***
“Умереть во второй раз, но снова не насмерть. Это даже немного смешно” – думает Юдер, глядя на красивый узорчатый потолок. Туманная пелена все еще плотно окутывает его глаза, а мозг не функционирует в достаточной степени. Но он понимает, что лежит на мягкой кровати. Он бездумно глядит вверх и на пробу шевелит пальцами. Трудно. Ощущения, как будто он снова в своем прошлом теле, как будто его рука стала такой же больной, как и тогда. А может так и есть? Медленно пережевывая эту идею в своей голове, он наконец понимает в чем именно она заключается, и сразу после резко распахивает полузакрытые глаза. Вместе с ним, с кровати падает одеяло. Тело совсем не слушается его, но разве это может ему помешать? Он вел за собой армию, которая презирала и боялась его, почти десять лет. Какое-то жалкое тело, отказывающиеся подчиняться, — не помеха. Поэтому он, прикладывая довольно много усилий, подползает к прикроватной тумбочке и от неконтролируемости своих конечностей, сметает ее содержимое в поисках зеркала. Он почти выламывает первый ящик, но пробегаясь плывущим взглядом, вставляет обратно и переходит ко второму. Когда же он, через жуткую боль в предплечье, хватается за ручку, резко из ниоткуда появившаяся чужая ладонь останавливает его на пол пути. – Что здесь происходит? Удивлённо уставившись на большую ладонь, положенную поверх его собственной и крепко сжимающую его пальцы, он замирает. Юдер внимательно смотрит, подмечая знакомый шрам на своем запястье, полученный около пяти лет назад. Он так долго жил с этим пятном у себя на руке, что не видя его с утра в “новой” жизни, часто удивлялся. Но сейчас тот снова на своем месте. Пытаясь вырвать руку, он хрипло шепчет что-то о зеркале и снова отворачивает голову к тумбе. Но его сжимают лишь крепче, аккуратно приобнимая за плечо. Ему мешают. – Разве не видно, что я занят!? – он срывается на крик, пока яростно пытается отдернуть руку. – Мне нужно зеркало! Мне нужно найти! – Юдер. – Убери свои руки! Мне нужно-...! – Юдер Айле! Он резко дергается и поднимает взгляд. Взволнованное лицо Кишиара находится прямо перед ним. Широко раскрывая свои глаза в удивлении, он начинает перебирать самые разные идеи в своей голове. “Если я снова в будущем, то его здесь быть не может…” – обнадеживающая идея вспыхивает и почти сразу исчезает, будучи замененной: “Нет. Возможно галлюцинации.” – Ближайшее зеркало в ванной, – ровным тоном говорит Кишиар, внимательно вглядываясь в чужое лицо, – но ты можешь посмотреть на себя в осколках посуды, которая недавно упала с тумбы. – Ты… – Я? – … галлюцинация? – внезапно хватая его щеку, спрашивает Юдер и словно одержимый, смотрит в ответ, не прекращая мять мягкую кожу. “Скажи, что нет” – назойливо, почти умоляюще, вертится в голове – “Пожалуйста, скажи, что ничего еще не произошло…” – Не думаю, что галлюцинация сможет ответить “да” на этот вопрос – удерживая покрытую уродливыми шрамами ладонь на своем лице, тихо произносит он. – Нет, я настоящий и ты тоже. – … Ты говорил за осколок. Где он? Мне нужно-... ! – не договорив до конца, он сильно закашлялся. – Хорошо-хорошо, сейчас дам. Только не кричи снова. Свободной рукой быстро хватая лежащую рядом большую часть когда-то красивой чашки, Кишиар передает ее Юдеру, внимательно следя, чтобы тот не поцарапался. Только по прошествии невыносимо долгих пяти минут в тишине, Юдер нарушает ее тихим вздохом облегчения. В отражении перед ним нет ни командира Юдраина, ни 35 летнего преступника. Сейчас, оперевшись на кровать и держа стекло в руке, сидит все еще молодой помощник герцога Пеллеты. Хоть его шею и украшает жутко-ровный шрам от гильотины, но голова все еще на своём месте. На его лице видна точно такая же усталость, сохранившаяся даже в новой жизни, а руки снова покрыты паутиной неприглядных увечий и многолетними мозолями. Но даже несмотря на все это, в отражении он видит Юдера