Вся природа вокруг улыбалась в солнечном сиянии

      Есть вероятность, что это не самая блестящая идея Лютика.       В теории всё звучало неплохо: отправиться в кукурузный лабиринт с его друзьями и наперегонки добраться до центра. Выбрать самый большой и сложный кукурузный лабиринт в пределах трёх часов езды от Оксенфуртского Колледжа показалось вполне логичным. А поехать поздно вечером совершенно очевидно было просто необходимо, чтобы добавить сложности; наступление темноты добавило бы перчинку, да и у всех на телефонах были фонарики.       К сожалению, вот солнце уже садится, а он стоит на развилке двух дорожек, конца которых не видно из-за их изгибов, и не имеет ни малейшего понятия, чёрт побери, в какую сторону он уже пытался пойти раньше. Он приблизительно может вычислить, в какой стороне запад, основываясь на положении солнца, но, поскольку он не совсем уверен, в какой стороне отсюда центр лабиринта, от этого никакого толку. И он не видит и не слышит других людей. Может, он вообще тут совсем один, посреди огромного кукурузного поля, в километрах от чего бы то ни было. А ещё Лютик явно перечитал Шонан МакГуайр: ему слишком, чересчур легко представить себе, что за каждым шелестом стеблей кукурузы на ветру скрывается Тот, Кто Обходит Ряды, пришедший, чтобы забрать глупенького студента-музыканта, который посмел зайти в его владения.       Раздаётся особенно громкий шелест, и Лютик вздрагивает и оборачивается. Он видит высокого мужчину, который выходит из-за поворота, отмахиваясь от нескольких случайных листьев, пытающихся запутаться в его волосах.       — Эээ, привет? — пробует Лютик. У незнакомца белоснежные волосы, но во всём остальном он не выглядит настолько старше Лютика. А ещё он такой привлекательный, что это просто нечестно, с такой чётко очерченной челюстью, что ей, кажется, можно резать стекло, и глазами, которые на миг вспыхивают золотом, когда в них отражается солнце. — Тоже заблудился?       — Ты не Ламберт, — говорит незнакомец.       — Вообще, нет, — соглашается Лютик. — А должен быть?       — Ты насвистывал его любимую песню, — отвечает незнакомец. — Подумал, что ты — это он.       — К сожалению, я — это только я, — Лютик отвешивает незнакомцу изысканный поклон. — Лютик Панкрац, к вашим услугам.       — Геральт Ривия, к вашим услугам и к услугам ваших родственников, — незнакомец кланяется в ответ с лёгкой улыбкой. О нет, он красавчик, да ещё и цитирует «Хоббита».       — Так а кто такой Ламберт? — интересуется Лютик.       — Мой младший брат — идиот, который решил, что кукурузный лабиринт — это лучшая идея на свете, — вздыхает Геральт Ривия. — А потом решил, что мы должны искать центр наперегонки.       — Это… то же, что делаю и я, вообще-то, — признаётся Лютик. — Если не считать, что я окончательно заблудился. Хочешь, будем заблудившимися вместе?       — Конечно, можно, — говорит Геральт. — С какой стороны ты пришёл?       — Оттуда, — показывает Лютик. — Кажется. Я совсем запутался. Они не могли, не знаю, покрасить кукурузу в разный цвет в разных секторах?       — Не думаю, что с кукурузой это сработает, — Геральт бросает на Лютика взгляд, с которым тот близко знаком, взгляд, словно говорящий: Этот парень совсем чокнутый? Но при этом выглядит Геральт скорее позабавленным, нежели обеспокоенным, что уже неплохо.       — Ну а почему бы и нет? — спрашивает Лютик, пока Геральт начинает вести их по одной дорожке, которая выглядит абсолютно так же, как любая другая в этом проклятом лабиринте. — Я знаю, что бывают зёрна кукурузы разных цветов, есть же «радужная» кукуруза разных сортов и разные странные варианты кукурузы, у которых стебли, типа, лежат на земле, а не поднимаются вертикально, так почему бы не быть и кукурузе со стеблями разных цветов? Розовой, например. Розовые стебли кукурузы — это было бы интересно.       — Это мешало бы фотосинтезу, — замечает Геральт.       — Но есть же растения с красными листьями! — говорит Лютик. — Всякие странные, которые используют для украшения, и, и... салат, верно же? Кажется, бывает красный салат. А ещё вот бугенвиллея — по-моему, у неё самые яркие части — это вовсе не цветы? Или вот есть этот детский научный эксперимент, когда надо поливать цветной водой, хотя это же про цветы, а не листья, так что, наверное, на самом деле, не считается. И ещё они добавляют краситель в креветки в зоопарках, чтобы фламинго оставались розового цвета! Так может и растения тоже можно покрасить в розовый. Хотя, растения же не едят креветок.       Геральт смотрит на него в лёгком замешательстве.       — Кровяная мука — это достаточно распространённое удобрение, — говорит он спустя миг. — Наверное, можно её делать и из креветок.       — Вот, ну вот же, как раз такой изобретательный подход нам и нужен! — восклицает Лютик. — Но вообще, кровяная мука? Серьёзно?       Геральт кивает.       — И костяная мука тоже.       — Ну, это… слегка ужасает, — говорит Лютик. — Ооо, понятно, так вот как можно вырастить дерево из тела убиенной сестры, чтобы потом сделать корпус арфы из древесины этого дерева, а не из её костей, потому что, честно говоря, из костей получилась бы кошмарная арфа — хотя всё равно, наверное, пришлось бы делать струны из её волос, чтоб было зловеще.       — Что?       — Ну знаешь, как в этой сказке про двух сестёр — одна из них утопила другую из-за парня, а потом появляется бард и делает арфу из её костей, а та начинает играть сама собой и обвиняет сестру в убийстве. Что было бы ужасно удобно в суде, конечно, хотя не знаю, приняли бы это в качестве доказательства или нет. Я хотел написать песню, пересказывающую эту сказку, в достаточно зловещем ключе, разумеется, для моего курса песнетворчества, потому что задание нужно сдать накануне Дня Всех Святых.       — А, — Геральт останавливается на очередной развилке и вглядывается в каждую дорожку по очереди, потом поворачивает направо. — Курс песнетворчества?       — Я в Оксенфурте, — объясняет Лютик. — У меня специализация по трём предметам: концертная деятельность, теория музыки и драма, потому что я круглый дурак, а моему куратору кажется, что будет забавно посмотреть, как я выгорю, — но вот и ни фига, у меня будет достаточно зачётных баллов к первому семестру следующего года.       — А, — повторяет Геральт, — Ламберт тоже в Оксенфурте. Учит химию и управление дикой природой.       — …Интересная комбинация, — замечает Лютик.       — Ламберту нравится всё взрывать. А управление дикой природой — это вроде как семейное.       — Ламберт, кажется, абсолютно потрясающий и слегка ужасающий, — очень искренне говорит Лютик. — А ты тоже учился в Оксенфурте?       Геральт кивает и направляет их налево.       — Управление дикой природой и лесничество. Закончил три года назад.       — И при всём этом ты заблудился в кукурузном лабиринте, — улыбается Лютик. — Разве у тебя не должен быть, типа, компас, и джипиэс, и... не знаю... мачете или что-то такое?       — Компас и джипиэс — это читерство, — пожимает плечами Геральт и достаёт из кармана неожиданно огромный нож в чехле. — Мачете мне не нужно.       — Я не ожидал, что у тебя реально будет гигантский нож, — Лютик смотрит на Геральта широко раскрытыми глазами, а тот снова заставляет нож исчезнуть без следа.       — Два, — отвечает Геральт.       — Это… слегка напрягает, — говорит Лютик. — Пожалуйста, успокой меня и скажи, что я не оказался в кукурузном лабиринте вместе с самым привлекательным серийным убийцей континента.       — Я не убиваю людей, — замечает Геральт, и это звучит вовсе не настолько успокаивающе, как ему явно кажется.       — А… чем ты тогда занимаешься?       — Я работаю в Заповеднике.       — Ооо! — восклицает Лютик. Он, разумеется, бывал в Заповеднике — экскурсии каждый год в средней школе и один незабываемый поход с ночёвкой, предложенный предыдущим бойфрендом, поход, который с начала и до конца был катастрофой, но зато из него получилась отличная история. Вдобавок, он написал про это целых три разных песни, так что он думает, что оно того стоило. Но ему рейнджеры, которые патрулируют Заповедник и не дают глупым школьникам и ещё более глупым студентам стать жертвами чудовищ или иных представителей дикой природы, запомнились как суровые мужчины и женщины средних лет с серьёзными лицами, а не невероятно привлекательные люди всего на несколько лет старше его самого.       — Это настолько же увлекательно, как это звучит?       — Иногда, — говорит Геральт.       — У тебя, должно быть, столько историй, — пышет энтузиазмом Лютик. — Про чудовищ и приключения и всякие потрясающие штуки! Пожалуйста, пожалуйста, скажи, что ты не против рассказывать мне разные случаи за взятки.       Геральт приподнимает одну бровь:       — Какие взятки?       — Эээ, ну я студент колледжа, так что… дешёвое пиво?       Геральт посмеивается — это звучит прелестно.       — У меня его дома полно.       — Я мог бы писать для тебя песни? — предлагает Лютик. — В плане, если ты будешь рассказывать мне истории, я и так буду писать про это песни, в этом весь смысл, но я мог бы писать их специально для тебя.       Геральт ухмыляется и ведёт их за очередной поворот. Лютик понимает, где они находятся, ещё меньше, чем раньше, но Геральт, кажется, знает, что делает.       — Кажется, это скорее что-то для тебя, чем для меня.       — Тогда назови свою цену, — предлагает Лютик, — в смысле, в разумных пределах. Я, наверное, не стану кого-то ради тебя убивать — зависит от того, кого именно, конечно, если вдруг тебе захотелось бы смерти гребаного Вальдо Маркса, я бы, может, доплатил тебе за такую возможность.       Геральт снова посмеивается.       — Твои цифры, — говорит он.       — …Типа, со сколькими людьми я переспал за жизнь? — удивлённо спрашивает Лютик. — Потому что если ты, правда, серийный убийца и пытаешься выяснить, тот ли я, самый распутный друг в компании, которого обычно первым убивают, то мне крышка, и я хотел бы попросить дать мне фору, пожалуйста, чтобы у меня хотя бы был честный шанс удрать.       Геральт потирает лоб.       — Твой номер телефона. Чтобы я мог тебе написать смс.       — О, — Лютик чувствует себя полным идиотом. Его можно понять, конечно, он заблудился в кукурузном лабиринте и вдобавок рядом с ним невероятный красавчик, который, оказывается, к нему подкатывает несмотря на то, что был в самом эпицентре Лютиковой… Лютиковости последние десять минут, а это имеет тенденцию реально иногда отпугивать людей.       — Точно. Да. Я могу тебе его дать, — он вытаскивает телефон. — Скажи мне свой номер, и я тебе напишу?       Геральт без запинки диктует номер, и Лютик пишет смс: Мы заблудились в кукурузном лабиринте, но ты меня пока что не убил, и отправляет её. В кармане у Геральта негромко звякает, удивительно мелодичный звук.       — Хм, — произносит Геральт, кажется, очень довольно и ведёт их за последний поворот. Лютик останавливается как вкопанный, потрясённо глядя перед собой: они достигли огромной круглой площадки посреди кукурузы, на которой вдоль стенок стоит пара скамеек, а в центре — весьма жуткое пугало. На противоположном краю площадки виднеется прямой длинный выход наружу из лабиринта. Здесь никого нет, кроме них.       Лютик бросается на шею Геральту с ликующим воплем.       — Ха! Победа за нами! Ну, за тобой, это же ты по сути нашёл центр, но я уверен, что хотя бы... эээ... весело тебя развлекал?       Геральт улыбается.       — Да, — соглашается он.       — Правда?       Геральт наклоняется и нежно трётся кончиком носа о нос Лютика.       — Теперь я знаю новую упоротую сказку.       — Ооо, если тебе нравятся упоротые сказки, то ты в нужном месте, друг мой, — широко улыбается Лютик. — Я уже написал штук шесть баллад по таким. Хочешь послушать одну?       — Позже, да, — говорит Геральт. — А сейчас мне хотелось бы тебя поцеловать.       — Очень прямолинейно, — одобрительно говорит Лютик. — Чётко, коротко и понятно. Даже если это и есть просто способ меня заткнуть, я всё равно всецело одобряю.       Геральт всё ещё смеётся, когда их губы встречаются.       Может быть, отправиться в этот кукурузный лабиринт не было такой уж ужасной идеей.