Форма любви

      Данька третий день ходил понурый и бледный, и Саша был на сто процентов уверен, что у него что-то болит. Когда мужчина прямо спросил Даню об этом, тот лишь отмахнулся и сказал, что это фигня. Но уже очень скоро стало ясно, что это ни разу не фигня.              Саша как обычно подъехал на стоянку к девяти вечера, и ждал Даню в машине, поглядывая в окно. Через несколько минут дверь открылась, и парень плюхнулся на пассажирское сидение. Лицо у него было очень бледным, губы чуть заметно кривились, взгляд казался потерянным. Саша настороженно спросил, все ли у него нормально.              — Да, поехали уже, — бросил Даня чуть раздраженно.              — Скажи, что с тобой? — попросил мужчина. — Я же волнуюсь, помочь тебе как-то хочу.              — Все хорошо, — выдохнул Даня, поморщившись и отвернулся.              Они поехали домой, Шастин тщетно пытался разговорить парня, а тот только мычал что-то в ответ и всю дорогу пялился в окно. Уже дома Саша заказал доставку на ужин, но Даня есть отказался и ушел отмокать в ванную, а потом сразу лег спать. Саша не хотел ему мешать, поэтому сидел на кухне с бокалом виски и читал книгу на планшете.              С Димой они не виделись со дня их ссоры на почве Сашиной ревности. Оба решили, что им нужен небольшой перерыв, чтобы успокоиться и хорошенько все обдумать. Шастин уже немного скучал и пару раз открывал чат с Журавлевым, порываясь что-нибудь написать, но через пару секунд закрывал и убирал телефон. Вот и сейчас он смотрел на пустое окошко ввода текста и боролся с желанием спросить, как дела. Допив виски, Саша сходил в ванную и лег в постель, стараясь не разбудить Даньку.              Среди ночи Саша открыл глаза, потому что ему показалось, будто кто-то стонет. Полежав немного в темноте, он взял телефон и глянул на время: 03:32. Сунув телефон под подушку, Саша перевернулся на другой бок, собираясь спать дальше, но протяжный болезненный стон помешал его планам. Все-таки не показалось. Саша сел на кровати, включил ночник на стене и склонился над телом Дани.              — Коть, тебе плохо? — спросил мужчина обеспокоенно.              — М-м, — Данька снова застонал и сжался в комочек под одеялом.              — Где болит? Давай скорую вызовем? — Шастин осторожно погладил его по плечу и попытался заглянуть в лицо, но оно было почти полностью скрыто подушкой. — Мне страшно за тебя, скажи что-нибудь.              — А-а-ах, таблетку-у, — завыл Метель, отнимая подушку от лица.              — Ты хоть скажи, какую таблетку, — Саша вскочил с кровати и побежал на кухню за аптечкой и стаканом воды. — Дань, смотри, аспирин есть, анальгин…              — М-мх, — парень приподнялся, схватил упаковку анальгина, вскрыл и сунул две таблетки в рот.              — На, запей, — Шастин протянул стакан, но Даня уже лег обратно и накрыл голову подушкой.              Саша сидел с ним рядом и гладил по спине, пока тот не заснул. Аптечку он далеко убирать не стал — мало ли еще понадобится. Выключив свет, Шастин лег на свою подушку и аккуратно прижался к Даньке сзади. Так он проспал пару часов, а потом его снова разбудили стоны и плач.              — Данька, ну что с тобой? — Саша уже сам чуть не плакал. — Как тебе помочь, маленький?              Даня ему не отвечал, только ворочался на постели, стонал и хныкал, лицо у него было все в слезах. Саша схватился за телефон и хотел набрать номер скорой, но на экране висел незакрытый чат с Димой, и он почему-то решил позвонить ему.              — Сашка, блять, ты нахуя в семь утра звонишь? — недовольно пробухтел Журавлев, взяв трубку.              — Дане плохо, я не знаю, что делать, — быстро сказал Саша, вздрагивая от очередного громкого стона.              — Это он так? — спросил Дима с тревогой в голосе. — Вызывай скорую.              — Дань, я звоню в скорую, — поставил перед фактом Шастин.              — Не на-а-до-о, — протянул парень, сжимая пальцами одеяло.              — Дим, он не хочет…              — Блять, Саш, ну ты пиздец, я не знаю… — проворчал Дима. — Жди, я сейчас приеду.              