В данный момент меня слабо интересуют «эмоции», девочка. Наличие заметок о них в первой части моей Энциклопедии является достаточным основанием для прекращения их изучения! Впрочем, мой эмпирический опыт говорит о том, что для избавления от них возможно провести эксперимент, или, в случае недостаточно высокого интеллектуального уровня индивида — помочь с проведением настоящему исследователю. Прямо сейчас я готовлюсь исследовать влияние Мировой Язвы на брачные игры чумных смилодонов, так что тебе следует помочь мне в случае, если у тебя есть свободное время на эти самые «эмоции».
Что? Ты согласна?!
Значит рекомендую подготовить несколько свитков «Воскрешения» из стратегического резерва Крестового Похода! Заметки моих предшественников уверяют, что смилодоны становятся агрессивнее во время сезона спаривания. Выдвигаемся на рассвете! Таким образом, мы дополнительно продолжим мой эксперимент о влиянии раннего пробуждения и недостатка сна на настроение полуэльфов женского пола в возрасте до тридцати лет с момента рождения…
Из «Архива Личных Разговоров с Командором».
Том IV, глава XVII.
Дрезен, Центральная Ставка Крестового Похода
Второй День Огня, Калистрил, 4719 AR
Нэнио
***
…продолжающимся сезоном дождей. Совет Мистраля в лице спикера Алисии Нортон предупреждает, что в этом году осадков может выпасть несколько больше, нежели обычно, что, конечно, никак не повлияет на повседневную жизнь граждан Королевства. Напоминаем зрителям, что в прошлом году в результате обильного паводка, вызванного сезоном дождей, пострадало более двух тысяч человек и был нанесён финансовый ущерб в размере шестидесяти пяти миллионов льен. Совсем скоро нам предстоит убедиться в качестве проведённых Советом Мистраля реформ, ведь, по обещаниям синоптиков, уже через четыре дня прольётся первый серьёзный дождь! На территории городов южной Анимы ожидаются осадки до двадцати семи миллиметров в первые сутки! Настоятельно не рекомендуем выходить из дома без лишней необходимости. В крайнем случае, возьмите зонтик. Есть что добавить, Билл? — Нет, Мэри, совсем ничего, кроме совета заранее запастись продуктами, ведь до магазина в такую погодку я бы и за сотню льен не побежал! — Ха! Согласна! Теперь к другим новостям! Фестиваль Вайтела совсем скоро стартует в Вейле! В нём примут участие четыре команды из Мистраля, в составе которых… Энергичный и весёлый голос бессменной пары ведущих радиостанции «Вестник Мистраля» внезапно смолк, сменившись громким, неприятным трескучим шумом. — Да вдарь ты по нему! — Буркнул кто-то в углу тёмной, тускло освещённой единственным мерцающим светильником у входа, комнаты. — Бывает с ним такое, древняя хрень… Треск пластика, хруст, чьё-то недовольное бормотание… …интервью нового Директора Академии Бикон, Озпи… И затем, после нескольких секунд речи ведущей — тишина, без единого намёка на шум. На несколько коротких мгновений подвальное помещение погрузилось в молчание, разбавляемое лишь вознёй просыпающихся после долгой ночи людей, что, впрочем, было быстро прервано оглушительным возмущённым воплем. — Ты его сломал, баран косорукий! — прокуренный бас рослого мужчины смёл недолгую тишину, когда грузное туловище чуть привстало с лежака в углу, находившегося вплотную к замурованным в стены трубам с горячей водой. В том углу было теплее всего — и, по нехитрой логике, тот, кто имел больше всего влияния на собравшихся, и оккупировал самый удобный угол. — Да ведь вы сами сказали его ударить! — затараторил молодой, ещё даже не юношеский, а вполне себе детский голос, что и принадлежал тому бедолаге, умудрившемуся добить старенький праховый радиоприёмник, который уже трижды превзошёл свой предполагаемый срок эксплуатации, но не выдержал молодецкого удара юноши. — Ну не так же сильно, мудила косолапый! Кто теперь будет нам новости читать, ты, придурок мелкий?! — продолжал разоряться глава этой небольшой группы. — Блядь, вали наверх! Сегодня без двадцати льен даже не думай возвращаться, придурок конченный. — Но… — попытался что-то слабо возразить виновник произошедшего. Он был новеньким и ещё не успел уяснить невеликую хитрость — в этом месте спорить с теми, кто был выше тебя по иерархии, было крайне дурной идеей. — Я ещё не… — Вечером жрать будешь, — безапелляционно рявкнул старший, махнув огромной рукой. — Если деньги принесёшь. Третий, сука, день план выполнить не можешь. Может мне тебе морду лица