Мне хотелось отчаянной дерзостью
Сердцем твоим завладеть
Доран Басу встал ни свет ни заря. Слуги тут же зашли к нему, выполняя наказ, данный им ещё с вечера. Сегодня ему следовало нанести сразу несколько визитов перед тем, как уехать. Мужчина уставился в свиток, пока прислуга складывала вещи в сундуки. Перед отъездом ему нужно было изучить некоторые документы. Вот только сформированное намерение прочитать текст не реализовалось. Мысли его бегали, кружили, пытаясь ухватиться за одно, точнее, за одну. А Доран гнал от себя эту одну. Буквы словно проскальзывали мимо и слагались в одно слово: Дивия. Эта девчонка одновременно его и раздражала, и привлекала. И он не знал, что превалировало между этими разными понятиями. Она была необычайно красива: природа не обделила её внешностью, даровала истинную красоту — это факт. Как и факт, что временами она была ужасно невыносима. Решительная, почти до умиления дерзкая, способная к управлению делами и им самим, как оказалось. Однако все её достоинства перекрывались на редкость горделивым непослушанием. Как с ней совладал Кайрас, Доран не понимал. Хотя он бы не удивился, если бы выяснилось, что тот так и не совладал с характером девчонки. Её своенравный темперамент Камал находил несколько очаровательным, на что господин Басу поначалу закатывал глаза. Тем не менее он начал понимать друга, хоть и никогда бы ему в этом не признался. Деви подкупала своей искренностью и непосредственностью, пусть и не демонстрировала это открыто и всем. Перед ним же она старалась держать хрупкую маску уверенности. Что ж, у неё почти получалось. Но девчонка забылась. Она решила, что смеет ему указывать. И если он стерпел её прошлую дерзость, когда она колко потребовала, чтобы он называл её «госпожой», то теперь, когда девица решила, что смеет ему дерзить, называть недостойным и запрещать искать встреч, он рассвирепел. Вот только чего мужчина искренне не ожидал от девушки, так это того, что она будет слепо верить этому английскому лорду. Вначале он списал это на её попытку облегчить себе мысли о предстоящей помолвке. Он подозревал, что, скорее всего, любая девушка, выходящая замуж против воли, сначала всегда пытается найти в женихе хоть каплю достоинства. Наверняка Деви было бы легче свыкнуться с женитьбой, если бы английский лорд не казался ей мужчиной низким и подлым. И за это Доран не мог её осудить. Но искать сотрудничества? Англия захватила народ Индии, установила свои правила, ввела налоги. Да когда-то люди, стоявшие на посту лорда де Клера, загубили её собственных родителей! А она хотела устанавливать с той стороной какие-то соглашения, чем уже и занималась. Она была либо ужасно доверчивой, либо ужасно глупой. И Доран очень надеялся, что свойственно ей было первое качество, нежели второе. Но перед глазами одновременно с этим стояло её заплаканное и потерянное лицо. Он до сих пор не знал, почему пошёл за ней в тот момент. В правильности своих действий тогда, у резиденции, он не сомневался, но не понимал: почему? Что заставило его чуть ли не побежать за девушкой? Откуда он знал, что должен быть с ней там? Где он нашёл в себе необходимые слова поддержки? Доран никогда не умел оказывать помощь, когда дело касалось женских слёз. В детстве плач сестры вызывал ступор, а истерики племянниц в младенчестве — скорее панику. А больше ничьих женских слёз мужчина и не видывал. Оттого, наверное, её рыдания неожиданно тронули холодное сердце воина. А потом он вспомнил о случае, произошедшем вчера ночью. Доран сорвался, весь гнев от медленно идущего расследования он низверг на неё, что было несправедливо. Мужчина погорячился, а когда сжал в своих руках девушку, то… просто не смог её больше отпустить. Он сам не ожидал от себя