Айле, а вне его Кишиара Ла Орр – молодого, сияющего и живого. – Смотри, все хорошо – будто почувствовав, что о нем начали думать, медленно говорит Кишиар, пока обхватывает другого руками. – Командир… – Мы поговорим после, когда ты отоспишься и придешь в себя немного больше. Он без особых усилий подхватывает его и аккуратно перемещает на кровать. Подбирает одеяло с пола и с непостижимой нежностью укутывает. Прежде чем он успеет отойти от кровати, Юдер хватает его рукав. – Просто ляг здесь. – … Нельзя. – Почему нет? Ты наверное выглядишь совсем нездоровым. – “Наверное”? – У меня в глазах до сих пор плывет и темнеет, я не вижу четко, но мне так кажется – быстро объясняет, словно отчитывается, и крепче сжимает одеяния. – Кровать большая, ты можешь лечь вместо того, чтобы пытаться заснуть в кресле. Осматривая человека в постели, Кишиар задумчиво хмурится. – Хорошо – он быстро соглашается, когда подмечает про себя нервно дергающийся уголок рта и дрожащие ресницы. Уже на половине слова, Юдер шустро отодвинул край одеяла, освобождая место рядом с собой. На секунду потеряв дар речи от такого ярового приглашения, Кишиар все же послушно ложится рядом под острый взгляд сбоку. Действительно редко бывают моменты, когда тишина между ними становится неловкой или давящей, как сейчас. Любой зашедший в комнату, мог бы почувствовать тяжелую недосказанность, витающую в воздухе. Она туго сжимает горло каждого из лежащих, не давая нарушить себя разговорами. Но если у его дорогого помощника болит шея, то кто, как не Кишиар должен первым победить этот липкий страх и развязать петли молчания под их подбородком? – Знаешь… Я не хотел ложиться из-за дикого желания обнять тебя – шепчет мужчина и всматривается в слегка потерянное лицо напротив. – Священник Лусан и Энон смогут приехать сюда при наилучшем варианте только завтра, а моей божественной силы не хватило, чтобы излечить все, поэтому твое тело все еще в плохом состоянии, и если я сейчас обниму тебя слишком сильно, то сделаю больно. Он заканчивает свой монолог с несвойственным ему неловким выражением лица, и сразу после смотрит в чужие переполненные ожиданием ответа глаза. – Все нормально, ты можешь обнять так крепко, как хочешь – уверенно говорит Юдер после минуты молчания, и от небольшого смущения пред настолько пристальным вниманием, переводит взгляд обратно на потолок. – И ты стерпишь? – Да. – А я не хочу, чтобы ты терпел. Не хочу причинять боль. – Увечий уже почти нет. Твоя сила вылечила большинство, оставив лишь шрамы. – Я видел, как трудно ты двигался недавно, и как морщился от простых прикосновений, пока я клал тебя на кровать – уперто продолжает Кишиар. – … Тогда просто делай, как хочешь. Но делать, как хочет, он не мог. Не мог сжать в своих руках родное тело и не мог расцеловать каждую его часть. Не мог утешить от того, о чем не знает, и не мог забрать каждый шрам и каждую пришедшую с ним боль себе. Он не мог быть рядом в прошлом — будущем и защитить, так же, как и не мог полностью излечить сейчас. Ах, да. Он никогда не мог контролировать свои эмоции, когда дело касается его драгоценного возлюбленного. Разглядывая глубокую складку меж чужих бровей, Юдер действительно жалеет, что его руке не хватает силы, чтобы подняться и разгладить ее. Ему жаль, что из-за него человек рядом так хмурится и так явно корит себя внутри. Он сказал ранее, что стерпит даже сильнейшие объятия, так как легкая, в сравнении с прошлым, боль может ему помешать сейчас? Аккуратно и медленно приподнимая руку, он слабо хватает чужой кулак, поглаживая пальцами в немой просьбе разжать его. Они встречаются взглядами — удивленным, переполненным тоской и непоколебимо спокойным со стальной уверенности, пришедшей с годами руководящей должности. Кишиар — человек, который проливал слезы в последний раз, разве что, в далёком детстве. И именно он — Кишиар, сейчас крепко сжимает