Viviparitatis florum

–Заебись, Горошек, с каждой ночью крепнешь, у тебя даже твои прыщи по всей шкуре затухают.–прокомментировал Драко, измеряя давление очкарику, который загадочно лишь пялил в окно. Удавалось это сделать ему с трудом. Тонометр был старенький, как фекалии мамонта, манжета толком на плече не держалась, а груша предательски свистела при нагнетании, будто еле сдерживалась, чтобы не пустить смачного шептуна и из-за этого стрелка на спидометре не уходила никуда дальше нуля.       Букварь пытался делать вид, что его не слышит. Спустя четыре безуспешных нагнетания Драко бросил это неблагодарное дело и продолжил осмотр дальше. –Хочу тебя поздравить: ты стал ещё бледнее, чем прежде и похудел. Мечта всех девушек!       Блондин молчал. –Обиженка.       Драко со стуком поставил на тумбочку трёхлитровую банку с мутной жидкостью и похлопал по её боку. –Значит так, нахуй. Обиды засунь себе в жопу и проверни пару раз. На завтрак ты должен выпить всю эту банку. На обед я принесу ещё одну такую. И на ужин. Завтра у тебя будет точно такое же меню. И только попробуй что-нибудь сожрать. –А что это? –Букварь недоверчиво покосился на стеклянную банку. –Тебе какое дело? Врач сказал пить, значит, пить. Это лекарство, размешанное в воде. Выпить ты должен 20 литров за две ночи. –А зачем столько много?! Я не смогу выпить на завтрак три литра! Это невозможно! –Всё возможно, друг. Чтоб всё выпил до конца. Я буду приходить и смотреть, как ты пьёшь. Уже время завтрака. Всё, давай, пей.       Драко со стуком поставил перед Букварём пластиковый стаканчик, открыл крышку на трёхлитровой банке и налил ему жидкости сомнительного качества. Блондин осторожно понюхал и слегка сморщился. Пахло сомнительно. Будто клеем для обоев. Не решил ли случаем Драко его отравить за симпатию к Готике? –Горошек, пей, у меня мало времени. –Я не буду пить, пока не узнаю, что это. –Это какой-то фортренс, можешь у своего лечащего врача спросить. Так что пей давай и не зли меня.       Вампир ещё раз горько вздохнул, взял стакан в руки и сделал большой глоток. Это было ошибкой. Напиток был на вкус такой же, как и на запах. Его организм был не готов это принять в себя.       Он не выдержал и сплюнул на тумбочку, прокашлявшись.       Внезапно пятерня схватила его за волосы и начала тыкать как котёнка в лужу. –Я сказал пить, а не сплёвывать! По-хорошему не понимаем, Горошек?! Слизывай! –Но я не смогу это выпить и правда! –Мне насрать! Или сам будешь пить, либо я в тебя буду насильно это вливать! –Я буду жаловаться! –Куда ты будешь жаловаться, идиот?! Ответь мне, кому?! У тебя нет прав, пока ты пребываешь здесь! Твоя жизнь напрямую теперь зависит от тех, кто находится в этом здании, как ты это ещё не понял?! С тех пор, как ты попал сюда, ты лишён права голоса, действии, да всего, что мешает исследовать твоё состояние! Я–правая рука врача и ты обязан делать то, что я говорю! Поэтому пей, сука! Чтоб ни капли не проронил!       Букварь молча заплакал и начал позорно слизывать с предмета мебели расплескавшуюся жидкость из его рта. Он еле сдерживал рвотные позывы от этого коктейля, зная, что если сделает это ещё раз-будет хуже. –Хороший мальчик. Я налью тебе ещё…       Тем временем по ту сторону больничных стен и вообще города у Оскара подходило к концу свидание с его любимой Солнышко. Они плотно поели мороженое и попили колы в парке развлечении. Сытые и довольные они направлялись к его выходу. –Ну, давай, до встречи, Оскар! Дальше я справлюсь сама! –улыбнулась Солнышко, поцеловав мертвеца в щёку. Но тот намертво вцепился в её руку и покачал головой, иногда кивая на тёмный переулок, который раскатился перед ними, как ловушка. –Нет, давай я всё-таки тебя провожу, Солнце. Не нравится мне это место впереди. –Оскар, ты такой заботливый! Ну тогда пойдём!       Оскар с Солнышко миновали тёмные переулки, в которых не горели фонари, общаясь о своих делах насущных. Вампир успокоился только тогда, когда в ста метрах от него уже маячил дом Чесноковых, а на пороге стоял дед, будто солдат и ждал свою внучку, держа в руках круглый фонарь. –Ну, а теперь точно всё. Пока, Солнышко! –До встречи, Оскар! Спасибо большое!       