сладость лета

      — миш, давай сдвинем кровати, — предложил ваня, и у миши лицо загорелось, а пальцы запульсировали, как будто уже готовясь к работе.       это был их седьмой день на море, и оставалось ещё всего три дня до обратного поезда. мише уезжать совсем не хотелось. кабардинка для него теперь навсегда была связана с самыми счастливыми воспоминаниями — о том, как они взаправду поцеловались той ночью, и о том, как потом они поговорили об этом, и о том, как стали парой. теперь их ждало недолгое, но непременно счастливое время вместе, вдвоём, и миша только об одном волновался — о том, что будет, если они переспят. понятно было, что никаких последствий в виде беременности или заболеваний, передающихся половым путём, не будет. но мишу смущало не это, а само то, как это случится, если случится.       они в отеле. в одной комнате. они — пубертатные парни, которые влюблены друг в друга и недавно начали встречаться. ничего более логичного, чем секс, на ум не приходило.       — зачем сдвигать кровати? — спросил он, хотя на самом деле он готов был делать что угодно, что скажет ваня. ваня, сам того не подозревая, имел на него огромное влияние.       — чтобы… — замялся парень, и мише захотелось вот прямо сейчас зацеловать его. было утро, и они оба были взъерошенными и заспанными, но ваня уже горел какой-то деятельностью, пока миша только разлеплял глаза и садился в кровати, чтобы потянуться. — чтобы спать рядом… но если не хочешь, то не будем.       — хочу! — поспешил его заверить миша. он даже испугался, что, если не скажет, ваня отметёт эту идею, и они уже никогда не поставят кровати рядом и не будут спать вместе. — сейчас, умоюсь, и сдвинем. ты же не передумаешь? не передумаешь?       — не передумаю, — рассмеялся ваня, и миша облегчённо выдохнул.       перед зеркалом в ванной комнате миша смотрел на себя и думал о том, ваня действительно его любит. это было удивительно и так странно, что сначала не верилось. миша ведь и правда был убеждён, что ване нравится кто-то другой, потом убедил себя ещё и в том, что поцелуй был сном, и когда оказалось, что реальность к нему благосклонна, он почувствовал себя счастливым обладателем положительной удачи. разве это могло быть что-то, кроме удачи? что ваня влюбился именно в него, и что ваня сделал первый шаг, и что ваня заговорил с ним после поцелуя, чтобы всё обсудить… ваня был его драгоценностью, его счастьем. миша не представлял, что могло бы сделать его ещё более восторженно радостным, хотя через лицо это почти никак не выражалось.       он вышел из ванной, когда ваня постучался и предупредил его, что до завтрака осталось десять минут. это уже стало входить у них в привычку — так вместе собираться на завтрак, потом спускаться, встречаться с мамами, садиться за столик под кондиционером и наедаться, потому что ближайшие три часа ничего, кроме мороженого, не светит. хотя, конечно, можно было купить и шашлыки, но ваня не ел свиные, а найти куриные было весьма сложно. мише нравились люля, которые продавали в одной кафешке по пути к морю, но их разбирали очень быстро, а ждать в очереди ему не хотелось, поэтому обходились и без них.       — давай сначала подвинем немного мою, — сказал ваня, становясь справа от кровати. — а потом твою. чтобы они посередине были.       миша снова краснел от мысли о том, чтобы спать вместе. ещё более смущающим это было потому, что в комнату приходили уборщицы, и они уж точно должны будут заметить, что положение кроватей изменилось. то есть, если они не глупые, они поймут, что два парня, живущих вместе и сдвинувших кровати, явно встречаются. и ещё мамы. если мамам захочется зайти к ним, кровати нужно будет экстренно раздвигать обратно, чтобы не спалиться таким глупым и неприятным образом, что они с ваней теперь пара. они — пара. вот блин. миша до сих пор не переварил эту мысль. даже когда они поцеловались на ночь долгим любовническим поцелуем, он почему-то не мог поверить, что всё взаправду, и только утром, когда ваня опять разбудил его, но на этот раз ещё и обнял крепко-крепко прямо в кровати, миша понял, что они и правда сошлись. вот прямо как настоящие пары. он и его ванечка, в которого он был так трепетно влюблён.       они сдвинули сначала ванину кровать, а потом мишину, и теперь их положение было немного похоже на двуспальную кровать, но только немного. ваня перекинул свой плед так, чтобы скрыть маленькую щель между кроватями.       — а если кто-то придёт? — спросил миша, волнуясь.       — не знаю, — ответил ваня, и в улыбке его мише виделась ещё детская беспечность. — потом решим.       миша долго посмотрел на него и всё-таки решил уточнить:       — твоя мама не знает, что тебе нравятся парни?       ваня обнял его, повиснув на шее, и поцеловал в щёку.       — а мне не нравятся парни. только ты нравишься.       миша смущённо фыркнул и попытался отвернуться, чтобы скрыть пылающее лицо, но ваня крепко обвил его руками и улыбался так мило, что мише не захотелось прятаться от него, и он с красными щеками приблизился к нему и поцеловал в нос, тёплый и слегка приподнятый. такая нежность была для него в новинку. он не понимал в полной мере, нормально ли и привычно ли такое обращение для вани, но сам учился у него выражать чувства физически. говорить было тоже сложно, но как-то легче, ведь слова были чем-то необходимым, в отличие от прикосновений.       на завтраке ваня сел рядом и под столом держал мишу за руку. лицо горело так сильно, что, сидя под кондиционером, он чувствовал себя как на сорокоградусной жаре, и даже мама спросила, всё ли в порядке. “только не смотри вниз”, — думал миша. — “только не спали нас, пожалуйста, пожалуйста”. и вспоминал про сдвинутые кровати, и хотелось кричать от смущения и обожания вани, которым так и сочилось его сердце. он был одновременно и рад, и расстроен, когда завтрак закончился, ведь это значило, что ваня отпустит его руку, но… ваня отпустит его руку! а держать его тонкие маленькие пальчики мише так нравилось, что он готов был делать это безостановочно сутками. ваня вызывал в его душе глубокое очарование, которое было ничем не стереть и не перекрыть, и все свободные минуты миша теперь тратил на то, чтобы почти беззастенчиво любоваться своим парнем. ему всё казалось прекрасным, таким интересным и необычным, как будто он впервые по-настоящему открыл глаза и видел всё как оно есть. ваня, наверное, сравнил бы это с какой-нибудь книгой, но миша пока ничего, кроме гамлета и школьной программы не читал, так что думать мог только о том, что ваня одарил его особой способностью прозревать в глубь явлений.       на улице было по-особенному жарко, как будто само солнце спустилось пониже, чтобы посмотреть на счастливых людей, нашедших наконец друг в друге спутников жизни. миша надел кепку, а ваня шёл в широкополой маминой шляпе и был таким милым, что у миши сердце щемило, и оно начинало биться во всём теле, наполняя его неизбывной энергией, которую ему хотелось как-то выплеснуть, но он не знал, как. раньше он пошёл бы гонять мяч на поле, но здесь, очевидно, никакого поля не было, и миша шёл, слегка подпрыгивая, и, когда подошли к лавке с мороженым, заказал сразу два рожка и ел их попеременно.       на пляже ваня в этот раз не пошёл плавать сразу, а дождался, пока миша поест, расположившись рядом с книжечкой. это были маленькие повести тургенева, и миша подумал вдруг о том, что ваня мог бы читать ему вслух, как будто они настоящая семья. садиться вечерами в гостиной с камином и читать, и две борзых у ног, и потрескивание угольков, и горячий чай на столике, и тепло — на душе и в теле. как в девятнадцатом веке.       если бы они жили тогда, стали бы тайными любовниками, и миша приезжал бы в ванино поместье гостить, целоваться и заниматься любовью в широких комнатах, и ваня принимал бы его и просил бы слуг ухаживать за ним, как за вторым хозяином, и они ели бы сладкие пироги и пили бы ром, и встречали бы рассветы на пахнущих дубом балконах, и смотрели бы в тихое совместное будущее, где всё хорошо, где все рядом. взяли бы пару крестьянских детишек на воспитание, и пили бы свежий берёзовый сок, и читали бы книги из огромной домашней библиотеки. и…       — пойдём? — спросил ваня, поднимая голову от книги. по пальцу у миши текло мороженое из рожка, и ваня приблизился и провёл по нему языком.       — ты что… — пробормотал миша, вспыхивая, и огляделся, проверяя, не видели ли их мамы, которые ушли купаться.       — облизываю пальцы своего парня, — ответил ваня беззастенчиво, как будто рядом с ними не было ещё целого пляжа лежащих на шезлонгах и пледах людей.       — да молчи! — шикнул на него миша, но на губах у него была широкая, непривычная улыбка. это было странно и приятно, так, что он даже вздрогнул от переполненности радостью.       — а ты не сделал бы то же для меня? — наигранно-обиженно протянул ваня, и мише захотелось поцеловать его с языком.       — на улице бы не сделал, — ответил он, отворачивая красное лицо.       — чего говоришь? — ваня положил голову ему на колени и подлез так, что его лицо было у миши под футболкой.       — вылези оттуда! — воскликнул миша, но делать ничего не стал. ему нравилось, что ваня так близко и что ваня такой беспардонный. очаровательный. милый до смерти.       — пойдём купаться? — спросил парень. его голос завибрировал на мишиной коже.       — пойдём! дай только рожок догрызть.       — помочь тебе? — ухмыльнулся ваня, и за его хитрую улыбочку миша готов был убивать. только бы прикоснуться разочек к его губам. и удивительно было, что это было возможно, так возможно!       — а ты чего себе мороженого не взял? — спросил миша, экстренно дожёвывая вафельный рожок.       — а я знал, что ты поделишься, — хихикнул ваня.       — ты меня вынуждаешь.       — миш, — ваня взглянул ему в глаза и приблизился так, будто собирался поцеловать. — ты теперь всё будешь со мной делить. в горе и в радости. в болезни и в здравии. всё, даже страшные секреты. даже свои грязные фантазии. и плакать у меня на плече, если что-то случится, и смеяться вместе со мной, когда будет весело, и все праздники вместе праздновать, и гулять за ручку по ночам. и…       — всё, всё, я понял! — воскликнул миша, краснея так сильно, как будто всё его лицо ужасно обгорело. его обжигали ванины слова. руки пульсировали и дрожали. это было похоже на свадебную клятву, и мише хотелось поцеловать невесту.       — пойдём купаться? — улыбнулся ваня, очевидно обрадованный результатом своих слов.       — да. да, пойдём купаться.       когда они снова оказались в своей комнате, ваня обнял его за шею и притянул к себе, пониже, губами прижимаясь к губами миши. они целовались, и руки миши лежали совсем чуть-чуть ниже талии вани, прижимая ближе, так, что ваниного берда касалось то самое место под шортами.       — мы успеем? — прошептал ваня.       миша открыл глаза и посмотрел на него долгим непонимающим взглядом.       — в смысле, до ужина…       — что успеем? — спросил миша, хотя теперь к нему уже начало приходить понимание.       — в…возлечь, — пробормотал ваня, явно не готовый к вопросам. и миша сразу осознал, как глупо было вообще спрашивать, ведь их близость была пока такой хрупкой, а миша чуть не разрушил её тлетворным духом своего смущения.       — о, — произнёс он, отстраняясь от вани и глядя ему в глаза. ладони миши опустились ниже, на ванину задницу, чуть приподнимая его повыше. — сейчас? ты хочешь?       ваня был весь розовый, а глазки у него блестели, как от слёз, от волнения.       — хочу. конечно, хочу, миш. я ждал этого последние пару недель, когда ещё не был уверен, что ты меня тоже любишь.       — ты всё это время хотел заняться со мной?..       — да.       — ой.       — угу.       миша склонился к нему и поцеловал, языком вылизывая ване губы и покрывая мелкими поцелуями уголки рта и остренькие изгибы губ. они уже повалились на кровати, которые были заботливо подготовлены ими утром. миша не представлял, как произойдёт всё то, что должно было произойти, но чувствовал, что руки как-то сами лезут ване под футболку, а язык спускается к шее, как будто они два котёнка, которые изучают друг друга, как окружающий мир. шажочек за шажочком ладони миши приближались к груди вани, а ловкие пальцы вани расстёгивали мише шорты. вопроса о том, кто будет сверху, не стояло. как-то само собой было понятно, что — миша.       они снова целовались, когда в дверь постучали, и миша, взъерошенный, раскрасневшийся, помятый, вскочил с вани и с испугом посмотрел в сторону двери.       — мамы?       — наверное.       — я открою, — сказал миша и уже двинулся в сторону двери, когда ваня поймал его за руку и развернул к себе лицом.       — ты выглядишь ровно так, как будто у нас был секс. дай, я приведу тебя в хотя бы относительный порядок.       ваня оправил ему футболку, пальцами прошёлся по волосам, слегка помахал на лицо, которое у миши по-прежнему выражало возбуждение и желание. парень стоял, как ребёнок, вернувшийся домой с прогулки весь в песке и грязи, и ждал, пока так называемая мамочка сделает его снова прилично выглядящим. за дверью слышалось смятение мам, которые ожидали, что мальчики выйдут к ним сразу.       — а кровати? — спросил миша, глядя ване за спину.       — да пофиг уже. не успеем. — он помолчал и быстро чмокнул мишу в губы. — ну, иди. веди себя как обычно.       и миша вёл себя как обычно, когда открыл дверь, и когда мамы позвали их к себе в комнату, и когда они потом пошли вместе на ужин, так и не успев переспать, и когда ваня под столом нежно щипнул его за бедро и улыбнулся самой невинной и одновременно самой очаровательной улыбкой на свете.       после ужина — привычная уже прогулка по набережной. тепло, ветер гладит волосы, руки немеют от любви и нежности, и ваня рядом, и можно коснуться его, можно смотреть на него, можно поделиться с ним чурчхелой, можно погладить его по голове, можно всё, только поцеловать нельзя, хотя он так близко. а миша поцеловал бы, ведь любит так сильно, что это чувство наполняет каждую конечность жаром и пульсирует на кончиках пальцев.       ночью они вернулись в комнату измотанные ожиданием и жаждой телесной близости.       “поцелуй меня”, — “целую”, — “раздевайся, быстрее, миш, снимай всё это”