Тёмный декаданс

      Холодный ветер яростно трепал ее длинные иссиня-черные волосы. Она стояла, упершись руками о металлический поручень, на невероятной высоте. Из города, который открывался ее взору, словно убрали все краски, и он больше походил на черно-белую колдографию. На рукав ее черного платья упала снежинка. Но когда Кассандра присмотрелась, то поняла, что это вовсе не снег, а пепел. Город пылал в огне, поднимались столбы дыма, которые разносились ветром по всей округе. В воздухе стоял отчетливый запах гари, небо затянуто темно-серыми тучами. До нее донеслись звуки тихих, неторопливых шагов…       Кассандра открыла глаза, всматриваясь в темно-зеленый полог над кроватью. Свет только рождающейся утренней зари еле-еле освещал комнату, и разглядеть что-либо было невозможно. Соседки тихо посапывали в кроватях, до подъема еще часа два, не меньше. Кассандра пыталась понять, был ли это просто сон или очередное видение? Как правило, она могла видеть будущее, связанное с другими людьми, но не с собой. Тогда откуда такая реалистичность в мельчайших деталях? Эту свою способность к пророчествам она никогда не любила — окружающие ее люди не верили в них и отмахивались от слов Кассандры, считая их разыгравшимся воображением девочки. Дар к предвидению будущего у нее открылся еще в раннем возрасте. Мысли невольно перенеслись на одиннадцать лет назад…       Она сидела на небольшом изящном диванчике в гостиной родового поместья ее матери, Женевьевы Буллок, а впоследствии — Женевьевы Фаул, когда она вышла замуж за отца Кассандры. Рядом сидела мать, высокая, стройная, черноволосая и всегда такая холодная и грациозная. Она читала небольшую черную книгу, наверняка, очередное писание Оула Буллока по Черной магии. Такие книги занимали большую часть их семейной библиотеки, и Кассандре с раннего возраста прививали привычку проводить досуг за чтением подобного рода литературы. Сами родители считали, что учиться Темным искусствам нужно начинать еще с детства, когда ребенок только познает этот мир, кругозор расширяется, знания впитываются, как в губку, формируя будущую личность. И Кассандру всегда поощряли и хвалили за ее особый интерес к Темной магии, с удовольствием рассказывая о магических ритуалах, проклятиях, мифах, жестоких заклинаниях, в общем — о запретных знаниях, которые передавались из поколения в поколение в их семье. Вот и сейчас маленькая Кассандра читала книгу «Кельтский пантеон. Жертвоприношения и способы почитания». Пожалуй, Таранис, кельтский бог неба, оружием и атрибутами которого являются гром и молния, был ее любимым божеством, которого она уважала и почитала. Древние кельты больше всего боялись его гнева и приносили жертвы, сжигая их. Кассандра верила, что гроза — это благоприятное предзнаменование, и ее всегда завораживал танец молний под устрашающую мелодию грома во время дождя. Она рассматривала изображение Тараниса, попирающего гиганта со змеевидными конечностями, когда спросила, обращаясь к Женевьеве:       — Мама, а когда вы с папой умрете, с кем я буду жить? С Сераписом?       — О, Кэсси, когда нас не станет, ты будешь уже взрослой и самостоятельной. Откуда у тебя такие мысли? — сказала мать, отрываясь от книги и удивленно всматриваясь в лицо дочери серыми глазами.       — Но я видела, как ты заболеешь и умрешь! Папа плакал, и было много чужих людей у нас дома! А потом, после тебя, и папа умрет! Я видела! Видела! — воскликнула она, глаза стали влажными, от подступивших слез.       — Кэсси, ну что за глупости! Тебе это приснилось, просто страшный сон! — пыталась убедить встревоженную дочь Женевьева.       — Это правда! Мне не приснилось! — настаивала на своем девочка.       — Кассандра, прекрати! Хватит пугать мать своими бреднями! — сердито сказал отец, который до этого сидел в кресле у камина в черном строгом костюме, читая книгу «Кровные ритуалы скандинавских народов». Сторона его идеального лица без единой морщинки освещалась светом от камина, кудрявые каштановые волосы отражали пламя. — Иди в свою комнату и ложись спать.       Спорить с отцом было нельзя, у него разговор короткий — за непослушание лишал всех книг на неделю и не разрешал гулять на улице с друзьями. Кассандра хмуро посмотрела на отца, а затем — на мать, но уже с надеждой. Та лишь обеспокоенно смотрела на дочь расширившимися глазами, ничего не говоря и не выступая в ее защиту. Выбора не было, пришлось подчиниться. Поджав дрожащие губы, она побежала в свою комнату, ничего не видя от подступивших слез. Добежав до своей кровати, она упала на нее, зарыдав. И почему они не слушают ее?! Еще и разозлились! Кассандра ведь ничего такого не сказала! Был бы здесь Серапис, который всегда ее понимал и поддерживал, он бы успокоил, обнял. Но сейчас был октябрь, и брат находился в Дурмстранге. Прорыдав еще минут тридцать, она заснула, надеясь, что мать права, и это все лишь страшный сон…       Через месяц Женевьева Фаул умерла. В поместье приехали дальние, малознакомые родственники отца из Греции и матери на похороны. Женевьеву похоронили в семейном склепе Буллоков на окраине Арлона. Во время церемонии Кассандра плакала, держа крепко руку Сераписа, который вернулся из Дурмстранга. Ему было всего двенадцать лет, но он уже был гораздо выше сестры, лицо серьезно, от