Солнышко сделала традиционный поцелуй Оскару в щёчку и убежала домой к своему дедуле, который ещё раз пронзил Оскара своим недобрым взглядом и закрыл дверь. Часом позже весь дом Чесноковых погас и тогда вампир окончательно удостоверился, что они в порядке. –Ну, а теперь и я пойду…       Оскар, насвистывая похоронный марш, пошёл по тропинкам, по лугам и по лесным опушкам. Вокруг него пели ночные птицы, хищно шелестели крыльями совы, неподалёку раздавался рык и вой волков. Для человека остаться в диком ночном лесу было очень страшно, но только не для вампира. Оскар наслаждался ночной жизнью и смело шёл вперёд. Он думал о том, как там поживает его дядя с дыркой в жопе без него.       В раздумьях он споткнулся и скатился в глубокий овраг. Всё бы ничего, но Оскар почему-то не смог из него встать. Он дёргался в разные стороны, но хрен бы там. Он звал на помощь, но тщетно. Его нога намертво застряла в корневой арке. –Вот чёрт! Вот чёрт! Ну какого дьявола?! Этого ещё не хватало! Поооомооогиииитяяяя! На пооомооощь! Я застряяял!       Над ним прозвучал томный скрип дерева и что-то дотронулось плеча Оскара. Когда вампир обернулся, он в страхе заорал. Над ним дуплом с зазубринами скалился сухой скрюченный дуб. –Попался! Попался, маленький уродец! –раздалось из недр дуба с кошачьими яркими голубыми глазами. –Ты кто такой?! Отпусти меня сейчас же! –закричал Оскар, пытаясь отодрать ногу. –А помнишь, как ты на мне имена вырезал? Пооомнишь, сучок малолетний! А мне вообще-то было больно! До сих пор кора не отросла! –Чтоооо?! Я никогда не портил деревья! –возмутился Оскар, оскалившись на дерево.–Я никогда… Ааааваааа!!!       Дерево скрутило ветвью его левое ухо и сильно подтянуло его к себе так, что за ухом потекла тонкая струйка чёрной крови. Затем древо вновь недовольно затрещало. –Пооправдывайся мне ещё тут, сучонок! На, смотри!       Дерево громко затрещало, обернулось вокруг своей оси и показало Оскару свою голую задницу без коры, на которой белой костью сияла сердцевина древесины, а на ней были выцарапаны ножом некие надписи, заключённые в сердечко: «О+С=Любовь» –Да это даже не моё! –закричал Оскар, пытаясь освободить своё горящее огнём ухо.–С чего ты взял, что это наши буквы с Солнышко?! О и С могут быть кем угодно! Например, Олег и Саша! Оливер и Сандорина! Айййоооооойййй!!!       Дерево схватило второй ветвью Оскара за второе ухо, скрутив его, в результате вампир теперь кричал, повесившись на собственных ушах. Перед его лицом на ветке висел серебряный нож с гербом Фон Ужасающих на деревянной, лакированной ручке. –Да что ты говоришь, да что ты говоришь?! А этот нож чей?! Не ты ли Ужасающий?! –Да это не я вообще! –снова заорал Оскар, схватив ветви, которые скрутили его уши, пытаясь их раскрутить.–Пусти!.. –Ах ты маленький подонок, я тебя ещё и отпускать после такой выходки должен?!       Дерево вновь затрещало и с треском оторвало брюки и трусы Оскара, выбросив их прочь. Вампир висел по пояс голый.       Дуб поднял Оскара за уши ещё выше, корень перестал обвивать его ногу. С верхушки спустилась голая ветвь без листвы, рассечённая на множество маленьких веточек. –А вот это помнишь, молодой человек? Ты пользовался моей ветвью со своей подружкой, как тарзанкой и вырвали мне с корнем все листья! Вы лишили меня одежды! –Да мы никогда не использовали деревья, как тарзанку, что за бред ты несёшь?! –кричал Оскар, скрывая свою письку руками. –Я больше и слушать тебя не желаю, выродок! Получай!       После этих слов дуб начал хлыстать Оскара этой самой ветвью по голой заднице, ускоряясь всё быстрее и быстрее. –Ааааааа!!! Ааааа, пустиииии! Это не я, ааааааа! Помогите, спасите, аааааааа!!!       Оскар орал вовсю, пытаясь освободиться от пут дерева, но то держало его крепко и било всё сильнее и сильнее. В результате чего у Оскара вместо задницы образовалось кровавое мессиво со свисающими лоскутами кожи. Потом дуб благородно отпустил его уши и этой самой задницей Оскар приземлился на недружелюбную лесную подстилку с задубевшими сосновыми иглами, жёстким мхом и затаившегося в этом балагане ёжика. Оскар заорал так, что его страдательские вопли услышали все жители леса и жутко испугались, попрятавшись в свои норы и берлоги. –Я больше не бууудууууу! Ааааааа! Аааааа, как больно! Ааааа! Аааааа! Да что за день такой?! О Дракула, Господи! Да что ж мне теперь делать-то?!       