Тебе конец, Ямада

Тренер сказал: «Сегодня удача на нашей стороне». Родное поле для игры, истоптанное их бутсами вдоль и поперёк, Денверская публика, знающая играющих мальчишек чуть ли не с пелёнок, и, наконец, хорошая погода. Легкая свежесть в воздухе, будто ночью прошёл дождь, и солнце — не слишком яркое, не слепящее глаза во время игры. В такой замечательный, погожий день мячи должны сами отлетать от биты за пределы поля, как по волшебству. Облажаешься в такой день, город не забудет до Второго пришествия. Местные жители никогда ничего не забывают. С одной стороны, здесь не на что жаловаться, потому что за многочисленные победы на соревнованиях к Брюсу относились с большим одобрением. Уж если не лукавить и говорить прямо, многие наблюдали за игрой юношеской лиги исключительно ради него. С другой стороны, всеобщее внимание — это большая ответственность, а у Брюса Ямады в жизни и так хватало вещей, о которых стоило заботиться. Мало какой подросток может похвастаться такой загруженностью в четырнадцать лет. Дополнительные уроки, музыка, спорт, общественная нагрузка... пожалуй, из всего этого Брюс на самом деле любил только бейсбол. Всё остальное было частью огромного плана на будущее, составлял который не он. Иногда ему даже казалось, что родители любят не его, а своё представление о нём, но в такие моменты Брюс гнал мысли подальше. И шёл на бейсбольное поле, где чувствовал себя по-настоящему живым. От этого дня многое зависит. Сегодня все будут на тебя смотреть. На него и так постоянно смотрят, но к этому Брюс привык. Всего-то нужно быть лучшим во всём, чтобы «необычная» внешность стала преимуществом, а не недостатком. И, конечно, неплохо при этом родиться в обеспеченной семье. Тебя могут и не любить, но, благодаря деньгам, с тобой будут считаться. Это важно. Мистер Ямада говорит, что это важно — и значит это правда, потому что отец не может быть не правым. Перед первым иннингом тренер самодовольно улыбался, потому что у них в команде — звезда юниоров Брюс Ямада, а в «Уэст-Бангор» — сплошь «мелкосракие педики», которым не в бейсбол играть, а сидеть у матерей под юбками. Перед девятым иннингом тренер мрачнее тучи, и каждый его окрик — точно щелчок бича, потому что проигрыш на родном стадионе — позор, от которого трудно отмыться. Напряжение, повисшее в воздухе, можно было потрогать рукой. Безнадежное выражение застыло на лицах зрителей, словно они все вдруг стали больными, ожидающими неутешительный диагноз. Отец опустил голову — после третьего иннинга он перестал смотреть на сына, но куда хуже — взгляд матери. Она плохо разбиралась в бейсболе, но прекрасно понимала, что происходит. «Ты и этого не можешь?» – говорили её глаза. Ладони у Брюса мокрые. Мокро и под коленями, и под мышками. Он весь будто под ливнем промок, и от того легкий ветерок ощущался особенно холодным. День был таким погожим, и внезапно это перестало иметь значение. Только сестра глядела на Брюса с надеждой, неутомимо размахивала флажком и улыбалась, пытаясь его подбодрить. В начале игры все зрители размахивали флажками, кричали и радовались, но если Брюс не выбьет хоум-ран, они бросят этот мусор на полу и больше не придут на стадион. Это будет его вина. Удивительно, почему я всегда оказываюсь виноватым? Словно у вселенной были какие-то личные счёты с Брюсом Ямадой. Словно она знала о нём что-то, что никому нельзя было знать. Не думай об этом. Не сейчас. Только игра. – У нас ещё есть шанс набрать очки, – сказал тренер. Он звучал даже не слишком сурово, будто, действительно, всё ещё в них верил. – Нам нужен хоум-ран, Ямада, – проговорил он, похлопав Брюса по плечу. – Ты понял? Для тебя это просто, как харкать на землю. Не подведи. – Хорошо, тренер. Брюс повернулся лицом к полю, лишь бы не видеть товарищей по команде. Знал, что они думают: «Давай, не подведи, мы не хотим, чтобы нам припоминали это до конца летних каникул». Будто бейсбол — не командная игра. – Долго вы будете копаться?! – крикнул кто-то с трибун. – Может, нам лучше по домам разойтись, пока вы тут окончательно не просрали?! Девять иннингов — псу под хвост, ублюдки рукожопые! «Тебе бы точно лучше