мальчишеского задора не осталось и следа. Черные волнистые волосы развивались на ветру, под опухшими глазами залегли тени от бессонной ночи, он стоял неестественно прямо, внимательно слушая прощальную речь Пантолеона Фаула. Казалось, Кассандра только сейчас увидела, как их отец, всегда такой красивый, статный и аристократичный, постарел за три дня на несколько десятков лет от горя потери любимой жены. Каштановые волосы местами поседели, глаза впали и утратили цвет свежей летней зелени, лицо похудело и осунулось, голос дрожал и раздавался гулким эхом на кладбище, спина сильно сгорблена. Казалось, сама жизнь и надежда на счастье покинули его. Он был полностью разбит не только от смерти жены, но и от своей никчемности. Болезнь Женевьевы прогрессировала с невероятной скоростью, никакие целители и даже Темная магия не могли помочь ее матери, никто не знал, что за недуг напал на еще недавно полностью здоровую молодую женщину. И эта беспомощность и предрешенный финал больше всего убивали Пантолеона Фаула, который привык всегда держать все под контролем. Смотреть на умирающую любимую женщину было просто невыносимо.       В поместье было полно людей, кругом мелькали черные мантии, кто-то плакал, кто-то выражал соболезнования их отцу. Домовик Ронни, который служил дому Буллоков уже больше ста лет, сновал туда-сюда между волшебниками, разнося напитки и встречая новоприбывших. Во всей этой давящей обстановке было невозможно находиться, и Кассандра с Сераписом ушли наверх.       — Что теперь будет? Ты вернешься обратно в Дурмстранг? — спросила бесцветно она брата, сидя на подоконнике в библиотеке.       — Да. Мне придется доучиться этот год, я уеду завтра утром, — ответил не сразу Серапис, задумчиво смотря в окно на пожелтевший осенний сад. — Отец разбит, но ты должна оставаться сильной, Кэсси. Ради него… Ради мамы, — продолжил он серьезно, посмотрев в глаза сестре. Его взгляд был тяжелым, уставшим. На указательном пальце был перстень с серебряным пауком, брюшко которого было сделано из небесно-синего топаза — символ факультета «Гласиас».       — Но я не хочу, чтобы ты уезжал! Я скоро буду одна! Я не пущу тебя! — прокричала Кассандра, крупные слезинки хлынули из глаз.       — Кэсси, ты не будешь одна! Отец останется с тобой, он не бросит тебя! Я не могу оставаться дольше, ты же знаешь правила в Дурмстранге. Мне и так разрешили приехать только из-за моей высокой успеваемости, — сказал Серапис, обнимая сестру и прижимая ее к себе.       — Я-я… х-хочу к м-маме… — провыла она в грудь брата, которая заглушила ее плач.       Серапис лишь поцеловал ее в макушку, погладив по голове, ее черные непослушные волосы растрепались и торчали во все стороны. Кассандра тихо всхлипывала у него в руках.       — Ну и хоромы у них! Не слишком ли жирно для четырех человек? Ах да, уже троих, — послышался мужской голос приближающегося к библиотеке.       — Ален, тише! Нас могут услышать! — ответила ему резко женщина.       Их шаги были все ближе, и у входа показалась высокая молодая волшебница с длинной косой каштановых волос, одетая в черное платье до пола и синей шалью на плечах, лицо холодное и высокомерное. За ней появился худощавый мужчина средних лет приятной наружности с короткими рыжими волосами.       — Ах, бедные детки! Какое несчастье! — сочувственно воскликнула она, сложив руки на груди, при виде этой душераздирающей картины. — Примите мои искренние соболезнования! Ох, моя милая сестрица, Женевьева, на кого же ты нас оставила… — провыла женщина, вытирая сухие глаза черным платком.       — Благодарю, мадам Вандерхеуден, — уважительно отозвался Серапис.       Кассандра оторвала лицо, оставив на черно-синей рубашке брата с серебряной вышивкой мокрые следы. Она исподлобья хмуро посмотрела на нарушительницу их покоя.       — Ах, мальчик мой, зови меня тетушка Бернадетт, — с масляной улыбкой произнесла она. — А ты, должно быть, Кассандра? До чего же похожа на мать!       Девочка продолжала недружелюбно смотреть на женщину. Ее улыбка казалась искусственной, при этом серые глаза оставались холодными, и в них читались нотки жестокости. От Бернадетт реакция Кассандры не скрылась, и она слегка прищурилась, всматриваясь в лицо своей племянницы.       — Мы с мужем решили остаться у вас ненадолго, пока Пантолеон не придет в себя. Я уверенна, что мы с тобой поладим, малышка Кэсси, — продолжила женщина, все так же неприятно улыбаясь.       — Мы вам очень благодарны, тетя Бернадетт. Кассандра сейчас, как и отец, нуждается в поддержке, а мне завтра нужно уезжать в Дурмстранг, — облегченно выдохнув, сказал Серапис.       Сестра резко вскинула голову и недовольно посмотрела на брата, который так легко переложил ответственность за нее на только что появившуюся из ниоткуда незнакомку. Бернадетт, заметив это, улыбнулась еще шире и произнесла:       — Ну что ты, Серапис, я очень рада помочь своим любимым племянникам… Ну, мы пойдем, не будем мешать вашему горю. Еще увидимся, дети, — обратилась она к ним, после чего развернулась и вышла из библиотеки.       — Сочувствую вашей утрате, — серьезно сказал до этого молчавший Ален и поспешил удалиться.       Как только они скрылись, Кассандра вскинула голову и посмотрела в темные глаза брата своими синими, влажными от слез.       — Скажи, что никогда меня не бросишь, Серапис! — потребовала она умоляюще.       — Конечно не брошу, Кэсси! — нахмурив брови, ответил тот.       — Обещай!       — Обещаю, Кассандра.       Все последующие дни она провела в одиночестве, отец абсолютно не замечал ее. Кассандре даже показалось, что он намеренно игнорирует и избегает дочь, никак не реагируя не ее обращения к нему. Бернадетт, которая после похорон Женевьевы обещала Серапису проследить за племянницей, казалось, вообще про нее забыла и тоже не обращала внимания. Она проводила время в компании Пантолеона, который месяц спустя совсем осунулся, высох и больше был похож на невзрачное привидение. Кассандра не понимала такую странную реакцию отца и винила себя в смерти матери. В последние дни жизни Женевьевы она совсем ее не видела, в доме постоянно появлялись целители, маги, друиды, и к матери не разрешали заходить, чтобы не нарушать ее покой и не пугать девочку ее внешним видом. Изменилось бы что-нибудь, не скажи она тогда вечером у камина про свои глупые видения? Может, это она виновата в том, что Женевьева так быстро заболела и умерла? Эти мысли не покидали маленькую Кассандру, и она не знала, как с этим справиться самой. Серапис изредка писал из Школы, говоря, что занятий было слишком много, нужно усердно трудиться. Но, как ни странно, она не винила его в отдаленности. Девочка понимала, что брату тоже было тяжело справиться со смертью матери, и он заваливал себя уроками и усердными тренировками, подтверждая свой статус выдающегося ученика Дурмастранга.       Когда в конце декабря Пантолеону стало совсем плохо, Кассандра уже мысленно готовилась к худшему. Поэтому она не удивилась, когда утром 30 декабря Бернадетт сказала ей, что отца не стало ночью. Она знала, что так будет и предупреждала его об этом. Возможно, проводи он время с дочерью, а не с этой неприятной женщиной, они бы справились с горем вместе, пережили бы этот трудный этап в их жизни. Но нет, он упорно игнорировал дочь вплоть до самой смерти. Все началось заново: опять похороны, бесконечные родственники, чужие люди и давящая атмосфера безысходности. Но в этот раз Кассандра совсем не плакала, казалось, глаза ее после смерти матери были больше не способны на слезы. Серапис появился лишь в день похорон, заявил, что Бернадетт и Ален будут теперь жить с Кассандрой в поместье и присматривать за ней, пока он будет находиться в Дурмстранге. Брат совсем вырос за эти несколько месяцев, лицо потеряло детскую припухлость, сменившись жесткими чертами, в глазах появилась холодная расчетливость. Он сильнее ударился в учебу, делая невероятные успехи в Темных искусствах. И совсем еще маленькая Кассандра понимала, что короткое детство закончилось, теперь она сама по себе, теперь нужно быть сильной и самостоятельной, чтобы не подставлять и не отвлекать Сераписа…

***

      Все эти воспоминания из далекого детства навели тоску, и Кассандра сжала пальцами глаза, где находились слезные железы, загоняя появившуюся влагу обратно. Она резко выдохнула, откинув одеяло и встала у зеркала рядом с кроватью. На нее смотрела худенькая девушка, волнистые иссиня-черные волосы за ночь взлохматились, под глазами залегли черные тени от бессонных ночей, которые резко выделялись на бледной фарфоровой коже, пухлые губы искусаны и большие глаза, похожие на темно-синие топазы, совсем не блестели жизнью. Кассандра привела себя в порядок, переоделась в школьную форму и тихо достала из своего чемодана книгу в ветхом переплете. Она вышла в гостиную, камин потух, и в комнате теперь было невероятно холодно.       — Инсендио! — сказала Кассандра, и в камине заплясали языки пламени.       Она села на пол напротив очага, рассеянно крутя в руках свою волшебную палочку. Эту палочку из кедра с сердцевиной из пера феникса она купила в восемь лет у Грегоровича — лаконичная, древесина окрашена в черный цвет, небольшая шероховатость на древке. Кассандра посмотрела на руны «Уруз», «Кано» и «Йер», которые вырезала прямо на своей палочке, как только ее купила. Ох, и влетело же ей тогда от Бернадетт, которая лишила племянницу магии на три недели, отобрав атрибут, после этого. Кассандра боялась, что палочка не будет ее слушаться из-за такой самодеятельности, но эти руны, наоборот, как будто придали ее магии еще большую силу, и палочка оставалась ее верной помощницей на протяжении всех последующих лет.       Она открыла принесенную книгу, которую взяла в семейной библиотеке. «Тайны наитемнейшего искусства» за авторством Оула Буллока, чье писание так любила читать Женевьева Фаул в последние месяцы своей жизни. Кассандра скептически относилась к описанным здесь ритуалам, смертоносным заклятиям, последствия которых подробно были изложены в книге. Но продолжала читать, впитывая информацию и заучивая новые заклинания. Такие знания могли очень пригодиться, никто не знает, что уготовила тебе судьба… Вдруг, дверь в гостиную открылась и на пороге показалась высокая мужская фигура. Кассандра испуганно убрала книгу по Темной магии, прекрасно зная, что в Хогвартсе такая литература не приветствовалась. Это был студент, которого она не видела вчера за ужином. В неярком свете камина она разглядела его длинные темно-русые волосы, не доходящие до плеч и скрывающие лицо, рубашка была выправлена из брюк, мантию он держал в руке.       — Черт! — негромко выругался парень, когда задел стул, споткнувшись, а затем рассмеялся.       Незнакомец не заметил Кассандру, и что-то подсказывало, что он явно не в состоянии обращать внимание на окружающие его вещи. Парень, что-то тихо напевая, прошел в направлении мужских спален и скрылся. Кассандра недоуменно проследила за этим странным слизеринцем и продолжила читать книгу. Вскоре стали появляться проснувшиеся ребята, Аквила Гринграсс вышла из их спальни и сообщила Кассандре, удивившись раннему подъему той, что пора идти завтракать.       После завтрака объявили расписание, и первым уроком шла Защита от Темных искусств вместе с Гриффиндором. До урока оставалось 15 минут, класс был уже открыт, и некоторые ученики расселись по местам. Но Кассандра не спешила заходить, терпеливо, словно змея, ожидая свою жертву. Она притаилась за колонной, из-за которой открывался вид на всю галерею. Послышались торопливые звуки каблучков, и в конце коридора показалась девушка со светлыми волосами, заплетенными в низкий хвост. Наконец-то.       Глупый мышонок озирался по сторонам, надеясь обмануть опытного хищника и пробежать в свою нору незамеченным.       Кассандра вышла из-за колонны, и Де Кюстин остановилась на середине холла, с испугом смотря на свою старую подругу. Змея неторопливо подползала ближе с хищной улыбкой к своей жертве, сзади послышались приближающиеся студенты. Испуганная девушка выронила учебники, которые несла в руках, но, казалось, даже не заметила этого.       — Bonjour, ma chère! Comment ça va? Pourquoi es-tu figée? — спросила Кассандра, подходя к Авелин и целуя ее в обе щеки, при этом широко улыбаясь только губами, — Qu'est-ce qui s'est passé ? Tu ne reconnais pas ton amie? — продолжала она, обиженно надув губки.       Кассандра обернулась и увидела группу слизеринцев во главе со старостой школы, которые с любопытством наблюдали за девушками. Темные глаза сощурились и внимательно рассматривали ее лицо. Ну уж нет, устраивать представление для них Кассандра не собирается. Она схватила резко Де Кюстин за руку и завела за угол, поставив Заглушающие чары. Та, не сопротивляясь, послушно последовала.       Чешуйчатое тело змеи обвилось вокруг несчастного зверька.       — Кэсси, я правда не знала… — испуганно вжавшись в стену, протараторила Авелин на французском.       — О-о, я надеюсь, у тебя есть убедительное объяснение, какого черта ты делаешь здесь, Де Кюстин, — медленно проговорила Кассандра, угрожающе сощурив глаза.       — Б-Бернадетт… Бернадетт сказала, что тебя отправят в Д-Дурмстранг, она обещала… И мои родители договорились с Диппетом, что я буду учиться здесь… — заикаясь проговорила та.       — Ложь! Я с самого начала должна была перевестись в Хогвартс! Она сама говорила мне это!       — Я не вру! Бернадетт писала моим родителям, это правда, Кэсси… Я не знала, — в ее голубых глазах стояли слезы.       Осознание начало доходить до Кассандры. Провокация чистой воды. Ну конечно! Ее тетушка, даже будучи мертвой, до сих пор отравляет ей жизнь. Она раздраженно выдохнула сквозь стиснутые зубы.       — Она подставила меня, специально это все подстроила! Отомстила мне так, проклятая ведьма! — с невидящим, безумным взглядом произнесла Кассандра в пустоту. — Значит так, — продолжила она спустя пару секунд, подняв резко голову на Авелин. — У меня нет времени наказывать предателей по второму кругу. Надеюсь ты усвоила свой урок еще в июне, и у тебя хватит мозгов не лезть мне на глаза и не путаться под ногами. Учти, если я узнаю, что ты растрепала кому-то здесь о нашей «милой» летней беседе, то в этот раз тебя уже никто не спасет, поняла? — угрожающе холодно произнесла Кассандра.       — Д-да, — Авелин совсем побледнела, слезы продолжали стекать по щекам. Она виновато смотрела на лицо бывшей подруги, пытаясь не пропустить ни одной эмоции той.       Кассандра еще несколько секунд сверлила взглядом Де Кюстин, после чего резко развернулась и направилась стремительным шагом в кабинет. Ярость затмила ее разум, красная пелена встала перед глазами. Она ненавидела Авелин, ее присутствие рядом было просто невыносимо, до дрожи в руках. Как она справится с собой? Как удержит себя в руках, чтобы не наделать глупостей? Если ее и из Хогвартса исключат, то идти ей будет уже точно некуда. В классе уже все собрались и ждали профессора Вилкост. Атмосфера была натянутой, слизеринцы косо поглядывали на гриффиндорцев, а те переговаривались между собой, кидая насмешливые взгляды в ответ. Кассандра села за единственную свободную парту в их ряду, шумно и резко кладя чернильницу, учебник и свитки. Через минуту появилась и Де Кюстин, лицо которой было красным и заплаканным, на нее обернулись слизеринцы, скорчив гримасы отвращения — новенькая гриффиндорка явно им не симпатизировала. Кассандра почувствовала на себе чужой взгляд, пытливый, изучающий. В висках заболело. Ярость вытеснила рациональность из разума Кассандры.       Я сейчас точно что-нибудь убью. Самым мучительным и жестоким образом.       Удивительно, но ей хватило сил проигнорировать его взгляд и попытку вторгнуться в личные границы. Рядом с ней кто-то громко плюхнулся на скамейку.       — А ты еще кто такая? — поинтересовался парень с удивлением спустя минуту.       — Новенькая, — ответила Кассандра резко, не поднимая взгляда от парты.       — Я пропустил всего один день в школе, и у нас уже появилась новенькая… — задумчиво выдал он. — А имя у тебя есть?       — Кассандра Фаул, — все так же, не поднимая взгляда, раздражение усиливалось. И чего он пристал?!       — У…       — Да-да, расскажи сколько у тебя карточек с Герпием Фаулом, мне же так интересно! Посмотрите, новенькая с таким знаменитым предком! Давайте будем тыкать в нее пальцем и просить автографы! — она, наконец-то, взглянув на слизеринца, ядовито произнесла, оборвав его слова.       — Кассандра, ты не обижайся, но мне глубоко плевать на твоих предков, — медленно проговорил парень. Его темно-русые волосы были собраны в небрежный низкий пучок, несколько прядей выбились и спадали на лицо. Он был симпатичный, высокий, длинные темные ресницы обрамляли голубые глаза, которые насмешливо смотрели на Кассандру. — Я хотел сказать, что у тебя чернила на щеке, вот тут, — он указал на ее щеку пальцем.       Кассандра, сгорая от стыда, резко развернулась от него и попыталась оттереть грязь. Мда-а, как же не вовремя появился этот мальчишка со своим знакомством. Чувствуя вину за свою необоснованную злость, Кассандра сделала глубокий вдох и повернулась к парню, который теперь безучастно осматривал класс.       — Извини, тяжелое утро. Попробуем заново? Я Кассандра, а ты? — проговорила она спокойно и умеренно виновато, протягивая руку.       Слизеринец, явно не ожидавший такой быстрой перемены настроения, недоуменно поднял бровь, но рукопожатие принял.       — Альфард Блэк, — заявил он с любопытством рассматривая свою новую знакомую.       — Не знала, что в школу можно приходить лишь под утро, — задорная ухмылка появилась на ее лице. В том, что тем слицеринцем в гостиной был именно Альфард, Кассандра была уверена на все сто, только сейчас он был одет опрятно и аккуратно, ничего не свидетельствовало о его ночных похождениях.       — Откуда ты… — прищурив глаза сказал парень, но в них постепенно начало появляться осознание. — Так это ты сидела у камина? Давай так, Кассандра, это будет нашим маленьким секретом… Как и то, что ты читаешь книжки по Темной магии в Хогвартсе, — выдал он с лукавой улыбкой полушепотом, наклонившись к уху своей соседки.       — Я?! Да я никогда! — не ожидавшая такой внимательности от Альфарда, Кассандра захлопала невинно глазами.       — Врешь. Я же Блэк, у нас дома в библиотеке полно этой дряни, и я не поверю, что ты так испуганно прятала учебник по травологии. Или, может, ты любишь проводить свободное время за чтением неподобающих юным девушкам романов, Кэсси? — он откровенно забавлялся над ней, наглая и самодовольная улыбка красовалась на бесстыжем лице.       То ли от такой фамильярности и наглости Альфарда, то ли от того, что он назвал книги по Темным искусствам дрянью, у Кассандры глаза на лоб полезли, и она ловила ртом воздух несколько секунд.       — Что?! — опешив, воскликнула она. — Блэк, лучше следи за языком, иначе я… — в кабинет зашла профессор Вилкост, оборвав ее угрозы, и прошла к учительскому столу. Кассандра повернулась к профессору, решив, что с Альфардом разберется позже. Та рассматривала учеников и ненадолго задержала взгляд на новых ученицах.       — Приветствую вас, уважаемые студенты. В этом году у нас сразу две новые ученицы, мисс… ? — обратилась она к гриффиндорке, у Альфарда брови вверх поползли, он, видимо единственный из всех присутствующих не знал новости.       — Де Кюстин, мадам, — тихо ответила та, лицо ее раскраснелось, глаза опухли и все еще были влажными от слез.       — С вами все хорошо, мисс Де Кюстин? — обеспокоенно спросила Вилкост, видя ее странный внешний вид.       — Д-да… — она бросила быстрый взгляд на Кассандру, которая угрожающе прищурилась в ответ. — Конечно, мадам, все отлично, — улыбнулась Авелин, быстро проговорив с французским акцентом.       — Фаул, — сказала Кассандра, когда профессор, кивнув Авелин, перевела свой взгляд на нее. Та удовлетворенно склонила голову и продолжила:       — Как вам всем известно, Защита от Темных искусств является наисложнейшей дисциплиной, и, наверняка, многим из вас предстоит сдавать ЖАБА в конце учебного года. Я очень ревностно и требовательно отношусь к своему предмету, поэтому, предупреждаю сразу, в этом году халявить не получится, так как нагрузка увеличится в три раза, по сравнению с прошлым. Да-да, мистер Мальсибер, — сказала она с легкой насмешкой, смотря на Мальсибера, который шумно выдохнул и уронил голову на парту. — Также спешу сообщить, что с октября откроется дуэльный клуб, ведь, как известно, практика — лучшее закрепление теории.       Эта новость оживила напрягшийся после серьезной речи Вилкост класс. Леннард Эйвери удовлетворенно улыбнулся Рандольфу Лестрейнджу, и они, все также улыбаясь, покосились на грффиндорскую половину кабинета, уже предвкушая сражения с ненавистным львиным факультетом. Профессор Вилкост подняла вверх ладонь, успокаивая воодушевившихся студентов, и продолжила:       — Итак, темой сегодняшнего урока является углубленное изучение действия заклинания Круциатус. Кто может сказать, что это за заклинание? — обратилась она к классу.       