подправить, чтобы больше жалости вызывал? — Нет! Простите! Я… Я уже бегу! — топот маленьких ног по лежакам, сваленным почти друг на друга в этой тесноте, несколько недовольных возгласов жильцов, чьи ноги или руки придавил спешащий убраться из подвала мальчуган — и вновь в небольшом помещении стало спокойно, пусть и совсем не уютно. Промозглый, стылый октябрьский ветер задувал в единственное засаленное окно под потолком, открывающее вид на небо цвета пыльного свинца. Альтернативы не было — закрой эту небольшую форточку, и два десятка живых существ внутри быстро израсходуют весь доступный кислород, а потому оставалось лишь посильнее кутаться в тряпье и прижиматься друг к другу, стараясь согреться. Сейчас, пусть на дворе и царила осень, было не столь холодно, но в сезон осадков температура по ночам могла опускаться до отрицательных значений, о чём думать не хотел никто. Всё равно сделать с этим группа бездомных не могла ничего. Под боком кто-то заворочался — и сидящая около стены девочка чуть вжалась в холодный камень, поморщившись от вспышки холода. Ей не хотелось мешать Фире просыпаться — от неё, как и почти от каждого обитателя Подвала, разило смесью пота и засохшей грязи. В случае невысокой, болезненно тощей, как и все здесь, женщины, ещё и дешёвым алкоголем вперемешку с едким оттенком рвоты. Это амбре, казалось, въелось в саму суть женщины с одним ухом рыси на голове — второе было оторвано и от него остался лишь уродливый шрам в виде безволосой плеши на голове, — ведь пахло от неё так каждое утро, даже если в прошлый день та даже не смотрела на бутылку. — Давайте, поднимайтесь, — басовитый рык Бёрка, рослого мужчины, что и возмущался сломанному приёмнику, заставил лежащие тут и там на полу тела заёрзать и начать двигаться чуть активнее, постанывая, переругиваясь, но неизбежно тащась к выходу. — Вчера мы не добрали по табличкам, сегодня будем исправляться. В ответ раздался нестройный хор голосов, в основном осипших и простывших — с неделю назад кто-то пришёл в Подвал больным, и уже сейчас по пальцам одной руки можно было пересчитать тех, кто умудрился не подхватить заразу. Таких, собственно, было всего трое — Бёрк, самый здоровый из всех них, Фира, чье наследие позволяло ей не бояться заболеть чем-то столь слабым, вроде простуды, и сидящая сейчас около стены девочка, без особого интереса осматривающаяся вокруг. На короткий миг её взгляд встретился со старшим, но оба быстро отвернулись, не найдя во взглядах друг друга ничего интересного. Утренняя рутина, ставшая привычной за прошедшие года, включавшая в себя и возмущение их, скажем так, «начальника», о том, что они не добрали по табличкам. Сленг — табличками бездомные жители Неморы называли льены. — Скокврем… — хриплый стон Фиры заставил сидящую около стены чуть поморщиться и тихо заговорить, впервые за это утро. — Все уже собираются. Давай, пора вставать, — её голос звучал тоже был чуть хрипловатым, но куда более мелодичным и звонким, нежели у всех местных. — Вщера. Нари? — всё ещё не очень членораздельно поинтересовалась женщина-рысь, с хрустом позвонков потянувшись и задев сидящую справа девочку. Та закатила глаза и тоже поднялась, крутанувшись торсом и принявшись крутить руками, разминаясь, насколько это было возможно в окружающей толкучке. К счастью, ребёнок была сильно ниже и менее габаритной, нежели окружающие, а потому могла позволить себе махнуть рукой без страха ударить кого-нибудь по голове. Хотя всё равно стоило быть поосторожнее. — Да, я, — подняла краешки губ та. — Только не Нари. Инари. — Бесшь, — всё ещё морщась от головной боли, буркнула рысь, наконец продрав глаза и поплетясь к выходу. — Не за что, — вздохнула Инари, вновь садясь на свой лежак, сделанный из двух одеял. Одно, что чуть больше подгнило, она использовала в качестве подушки, свернув его пару раз, второе же было её простынёй. Первое, чему учились бездомные, попадающие сюда — спать на голом полу было смертельно опасно. Кровохарканье, как это называлось у неё на родине, или пневмония, как это называли здесь, развивалось у глупцов, отчаявшихся заснуть на холодном монолите серого камня, называемого здесь бетоном. Сегодня ей не требовалось никуда идти — даже у бездомных, собирающих милостыню по городу, иногда были дни, когда они имели право просто перевести дух, — однако и сидеть тут, учитывая сломанный приёмник, было выше её сил. Слишком много лишних мыслей