уйти», – раздражённо подумал Брюс, крепко обхватывая биту. Он видел краем глаза, кто именно так беснуется. Это был Вэнс Хоппер, о котором разве что страшилки на ночь не рассказывали. Личность во всех отношениях «выдающаяся» — в конце-концов, не всякий четырнадцатилетний может похвастаться тем, что о нем несколько раз писали в газетах. Вот о Брюсе писали не раз, когда отмечали спортивные достижения юниорской лиги. О Вэнсе тоже. Что-то вроде: «Малолетний житель Денвера порезал мальчика в местном универсаме, полиция сразу же задержала его». Многие школьники, завидев Вэнса Хоппера, переходили на другую сторону улицы. И не зря! Трудно было сказать, что может вывести этого парня из себя — он, похоже, в принципе с головой не дружил и срывался на каждого, кто попадался ему на пути. Вэнс Хоппер учился в другой школе, болел за другую команду, и, конечно, сидел сейчас на трибуне, лишь из какой-то особой, патриотической любви к Денверу. – Ну же! – поддержал Хоппера кто-то ещё. – Я ради этого тащился на стадион с утра пораньше?! Лучше бы остался и лужайку постриг! – Я на Ваш инвентарь, между прочим, пожертвовал сто долларов! – рявкнул какой-то бородатый мужик. Питчер ввёл мяч в игру. Брюс не то что не замахнулся, даже моргнуть не успел — мяч стукнулся о ловушку кэтчера. Тренер разочарованно застонал, а вместе с ним сидящие на трибунах зрители. – Ты, блядь, издеваешься?! Разуй, наконец, глаза и начни шевелиться, уёбок! – прорычал Вэнс. – Закрой свой поганый рот! – рявкнул Брюс в ответ, поворачиваясь к трибуне. – Закройся, понял?! В глазах Вэнса блеснул злой огонёк. Он смял упаковку из под какого-то снэка в ком и медленно двинулся вниз, к первым рядам. – Ямада! – огрел его тренер. Брюс повернулся обратно, раскрутил биту, пытаясь сосредоточиться. Его могли дисквалифицировать за неспортивное поведение, и всё из-за этого ублюдка. – Руки из жопы, Ямада! Руки из жопы! – зазвенел в воздухе надоедливый голос. Ямада тяжело выдохнул, стараясь не обращать внимание на крики, однако кончики ушей у него покраснели. Этот урод ни разу биты в руках не держал, но при этом выдумал ему прозвище. Как оригинально! Питчер замахнулся — очередной мяч попал в ловушку, Брюс даже опомниться не успел. Теперь «руки из жопы» скандировали все на трибуне от мала до велика. Брюс не смотрел на родителей — знал, что они, конечно, молчат, не опускаются до оскорблений собственного сына (при людях, по крайней мере), но при этом горят от стыда. И младшая сестра вместе с ними — стыдится и горит, правда, потому что искренне переживает за него. Мяч снова мелькнул перед глазами, но на этот раз Брюс замахнулся и резким движением отправил его в воздух. Это было волшебно, ради этого Ямада и играл в бейсбол — чтобы окунуться в это окрыляющее чувство. Он смотрел на мяч долю секунды — толпа успела ахнуть с облегчением, однако это был не хоум-ран, поэтому Брюсу предстояло ещё пробежать по полю, оставив позади противников. Он рванул вперед изо всех сил, ощущая прилив адреналина, радость, надежду... но не успел добежать до первой базы — юркий игрок защиты успел его опередить, крепко сжимая мяч в руке. Самодовольно улыбнулся, ухитрился пожать плечами словно в насмешку, подпрыгнул в объятиях своих сокомандников, громко крича от радости. По трибунам Денверских болельщиков будто прошла жаркая волна. – Ты ещё и бегать не умеешь?! Ты вообще каким образом попал в команду, Ямада?! Папочка всё купил?! – разъярённо завопил Вэнс, но его голос потонул в криках «Вы отстой!». Толпа скандировала кричалку с таким остервенением, словно наблюдала не за игрой Лиги Юниоров, где собрались школьники, в свободное время разъезжающие на велосипедах, а за полноценным матчем Высшей Лиги. Что-то тёмное, густое неприятно крутилось в голове. Брюс выронил биту из рук — она тяжело стукнулась об землю, медленно поплёлся к ауту, на ходу сбрасывая шлем. Он не мог посмотреть на игроков своей команды, не мог взглянуть на родителей, на тренера, не мог повернуться к трибунам. Сердце стучало быстро и громко, в ушах противно пищало, перед глазами плясали какие-то точки. Но даже это состояние не заглушало: «Вы отстой», громом гремящее в