Вдруг его за подбородок взяло незнакомое лицо в плаще, которое похабно улыбнулось и недужелюбно, пошло цокнуло языком. Затем раздался весьма знакомый голос. –О, привет, Оскар. –Павел?! –Оскар?! –дебильным голосом передразнил тот. –Павел, мне нужна твоя помощь! Меня держит в заложниках дуб! –Эм…я бы с радрстью, дружок, но тут нет никакого дуба?..       Оскар в испуге осмотрелся. Позади него никаких деревьев не было, а под ногами никаких корней. –Эй, а куда он ушёл?! –Оскар, ты пьян? Или под наркотиками? Какой ещё дуб? Куда вообще делись твои штаны? Уже успел с кем-то перепихнуться? –Павел, я не знаю, я уже ничего не понимаю! Меня взяло в заложники дерево, сняло с меня штаны и начало хлыстать по заднице прутом и обзывать! Я даже не понимаю, за что! –А я знаю за что. Хочешь, расскажу? –А? А тебе откуда знать? –Оскар, мне уже всё о тебе рассказали. Ты вполне заслуживаешь такой участи и даже больше, дружок. Иметь разбитое сердце намного больнее, чем разбитую жопу. Смекаешь? –Ты вообще о чём? Павел, давай без шифров! У меня итак ночь не задалась, ещё ты тут ребусами общаешься! –в истерике закричал Оскар. –Воу-воу, спокойней. Дело в том, что ты должен понять это сам. Я думаю, ты в состоянии вспомнить, кого совсем недавно обидел. Отсюда и делай выводы. –Не знаю, я никого никогда не обижал, это не в моих интересах. –Правда? Оскар, не разочаровывай меня. Я за свои 400 лет уже научился различать детское враньё от правды.       Оскар немного раскинул извилинами и сложил 2 и 2. –Павел, так ты не отрицаешь, что ты связан с тем деревом? –Да. –И к чему всё это? –Меня попросили с тобой разобраться. –Разобраться?! Но кто?! За что?! –А это я тебе уже не скажу.       В руках Павла сверкнул острый кинжал, его левая рука схватила Оскара за член. Вампир начал сопротивляться. –Эй, отпусти мой хобот! Что ты делаешь?! У нас же с тобой были нормальные отношения! –У кого: у нас? У нас никогда с тобой отношении нет и не было. И у тебя сейчас отношений никаких не будет после того, что я сделаю с тобой прямо сейчас.       Оскар понял, о чём говорит Павел и его жопный пончик сузился до размера игольного ушка, его сопротивления стали резче: –Эй, эй! Ты же несерьёзно?! Несерьёзно, правда?! Ну пожалуйста, скажи, что нет!!! –Оскар, я серьёзно. Серьёзней некуда. Ты стал слишком раскрепощённым. То на смертную засматриваешься, то на своего друга. Считай меня монахом, который тебя направит на путь истинный. –Эй, я никогда не считал Букваря своей любовной парочкой, ну что это за сумасшедшие мысли?!       Вдруг Оскара словно обухом по голове стукнуло: то, что происходит сейчас, всё это сделано руками Готики. Лезвие ножа приближалось к головке члена. –Постой! Так это всё Готика? Готика, да?! –А тебе какая разница кто? Если ты узнаешь, это не решит твоей будущей проблемы и тонкостей жизни бытия евнухом. –Да что за чёрт?! Эй, отпусти!       Оскар начал тянуть свой член к себе, а Павел к себе. Половой орган в эрекции ходил туда-сюда из рук в руки и происходило это с каждой минутой усиленней. Происходила жестокая борьба за право Оскара быть мужем и отцом.       Павел сделал ход конём–схватил его яички и сжал в ладони, что было силы. Болевой шок прошёлся между ног Оскара, словно электрический разряд и он истошно закричал, рухнув на траву и начиная отпинывать Павла от себя, который тем временем начал не просто держать яйца в плотно сжатом кулаке, а выкручивать их вокруг своей оси с противным скрипом, будто он не крутил яички Оскара, а сношал плохо смазанную деревянную дверь в старый, как дерьмо мамонта, склеп. Кожица с чёрным пушком на ней скрутилась в тоненькое веретено, а затем это самое веретено начало накручиваться само на себя, поджимая к себе яички и вызывая неописуемую боль у бедного Оскара, который верещал, подобно свинье и старался оттолкнуть от себя обезумевшего Павла в плаще. Но тот упорно продолжал скручивать его яички, наматывая нерв на нерв и кровеносный сосуд на кровеносный сосуд. Где-то кожица у основания полового члена уже лопнула и на пальцах у Павла оставалась красно-чёрная мазня. Вид крови возбуждал его и скручивание тестикул Оскара стало ещё усердней и грубей. Под его пальцами кожа начала расслаиваться и трещать, брызгая во все стороны капельками крови и, наконец, ура! Раздался последний треск, напоминающий треск порванной бумаги и окровавленный бледно-сизый мешочек с яичками внутри лежал на ладони Павла.       