губы, чтобы скрыть их дрожь и быстро моргает покрасневшими глазами. Он дышит медленно, с каждым новым вздохом расслабляясь все больше. Он нежно сжимает родную обессиленную ладонь, которая до этого так очаровательно накрыла его собственную, утешая. – На утро я ударю себя за сказанные мною дальше слова – медленно произносит Юдер, наблюдая, как ярко-алые глаза отрываются от их сплетенных рук, теперь смотря на него. – Боюсь, я не позволю тебе этого сделать. – Прискорбно… Он снова поворачивается в другую сторону, избегая чужого проницательного взгляда и медленно, будто оттягивая неизбежное, говорит: – Когда я попросил тебя остаться, это было не из-за твоего вида. Честно говоря, я вообще обратил на него внимания только лежа рядом настолько близко. – Я не буду обижаться на такое, если это то, что тебя беспокоит. С небольшим — скорее шутливым осуждением, Юдер смотрит на него в ответ на неудачную “шутку”, а после продолжает: – … На самом деле, мне просто было страшно. – Хм? – озадаченно наклоняет голову Кишиар, незаметно придвигаясь ближе. – Я боялся, что если усну, то открыв глаза обнаружу, что это все был просто очень длинный сон… – на миг замолкая, он еле слышно ворчит себе под нос: – Нет, все же это слишком стыдно говорить вслух… Юдер быстро отворачивает голову и пытается перевернутся на другой бок, спиной к Кишиару. Однако прежде чем он успевает это сделать, резкая боль проходит волной по его телу, а человек рядом аккуратно ложит его обратно в предыдущие положение. – С твоими ранами, на бок тебе нельзя – говорит Кишиар и разглаживает черные волосы. – И все же… Ты хотел, чтобы я остался на случай, если проснешься и не обнаружишь доказательств, того что не оказался снова в прошлом? – … . – О, я угадал. Кишиар нежно улыбается, глядя на закрытые в смущении темные глаза. Но почти сразу его улыбка редеет. Осознание, чего именно боится человек перед ним, накрывает его, смывая всю ту шутливость на его лице. Вместе с пониманием ситуации, холодное и мерзкое чувство селится в его груди. – Я буду рядом – шепчет в самое ухо и целует чужую щеку. “Хотя бы сейчас, хотя бы в этой твоей жизни, я буду” – клубится невысказанное на кончике языка, разъедая полость рта. – Можешь спать спокойно сегодня. Я не уйду, даже если внезапно начнется война. Обещаю. – Не стоит. В войне важно вовремя среагировать в самом начале, иначе позже… – Тише. О войне не думаю перед сном, верно? – оставляя легкий поцелуй-бабочку на кончике носа, Кишиар успокаивающе гладит чужое плечо. – Тебе стоит сейчас мечтать о чем-то хорошем, чтобы оно приснилось. Например обо мне. Яркая улыбка трогает его губы, на миг озаряя светом целую комнату. Конечно, может это и неправда, но, во всяком случаи, в видении Юдера все было именно так. Не находя слов, он слабо кивает и несильно тянет за сжимающую его ладонь руку, прося ее владельца лечь обратно.***
– Сколько меня не было? Всего два дня! И посмотри, что здесь произошло! А ведь два дня — это даже не неделя! – Господин Энон, послушайте! … Хмурясь, Юдер слегка поворачивает голову в сторону шума за дверью. – Ты уже проснулся? – тихо спрашивает Кишиар, приподнимаясь. – Кажется, Энон и Лусан уже здесь. Нам стоит встать, чтобы они могли тебя осмотреть. – О чем ты…? – он тихо бормочет, пока по-смешному моргает глазами, пытаясь проснуться, и еле заметно встряхивает головой, откидывая непослушную челку со лба. “Таким очаровательным с утра быть незаконно!” – думает Кишиар, сжимая теплую ладонь в своей собственной еще крепче. Неразборчиво шепча слова сожаления о том, что им нужно вставать, он расцеловывает щеки и ведет дорожку поцелуев по векам. Приготовления к так званому “приему гостей” проходят достаточно быстро. Ведь даже сам командир Кавалерии, слыша громкие ругательства фармацевта снаружи, боится. И именно потому что боится, дверь он открывает, стоя к ней на расстоянии вытянутой руки и быстро