троянская война;

      «дорогая, любимая, родная,       я самую красивую из песен напишу тебе».       *       — поможешь мне? — сонхва глядит наверх, и горизонт нечаянно блеску её восторженных глаз поддаётся. меняет отношения своих союзников, и оттого, соответственно мироучению, сонхва оказывается над —       (везде, на самом деле: она пространство, она жизнь и ясность. это её капиллярные сети расчертили ручьёв ход, её родинки указали на карте верхушки ив вечнозелёных. с её ресниц частички облаков опали, и, только в первых нотах прочитав расстроенный укор, разбились в дребезги, дождями обратившись.       хонджун знает, хонджун проверяла — отчего-то каждая дорога путанных рядов, завязанных узлами нитей приходила к сонхва. и тут же снова       пропадала) —       великая: империями павших взглядов наречённая, унисоном бьющихся сердец в лик возведённая; она же       своими       губами       с ума свела неприступность!.. хвостами комет своё имя нашептала, в чьи-то оробевшие вложила — да так и замолчала. за неё всё раздали, ей рассказали: ведь колебалась признаться (вдруг не поверят? а имя ей — нежность).       и сейчас это чудо вселенной, мастерица звёздных лучей, пухом обращённая (она ведь совсем ласковая!) протягивает хонджун своё украшение —       цепляются коготочками друг за друга отпечатки морей, перламутром подмигивают. смеются! им щекочет оголённые бока нить серебрёная, наверняка полярной стеллой отдолженная: должно же быть объяснение тому, что в руках сонхва она такою хрупкою смотрится.       тем не менее, поцелованная небесами ждёт — размеренностью вздымающейся груди не торопит, но с необъятной теплотою в ответ смотрит. у неё веки блестят под тенями (тоже из перламутра!), и над каплями затерявшейся гравитации это       фатально.       хонджун под гипнозом — околдована, очарована, приговорена (при смерти; только и той лицо перебивает ритмы, рождает в памяти весенние рассветы). касается божественного чуда, палящего тепла; блики лучей под подушечками расходятся да на запястья перескакивают. они до сердца хотят ближе, не знаючи — то уже бесповоротно отдано (капитулировало до начала боя). поразительно!..       тянется ладонь своя в ответ, внимает просьбе (нет, обязательству). а с гибелью сантиметров рождается предзнаменование: они же только коснутся — замертво падёт хонджуново прикрытие. разряд молнией выжжет сердце, потянет за собой растревоженное и влюблённое. а там не подсчитать, какую из вероятностей созовёт испуг, куда запросит сердце рухнуть (хонджун к ногам своей чаровной готова себя всю и навеки).       сонхва решает как всегда: на свой манер, в своей божественной правоте. не раз приглашает сознание почить на мягкости облаков — она ладонями обоими вмиг ослабшие хонджуновы оплетает и, вкладывая холод двустворчатых тружеников в погребальные ямки (линия жизни обрывается с первым падением), улыбается:       — спасибо, дорогая.       боже, до-ро-га-я!.. удивительно, как не рушится ожерелье прямиком из межпальцевой дрожи. а та ведь только на усиление —       хонджун в изгибе плеч теряется, когда, пытаясь выше перейти, о созвездия прирождённые спотыкается. аккуратно разбросанные, те напоминают о нежности клавиш, о которые сама сонхва разбивала подушечки в просьбе понять: её чистые ноты собирались в души освобождение, заплетали в косы несказанные «как же мне хорошо с тобой». хонджун только один язык понимала, но и на тот жмурилась в подступающей красноте: не может быть такого!.. а сейчас глядит, и те же признания читает.       что же теперь ей делать?       наверное, только умирать.       заводит ожерелье перед сонхва, теряя из виду поющие жемчужины, и веки прикрывает коротко, об образы обжегшись. момент прорастает под учащившимся колебанием артерий: таким интимным кажется доверие, врученное с внезапностью тишины. так просто, беззаботно и так       близко.       хонджун собирает волосы длинные, в нечаяньи касаясь кожи нежной, и та — рекой молочной разливаясь — идёт мурашками.       сонхва плечиком дёргает (это конечная).       застёжка ожерелья щёлкает.       но всё струятся между пальцев локоны, светом золоченые, небом поцелованные. хонджун глядит завороженно, не верит: в её руках шумят поля?.. глаза найти пытаются ответы, и как положено       топят о чужую сладость взгляд.       приходит на ум, что между "б" и "д" всего два расстояния. хонджун перетворяет их во вдохи — теперь очарование сатурновых колец зеркалит её слабость.       — хочешь помочь ещё с причёской? — взмах ресниц отворяет врата в рай.       хонджун кивает скоро, с удивлением отмечая расчёску в руках любимых. когда успелось? или же от начала—       — конечно, — отвечает. как если бы могла отказать: у троянцев и тех ведь шансов на победу больше было. да и к чему вопросы, когда они одни, а солнце в точке ниспадения (золотом королей огибает стёкла и прямиком на каждое из согласий).       ей кажется, или на щеках сонхва цветёт румянец?       *       «милая, чудесная, самая нежная,       я в отчаянии,       ведь эта песня —       ты».