Viviparitatis florum

      Скукота, жуткие рези и боль в животе, рвота и адский понос. Если не рвота, так понос, если не понос, то рвота, а если всё и сразу, то тут хоть вешайся. И повесился бы Букварь, если смертным был, серьёзно. Шла вторая ночь его увлекательной диеты, которая была похожа больше на пытку, а лекарство на легальную отраву. Парень сутками проводил в уборной, скрючившись одним концом своего тела над белым стульчаком, а другим над тазиком. Его жопа разрывалась напополам от чудовищного напора кристального поноса, а живот пух и крутил так, что в конце-концов он про себя невольно подумал, что стоило бы сделать тест на беременность. Звучало абсурдно, но чем чёрт-то не шутит? –На, Горошек.–через стекло свесилась рука с длинной плоской упаковкой полезной штуки.–Я смотрю, ты с ума сходить начинаешь. Но что поделать, я на страже твоих прихотей. Ха-ха-ха!       Помочившись на тест, он показал две полоски.       Букварь рухнул на унитаз в шоке так, что тот провалился внутрь. Выходит, состояние, которое с ним происходит сейчас—это проявление мужской беременности? –Это невозможно… Что за…       Парень снял очки и взглянул на тест ещё раз. Всё оставалось тем же. Две красные полоски.       Его щёки покраснели и ему в голову прокралась страшная мысль: Мухтар в ту ночь нападения не хотел его жрать. Он с ним попросту совокупился. И это полностью объясняет, почему он зажал бутоном не спереди, чтобы умерщвлить, а сзади. –Да ну, бред какой-то…       Блондин заставил встать себя с провалившегося в пол унитаза и начал ходить в санузле по кругу, как заключённый. Что же могло пойти не так? У него были весьма неплохие отношения с этим чудесным организмом, который обладал зачатками разума, присущим позвоночным.       И тут внезапно он вспомнил некую выдержку из ботанического дневника Готики. Сердце провалилось вниз. Всему виной, возможно, был жасминовый чай, пролитый на его рубашку. У чая был довольно сильный запах и он был схож с тем сладким, резким ароматом, который выделяют плотоядные растения женского пола в период овуляции, чтобы привлечь партнёра. Отсюда Мухтару этот запах и дал добро на извержение семени в его половое отверстие.       Зачатие плода ни для кого бесследно не проходит, отсюда у него и странное акнэ по всей шкуре, невиданные никогда в жизни цифры температуры, боль в животе и интоксикация. Кажется, дошло даже до органов дыхания, иначе откуда у него в бронхах появились лепестки?       Букварь задумчиво спустил руку ниже и начал по кругу ощупывать место ниже желудка и печени, где-то на уровне пупка. Под пальцами чувствовалось что-то крупное, бесформенное, размером со зрелый апельсин, а лёгкие толчки пальцем по этому образованию отдавались болью в позвоночнике и тянущим нытьём в мошонке.       Не такие научные открытия он желал делать, когда был совсем юным мальчиком. Ох, не те.       И что делать теперь?       Букваря посетили весьма двоякие чувства. С одной стороны, очень-очень хотелось снести данный плод, пускай и радикальным методом–через скальпель. Да, он очень сильно боялся врачей, даже простая инъекция анальгина в жопу в детстве заставляла его буквально верещать от ужаса, неописуемой боли и еле-еле его держал не то, что Оззи, а сама Склеппина, ебать её за ногу! Но что поделать? Раз надо было, так надо.       С другой стороны его преследовал маниакальный синдром «экспериментатора». Ему очень хотелось, пускай ценой собственного здоровья, узнать, что будет в итоге. Кто или что выйдет из его чрева? А по плоду вероятно он мог бы разгадать тайну, почему же оббрюхатилась особь с Y-хромосомой? Чем бы это могло обернуться для будущей науки?       Под его ладонью раздалось громкое бурление и нечто ещё немножко увеличило свой размер. Видимо, оно питалось водой. Каким-то образом выделяло питательные вещества из обычного дигидрогена монооксида…       Блондин снова рухнул на дырку унитаза в полу и горестно вздохнул. Странное состояние это–беременность. Какое-то жуткое и даже схоже с паразитарным. Какое может быть счастье от неё и любовь к будущему ребёнку, когда ты буквально на стенку лезешь от накладывающихся друг на друга недугов, связанных с этим? От страха неизвестности у него вновь запершило внутри и к дыханию присоединилось булькание–предвестник изнуряющего, нового кашлевого приступа. –Горошек, ты там уснул что ли?! Сколько ещё там торчать можно?! –раздался сварливый голос снаружи.       Букварь вздрогнул от внезапного окрика, взял себя в руки и вышел из санузла. –Чё ты там делал с тестом этим, дрочил на него что ли?! Инструкция сзади упаковки написана, как эту балалайку использовать! Поссал и всё!       Пациент молча показал ему использованный тест, сохраняя спокойное выражение лица. Может, тот хотя бы отъебётся от него? Может, поменяет к нему отношение?       Драко присвистнул, беря в руку тест-полоску. –Нихуя себе… А это вообще как?.. Ты ведь не… –А я откуда знать должен? –скривил лицо Букварь.–Это я у тебя спросить хотел! Ты у нас теперь спец по болячкам! –съязвил он. –Ну и дела, Букварь.–наконец-то тот то ли вспомнил, как звать юношу, то ли самого заебало «горошкаться» с ним.