Кровь отхлынула от лица Кассандры, она тяжело сглотнула, но подняла руку. Кроме ее вверх тянулась еще одна рука, принадлежавшая старосте школы.       — Мистер Реддл, давайте дадим шанс новенькой проявить себя. Пожалуйста, мисс Фаул, — сказала Вилкост.       — Заклятие Круциатус — это одно из трех «Непростительных заклятий». Оно вызывает боль и ужасные, невероятные мучения у жертвы. Применение данного проклятия к человеку карается пожизненным заключением в Азкабане. Чтобы использовать Круциатус, недостаточно просто направить палочку на жертву и произнести заклинание, нужно еще и наслаждаться болью человека, то есть требуется именно искреннее желание причинить вред, — отрапортовала Кассандра ровным и уверенным голосом.       — Отлично, мисс Фаул. 10 баллов Слизерину, — сказала удовлетворенно Вилкост. — Можно ли как-то защититься от действия данного проклятия? Да, мистер Реддл?       — Существует способ противостояния действию Круциатуса, но это невероятно сложно, ведь для этого требуется не только высочайший уровень владения магией, но и удача. Это заклинание невозможно отразить и заблокировать обычными Щитовыми чарами Протего или Рефлекто. Для этого требуется сложные и усиленные формы — Протего Тоталум и Протего Хоррибилис. Других способов противостояния данному проклятию не существует, — произнес Реддл.       — Прекрасно. Запишите в ваши свитки… Да, мисс Фаул?       — Не соглашусь с мистером Реддлом, — сказала Кассандра, и на нее посмотрели все присутствующие. Реддл обернулся к ней и теперь смотрел выразительно, подняв бровь, Альфард приоткрыл рот от удивления. Она продолжила свою речь абсолютно уверенно. — Так как Круциатус является психологической пыткой и создает в сознании жертвы множественные иллюзии нестерпимой боли, оставляя тело физически-неповрежденным, то существует еще один способ противостояния, основанный на действии ментальных барьеров. Обычно на такое способны сильные окклюменты.       — Я ни разу не встречал подобную информацию, где ты это вычитала? — отрешенным голосом произнес Реддл, но в глазах его вспыхнул гнев.       — Если вы не читали о таком способе противостояния, мистер Реддл, то это не значит, что его не существует, — с милейшей улыбкой ответила ему Кассандра.       В глазах его отчетливо на мгновение вспыхнули красные искры, и Кассандра резко дернулась. Она никогда прежде не видела подобного, должно быть, ее воображение разыгралось. Реддл заметил это, и его уголок губ удовлетворенно дернулся вверх. В классе стояла тишина, которая затянулась слишком надолго, и Вилкост, решив, что пора брать ситуацию под контроль, мягко произнесла, обращаясь к Редллу:       — Том, такой вариант защиты от Круциатуса, в теории, действительно имеет место быть, но на это способны далеко не все волшебники, и такая магия требует огромного таланта в окклюменции. Еще 10 баллов Слизерину, — удовлетворенно сказала профессор.       Кассандра победно и самодовольно улыбнулась Тому, а тот еще несколько мгновений всматривался в ее лицо, после чего отвернулся и принялся записывать лекцию Вилкост. Тем не менее, остаток урока прошел спокойно, и Кассандра, совсем позабыв про небольшую стычку с Реддлом, собрала свои вещи и неторопливо направилась на Трансфигурацию за остальными одноклассниками. Она стала размышлять, может зря она так влезла со своими замечаниями и подорвала репутацию Реддла? Он явно негласно на ступень выше в условной социальной лестнице среди прочих студентов школы. Это видно по поведению слизеринцев и учителей. Вряд ли он так легко уступит место лучшего ученика Хогвартса только что заявившейся самоуверенной новенькой. Кто-то вырвал ее из размышлений, грубо схватив за руку и заталкивая за угол. Кассандра, не ожидавшая такого, не успела даже ничего предпринять, а когда увидела того, кто посмел так по-хамски нарушить ее личные границы, то не особо удивилась, подтверждая свои размышления. Реддл был в ярости, в глазах тлели красные искры, но спросил он, то чего Кассандра не ожидала услышать:       — Что у тебя с этой грязнокровкой? С Де Кюстин? — холодно и жестко спросил он.       — Прошу прощения? — удивленно подняв брови, спросила опешившая Кассандра. — Это не твое дело, Реддл. Не лезь в это.       — Ты, кажется, не поняла, Фаул, — угрожающе прошипел он с невеселой улыбкой на лице. — Все, что касается репутации моего факультета — как раз-таки мое дело. Она слишком очевидно показывает свой страх и эмоции, и если это станет проблемой…       — Это не станет проблемой, — резко произнесла Кассандра и уже собиралась уйти, но Реддл выставил руку, уперев ее в стену прямо перед лицом Кассандры, раздражение начинало закипать снова. Неужели ему заняться нечем? Почему он сует свой красивый нос в чужие дела?!       — Да ну? Почему же ты так уверена, что она не побежит жаловаться Диппету или к Дамблдору?       — Потому что я ей запретила. Де Кюстин прекрасно знает, что я могу с ней сделать, и не посмеет ослушаться, — высоко подняв голову, чтобы встретить взгляд Реддла, сказала жестко Кассандра. — Это все? Я могу идти?       