такого. Доран признавал, что Дивия ему симпатична, но он, оказывается, даже не подозревал, насколько. Мужчина целую ночь обдумывал произошедшее и неожиданно обнаружил, что всё это время смотрел из всех девушек дюжины только на неё — госпожу Шарму, обещанную другому. Она считала Дорана человеком недостойным? И как бы он ни хотел не согласиться с этим, он сам сделал почти всё, чтобы таковым в её глазах считаться. Он игрался с нею, но заигрался, не смог вовремя остановиться. И теперь она видела в иностранце гораздо больше достоинств, нежели в человеке, слепо верному дюжине. Что ж, сегодня он и начнёт доказывать***
Доран прибыл в резиденцию Дубеев. Он подозревал, что младшего из братьев дома не будет, но сейчас ему это было только на руку. Радж, в отличие от Анила, уже давно бодрствовал и занимался отчётами. Если он и удивился прибытию господина Басу, то умело скрыл это, изображая радость видеть его. Вот только Дубей заметил сбитые костяшки на руках мужчины и нервно сглотнул от осознания. Доран решил не нападать сразу, начиная с разговоров ни о чем, как того требовали приличия. — Я был рад видеть, когда приехал, что дела в дюжине идут неплохо, Радж. Особенно учитывая, в каком шатком положении находится мир с чужеземцами. Радж немного нервно напряг руку, находящуюся под столом. — Да, отчасти в этом заслуга твоей сестры. — почти нехотя произнес Дубей. — О, тут ты прав. Она всегда действует в интересах дюжины и своих. А еще большей её заслугой является умение выбирать правильных людей. Согласен, Радж? Тот пристально посмотрел на господина Басу. Дубей понимал: злить Дорана — дело обречённое. Но то ли из страха, то ли из желания услышать обвинение напрямую, Радж просто кивнул на его вопрос. — Вот только любопытно мне, считаешь ли ты, что среди этих правильных людей не может быть женщин, Радж? Доран резко встал со стула напротив хозяина дома, поставил руки на стол, наклонился к Дубею, давя своей опасной аурой на собеседника. В его глазах заплескалась ярость, едва сдерживаемая. Пальцы напряжённо впились в ткань стола. — Доран, послушай… — начал было Радж, но тут же был перебит. — Перед тобой сейчас стоит не Доран, а господин Басу, чей род дает сильных правительниц, усмиряющих под собой всю Бенгалию, Дубей. Мой род уже много лет ведёт дела искуснее многих мужей дюжины. И я, член великого рода, в чьих жилах течет кровь самой тёмной матери, являюсь ответственным за поиск предателя. — П… предателя? — испуганно зашептал Радж, не ожидавший такой нападки. — Да, предателя, Радж. Видишь ли, какая интересная картина вырисовывается: самым главным противником изменения хода дел и выдачи замуж за лорда одной из девушек дюжины был ты. И вот что любопытно: ведь очень мало кто знал об истинной причине сбора в Гималаях, а ты присутствовал при обговорении плана. И поверь, Дубей, тебе не делает чести информация, что ты, явно догадываясь, как не силён в политических делах Анил, решил его продвинуть в главу рода Шарма. Предатель хочет навредить дюжине. И чем, собственно, не вред — поставить в роду синего сокола, на чьих деньгах держится Индия, человека, неспособного к управлению и делам. Медленное, но верное низвержение сначала одного семейства, а за ним и другого. Доран внимательно вглядывался в лицо. После каждого слова тело господина Басу напрягалось, в чём мало угадывалось человеческого. Он говорил нарочито медленно: так, словно затаившийся лев собирался сделать один-единственный прыжок, чтобы впиться своей челюстью в шею тигра. Тигра, что сейчас был зажат им. Радж зажмурился и почти отвернулся, но вовремя себя одёрнул. Он не покажет этому хищнику своей слабой точки — шеи. Он никогда не был слабым, никогда не позволял взять страху верх над логикой и разумом. Но