Через десять минут Шастин открыл ему дверь и провел в комнату к Дане. Журавлев бесцеремонно сорвал с парня одеяло и окинул взглядом скрюченное голое тело. Саша стоял рядом с телефоном в руках. Дима сел на край кровати и, взяв Даню за плечо, развернул к себе. Метель заскулил и, открыв мокрые от слез глаза, измученно посмотрел на Диму.              — Даня, что болит? — спросил Журавлев настойчиво. — Или говори, или я тебя сейчас прямо в таком виде в больницу отвезу.              — Ха-ах, — со стоном выдохнул парень. — Зу-уб…              — Слышал? — Дима поднял серьезный взгляд на Шастина. — Одевай его, поедем в зубную.              — Не-е-а-ат! — от Даниного крика у Саши зазвенело в ушах.              Пока Шастин искал одежду, Дима забрал у парня подушку с одеялом и, усадив на кровати, прижал к себе. Саша кое-как натянул на Даню трусы и домашние спортивки, и с помощью Журавлева надел толстовку на молнии. Парень все это время хныкал, стонал и брыкался, как будто его мучили.              — Не-е… — Даня отчаянно всхлипнул и поморщился. — Пусти… А-ах…              Когда Дима поднял его на руки и потащил в прихожую, у Даньки случилась истерика. Он орал, вырывался, царапался и только что не кусался — зуб же болит. Журавлев схватил его за шею сзади и сжал пальцы, и это способствовало успокоению, правда, ненадолго. Выйдя на улицу, Дима усадил Даню на заднее сидение своей машины, пристегнул и велел Саше сесть рядом, а сам пошел на водительское.              — Дань, ну тише, ну не надо, — бормотал Шастин, крепко прижимая парня к себе, чтобы не дергался. — Успокойся, пожалуйста.              Метель спрятал лицо на его груди и глухо рыдал. Саше было ужасно жаль его, и хуже всего, что помочь Даньке мог только стоматолог, к которому он так не хотел. Шастин слышал про паническую боязнь врачей, но никогда не сталкивался с ней в реальной жизни. Бедный ребенок три дня терпел боль, только бы не идти к страшному извергу в медицинском костюме.              — Гарик, привет, — по дороге Дима набрал чей-то номер и говорил по громкой связи. — Пиздец срочно, нужно зуб посмотреть человечку, можешь принять его без очереди прямо сейчас? Любую сумму проси, только прими, пожалуйста.              — Хорошо, подъезжай, — коротко ответил Гарик и отключился.              А дальше происходил какой-то треш. Они не могли достать Даню из машины, и Диме снова пришлось тащить его на руках и следить, чтобы не вырывался. Саше было страшно и за Даню, и за Диму. Когда они вошли в медцентр и шли по коридору к кабинету стоматолога, на них пялились все, кто там был: пациенты, работники, даже уборщица, которая оставила ведро с водой на полу у стойки регистрации, и Дима чуть не пнул его ногой. Только когда они оказались в кабинете врача, Журавлев отпустил Даню и тот едва не шмякнулся на пол, потеряв сознание.              — Вы кого мне принесли? — спросил Игорь, глядя на посетителей большими глазами.              — Гар, посмотри, что там у него, — попросил Дима, аккуратно укладывая Даню в стоматологическое кресло. — Воет, зуб, говорит, болит.              — И как я его смотреть буду, если он в отключке? — нахмурился врач.              — Ну придумай что-нибудь, чуть довезли его сюда, — Журавлев устало потер лицо руками. — Можешь ему вколоть успокоительное какое или наркоз.              — Надо, чтобы в себя пришел, — сказал Игорь. — Вы тут решили остаться?              — Лучше мы пока побудем, — ответил Саша, чувствуя, что Даню опять придется держать, когда он очнется.              К счастью — если это вообще можно назвать счастьем — парень быстро пришел в себя, но был настолько ослаблен болью и нервным напряжением, что не понимал, где находится. Игорь позвал ассистентов для введения общего наркоза и попросил Диму с Сашей покинуть кабинет. Шастин, честно говоря, был этому даже рад. Они с Журавлевым сели на банкетку в коридоре и потрясенно уставились друг на друга.              — Это пиздец, — сказал Дима, озвучив их общие мысли.              — Да-а, — протянул Саша. — Хорошо, что ты приехал. Не знаю, чем бы это все закончилось…              — Жалко мелкого, — Журавлев посмотрел на свои исцарапанные в кровь руки и хмыкнул. — Кошак натуральный, дикий, причем.              — Как подумаю, что он столько дней терпел, — Саша сглотнул. — И я, блин, молодец. Не мог у него выпытать, чего он страдает ходит…              — Да этот партизан мелкий хуй сознается тебе, — Дима покачал головой и привалился спиной к стене. — Его пока не прижмешь как следует, хер чего добьешься. А ты, Сашка, слишком мягкий и бесхребетный — из тебя тока веревки вить.              Шастин даже не обиделся на слова друга, потому что это была чистая правда. У Димы куда лучше получалось «прижимать» и «добиваться». Они не знали, сколько им придется ждать, поэтому Саша остался сидеть в коридоре, а Дима пошел курить и заодно захватить кофе в автомате. После кофе Шастин взбодрился, но его тут же накрыло жестким нервяком, и он стал бродить по коридору, волнуясь, как там Даня. Дима силой усадил его на место и около получаса отвлекал разговорами от дурных мыслей. Саша слушал его вполуха, кусал губы и все время косился на дверь. Когда она наконец открылась, оба мужчины одновременно вскочили на ноги. Из кабинета вышли ассистенты Игоря, а сам он пригласил Сашу с Димой зайти. Данька уже был в сознании, но все еще плохо понимал, где находится, и, вяло ворочая языком, пытался что-то сказать.              — В общем, я ему верхнюю восьмерку удалил, и в двух зубах кариес залечил, ну и все на этом, — рассказал Игорь.              — Дай бумажку, пойду оплачу у администратора, — сказал Дима. — Ну и за срочность скину тебе на карту сейчас.              Пока Журавлев переводил деньги и оплачивал услуги стоматолога, Саша подошел к креслу и помог сонному Дане сесть. Тот привалился к плечу мужчины и что-то пробубнил. Судя по всему, во рту у него был ватный тампон, потому что щека слегка выпирала с одной стороны. Поблагодарив врача, Саша обхватил Даню двумя руками и поднял на ноги. Данька замычал, ноги у него подкосились, и Саша просто подхватил его на руки и вынес из кабинета. Дима ждал их на улице и, когда Шастин подошел к машине, открыл заднюю дверь, и они вместе уложили Даню на сидение.              — Хоть бы не свалился, — проговорил Саша с опаской.              — Я буду медленно ехать, — сказал Дима, и они оба сели вперед.              Потом они занесли Даню домой и уложили в кровать. Тот долго смотрел на Сашу с Димой, переводя взгляд с одного лица на другое, хлопая своими длинными ресницами, беззвучно открывая и закрывая рот. Видимо, еще не до конца отошел после анестезии. Дима усмехнулся и, протянув руку, легонько потрепал парня по всколченным волосам.              — Хочу, чтобы вы выебали меня вдвоем, — невнятно пробубнил Даня и отрубился.              Дима поперхнулся и закашлялся, а Саша минуту сидел на кровати неподвижно и смотрел на своего парня. Вот, значит, как. Журавлев по-тихому свалил, а Саша накрыл Даньку одеялом и осторожно погладил по осунувшемуся лицу. Ну не могло Шастину так повезти — должен был найтись какой-то подвох. За прошедшие два дня он уже свыкся с мыслью, что им придется уживаться вместе в качестве триады, потому что третьего лишнего среди них не было. Принять это все оказалось нелегко, но других вариантов не было. Саша пока плохо представлял, как будут выглядеть их отношения на практике, но надеялся, что внутреннее чутье им подскажет. С чувствами Димы все стало ясно еще в предыдущую их встречу, а теперь вот и Данька «открылся». Значит, так тому и быть. Саша встал с кровати и пошел на кухню.              — Я еще кофейку решил сделать, ты будешь? — спросил Журавлев, колдуя над кофемашиной.              — Буду, — согласился Саша и открыл холодильник. — Сделать тебе сэндвич? Есть сыр, ветчина, яйца, авокадо.              — Ветчина и сыр, — выбрал Дима и поставил на стол чашки с кофе.              Саша быстро нарезал ветчину и сыр и уложил поверх тостового хлеба. Они с Димой сели за стол и молча завтракали. Шастин надолго ушел в свои мысли. Интересно, как они будут делить Даню между собой? И как будут заниматься сексом, может, у них для этого будет какое-то специальное расписание? А что, если секс с Димой понравится Дане больше?              — Саш, ты не слушай его, он после наркоза бредит, — сказал Журавлев ободряюще. — Не переживай.              — Я не переживаю, — Саша допил кофе и поставил чашку. — Я думаю, как мы теперь втроем жить будем… Съезжаться всем вместе или дальше в гости будем ходить друг к другу?              — В смысле? — Дима поднял брови.              — В коромысле, — сказал Шастин спокойно. — Ты сам все слышал, там, в комнате. Он тебя хочет.              — Саш, ты угораешь сейчас? — лицо Димы перекосило от удивления.              — Нет, Дим, не угораю, — Саша очень серьезно посмотрел ему в глаза. — Давай как-то вместе думать, что ли?              Журавлев ничего не ответил. Он вообще до конца дня молчал, оставаясь дома у Саши и по очереди с ним дежуря у кровати. Даня так и не проснулся — вконец измучился бедняга, столько боли, криков и стресса. Еще и не ел толком, совсем обессилел. Дима остался на ночь, и они с Сашей вдвоем спали на диване в гостиной, решив не беспокоить Даньку.              Утром Саша проснулся первым и пошел проверить, как там его бедный мальчик. Даня спал в скрюченной позе, и у Саши сердце сжалось от боли и обиды за него. Мужчина присел на корточки возле кровати, с тоской взглянул на изможденное лицо, погладил по волосам. Данька глубоко вздохнул и открыл глаза, Саша несмело улыбнулся ему.              — Как ты, котенок? — с нежностью спросил мужчина.              — Лицо болит, — ответил Даня слабым голосом. — И живот.              — Ты голодный, — понял Саша. — Давай принесу тебе что-нибудь? Пить хочешь?              Парень кивнул и уткнулся носом в подушку. Шастин сходил на кухню и принес воды. Даня с трудом сел на кровати и взял слабыми дрожащими руками стакан. На бледной щеке, в том месте, где удалили зуб, расцвел красочный синяк. Даня попил воды и вернул стакан, Саша присел на кровати рядом и бережно прижал к себе почти тряпичное тело.              — М-м, больно, — Метель жалобно заскулил.              — Прости, прости, — проговорил мужчина торопливо и отстранился. — Тебе, наверное, сейчас будет трудно есть, нужно купить тебе каких-то пюрешек и йогуртов, я сейчас схожу…              — Я схожу, Саш, сиди, — в дверях комнаты показался Дима. — Как он?              — Слабенький совсем, — вздохнул Шастин.              — Пять минут — и вернусь, — пообещал Дима.              Вернулся он через десять минут с полными пакетами детского питания и прочей жидкой и пюреобразной пищи. Данька вяло ковырял чайной ложкой детский мясной паштет, жевал и морщился от боли. Саша дал ему еще воды. Дима сел на пол у изножья кровати и наблюдал за Данькиными мучениями.              — Блять, Саш, я тупой, — Журавлев ударил себя ладонью по лбу. — Гар же таблетки выписал обезболивающие, я сейчас в аптеку сбегаю за ними.              — Спасибо, — Саша вздохнул и, проводив друга взглядом, отобрал у Дани баночку с паштетом и стал кормить его с ложечки.              Метель надулся, но послушно ел и нервно комкал пальцами одеяло. Дима быстро вернулся с таблетками, Даня принял одну из них и еще на какое-то время забылся сном. Саша с Димой пошли на кухню и сели пить кофе.              — Мне остаться или уйти? — спросил Журавлев с сомнением.              — Оставайся, если хочешь, — пожал плечами Саша. — Ты помогаешь.              И Дима остался. Весь день Данька провалялся в постели, только раз встав и с Сашиной помощью сходив в туалет. Он то лежал с телефоном в руках, то вырубался, то хныкал от боли и звал к себе. Саша и Дима чувствовали себя родителями, у которых заболел ребенок — да по сути так оно и было. Данька же совсем еще дитя.              На следующий день парень уже мог сам вставать с постели и передвигаться по квартире, хотя его водило в стороны от слабости. Саша с Димой постоянно были на подхвате. Данька, который до этого молчал почти целый день, начал потихоньку разговаривать. Когда они все вместе обедали на кухне, парень спросил, что произошло, так как сам плохо помнил последние события.              — Мы тебя к стоматологу возили, Дань, — сказал Дима, внимательно глядя на него.              Лицо у Даниила стало белым, как бумага, губы дрогнули и сжались, взгляд остекленел. Саша понял, что это для него больная тема. Точнее, понял это он еще вчера, когда Даня орал и вырывался по пути в медцентр, но сейчас убедился в этом окончательно. Не хотелось травмировать парня еще больше, поэтому Саша не стал спрашивать, почему у него такая реакция на зубных врачей, но этот вопрос озвучил Дима. Даня весь сжался, скривил лицо, и стал похож на затравленного зверька.              — М-м… Меня в детстве отводили в кабинет з-зубного, — запинаясь, проговорил Метель. — Садили в кресло и сверлили просто так, без обезболивающего… Мне было больно, я орал и плакал, а врач говорил, что я веду себя, как баба… Меня часто водили к зубному, и каждый раз заставляли терпеть это все. Пару раз я даже обоссался от боли прямо в кресле, меня потом еще и пиздили за это…              От Даниного рассказа у Саши волосы на теле встали дыбом. Сажать надо за такое жестокое обращение с ребенком. У Шастина в голове не укладывалось, как можно бить ребенка, а тем более, если он ни в чем не виноват.              — Пиздец, — сказал Дима с выпученными глазами. — Твои родители ебанутые, что ли?              — Ну, по ходу, да, — тихо ответил Даня, опуская глаза.              — Аж смотреть на тебя больно, иди сюда, — Журавлев крепко прижал парня к себе и стал поглаживать по спине.              Саша почувствовал легкое смятение, но постарался подавить этот взбрык души. Нужно привыкать к таким картинам. Данька отстранился от Журавлева, вытер слезящиеся глаза и потянулся с объятиями к Саше. Парень стал еще тоньше: одни косточки остались, даже прижимать его к себе было страшно — сломается. Шастин погладил выпирающие позвонки на спине, аккуратно коснулся губами Даниного виска и отодвинулся.              — Люблю тебя, Дань, — не удержался Саша, хотя должен был сказать эти слова в настоящей романтической обстановке.              — И я тебя люблю, — Данька слабо улыбнулся и, тихо вздохнув, перевел взгляд на Диму. — И тебя.              — Да идите вы на хуй, я сейчас сам расплачусь, — проворчал Дима и смущенно потер нос.              Шастин видел, как у него загорелись глаза после Даниных слов. Понятно, что это были просто слова благодарности, а не настоящее признание, но все равно слышать такое было очень приятно. Целый день Саша с Димой сдували с Дани пылинки, кормили, поили, обнимали, чуть не на руках носили. Парень вяло сопротивлялся, смущался и бесконечно вздыхал — задушили его со всех сторон любовью и заботой. Даньке нужно было принять душ, и они вместе с Сашей зашли в душевую кабину — тот страховал парня на случай, если ему станет нехорошо. Потом Шастин завернул Даню в полотенце и, уложив в постель, устроился рядом и крепко обнял.              — Вы мне сейчас напомнили, как я в общаге Сашку бухого спать укладывал, тоже вот так в душе мыл, — сказал Дима, наблюдая с порога спальни.              — Ты меня под холодной водой минут десять держал, — буркнул Саша, поднимая голову.              — Ну я же потом тебя согрел под одеялом, — Журавлев расплылся в улыбке.              Уже завтра Даньке нужно было выходить на работу, но Саша уговорил его взять выходной за свой счет и еще денек отлежаться. Дима уехал домой, сказав, что ему самому бы надо отлежаться и прийти в себя после пережитого. На прощание он крепко обнял друга и велел не спускать глаз с Дани. Шастин и так их не спускал, можно было и не говорить. Заперев входную дверь, Саша вернулся в спальню и, забравшись на кровать, сгреб парня в охапку.              — Прости, что я такой косяк, — вздохнул Метель, прижимаясь здоровой щекой к плечу мужчины.              — Ты не косяк, — возразил Саша. — И в следующий раз сразу говори, если что-то не так. Не пугай так больше. Надо тебе успокоительное что-нибудь купить на случай, если…              — Надо купить, — согласился Даня, прижимаясь сильнее.              — Коть?              — Ау?              — Сделать тебе минет?               Данька хмыкнул, отстранился и, посмотрев на Сашу с хитрой улыбкой, кивнул. Шастин аккуратно уложил его на кровать, стянул спортивки, под которыми не было ничего, и, устроившись между ног парня, взял в рот его мягкий член. Понадобилось всего пару движений губ и языка, и член начал твердеть, а Даня, зарывшись пальцами в Сашины волосы, застонал. Данька был вкусный-вкусный, не хотелось отрываться от него ни на секунду. Саша тщательно облизывал и обсасывал каждый миллиметр прекрасного члена, вбирал глубоко, упираясь носом в гладкий лобок. Он гладил Данины щуплые бедра, ласкал пальцами поджавшиеся яички, жмурился от удовольствия и время от времени поднимал взгляд, чтобы посмотреть на блаженное лицо. Парень тихонько постанывал, покусывал губы, беспокойно ерзал и дергал