делает шаг назад, когда она распахивается. Под чужим пристальным, даже разъяренным, взглядом Юдер невольно отворачивается и сжимается, сидя в кресле возле кровати. – Ты! … – возмущенно шипит сквозь зубы Энон. – Не можешь прожить и дня без приключений на свою задницу?! “Молчание — лучшее стратегическое отступление” – именно так подумал Юдер и сжал губы еще крепче, пока его щеки нещадно сжимали и оттягивали, все время ворча. Зло потрепав его по голове, Энон устало выдыхает и наконец успокаивается. – Все кроме пациента должны покинуть помещение до окончания осмотра – приказывает он, остро смотря на Кишиара, который явно желал остаться. – Все, без исключения. – И я тоже?... – неуверенно переспрашивает Лусан, нервно сжимая руки. – И ты тоже. Нетерпеливо подталкивая в спину робкого молодого человека, Энон громко хлопает дверью, когда последняя высокая фигура скрывается в проходе. И вот они остались в одной комнате. Наедине. – У тебя не выйдет отмолчаться сегодня, Юдер Айле. Поэтому можешь уже начинать свой рассказ. Он тихо сглатывает, когда мужчина пододвигает стул и садится напротив него, теперь смотря прямо в глаза. – В деталях. – … Я был на миссии – медленно начинает он. – Мы обследовали территорию и моей задачей было осмотреть западную комнату. В ней находилось довольно старое на вид зеркало. Я снял ткань поверх него, чтобы изучить. – И? – В отражении я увидел себя… – Юдер хмурится и выдерживает небольшую паузу, воспроизводя этот момент снова в своей голове. Он крупно вздрагивает, но продолжает: – Себя из “прошлой” жизни. Каким я был перед смертью. – Ха? – пораженно выдыхает Энон. – Я тоже удивился сначала. Все же зрелище не из приятных – он усмехается, снова вспоминая, как омерзительно выглядел. – Но я не успел осмыслить ситуацию, прежде чем почувствовал резкую боль во всем теле. Осматривая себя утром, я уже успел понять, что все мои раны из прошлой жизни снова вернулись. Все вплоть до самой смерти. – … Из того, что я услышал, это длилось не более пяти минут. – Скорей всего, я не ощущал время, пока это происходило. – Сумасшествие… – бубнит Энон, пока пытается осмыслить ситуацию. – Если ты пережил такое количество ранений за менее, чем пять минут без какого-либо перерыва… Да ты же должен был умереть от болевого шока! Нет, от кровопотери… – Я говорил утром с командиром на этот счёт. Он быстро прибежал на мой, кхм, крик и до конца продолжал вливать в меня божественную силу. – Имеет смысл. Даже не знаю, чтобы могло тебя спасти, кроме самого бога! – он возмущенно ворчит. – Но силы герцогу не занимать. Вернуть голову на место после гильотины — это самое настоящее чудо! – Не отрицаю. – Ха… – ещё раз устало выдыхая, Энон откидывается на спинку стула. – Но даже так… залечить все полностью было не реально. Тск. – Да. – Что “да”? Снимай рубашку, смотреть начнем сверху. Честно говоря, твоя шея и горло интересуют меня больше всего… Дальнейший осмотр проходит не быстро, заставляя людей за дверью изнывать от ожидания. Бедный Лусан, оставленный один в комнате с неразговорчивым и устрашающим Натаном, а также самим командиром, который сегодня выглядит грозно и даже привычная всем улыбка больше не играет на его лице, трясётся на диване, бездумно глядя в свою чашку чая. Когда он наконец борит свой страх и подносит кружку, чтобы отпить, резкие громкие ругательства разносятся из спальни, заставляя его позорно подавиться и закашляться. После этого инцидента проклены Энона почти не стихали, а Лусан больше не прикоснулся ни к чему на столе. – Что это такое, Юдер Айле? – Шрам – отворачиваясь, тихо мямлит он. – Какого черта произошло с этой рукой!? Шрам!? Шрам твою мать! … – Там были обстоятельства. … Эти ранения не лечились более суток после получения, и поэтому они плохо зажили… – Какие могут быть обстоятельства, чтобы даже банально не перевязать это. – Довольно серьезные. – Юдер. – … – Насколько всё