Том еще несколько мгновений внимательно всматривался в ее лицо, злость все также читалась в его глазах, но помимо нее появилась новая, еле заметная эмоция — интерес. Он опустил руку, и Кассандра поспешила прочь от этого назойливого и самоуверенного выскочки. Похоже она недооценила его стремление все контролировать и подчинить каждого слизеринца. Но было что-то еще… Она прокрутила в голове их диалог заново, пытаясь не упускать детали. Грязнокровка. Кассандра резко остановилась. Неужели идеология Гриндевальда проникла и в Хогвартс? Что ж, это неудивительно — Салазар Слизерин был ярым борцом за чистоту крови, и вполне ожидаемо, что все чистокровные волшебники, обучающиеся на его факультете, поддерживают данную идеологию. Это значительно облегчало пребывание Кассандры в Хогвартсе, ведь здесь она явно сможет найти больше сторонников, чем в Шармбатоне. Но не понятно одно, как этот назойливый слизеринец, фамилию которого она никогда не слышала, может иметь такой неоспоримый авторитет среди чистокровных волшебников, даже если он полукровка? И если от нее требует подчинения этот мальчишка сомнительного происхождения, то придется огорчить Реддла, ведь она — Кассандра Фаул, ее кровь чище любого из них, и она не собирается плясать под дудку жалкого полукровки, или еще хуже — гразнокровки.       Трансфигурация с Когтевраном прошла гораздо спокойнее, чем предыдущий урок с Гриффиндором. Занятие было посвящено теоретическим основам сложных чар «Драконифорс», позволяющим превращать предмет в маленького живого дракона. Кассандра опять сидела с Альфардом, который со скучающим выражением лица слушал лекцию Дамблдора. Удивительно, но он был не самым худшим соседом по парте, он не лез с вопросами, изредка подшучивал так, чтобы только Кассандра могла услышать, чем веселил ее, но большую часть времени, казалось, ему было абсолютно плевать на происходящее, на слизеринцев и на уроки. После обеда была История магии, на которую дошли далеко не все студенты с Когтеврана, и неудивительно, ведь предмет — скука смертная, который еще и вел профессор Бинс — самое настоящее приведение. Он уныло и совершенно неинтересно бубнил себе под нос, абсолютно не обращая внимания на студентов. Но даже сейчас присутствовали все слизеринцы. Все, кроме Альфарда. Это навело Кассандру на мысль, что ему действительно плевать не только на факультет, но и на Реддла, ведь Блэк явно игнорировал все правила и о репутации Слизерина не заботился. Незаметно она пыталась наблюдать за Реддлом, который сидел ровно, послушно записывая лекцию Бинса. Его черная выглаженная мантия идеально сидела на нем, волосы были аккуратно уложены, на груди красовался значок старосты школы, на длинном указательном пальце правой руки надето кольцо с черным камнем. Весь его вид свидетельствовал о его воспитании и аристократичности, и Кассандра слегка нахмурила брови, наблюдая за Реддлом. Она определенно точно должна узнать о нем больше, конечно, она не собирается расспрашивать своих однокурсников, есть другой способ, и придется им воспользоваться.       На ужин Кассандра решила не идти, вместо этого она сидела в пустой гостиной Слизерина у маленького столика. Она достала пергамент и перо и принялась писать:       «Дорогой Жан!       Пишу тебе из своей новой школы. Первый день прошел хорошо, мне здесь даже нравится. В Шотландии гораздо спокойнее, правда придется привыкнуть к здешнему холодному климату и дождливой погоде, но это мелочи. Я даже не успела поблагодарить тебя за помощь летом. Я ценю все, что ты для меня сделал. Я понимаю, что сейчас не самое подходящее время, учитывая все происходящее, у тебя наверняка много работы, но у меня есть одна просьба. В этой школе учится студент по имени Том Реддл, и мне нужно знать о нем как можно больше. Я буду безмерно благодарна тебе, если ты поможешь. Прошу, сообщи мне, когда сможешь что-нибудь разузнать.                                                                                                       К.Ф.»       Она еще несколько раз перечитала письмо, после чего скрыла чернила на бумаге с помощью чар и убрала поспешно пергамент в сумку. На пороге в гостиную в это время появился Блэк, от которого действия Кассандры не укрылись.       — Опять увлекаешься чтением книжек по Черной магии, Кассандра? — сказал Альфард с ехидной улыбкой, садясь на стул рядом с ней. От него исходил еле уловимый запах огневиски.       — Нет, я решила, что раз уж ты в таком состоянии заметил это, то и остальные точно легко заподозрят что-то неладное. Придется пока что отложить свое хобби на неопределенное время, — ответила Кассандра, улыбаясь в ответ.       — И чем тебя так привлекают подобные книги? Я читал как-то дома, это же отвратительно, — он поморщился в отвращении и нахмурил брови. Кассандра лишь пожала плечами и сказала:       — Сейчас неспокойные времена, никогда не знаешь с чем столкнешься… или с кем. Мой интерес чисто теоретический, на деле я бы никогда не применила подобную магию, — заверила она Блэка, который, вроде, немного облегченно выдохнул после ее слов. — Слушай, Альфард, я хотела спросить… Почему все слизеринцы бегают за Реддлом? Понятно, что он староста школы и все такое, но очевидно есть что-то еще… — она проговорила, осторожно подбирая слова. Блэк немного удивился ее вопросу, он молчал, явно думал, посвящать Кассандру в дела факультета или нет, но спустя минуту заговорил:       — У них что-то вроде клуба, не знаю, как это назвать. Слизеринцы, как члены чистокровных семей Британии, всегда придерживались идеи чистоты крови, вот и сейчас они держатся вместе, и в свой узкий круг принимают только избранных, — на последних словах он поморщился и невесело усмехнулся.       — Но ты же Блэк, неужели тебя не пытались завербовать? — Кассандра недоуменно смотрела на него. Он громко рассмеялся.       — Конечно пытались! Надо было видеть лицо идиота Малфоя, когда он пытался прочесть мне лекции о чистоте крови, но я послал его куда подальше. Он думал, что я, как мой придурок-братец Орион и сестра Вальбурга, буду счастлив оказаться в их убогом клубе. Мне плевать на чистую кровь и на всех этих чистокровных идиотов, видимо, после этого они стали меня игнорировать и сделали изгоем. Но я только рад, уж лучше быть одиноким, чем якшаться с такими, как они… Неужели ты тоже разделяешь их взгляды?       — Нет. Мне нет до них дела, бегать за чистокровными надменными выскочками как-то не входило в мои планы, — и Кассандра почти сказала правду, она сама не поняла, зачем скрыла от него свои убеждения, проще было бы сразу обозначить свою позицию. Блэк заметно расслабился и широко улыбнулся ей. Она подружится с ним, он начнет ей доверять, и Кассандра легко переманит его на свою сторону, но осторожно, не так очевидно. Он и сам не поймет, как это произойдет. А затем, она возьмется и за остальных слизеринцев, постепенно беря под контроль власть над ними, ведь ее право на это неоспоримо, в отличие от Реддла.       Дверь гостиной снова открылась, и в комнату вошли отужинавшие студенты. Друэлла Розье и Лукреция Блэк бросили на Кассандру и ее собеседника косые взгляды, после чего прошли в спальню. Они были ее соседками, о чем рассказала Аквила за завтраком, и весь сегодняшний день искоса смотрели на них с Блэком, когда он рассказывал Кассандре какую-нибудь шутку и они вдвоем смеялись на уроке. Теперь понятно, в чем дело. Видимо, общаясь с Альфардом, ты автоматически становишься изгоем, недостойным их уважения.       Кассандра вошла в спальню, где о чем-то весело переговаривались Друэлла и Лукреция, но замолчали при ее появлении.       — Привет, выходит, мы с вами соседки, — с улыбкой произнесла Кассандра.       — Да уж, счастье-то какое! — с издевкой рассмеялась черноволосая, кудрявая Розье, смотря на Лукрецию.       — Что-то не так? — Кассандра спросила, приподняв бровь.       — Слушай, Фаул, если хочешь общаться с нами и добиться уважения, то тебе не следует водиться с предателями крови, — высокомерно заявила Друэлла, что подтвердило догадки Кассандры.       — С чего же ты взяла, что я хочу общаться с вами? Не путай банальную вежливость и желание подружиться, Розье. Чтобы вызвать у меня желание окружить себя вашим обществом, нужны бо́льшие заслуги, нежели чистая кровь. И уж тем более, мне определенно плевать на ваше уважение, — отчеканила холодно Кассандра.       — За какие же заслуги ты наградила Блэка своим бесценным обществом? Может ты еще и с гриффиндорцами будешь общаться, как он? У них честь и благородство в приоритете, в отличие от нас, надменных слизеринцев, — ядовито спросила Лукреция, Друэлла только гневно смотрела на Кассандру.       — Может и буду, это определенно не ваше дело. А что касается Блэка, у него хотя бы собственное мнение имеется, и он не бегает по свистку за хозяином. В конце концов, он же твой брат, Лукреция, неужели ты пойдешь против родной крови только по чужой команде? — спросила Кассандра, вся эта ситуация почему-то развеселила ее. Эти позеры явно не понимают смысла того, во что так свято верят.       — Да как ты смеешь, поганая предательница крови?! — разъяренно прорычала Друэлла, хватая свою волшебную палочку и вскакивая на ноги. Лукреция лишь встревоженно переводила взгляд с одной девушки на другую.       — Хочешь подраться, Розье? Что ж, это можно устроить, — весело сказала Кассандра, доставая в ответ свою палочку. Друэлла явно не ожидала такого поведения от своей собеседницы, и сейчас она недоуменно смотрела на их новую соседку. В это время в спальню вошла Аквила Гринграсс, Лукреция облегченно выдохнула.       — Что здесь происходит? Фаул? Розье? Вы с ума сошли? Решили поубивать друг друга? — голос старосты был серьезным от увиденной картины, Друэлла больше походила на сбежавшую из Святого Мунго сумасшедшую.       — У нас вышла небольшая размолвка, но я уверена, что Друэлла не хотела совершать необдуманных и безрассудных поступков, не так ли? — спросила Кассандра, обращаясь к Розье, спокойным и равнодушным голосом. Та лишь угрожающе прищурила глаза, после чего быстрым шагом вышла из комнаты, ударившись о плечо Кассандры.       — Я надеюсь, обойдется без глупостей? Если репутация факультета пострадает, то меня…       — Не беспокойся, Аквила. Я точно не подставлю тебя, для меня тоже важно, чтобы наш факультет занимал исключительно первое место, — заверила серьезно Кассандра Гринграсс. Та облегченно кивнула ей, после чего принялась готовиться ко сну.       О, Мерлин всемогущий, дай мне сил! Ну детский сад, по-другому и не скажешь!       Кассандра лежала на кровати, смотря на темно-зеленый полог над головой, и размышляла о сегодняшнем дне. Она не знала, получится ли у нее проделать задуманное, сможет ли она выиграть игру, которую сегодня начала? Но в одном она была уверена наверняка — закончить учебный год без конфликтов и происшествий, как она планировала, у нее точно не получится…