–Это кто же тебя так одарил? Я даже представить не могу. –Слушай, я сам в шоке, не меньше, чем ты! –Блять, только мне не говори, что я ещё буду вести и твою беременность!.. –Эй, а что не так? –спросил Букварь. –Ладно. Неважно.–вздохнул тот.–Пойду оповещу лечащего тебя врача об этом весёлом событии. Видимо, мне придётся отменить тебе новое исследование. Возрадуйся. –Опять планировалась какая-то гадость, я угадал? –Та же трубка, только в жопу.       Букварь вновь скривил лицо. –Да что за извращения такие?! Не больница, а домик педофилов! То в рот, то в, кхм, анус! –А что ты так опять тут краснеешь? Тебе всё равно в зад лезть придётся, у тебя ребёнок ниже пояса, как я тебя проверять буду? Эх, ладно, жди, я скоро буду.       Драко ушёл к главрачу и через десять минут он вновь стоял у стеклянной двери, читая новые назначения в медкарте. –Ну чё встал, пошли?       Стеклянная дверь со скрипом открылась.       В замке тем временем Граф не находил себе места, несмотря на удобный гроб, напоминающий перину, заботу крутящегося вокруг него Оззи с лечебными кальмарами и любящего его Ортоса, как в переносном, так и фактическом смысле. Его терзали чувства чего-то плохого и непоправимого, что совсем скоро может случиться. Он по утрам практически не спал, от стресса не спускал говно и мочу в чистые памперсы и сутками безудержно думал, пялясь в потолок и складывая руки крестиком, как покойный мертвец.       Внезапно в одну ночь у него начались жёсткие боли в анусе, да такие, что он ревел подобно велоцераптору и скрутившись в три погибели. Сначала Оззи списал всё это на запор. С другой стороны, откуда мог быть запор, когда он усатому килограммы клетчатки и литры кисломолочных продуктов с рук скармливал?       На всякий случай, конечно, Оззи со свистом присунул Графу между ног, несмотря на ярые протесты с его стороны, но наружу ничего не вываливалось кроме чистой воды. А потом Оззи понял, что случилось и ему пришлось перейти на муцинотерапию улитками после увиденного им, что немного повредило ему психику.       Утром в кабинете Графа он услышал рёв, сопровождающийся грохотом и решил, что стоило бы к нему зайти. Минув солнечные лучи и добрую половину замка, он вошёл внутрь. Под его ногами с писком зашуршал подгузник. Оззи поднял глаза и вмиг от увиденного у него потрескались глаза от ужаса.       Граф лежал в гробу в коленно-локтевой позе, схватившись за его бортик, раздвинув максимально ноги, его чёрный, словно уголь из глубин шахт Таутоны анус зиял прям перед лицом Оззи и из этого ануса, минуя давление анального жома с чпоком друг за дружкой выкатывались разноцветные яйца прямо на белоснежную простыню, испачканную калом Алерика, будто из конвейера. Красные, оранжевые, жёлтые, зелёные… Яйца всех цветов радуги выпуливали из анального отверстия и сбивались в кучки на постели под его неодобрительные крики, полные матерных слов. Одно из этих яиц под давлением анальных газов со свистом влетело в лицо Оззи, с хрустом разбившись надвое, одарив того резким противным запахом стухшей рыбы. На пол с его острого подбородка скатывался жёлто-зелёный липкий белок, так же с каплями белка на пол шлепнулся малютка-кальмар, который шевелил всеми восемью конечностями, ища то ли свою маму, то ли источник воды. Он закричал, как младенец, протягивая свои маленькие, размером с мезинчик, щупальца к башмаку Оззи, истошно пища. –Уааааа!       На этом моменте у Оззи поехала крыша. Отчего же у него поехала крыша, спросите вы?       Конечно, Оззи в детстве заботливая матушка читала народные сказки про курочку-Рябу, сам Оззи читал сказки детям про курочку Рябу, устраивая представления, засовывая одну руку в Рябу, а другую в бабку и дедку. Ладно, Оззи даже сам видел вживую, как курицы и утки откладывают яйца с адскими кудахтаньями… Но он никогда не думал, что будет яйца откладывать сам ГРАФ!!! Мужик с красными глазами и неконтролируемой агрессии сидит на корточках, орёт и из его жопы яйца сыпятся! Ужас. Вот так и используй традиционные методы лечения.       Окончательно и бесповоротно Оззи с грохотом рухнул в обморок.       Утро не прошло гладко и у Готики, которой пришлось хлопотать над своей рожающей паучихой, которая оскотинилась прямо в момент сладких грёз. Она массажировала её пушистый животик пальцами, лила на неё водичку, махала над ней ладонью, чтобы той было проще разродиться. Оракула, сложив все восемь лапок в четыре креста пищала и из неё вылезали чёрные точки, кружащиеся вокруг неё, как смерч. Только под вечер, окружённая толпами новых питомцев, ей удалось заснуть, рухнув башкой мимо гроба.       Но проснулась Готика не по причине наставшей ночи, а из-за того, что кто-то лежал рядом с ней и ласкал её спину рукой, залезая под топик. Ей такая наглость была совсем непонятна и она резко повернулась набок.       Встретившись со взглядом красных глаз она резко вскрикнула и присела на ноги, поджав уши.       Над ней сидел абсолютно голый Павел. Его толстый светло-зелёный эвакуирующий дрын был направлен на неё, как на дуло пистолета. У Готики пропал дар речи напрочь. –Чего тебе надо?! Что это ещё за шутки?!       Павел ухмыльнулся, почесал свою елду, отчего она со скрипом поднялась ещё выше. За окном засверкали молнии. –Эй, Готика! Тебе не кажется или за услугу нужно платить?       Звук нарастающей непогоды на улице затмили душераздирающие женские крики.