страх был и с каждой секундой проникал глубже, впитываясь во все клетки тканей организма. Особенно было страшно за Радху: случись с ним что-то от рук её дяди, она не будет способна выдержать этого. Одна надежда была, что у мужчины будет чуть меньше капли безумия, и он сможет до него достучаться. Превозмогая ком в горле от почти накрывшей паники и холодные капли пота, скатывающиеся по спине, заговорил: — Мне напомнили про Анила, и я написал ему. Здесь только моя вина, моя глупость и нежелание разглядеть в Дивии потенциал и способности к ведению дел. Я был слеп и надеялся, что её дядя окажется другим человеком спустя двадцать лет, и я бы смог подтолкнуть его в нужные стороны при случае. Но я не был зачинщиком пожара в резиденции. Этим я готов покляться. Доран выпрямился, а Радж наконец-то смог чуть глубже вдохнуть. Сильная энергетика Басу всегда подавляла его волю, от этого он и влюбился в Радху. — Ты хочешь, чтобы я поверил, что предатель — не ты. Так помоги мне его найти, Радж. Ты, прислушавшись не к тем людям, уже напортачил с Басу, идя против плана Видии. — говорил Доран, даже не подозревая, насколько он прав в своих словах. Дубею оставалось только согласиться. Мужчины ещё долго разговаривали, не подозревая, что за не до конца закрытой дверью стоит Амрита. Позже Господин Басу вышел в коридор. Он верил Раджу, хотя впечатление о себе мужчина знатно испоганил в его глазах. Но тут он увидел вдалеке спину младшего Дубея. К этому брахману у него было много вопросов, и пока Доран здесь, он попытается их решить. К сожалению, на Рама рычагов давления у него никаких не было. А вероятность, что этот юноша расскажет ему всё как есть, была просто мизерной. Брахман был со всеми необычайно равнодушен, если не плевал на всех. Оттого его дружба с Дивией казалась Дорану дополнительно подозрительной. — И часто вы теперь будете навещать моего брата? — произнёс, даже не поворачиваясь, Рам, едва мужчина приблизился к нему. — Это будет зависеть от него. — ответил Доран, усмехаясь. Он видел в манере общения этого юноши отчасти самого себя. — Чуде-есно... — потянул Дубей, усмехаясь в ответ. — Вы же что-то хотели у меня спросить? Так спрашивайте. Не надо со мной, пожалуйста, вести разговоры для приличия, мы ведь оба их так не любим. Мужчина улыбнулся. Теперь он начинал немного понимать, отчего так дружны Рам и Деви. Дерзости и наглости этим двоим не занимать было. Только если наглость девушки скорее умиляла Дорана, но чаще бесила, то от юноши он получал сплошное удовлетворение и веселье. — Не буду. Больно мне интересно знать ваше мнение на погоду нынче. — скривился Басу. О небывалой жаре в этом году он наслушался по несколько раз уже, когда объезжал все семейства дюжины с допросами. Теперь улыбнулся Рам. Вот так просто и искренне, оценив колкость от собеседника. — Меня интересует вчерашний случай. Наши глаза с госпожой Шармой. Что это могло быть? — Учитывая, что вы знаете о причинах мигреней Деви, — начал Рам, и, предугадывая изумлённый взгляд мужчины, показал пальцем на отсутствующую повязку на его глазу, затем продолжил, — я даже удивлён, что вы сами ещё не поняли, господин Басу. Доран удивлённо уставился на него, но через секунду понимающе кивнул. — Это всё, что вы хотели у меня спросить? — уточнил Рам, поправляя одежды. — Пока да, — кивнул мужчина, хитро смотря на юношу, — вы ведь всё равно больше ничего мне не скажете, Рам. — Не скажу. — почти смеясь, подтвердил он. Господин Басу ему понравился. Пусть и не так, чтобы слишком сильно откровенничать с мужчиной, но правда понравился. А это уже было большой редкостью для Рама. Они попрощались, и Доран покинул резиденцию.***