преследовало Инари в любой спокойной темноте, таких, что отняли бы у неё больше сил, нежели даже целый день на площади, где в уже до боли знакомом углу она просила милостыню у проходящих мимо людей. — Мелкая, — отвлёк её от размышлений грубый голос. — Слушаю, мистер Бёрк, — вежливо подняла глаза Инари, нисколько не смутившаяся тому, как к ней обратился рослый мужчина, нависающий над ней словно скала. — Нахера ты опять её сюда притащила? — махнул главный фавн в этом убежище рукой на скрывшуюся за дверью Фиру. — Я заметила её лежащей отсюда в одном квартале, — почти не солгала одна из самых молодых фавнов этого подвала. Единственное, в чём она покривила душой — не в одном. В трёх. — И я не могла оставить её там. Мистраль ночью — не самое безопасное место для потерявшей сознание женщины. Тем более — Немора. — Когда ты уже бросишь свои ебливые игры в благотворительность, — презрительно поморщился рослый, почти двух с половиной метров ростом, мужчина. В три раза шире и почти в два раза выше Инари, от него воняло едким сигаретным дымом, а в глазах не было ничего, кроме озлобленной ожесточённости. — Мне эта пьяница тут не нужна. Ещё раз она заблюет весь пол… — Если она это сделает, я уберу, — спокойно покачала головой девочка. — Как в прошлый раз. И лично извинюсь перед вами и перед остальными, кого она задела. — Если у тебя есть силы на это, то занялась бы чем-нибудь более полезным. Ещё раз притащишь сюда какого-нибудь очередного бесполезного оборванца — лично вышвырну его на улицу, — всё ещё недовольно, но чуть более спокойно, видимо, из-за получения подтверждения о возможной компенсации проблем от очередного фавна, спасённого «глупостью» Инари, как любил выражаться старший фавн, пробормотал Саймон Бёрк. — Сколько набрала вчера? — Семнадцать. — Мало, — отрезал фавн. — Надо больше. — Мы на что-то копим? — не могла не поинтересоваться Инари, прекрасно зная, что «надо больше» была абсолютно дежурной фразой, навроде «доброго утра», «спокойной ночи» или «мы не добрали по табличкам». Когда она однажды заработала за день больше сотни льен, ей ответили точно также. — Пыль подорожала. Вчера ходил в магазин, — Недовольно буркнул Саймон. — Уёбки Шни опять задирают цены. — О, — чуть помрачнела девочка, откинувшись спиной на стену и прикрыв глаза. Это была плохая новость. Насколько? По шкале от «ударилась ногой об уголок двери» до «вторжения Дескари» где-то на шестёрочку, но всё равно ощутимо скажется на их жизни. — Сильно? — тихо спросила она. — Нужная нам — на треть, — чуть понизил голос Бёрк. Инари не знала, но догадывалась, что тот не всегда жил в этом подвале, руководя группой бездомных и сирот, просящих милостыню и подрезающих кошельки прохожих. Нет, он хорошо маскировался, но в такие моменты, оставаясь почти наедине, было видно, что когда-то этот великан, фавн-гиппопотам, когда-то вёл совсем другую жизнь. При разговорах о пыли он оживлялся и мог долго читать лекции о взаимозаменяемости этого универсального топлива в разных механизмах. — Наш генератор жрёт очищенную огненную пыль, минимум семидесятку, а лучше восьмидесятку. В этот раз её доставили раза в полтора меньше, чем надо. — То есть будет хуже, — тихо пробормотала фавн, покачав головой и уронив голову на сложенные поверх коленей руки. — Да. Так что надо больше льен. Без пыли мы уже через неделю здесь околеем, — кивнул тот. — И чем меньше нахлебников тут будет, тем лучше. А ты их, сука, только тащишь сюда, хотя нам они нахрен не нужны. Следующий, кого ты приведёшь, будет кормиться только за твой счёт, ясно? — Повторил он для уверенности. — Мне жаль, — покорно склонила голову Инари, прикрыв глаза. — Я поняла. — Поняла она, — всё ещё недовольно пробормотал Саймон, отойдя от неё и принявшись копаться в груде одеял в углу, около своего лежака, доставая оттуда свою заначку, где и хранились финансы целого убежища. — Чё будешь зимой делать? Приют? — Отказали, — коротко ответила юная фавн, пригладив волосы и принявшись аккуратно застилать свой лежак. Особого смысла в этом не было, но именно такие маленькие мелочи помогали ей не сойти с ума, по крупицам поддерживая её рассудок в сохранности, заземляя. Не давая уйти в воспоминания… — Хуёво. Почему? Мужчина задал этот почти риторический вопрос, уже зная ответ. Потому вместо слов девочка лишь аккуратно тряхнула волосами, позволяя миру на короткий миг лицезреть её длинные, отчётливо нечеловечески