с ней было плохо в прошлой жизни? – Она болела на погоду. – И только? – Пальцы и запястье потеряли подвижность из-за чего я не мог делать многие движения в бою. – Все? – До того, как я попал на пытки в темнице, это действительно было всем. – А после того, как попал? – … На больные места всегда целятся. Из-за большого шрама, слабость в ней была очевидной, поэтому ей и досталось больше всего. – Ммм, понятно – будто назло Энон больно сгибает ее. – Чтож. Погода, движения с мечом или какие еще проблемы у тебя были раньше, покажутся теперь цветочками. Боюсь, даже Лусан не сможет помочь ей. – Этого стоило ожидать… С-стой! Не дави туда. – Ну и ну, даже заикаться начал. Но знаешь, Юдер… Тебе стоило думать раньше, еще в прошлой жизни, когда плевал на лечение всех этих увечий, а в конце послушно сдался в заключение, зная о возможных пытках. Так же яростно Энон реагировал почти на каждый его шрам. Но особенно сильно он возмущался над его спиной, усеянной следами от самых разных плетей, над той несчастной рукой и над множественными переломами, про которые Юдер был вынужден рассказать. – На твоей спине почти не осталось кожи не покрытой рубцами! Посмотри на это! Одни сплошные шрамы! – Сколько раз говоришь ломали эту кость? … Пять. Хорошо, а сколько раз ломал её ты сам до заключения?... Потому в насколько дерьмовогом она состоянии, это просто удивительно, что только один! – Это?... Ах, монстр задел восемь лет назад. Да зачем ты вообще к ним лезешь, если твои способности не эффективны?! Мало того, что удар прошел близко к жизненно важным органам, так он ещё и заживал полгода!? Ха! – У тебя с руками было что-то личное, я смотрю. На них шрамов больше, чем волос на твоей пустой голове! Безумие! Да ты просто взгляни на это! Они откажут к твоим 30 годам, даже раньше! Хотя нет. Я сам их тебе отрежу, чтобы ты не мог больше пораниться! Ещё никогда Юдер так сильно не сожалел о том, что попал в ту клятую темницу, как сегодня. Ещё никогда Юдера так не ругали. Даже его строгий дедушка не был на одном уровне со страшным фармацевтом перед ним. Энон, по ощущениям, учился говорить только для того, чтобы сейчас мочь его отчитать. Энон этого не отрицает. – С диагностикой мы закончили – скрестив руки, он удовлетворительно смотрит на пациента в кресле. – Я позову Лусана, чтобы мы могли вылечить божественной силой то, что еще вылечить можно. – Конечно. Само лечение заняло еще около часа, отняв у него последние крохи энергии и бодрости. Все же вчера он потерял слишком много крови и при этом даже не впал в кому, проснувшись посреди ночи, а после и утром. Поэтому сейчас после мозгового штурма от Энона, он сильно устал, а дрожащий над каждым шрамом Лусан, который постоянно обсуждал каждое свое движение с Эноном, ситуации не помогал. Уже сидя с полу закрытыми глазами и подперев голову рукой, он чувствует как знакомый аромат врывается в помещение, а вместе с ним и теплые руки перебирающие его волосы. Он слышит то, как Энон, Лусан и Кишиар разговаривают рядом, и даже улавливает обрывки беседы, выхватывая из них смысл. Ах, так они говорят о нем. – … -дер, ты уже спишь? “Нет” – думает он. – “Нужно ответить..” – Ты так сильно устал сегодня? Даже заснул сидя – смеётся мужчина. – Знаешь, в кровати спать намного удобнее. Ему не нравится чувство, когда все его тело отрывается от поверхности. Он хмурится и недовольно мычит, но родные большие ладони крепко держат его в своих объятиях, а пропитанный нежностью аромат окутывает его, кружа в воздухе вокруг. Он оборачивает свои руки за спину человека и вжимается в него еще сильнее. Лусан использовал достаточно божественной силы, чтобы он больше не чувствовал дискомфорта и все до этого открытые раны затянулись без швов. Поэтому сейчас он может позволить себе обнять так крепко, как хотелось ещё в момент первого пробуждения. – Юдер? – …? – Мы ведь можем поспать вместе и сегодня? – Да.