Камал удивлённо поприветствовал друга в своём кабинете, не ожидая того сегодня вечером. Доран был необычайно подавленно молчалив, что насторожило господина Рая. — У тебя много ещё на сегодня дел? — как-то грустно оглядывая кипу документов на столе Камала и опускаясь на диван, спросил он. — А что? Хочешь вместе потренироваться? — Не хочу. — отрицательно мотнул головой Доран. — Уже, да и до износа. Повторения как-то не особо желается. — Что с тобой? — удивляясь пуще прежнего, задал вопрос Камал, давно не видя товарища таким унылым. — У тебя есть выпить? — тяжело вздохнув перед этим, выдал Доран. Камал с минуту молчал, а затем поднялся и подошёл к своему шкафу с тёмными дверцами. Достал оттуда кубки и вино, однако, поймав еще более взгрустнувшее лицо товарища, достал фенни и разлил его каждому. — Рассказывай давай. — предвкушая, какая «весёлая» ночь у них будет, произнёс Камал, вслушиваясь в аромат напитка. Доран как-то невесело усмехнулся, посмотрел на бокал и поставил его на стол под удивлённый взгляд друга. — Я был сегодня в комнате у Кайраса. — смиренно, но с каким-то надломом в голосе прошептал мужчина. Камал тоже отставил кубок. Друзья так и не поговорили об этом ни пять лет назад в письмах, ни сейчас, когда Доран вернулся. — Я видел бумаги с выцветшими уже чернилами, но почерк был его. И я вдруг понял, что всё. Это правда всё. Я больше его не увижу. — Доран всё-таки взял напиток и одним глотком осушил его. Камал сделал то же самое. — Я знаю, друг. Мне тоже было сложно принять его кончину. — вытирая капли остатков фенни с усов, грустно отозвался Рай. Камал наклонился к Дорану, притянул за плечо и лбом коснулся виска. У них были закрыты глаза, молчали. Но им словно и не надо было ничего друг другу говорить. Смерть товарища во времена восстания была почти обыденностью, но не кончина Кайраса. Он не был самым умелым воином среди их троицы, но всегда даровал чувство странного холодного спокойствия во все времена. Шарма первым из них стал взрослее, что ли. Он правда был человеком мудрым и честным. Умел дружить, но что ещё ценнее — дорожил дружбой. А сейчас его просто нет. Их осталось двое. — За Кайраса. — произнёс Камал, отстраняясь от товарища, но только чтобы подлить напитка в бокалы. — За Кайраса. — не чокаясь, повторил Доран. Они ещё с минуту молчали, прежде чем Басу спросил: — Как Дивия пережила его смерть? — гнетущие терзания об этом, появившиеся ещё утром в кабинете резиденции Шарма, вынудили задать этот вопрос. — Тяжело. Я бы сказал, даже слишком. — откидываясь на спинку дивана, ответил Камал. — Она ещё два года потом не могла не спать в комнате брата. Но в кабинет никогда не заходила, кстати. Я долго не мог понять почему, но думаю, что ей хотелось ощутить присутствие в первую очередь брата, а не главы рода Шарма. У Дорана стало ещё грустнее внутри. Потерять друга — это, конечно, тяжело, но потерять единственного близкого человека, единственную свою опору в восемнадцать лет — истинное горе. Тошнота от его поступка по отношению к ней вчера ночью стала ещё невыносимее. И прежде, чем он осознал, что говорит, произнес: — Я её вчера поцеловал. Реакция Камала была бурной. Он поперхнулся от сказанного и неверяще уставился на него. Видимо, поняв, что друг не шутит, каким-то севшим голосом уточнил: — Что ты сделал? — Поцеловал. — оставаясь снаружи бесстрастным к этим словам, но внутри испытывая будто что-то похожее на трепет, проговорил он. Дорану прилетел подзатыльник, на что он усмехнулся. Камал подлил ещё фенни. — Ты чего творить удумал, а? Какого асура, Доран? Мужчина ничего не ответил, понимая, что вопрос был скорее риторический. Камал поднялся с дивана, слегка пошатываясь, однако постоял пару мгновений и вполне ровным шагом вышел из комнаты. — Фрукты и сладости тебе взять? — заглянув обратно на секунду, уточнил