заострённые уши. — Понятно, — мрачно выдал тот, покачав головой. Его наследие было куда более очевидным: кожа ниже предплечий у того была грубой, серой и потрескавшейся, а непропорционально гигантские ладони были достаточного размера и силы, чтобы одним резким движением согнуть тяжеленный металлический лист. Скрыть это было куда сложнее острых ушей, что терялись в отросшей копне белых волос полуэльфийки. Не то чтобы она их прятала, но и не демонстрировала показательно, как когда-то. Здесь, в этом мире, это было опасно. И невыгодно. К её удивлению, обычной девочке-сиротке куда чаще бросали мелочь, нежели девочке-сиротке-фавну. А потому выгоднее было прятать уши… Что было лишь очередным компромиссом в её бездумном стремлении жить. — Ты это… Не расстраивайся особо. Может в следующем году мест будет побольше… Инари улыбнулась, быстро отвернувшись. Она знала это очень давно, ещё с тех самых пор, как сбежала на эти улицы, что у приютившего её мужчины было доброе сердце, пусть и разбитое сотнями смертей и несправедливостью окружающего мира. Именно поэтому она согласилась пойти с ним много лет назад — и, пусть такие моменты приязни с его стороны были редки, полуэльфийка ценила каждый такой жест. — Только лыбиться не надо, — быстро помрачнел Саймон. — Я это говорю только потому, что у меня будет на один голодный рот меньше. Если бы ты свалила в приют, это было бы лучше. В школу бы там пошла, ещё что-то… Ладно. Подумала над моим предложением? — Да, — тихо ответила девочка, виновата прикрыв глаза и автоматически скрестив руки на груди. — Я… — Да понял уже, — со странной смесью недовольства и почти даже какой-то гордости кивнул тот. — Ладно. Если передумаешь — у тебя есть время до вечера. Дело — верняк. Полуэльфийка промолчала, подавив в себе желание улыбнуться от воспоминаний, нахлынувших на неё. В конце-концов, у неё было очень много опыта вот в таких «верняковых» делах, каждый из которых заканчивался огромными неприятностями, в которые её раз за разом втягивал один из её лучших друзей. И если ту аферу с её волосами, которые один молодой тифлинг умудрился засунуть в стеклянные амулеты по паре волосинок и продавал за сотню золотых за штуку под видом великих святых артефактов было просто прекратить… То вот слухи о том, что она дарит поцелуй любому храброму воину, проспонсировавшему Крестовый Поход (понятное дело, только через тифлинга) на тысячу золотых преследовали её несколько лет. Что ещё хуже, вторая «гениальная» авантюра за один первый месяц собрала чуть больше семидесяти тысяч золотых, что позволило полностью перевооружить целый экспедиционный корпус из Неросиана, спасая этим самым сотни жизней. И даже после того как она показательно развеяла этот дурацкий миф перед толпой крестоносцев, деньги за это иногда капали на счёт Крестового Похода до самого его конца! Конца… Стиснув зубы, Инари быстро мотнула головой и заспешила на выход. Несмотря на обещание, она вновь начала вспоминать, и прекратить это нужно было как можно скорее самым простым и доступным для неё способом — долгой прогулкой под холодным ветром. Или… Можно было даже сегодня навестить площадь и попробовать набрать ещё немного денег?.. Быстрый взгляд по сторонам показал, что это не лучшая идея — большинство её товарищей по несчастью уже ушли, разбрелись по городу, занимая годами проверенные точки, в которых было удобнее всего просить милостыню у проходящих мимо людей. Тех, кому повезло родиться в правильной семье или, хотя бы, с подходящим набором генов. Взобравшись по небольшой лестнице и отворив тяжёлую деревянную дверь, Инари оказалась в небольшом помещении. Фактически это были и кухня, и столовая, расположенные в одной пристройке к крупному кирпичному строению. Склад отходов, которые вывозили за город или топили в море. Пахло тут отвратительно, но это здание столь редко посещалось представителями городских властей, что никому не было дело до группы фавнов, занявших подвал рядом. Тем более, что их наличие рядом избавляло город от стай крыс, что зачастили селиться в окрестных районах и были реальной угрозой, разнося болезни и иногда даже пожирая заблудившихся детей. Иногда, в хорошие годы, живущие тут фавны крыс травили дешёвыми ядами и выкуривали из нор едким дымом костров. В плохие — ели. Полуэльфийка, успешно притворяющаяся фавном, подошла к столу и схватила оттуда пару кусков чуть почерствевшего хлеба и уставилась на