Сокровищница

Человек перед ним почти распят собственными мыслями, дракон чувствует это по запаху и по тому как бьётся чужое сердце. Его глаза поблескивали как неограненные алмазы. Чонин прижимает к груди свою сокровищницу, будто прикрываясь, на секунду, на его лице отразилась неуверенность. Кристофер возвышается над ним во весь свой рост, несколько прядей из мокрой косы выбились, струясь по шее и мощной груди, жёлтый глаз мерцает в тени грота. – Ты обещал дать потрогать... их. – Чонин робко указывает на его голову пальцем, неуверенный в том, как правильно назвать его рога, обидится ли он, можно ли их вообще назвать как то по другому. Дракон для него сейчас опасная загадка. Да, его хотелось, но прежде хотелось узнать. Кристофер тихо усмехается, его взгляд смягчается, а сам он садится на ткани рядом, одну ногу подгибая под себя. Точёные мышцы руки, которую он уместил на свое колено, мягко перекатываются под кожей. К ней тоже хотелось прикоснуться. Чонин садится напротив и с любопытством тянется к его лицу. Кожа как и тогда, в море, очень теплая, сухая. По вискам он обнаруживает слегка затемнённые маленькие чешуйки, они шероховатые на ощупь. Роговые наросты начинаются со скул, как и в его драконьем виде, черной пунктирной линией поднимаясь к ушам. Они на ощупь как твердый уголь, пористой, но твердой структуры на вид. Они тоже были тёплыми. Чтобы обхватить его рога руками, Чонину пришлось привстать. Кристофер покорно наклонил голову, потакая ребяческому интересу человека. Его рога витые, длинные, будто со сточенными, тупыми концами. Кое где виднелись неглубокие борозды и царапины, а по кольцевой структуре, Чонин уверен, можно было сосчитать сколько дракону лет. Они были прохладными сами по себе и чем ближе Чонин вел руки к голове, тем они становились все более тёплыми. Он с замиранием сердца запустил руки в чужие волосы и на пробу помассировал кожу головы. Дракон слегка промычал, прикрывая веки, но не спуская с него глаз. Заметив это, Чонин отстранился, провел руками по его щекам и коснулся шрама у левого глаза. – Это было давно, да? – Жемчуг рубцовой ткани под пальцем был едва ребристый, почти заживший, нежный. – Достаточно. – Расскажешь? – Ты любопытный, – Дракон его слегка пожурил с улыбкой и покачал головой. – Возможно в другой раз? – Ищешь со мной встречи? – Чонин прищурился, дразня и улыбаясь. – Любопытный и слишком умный. – Кристофер тихо цыкнул. – Или может... тебе не терпится съесть меня? – Улыбка становится шире и смущеннее, глаза почти исчезают, превращаясь в щелки. Взгляд дракона же темнеет, однако человек отстраняется, заливаясь краской. – Ммм, знаешь... Мне нужно... кое что... Ты... Чонин от смущения, кажется, готов задохнуться, а ритм его сердца сходит с ума. – Ты в порядке? – Дракон учтиво заглядывает ему в глаза, когда руки исчезают с его щек. Он касается в ответ сам, приподнимая чужое лицо за подбородок. Изогнутый коготь большого пальца едва касается нижней губы. – Навряд ли у тебя завалялась смазка, да? – Чонин едва проговаривает слова, заминает, чтобы не было так слышно, чтобы собственное смущение и жар не так сильно ели щеки и шею. Кристофер задумчиво хмурится. – О чем твоя речь? – Он нежно проводит тыльной стороной пальцев по линии его челюсти, утирая влагу, капающую на кожу с волос. Сам он давно высох, только коса оставалась слегка влажной. – Я не уверен, вернее не знаю... В твое время использовали наверняка что то вроде какого нибудь масла? Оливковое там... Подсолнечное?... – Чонин задумывается какие действительно продукты использовали тогда. Заинтересовало и то... занимался ли дракон этим с кем нибудь?... Кристофер заправил влажную прядь ему за горящее ухо, продолжая ласкать его лицо и кожу. Это было приятно, ненавязчиво, расслабляло. От тепла хотелось примкнуть ближе, получить крепкие объятия и уснуть, надолго и крепко. Наверное, в объятиях дракона можно выспаться на вечность вперёд. Интересно, мог ли он? Кристофер задумчиво мычит, разглядывая его лицо. Едва заметные веснушки и неровности кожи, длинные ресницы, аккуратные брови. Человек обладал аристократичной, приятной внешностью. Ему бы остаться с ним на картинах... – Я понял. Да, мужское тело, к