Рай. Доран кивнул со всей серьёзностью и допил алкоголь из стакана. Перевернул его и грустно посмотрел на пустое дно. Камал понял, что надо захватить ещё фенни. От слов друга, что тот поцеловал его подопечную, Рай чувствовал себя странно. Он, конечно, удивился новой информации, а потом словно разозлился. Но злость в нём проснулась не такая, какая должна была проснуться у наставника, напоминающего, что любовные утехи вне брака недопустимы. В нём пробудилось негодование, несвойственное ему до этого. Камал захватил тарелку с фруктами и другими яствами, параллельно ища хорошую бутылку напитка. Но, кажется, алкоголь всё же понемногу начал одолевать его. Он искал, но не находил заветный фенни. Видимо, он отсутствовал так долго, что Доран спустился на кухню. — Чего ты тут? — ища глазами возле фруктов спиртное, спросил он. — Не помню, где фенни лежит ещё один. — заглядывая в ящик с головой, проворчал Камал. Доран тихо выругался. Они двойными усилиями нашли несчастную бутылку и, оставшись на полу кухни, продолжали выпивать. Камал икнул, а затем спросил: — Ты что-то чувствуешь к Деви? — потирая усы, задал вопрос. Доран задумался. Если бы не случилось вчерашнего, то ответил бы, что она его скорее забавит. Хотя, конечно, видел в ней красоту с самого начала. До сих пор не мог понять, с чего он решил тогда в коридоре, что девушка служанка. Он точно ещё позавчера не отрицал бы красоты, но дерзкий характер перечёркивал бы всё доброе отношение к ней. Она забавляла его, а он забавлялся ею. Ничего более. Но после ночи раздумий, похода в кабинет, слов Камала, её дерзость стала очаровательной. Да и вообще, обратил бы он на неё хоть долю того внимания, что дарил ей, если бы юная госпожа не вела себя столь нагло? Разумеется, нет. Она была бы очередной девицей дюжины: кроткой, послушной. «Непослушная». С таким удовольствием он прокрутил в голове это слово. Она была такой обворожительной, показывала когти и вела себя подобно кошке. Всё это время она была ею, а Доран даже не обращал на это внимания. Смотрела пристальным взглядом, показывала своё демонстративное равнодушие, шипела, кусалась. От мысли о последнем он неосознанно коснулся плеча. Она оставила на нем след от укуса, и, о Боги! Никогда ещё несовершенства на его теле не казались ему столь привлекательными. Ведь подарила ему этот укус истинная ракшаси. — Чувствую, — наконец ответил Доран, — и мне кажется, что ещё никогда и ничего похожего я не испытывал ни к одной другой женщине. Камал выглядел задумчивым. Обоих мужчин одновременно начинало клонить в дрёму. Но они, надо отдать должное, стоически выдерживали желание уснуть прямо на полу кухни. Почти как сторожевые, истинные воины. — И я чувствую, Доран. — обречённо произнес Камал. Товарищи переглянулись. Асуровское у них было положение. Им обоим нравится одна и та же, а она обещана другому. Первый ей наставник, а второй, кажется, ненавистный ей человек, ещё и дядя её подруг. Они пьют и грустят, а она где-то далеко от них и даже не догадывается, что пробудила в сердцах двух друзей. — Давай договоримся действовать честно и с уважением к друг другу. Выбор только за ней, если она вообще решит выбирать из нас. — Дорану невольно вспомнилось имя лорда, но он быстро мотнул головой, прогоняя мысль, точно навязчивую муху. — Согласен. Тот, которого не выберет, тихо отойдет в сторону. — поддержал идею Камал. Доран подлил им, чтобы закрепить уговор напитком. Они символично чокнулись, а Басу молил всех богов, чтобы не ему приходилось отходить в сторону, если у Камала сложится с непослушной госпожой. Ведь он не был уверен, что отреагирует на это тихо и спокойно. Мужчины заснули, облокотившись спинами на длинный шкаф. А утром в таком положении их нашла Амрита.