огромный котелок, в котором чуть булькало все ещё медленно кипящее варево. Просроченная крупа, которую они покупали у нечистых на руку продавцов в магазинах, что вместо утилизации продуктов с истёкшим сроком годности приторговывали ими из-под полы, немного мяса неясного происхождения (девочка знала главное правило таких общин: не задавай вопросов, на которые не хочешь знать ответа) и чуть подсоленная вода. Звучит даже менее аппетитно, чем на вкус, но будь она проклята Лордами Демонов, если будет жаловаться на бесплатную еду, что поддерживает в ней жизнь. Без этого места, этих людей и этой еды она погибла бы через несколько дней после того, как осталась без крыши над головой. А потому, подавив глупую обиду, сирота пожала плечами и схватила грязную миску и ложку, подойдя к котелку и протянув руки за порцией. Стоящая около еды старуха со шрамом, что тянулся через правый глаз, без большей части зубов и чуть мутными голубыми глазами, неуклюже подняла котелок и плюхнула в тарелку девочки чуть склизкий комок каши с несколькими кусками мяса. — Спасибо, — вежливо поблагодарила Инари, как всегда чуть поклонившись. Уже привычно проигнорировала ядовитую ухмылку дряхлых губ («Старуха», как женщину звали все в этом подвале, всегда была столь же неприятна на язык, сколь и на облик) и столь же обыденно приступила к трапезе, лишь на короткий миг прикрыв глаза и постаравшись проигнорировать неяркий оттенок гнили в мясе. Хлеб, впрочем, помог скрыть его, а потому она быстро закончила с трапезой и направилась на выход, прикрыв за собой дверь и оказавшись на улице. Пустырь вокруг склада отходов, заваленный бытовым мусором. Бёрк рассказывал, что когда-то тут можно было собирать металлолом, до тех пор пока этим не занялась одна из банд. Теперь это стало опаснее, нежели когда-либо — в Неморе никто и не посмотрел бы на очередную жертву бандитов с отрезанными руками. Худший город Мистраля, а быть может, и всего Ремнанта, как о нём говорили. Инари было не с чем сравнивать, так как это был единственный известный ей город Ремнанта, но по её заниженным меркам всё было не столь уж страшно. Здесь не было демонов, пожирающих зазевавшихся путников, культистов, приносящих кровавые жертвы на алтарях своих Лордов, похищая в ночной мгле случайных прохожих, а во мраке тьмы тебя могли ограбить и прирезать бандиты, но не гости из иных планов, притянутые человеческими страданиями. Но не было здесь и паладинов Иомедай, Рыцарей Вечной Розы, да хоть Орлиного Дозора, что могли бы пресечь творящееся зло. Даже магии, вечной спутницы Инари, выручавшей её из любой беды, больше не было. Не было ничего и никого, кроме брошенных людей и фавнов — и мира вокруг них. Юная даже по человеческим меркам полуэльфийка смиренно прикрыла глаза и зашагала вперёд, в темноту петляющих улочек и переулков, которые составляли собой большую часть Неморы. Стылый ветер трепал её одежды, состоящие из рваной серой туники, наспех сшитой красными толстыми нитками и широких хлопковых штанов, совсем не защищающих от ледяного воздуха конца осени. Но это было прекрасно: в такие дни, когда просить денег было уже невозможно, и ей было нечем заняться она просто ходила до изнеможения. Это было лучше, чем сидеть в тёмном подвале. Особенно когда последний приёмник окончательно сломался, и нельзя было отвлечь себя новостями из иного, куда более счастливого мира. Ноги несли её по узким улочкам — туда, вглубь города. Стоящий всего в паре километров от скалистого побережья с редкими бухтами, от каждой из которых шла единственная дорога — сюда, в Немору, это был почти портовый город. «Почти» потому, что некогда оживлённые порты были давно заброшены. Из того немногого, что полуэльфийка успела узнать, шесть десятилетий назад это была оперативная база войск объединённой коалиции Атласа (тогда называвшегося Мантлом) и Мистраля, в Великой Войне против королевств Вейла и Вакуо. Сюда, по задумке, должны были стекаться силы с целого материка для последующей погрузки на корабли и отправления на юг — на остров, что ныне несёт название Менаджери, тогда принадлежавший Вейлу. Но — не сложилось. Уже после постройки города исполинский шторм стёр с лица земли почти все пляжи побережья, оставив от них только каменистые расселины, где остались немногочисленные порты. Сама Война же закончилась как раз в тот момент, когда порты и флот был восстановлен. Вот и получилось, что потратив