воздухе. Казалось, они обращаются исключительно к Брюсу. Это он — отстой. Это он привёл команду к поражению. Всё, что происходило, было его виной — так думали зрители, его товарищи по команде, тренер, школьные друзья, мама и папа... За что? Почему все шишки мне, когда я сделал всё, что в моих силах! Я тянул на себе все девять иннингов, невозможно отдуваться за всю команду в одиночку... – Кретин рукожопый! – внезапно резануло Брюса по ушам. Он обернулся, увидел стоящего в проёме Вэнса Хоппера, откровенно радующегося его поражению. Ухмылка противно искажала его лицо, делая его похожим на какого-то тролля. – Ни отбивать не можешь, ни бегать! Ослепительная звериная ярость булькнула в горле, заставляя Брюса рвануть к проёму, замахиваясь на ходу. Это он. Это всё он — его крики, полностью сбившие настрой Брюса во время игры. У них ещё была возможность набрать очки и победить, если бы Хоппер не начал кричать. Если бы он не настроил толпу против Брюса. – Сам кретин, понял?! – прорычал он, со всей силы ударяя Вэнса по лицу. Удар оказался настолько сильным, что Хоппер влетел спиной в ограждение и распластался на земле. Ямада схватил его за грудки и вновь замахнулся. – Сам ты кретин! Ничтожество! – Слезь с меня, пидор! – оглушительно рявкнул Вэнс в ответ, брыкаясь с такой силой, что будь Брюс в чуть более здравом рассудке — сам бы отпрыгнул. – Слезь, сукин сын! Ты мне за каждый удар ответишь! – Заткнись! Заткнись! Заткнись! Заткнись! Каждое «заткнись» Брюс закреплял ударом — он заслужил. За то, что направил на него гнев толпы. За все оскорбления, что Вэнс произнёс в его адрес, не зная, что Брюсу не так уж легко всё даётся — он тренировался от заката до рассвета, чтобы достичь тех результатов, что были у него сейчас. Отец никак ему не помогал получить своё место в команде — всё было заслужено кровью и потом. – Брюс, что ты делаешь?! Брюс! Чей это голос, Брюс так и не понял — он продолжал бить Вэнса по лицу, упиваясь жгучим чувством ненависти и ярости, кипящими в крови. Отвести душу — иногда не так плохо. Тем более, этого ублюдка никто и жалеть не будет. Он ведь просто ничтожество, которое портит окружающим жизнь, и сегодня его мишенью стал Брюс. Никакой причины для такого выбора — Вэнс Хоппер просто насекомое, которое жалит, не раздумывая. В следующую секунду Хоппер резким движением сбросил его с себя, придавил к земле с такой мощью, что заныла каждая косточка, и голова Брюса взорвалась болью, потому что на неё обрушился тяжелый кулак Вэнса. – Нравится тебе, сука? Нравится?! – крикнул Вэнс, осыпая его градом ударов. – Как тебе такое, а?! Нравится?! Брюс закашлялся кровью, пытаясь оттолкнуть Вэнса подальше. У него горело всё лицо, и он не мог понять, откуда взялась эта кровь. Может, ему уже сломали нос, может, выбили зуб... Но всё лицо определённо было теплым и мокрым, и он толком ничего не видел, потому что с лица Вэнса тоже стекала кровь, застилая ему глаза. По крайней мере, Брюс не плакал — всё ещё кипел не до конца выплеснутым адреналином. Это хорошо. Потому что больше он сегодня не опозорится. – Отойди от него или я вызову полицию! – крикнул тренер — в его голосе перемешались беспокойство и гнев. – Эй! Я к тебе обращаюсь, недоносок! – Пошёл ты, старый урод! – отозвался Вэнс, вновь замахиваясь, но следующий удар прошёл мимо, потому что к Хопперу подлетели другие ребята из команды и решительно оттащили, награждая его градом пинков. – Ну всё, Ямада! Ты покойник, понял?! Его сдерживали сразу восемь человек, но Вэнс всё равно вырвался, словно дикое животное. Удивительно сочетание силы и ярости, которым можно было и восхититься, но Брюс ощущал лишь гнев. – От покойника слышу! – даваясь кровью, крикнул Брюс. Он хотел было рвануть вперёд, чтобы продолжить драку, но к нему подбежали родители и тренер. Напуганные и встревоженные, они всё повторяли: «Ты в порядке? В порядке?», а Брюс лишь качал головой, сплёвывая кровь. Сестра проскользнула под его рукой и крепко обняла, а мама перепуганно схватила его за лицо, пытаясь самостоятельно убедиться, что ничего не сломано. И хотя Брюс меньше всего хотел быть маменькиным сынком, ощущать её заботу было приятно.