Оскар ревел и плакал вовсю, скрутившись буквой ЗЮ и проклинал Павла, пока тот победоносно поставив на его окровавленную задницу свой сапог, рассматривал оторванное хозяйство Оскара на Лунном Свете. Прощупывание маленького милого шуршащего органа приносила ему странное удовольствие. Он будто держал в руках не оторванные яйца, а мягкую игрушку. Он ещё раз улыбнулся, взял тестикулы в руки, хорошенько завязал их у основания, чтобы остановить кровотечение и повесил себе на пояс чёрного плаща, как трофей. Затем он вновь взял в руки нож и склонился над Оскаром, протягивая руку между его ног. –А теперь попрошу тебя одолжить свой чле…!       Вдруг Оскар схватил его руку и вцепился в неё зубами, как дикий зверь. –Аааай! Ты что делаешь?! Отпусти!       Павел в панике схватил нож поудобней и вонзил Оскару в глазницу. Лезвие идеально вертикально пробило глаз, оставив на нём глубокую кровавую рану. Зрачок Оскара заполнялся кровью, а в бельме по всей поверхности лопнули кровеносные сосуды, окрашивая глаз в красный цвет. Оскар вновь мучительно закричал, схватившись за левую сторону лица, рухнув на колени. Павел, не теряя времени, схватил его за половой орган и поволок его сопротивляющееся ногами тело к себе. –Прости, дружок, но своё дело я должен доделать. –Я НЕ ОТДАМ ТЕБЕ СВОЙ ЧЛЕН! –в истерике кричал Оскар, сопротивляясь.–Ты поплатишься за это!!! Мой дядя тебя раскатает в лепёшку, он тебя уничтожит и тебе никакие деньги не помогут! –Да что ты говоришь? Страшно. Боюсь-боюсь.–иронично издевался Павел над Оскаром, раздумывая, как же изощрённей лишить своего бывшего друга письки.       Оскар вновь начал истошно кричать, дёргаясь в судорогах: Павел начал толчками засовывать в его уретру лезвие ножа. Крайняя плоть и толстая трубка в хрящах травмировалась, изгибалась под немыслимым углом, хрустела, как пачка кукурузных хлопьев к завтраку. Головка члена под давлением нержавеющей стали с истошным хрустом делилась надвое, во все стороны брызгая кровью. Боль стала настолько нестерпимой, что Оскар вопил без остановки, как сирена на КПП.       Не доходя до основания головки, Павел с трудом начал резать член, как морковь, кружочками, начиная сверху. Хрящи поддавались его напору и принимали желаемую форму, с шелестом падая на траву, которая под Павлом и Оскаром становилась всё более и более красной, тошнотворно пахнущей железом. Тонко нарезанные кружочки полового органа ложились и размножались у ног Павла в геометрической прогрессии, а Оскар от болевого шока потерял голос и сознание. Теперь было только слышно, как кусочки хрящей в тонкой оболочке из кожи падают на траву и катаются: шурх-шурх-шурх-шурх и как работает лезвие в руках у вампира: чварк-ширк, чварк-ширк, чварк-ширк, чварк-ширк.       Когда Павел дошёл до основания полового члена и ему стало нечего резать, он с удовольствием вонзил лезвие ножа в кровавую дыру Оскара между ног, напрямик в окровавленный лобок. Мочевой пузырь внутри Оскара лопнул и у вонзённого ножа под давлением начала фонтанировать моча. –Ну вот, почти всё, Оскар.       Павел поднял над собой измученного Оскара и посмотрел ему в глаза…точнее, в глаз, который вывернулся наизнанку из-за неправильного давления в камере глаза: так теперь на Павла смотрело белое глазное дно, из которого выходила тонкая розовая ниточка глазного нерва, уходящая внутрь глаза. –Непорядок. Надо тебе сделать маленькую пластическую операцию.       Павел выковырял ногтями уголок лопнувшего тонкого бельма из век и резко дёрнул на себя. Сразу ему в лицо брызнула кровь из красной глазницы. Он улыбнулся и вставил в неё кружочек головки члена, который идеально вошёл в отверстие. –Ну, вот теперь точно красавец! Генри Морган! А теперь полежи, поспи.       Павел соорудил из дуба неподалёку шалаш и накрыл им полутруп Оскара, медленно уходя в глухой лес с довольной улыбкой до ушей, собрав в мешочек для золота разрезанный на кружочки член. Его дело выполнено. А что насчёт оплаты… Они договорятся.