миллионы льен на зачистку местности от диких монстров, в этом мире звавшихся гриммами, в итоге получился не совсем порт, не совсем транспортный узел, и даже так себе рыболовный пункт — ведь всего в сотне километров отсюда к югу находился упомянутый ранее Менаджери, которому, после Восстания Фавнов, принадлежали исключительные экономические права на воды на полторы сотни километров вокруг своих границ. А поскольку Мистраль был ближайшим союзником Атласа, даже предположить, что это Королевство купит что-то у Менаджери, как, скажем, право ловить рыбу на его территории, было невозможно, Немора так и остался памятником собственной бесполезности. Вроде и работающий в теории как самостоятельный город, не требующий постоянной подпитки от столицы королевства, он, тем не менее, был быстро покинут всеми, у кого были перспективы в большом мире. Те же, кто остался? Разделились на тех, у кого не было ничего, и тех, кому были нужны те, у кого ничего нет. Первые жили тут, потому что у них не было денег уехать, а вторые этим пользовались — а потому Немора заслуженно считалась крупнейшей в Королевстве обителью человеческих грехов. Чудное место. Ноктикула бы оценила. Жаль, что между Командором и Царицей Полуночных Островов были некоторые принципиальные различия — и то, что для правительницы Алушинирры было родным домом, Инари презирала всей своей душой. Ну или тем, что от неё осталось. Бордели, банды, притоны, игорные дома, грязные кабаки — и рестораны, в которых можно было попробовать всё, что угодно… Что из этого было городскими мифами, а что — правдой, полуэльфийка не знала и не стремилась выяснять. Это не принесло бы ей спокойствия, а лишь добавило ещё больший груз её душе. Взгляд бесцельно бродящей по городу девочки упал на покосившуюся вывеску заведения рядом. «Аметистовая Мечта». И силуэт соблазнительно выгнувшейся в талии женщины, что зазывала любых проходящих мимо путников внутрь, обещая удовольствия на любой вкус и бюджет. Инари не смогла сдержать злой гримасы — её руки на мгновение дёрнулись, сжавшись в кулаки. Когда-то хватило бы одного её лёгкого жеста, чтобы испепелить этот притон. Обратить в пепел не только деревянную дверь и убранство внутри, но и всё это здание. Да что там… Весь этот поганый городишко. Она бы никогда так не поступила, да, ведь внутри было слишком много невинных людей, а в её душе было место даже для тех, кто этого не заслуживал. Но… Всё чаще она спрашивала себя о том, чем было её милосердие. Искренней добротой почти всемогущего колдуна, способного одним взмахов руки повергнуть мир вокруг в хаос, возвращать к жизни погибших и повергать Лордов Демонов могущественными чарами? Или гордыней глупой девчонки, что получила силу не за заслуги, но из-за мрачных экспериментов существа, что не имело права зваться никем, кроме монстра? Инари, вздохнув села там, где стояла — и откинулась на сырую кирпичную стену позади, безразлично оглядевшись по сторонам. Никого. Только детская фигурка вдалеке, шагающая по улице, да серое небо над головой — вот и все, что составляло ей компанию. Не самую лучшую, но и не гомонящую. Тут, под этим холодным серым небом, вдыхая едва уловимые запахи далёкого океана вместе с почти могильной сыростью стен, ей было… Спокойно. Никто не просил и не требовал от неё ровным счётом ничего. В этом городе не было ни единой души, что зависела бы от неё или её решений, и она могла сидеть на этом холодном камне мостовой хоть целую сотню лет без единого намёка на интерес хоть кого-то вокруг. И это, во всём произошедшем, было единственным светлым пятном. Здесь, в Неморе, никто не знал даже про полуэльфов, не говоря уже о Голарионе. Тут не было тех, кто знал бы название канувшей в вечность страны — Саркориса и ведущего вот уже сотни лет войну против демонов королевства Мендева. Слова Кенабрес и Дрезен были просто причудливыми названиями городов из чьей-то фантазии, а не реальными цитаделями, цена захвата которых исчислялась в десятках тысяч жизней… И, конечно, никто не знал о ней. Инари Кенабреса. Командор Пятого Крестового Похода, Спасительница Кенабреса, Азата Дрезена… Её титулы можно было перечислять бесконечно, но это никогда не было тем, что её интересовало. Тогда, ещё на Голарионе, слава о мифической героине обгоняла её куда бы она ни пошла, и даже в Бездне демоны опасливо перешёптывались за спинами их маленького отряда, когда она триумфально ступала по мостам и