Сашу за волосы. Упругая головка плавно входила в горло, а ствол мужчина плотно обхватывал губами, стараясь добиться максимально тесного контакта. Так он хотя бы немного компенсирует Данины страдания, а заодно и сам насладится процессом. Саше нравилось делать минет любимому человеку, он полностью отдавался этому делу, вкладывал все свое старание и мастерство, видя, какое удовольствие доставляют его действия. Ласкать Даню ртом было особенно приятно — такой он был нежный и сладкий. Метель закусил губу и замычал, выгибаясь, толкаясь членом в Сашино горло и кончая. Мужчина мягко придавил его бедра к кровати, дождался, когда закончится семяизвержение, и с трудом сглотнул. Вынув член изо рта, он еще разок обсосал головку и, облизнув губы, лег рядом с Даней и подтащил его ближе к себе. Парень устроил голову на Сашином плече и томно вздохнул. Несколько минут они молча лежали, и все это время у Саши на языке вертелся давно волнующий его вопрос, который пришло время озвучить.              — Дань, скажи честно, тебе нравится Дима?              — Ц-ц, ты серьезно? — парень поднял голову и посмотрел на Шастина испепеляющим взглядом. — Вот сейчас?              — Просто ответь, — попросил Саша. — Хочу услышать правду.              — Я не хочу об этом говорить, — Даня набычился и отвернулся в другую сторону.              — Просто вчера ты сказал, что хочешь секса с нами обоими, — припомнил Саша.              Парень не ответил, но Шастину вконец надоели эти недомолвки и попытки скрыть очевидное, что он намерен был расставить все точки над «i» прямо сейчас. Саша осторожно сжал Данино плечо, разворачивая к себе лицом и требовательно глядя в глаза. Даня отвел взгляд и поморщился.              — Не говорил я такого, — буркнул он, часто хлопая ресницами.              — Говорил, когда мы тебя домой притащили из «пыточной». Можешь у Димы спросить, он подтвердит, — заверил его Саша. — Хватит уже упираться, я же знаю, что он тебе нравится.              — Если знаешь, зачем тогда спрашиваешь? — Даня по-прежнему не смотрел на него, щеки у него предательски зарделись.              — Хочу понять, как дальше действовать, и мне интересно послушать ваши с Димой идеи, — сказал Шастин, убирая прядку волос с Даниного лба. — Расскажешь?              — Это пиздец, — выдохнул парень, закрывая лицо руками. — Меня щас вывернет наизнанку.              — Все хорошо, Дань, не волнуйся.              — Сначала он меня, сука, бесил, а потом… Блять, я не знаю…              — Расслабься, дыши глубже, — посоветовал Саша, хотя сам при этом нервничал ничуть не меньше. Он почему-то думал, что больно уже не будет, но он ошибался.              — Саш, прости, — Данька всхлипнул и тихо заплакал, вздрагивая всем телом.              Шастин прижал его к себе, жалея и успокаивая, убеждая, что все хорошо, что Данька ни в чем не виноват. Человеческие чувства порой совершенно неуправляемы и непостижимы. Саша это слишком хорошо понимал, потому что сам был заложником своей ослепляющей любви. Все они были ее заложниками.              — Я люблю тебя, — Даня шмыгнул носом. — Прада, люблю, очень. Ты самый лучший человек из всех, кого я встречал. Но Дима… Я хочу быть с тобой, но к нему я тоже чувствую… М-м…              — Тише, маленький, — Саша наклонился к его лицу и стер ладонью дорожку слез со щеки. — Прости, что заставил тебя плакать, я этого не хотел. Я просто хотел сказать, что не против, если Дима присоединится к нам.              — Мы ебанутые, — сказал Даня хрипло и посмотрел на мужчину. — Все трое.              — На сто процентов, — улыбнулся Шастин.              — Саш… — Данька стиснул его футболку пальцами. — Кажется, я целовался с Димой на его днюху. Или это был ты? Я, честно, не помню, и я до сих пор ужасно себя чувствую из-за этого. Мы были в такое говнище…              — Да уж, — Саша почему-то не удивился — это было вполне ожидаемо, учитывая все факторы. — Надо нам прекращать пьянствовать. Или уже не надо?              Даня окончательно успокоился. Они с Сашей долго лежали, не разрывая зрительного контакта, пока их губы сами не потянулись навстречу друг другу. Это был очень особенный поцелуй. В нем растворились все Сашины страхи и сомнения, в нем рождалось нечто поистине невероятное.