площадям Алушинирры. Это было её прошлое. И как же она ненавидела это. Любовь от тех, чьей любви она не заслужила. Почтение от солдат Крестового Похода, хотя она была всего лишь такой же смертной, как и они, по ошибке получившей чудовищное могущество. Надежды миллионов разумных, ждущих от неё решения своих проблем, закрытия Мировой Язвы, справедливости для своих павших друзей, возмездия демонам, и ещё лишь Дезна знает чего ещё… Всё это осталось далеко позади. Так далеко, что ни её магия, ни молитвы всем известным богам (и даже Ноктикуле — годы назад бывшая Азата была готова даже на сделку с ней, чтобы вернуться к тем, кого оставила позади) не помогли. Сейчас, в ретроспективе нескольких лет, эти попытки казались глупыми. Если законы мироздания изменились столь сильно, что даже её магия оказалось недоступна, было бы глупо надеяться на богов. Они, кроме Дезны, Шелин и Саренрэй, редко были на её стороне — но даже так, Инари была уверена, что те ответили бы — пусть даже лишь затем, чтобы поглумиться над глупой смертной, зашедшей по тропе божественности слишком далеко для их собственного спокойствия. И тут, в этой бесконечной дали от родного Голариона, это было уже не её дело. Здесь не существовало Инари Кенабреса — была лишь безродная Инари, странный фавн (так тут называли людей с чертами зверей, что было даже близко не самым странным, что она видела за свою жизнь) с острыми ушами, редко болеющая девочка неопределённого возраста от восьми до тринадцати лет (хотя на самом деле ей, по собственным подсчётам, было, кажется, двенадцать?), лишённая всего… Кроме того, что она так любила. Свободы. И пусть её свобода отныне заключалась в выборе места для ночлега в сыром подвале и том, что она будет есть по утрам — краденный из кухонь неподалёку хлеб или мерзкую похлёбку, — это всё ещё была свобода. Никто не возлагал на неё груз своих желаний, она не была никому должна — и, до тех пор, пока она не сделала бы очередную глупость, ввязавшись в опасную авантюру, полуэльфийка была свободна, словно ветер. Как и подобает истинной Азате — не телом, но духом. И это было прекра… — Простите, — раздался тихий, чуть испуганный детский голосок. Длинное ухо Инари нервно дёрнулась, когда она недовольно открыла глаза и покосилась на источник беспокойства, что отвлёк её от привычного сеанса самоуспокоения. Перед ней стоял ребёнок — невысокая девочка, кажется та самая, которую Инари заприметила, когда только подходила к этому треклятому борделю, что навлёк её на размышления. — Что случилось? — вздохнула полуэльфийка, разглядывая незнакомую девочку, опытным взглядом отмечая видные только ей, уличной крысе с богатым опытом, детали. Отсутствие даже намёка на худобу, качественная и хорошая одежда, небольшой цветастый рюкзачок за спиной. Длинные расчёсанные каштановые волосы и идеальная кожа, пусть и со странного вида пигментными пятнами на щеках, большие выразительные голубые глаза и чуть вздёрнутый носик… И главное — взгляд. Чуть испуганный и растерянный, но лишённый той озлобленности, что была присуща, казалось, почти каждому из детей, выросших в этом городе. Не бездомная. Не сирота. Либо маскируется так хорошо, что даже Инари не смогла этого понять. Безопаснее всего было бы уйти. Разговаривать с незнакомцами в этом проклятом городе было опасно, и она была достаточно здравомыслящей для того, чтобы не… А, постойте. Она уже сделала это. Проклятье… — Папа победил меня в прятки, — обиженно топнула ногой девочка с такой детской непосредственностью, что на лице Инари сама собой распустилась улыбка. — Папа привела меня туда… — ребёнок махнула рукой куда-то дальше по улице, где, как легко вспомнила полуэльфийка, была городская площадь. — И предложил сыграть в прятки. Я должна была закрыть глаза и считать до ста! Но… Но я забыла, что идёт после восьмидесяти, и пошла искать. Но не нашла! — Понятно, — пробормотала Инари, позволив себе выдохнуть. По крайней мере, всё могло быть сильно хуже. Хотя ей определённо было что сказать тому безответственному придурку, который решил сыграть в прятки с дочерью в чёртовой Неморе! — Где ты живёшь? Давай проводим тебя до дома, и подождём его там, хорошо? — Давай, — обрадованно кивнула девочка. — А на чём мы будем плыть? — Прости? — непонимающе нахмурилась полуэльфийка. — Ну, плыть! — так, словно её собеседница была самым тупым человеком… Или фавном, в мире, пояснила та. — Мы живём за городом, но когда мама возила меня в город, то говорила, что он называется Вейл. А Вейл далеко! Мы плыли две недели! Мне не очень понравилось плавать, потому что еда была невкусной, но папа был очень весёлый, когда вёз меня сюда, а потому мне тоже было весело! Но я скучаю по маме, потому что её мы с собой не взяли, и… — Так, всё, — вскинула руки Инари, мотнув головой, отчего её белые волосы чуть колыхнулись под порывом ветра. — Притормози. Где вы остановились? Ну, тут, в Неморе? В какой гостинице, или у кого-нибудь дома? — Нет, — быстро замотала головой девочка. — Папа сказал, что мы должны быстро-быстро идти сюда. И мы пришли! Мы сегодня утром приплыли на большой лодке, и пришли на большую площадь с красивым фонтаном в центре. — Центральную площадь, — медленно кивнула полуэльфийка, нахмурившись и закусив губу. — А потом? — А потом папа предложил поиграть в прятки! — возмущённо притопнула ногой та. — И теперь я не могу его найти! Папа — дурак! Но когда я вернусь, мы уедем с мамой от папы, поэтому я всё равно поехала с ним! Но он правда глупый! Инари молчала, чувствуя, как внутри медленно становится холодно. Сыро. Темно. Полуэльфийка не была наивной идиоткой, пусть многие её друзья и соратники не стеснялись говорить ей о противоположном в лицо. И пусть ребёнок перед ней могла ошибаться, или понять что-то неправильно, но… — Папа забрал тебя с собой, правильно? — переспросила Инари, чуть наклонившись к девочке перед ней. — И привёз сюда? А потом привёл на площадь, и… Ты не можешь его найти? — Да, — серьёзно кивнула та. — Я попыталась его найти! Мы с мамой часто так играли, но её всегда было просто найти у нас дома! А папа очень хорошо спрятался! Я его уже два часа ищу, вот… — Понятно, — тихо прошептала Инари, а затем аккуратно обняла пискнувшую и начавшую вертеться перед ней девочку. — Пусти! Ты грязная! — выпутавшись из не очень крепких объятий остроухого фавна, девочка с надеждой повторила. — Ну так что? Ты мне поможешь? — Да, — закусила губу полуэльфийка, внимательно глядя на пигментные пятна на щеках у ребёнка, которые, под определённым углом, выглядели совсем как небольшие чешуйки. Теперь ей надо было решить последний вопрос, от которого зависела судьба ребёнка перед ней. И, ради всех богов Голариона, Инари молилась, чтобы ответ девочки на следующий вопрос был положительный. — Твой папа действительно глупый… Он человек? Как и мама? — Ага! — весело закивала девочка. — Папа всегда говорил, что мы люди, а не животные, и очень ругался, когда видел кого-то с ушами или хвостом на улицах! Но мама, когда он так говорил, ругалась с ним. А я люблю маму! Она умнее папы! А потом недавно у меня появились вот эти штуки, — та потыкала себя по лицу, показывая на отчётливо различимую чешую. — И папа очень разозлился! Даже сказал, что я какой-то приплод… Полуэльфийка стиснула зубы, прикрыв глаза и резко втянув воздух в грудь. — Конечно ты не приплод, — тихо прошептала Инари и поднялась на ноги. — Пойдём. Я помогу тебе найти папу. — Ура! — обрадованно улыбнулась девочка. — А это будет скоро? Я кушать хочу… — Попробуем сделать всё как можно быстрее, — солгала сквозь стиснутые зубы глупая героиня, что никогда не могла пройти мимо человека в беде. — Твой папа действительно очень глупый. Но мы попробуем найти твою маму. Думаю, это будет проще. — Папа хороший, — возразила девочка, без тени сомнений взяв Инари за руку и зашагав по улицам Неморы в то единственное хоть сколько-то безопасное место, где можно было бы устроить ребёнка, не боясь, что с ним что-то случится. А с тем, что ей только сегодня персонально запретили приводить в их небольшой анклав новых фавнов… Она разберётся. Она всегда разбиралась. — Он просто много ругался на меня… И пил много… Когда приплодом назвал. А я не приплод! — вновь возмутилась девочка. — Конечно нет, солнышко. И… Раз уж мы ищем твоего папу… Как тебя зовут? Меня вот — Инари, — поинтересовалась полуэльфийка, стараясь скрыть дрожь в голосе. У неё было богатое воображение — и она слишком хорошо представляла, какое будущее ждёт улыбающегося ребёнка, что сейчас шёл с ней рука об руку. — Ина… Инари, — не с первого раза повторила маленькая фавн, имевшая несчастье родиться в полностью человеческой семье. — Понятно. А меня зовут Илия, — и, шагая рядом с незнакомцем в самом опасном городе Мистраля, беззаботно улыбаясь, добавила так, словно делилась великим секретом. — Илия Амитола!