большому сожалению не имеет защиты. В мое время использовали сочетания ароматических трав и масел, разогревающих душу и успокаивающих тело. Чонин качает головой и нервно вздыхает. Он просто не знает как ему быть, до ближайшей аптеки полчаса пути. – Мне придется сходить за этим... – Он трёт нос смущённо, не понимая почему дракон так спокоен. – Я никуда не тороплюсь, несколько минут для меня – ничто. Действо, оно же состоит не только из движений тел, – Кристофер поднимает его руку к своему лицу, прижимаясь поцелуем к нежному запястью. Горячая кровь под губами вспыхнула пульсом. – Это танец, состоящий из взглядов, слов и мыслей. Дракон прижимается щекой к его ладони, наслаждаясь этим ощущением и смотрит темным взглядом из под ресниц на то, как человек задерживает дыхание. Взгляд дракона скользит по его приоткрывшимся губам, он чувствует давно забытое желание, но отстраняется. – Иди. Однако, если тебе страшно, ты должен остановиться прямо сейчас. – Чонин заторможенно убирает руку от его лица, задумываясь. – Почему должен?... Мне не страшно, я просто волнуюсь, – Видимо, смущение достигло своего пика и Чонин теперь тонул в этой золотой середине, почти не смущаясь своих слов. Кристофер окинул его беглым горящим взглядом и мягко усмехнулся, подталкивая к выходу лёгким направляющим движением руки. – Как скажешь, маленький человек. Чонин, окрылённый и воодушевленный слетает по ступенькам, которые все это время были скрыты драгоценностями и вылетает из пещеры, стараясь много не думать. Предвкушение дело хорошее, не тогда, когда стояк не прикрыть ничем. Кристофер задумчиво вдыхает оставшийся шлейф чужого запаха. Там весь спектр эмоции: от страха до возбуждения и этот коктейль не может не пьянить, хоть и горчит слегка. Он ложится на спину разглядывая мутным взором стены грота. Вдалеке над вулканом блестит солнце. Правильно ли он поступает? Чонин – человек и добровольно привязывать себя к тому, кто не доживёт до твоего следующего столетия на самом деле больно. Кристофер не чёрствый, не железный и не бездушный. Он умеет любить, умеет тосковать, умеет помнить. Останется ли Чонин таким же воспоминанием, как и далёкие другие? Останется образом, полузабытыми ощущениями? Останется обязательно, по другому никак. Чонин яркий. Чонин – маленькое сокровище, ставшее за небольшое количество встреч таким драгоценным, что ни одна крупная жемчужина не сравнится, ни один алмаз. Ветер едва доносит запах моря, его шум баюкает воспоминания дракона о всех их встречах. Хочется запомнить навечно, надолго, навсегда. Но он помнит и кое что другое, кое что очень далёкое... кого то далёкого, напоминающего ему этого маленького человека... кто то в седле... с луком... среди густого зелёного леса... с улыбкой и звонким смехом... *** Чонин возвращается с меньшим энтузиазмом, чем уходил. Его одолевают вопросы и сомнения, а волнение с новой силой захлёстывает, как море волной. Дракон вселял уверенность своим спокойствием, но вынужденная пробежка слегка остудила голову. В грот он заходит уверенно неуверенной поступью. Вид задремавшего Кристофера вызывает маленькую улыбку и он крадётся как может, хотя прекрасно понимает, что он давно уже узнал о его присутствии. Чего только стоит сердце, звенящее ударами громче, чем монеты и жемчужины, скатывающиеся из под его ног. Он садится близко, смущённо складывая покупки где то в стороне и касается широкого носа пальцем, невесомо проводя по коже. Ноги обдает жарким выдохом, а внутренности словно сжигает на жёлтом костре. Кристофер смотрит прямо, прикрыв веки и его взгляд темнеет все сильнее. Чонин наклоняется вниз тепло касаясь сухих губ своими и несколько упавших прядей, тяжёлых от морской соли, щекочут дракону лицо. Поцелуй с драконом на вкус как пепел. Он отстраняется немного, насколько возможно в лежачем положении и зачесывает их назад, слитным движением перетекая ладонью на чужую шею. Она ощутимо давит своим весом и Чонин чувствует трепет от силы, скрытой в этом движении. Воздух клубится в лёгких, мешая дышать и человек отстраняется, пытаясь вернуться в норму. Дракон не даёт, следует за ним, словно на поводке. Кто у кого ещё – вопрос. Чонин ложится на бархат материи под напором, едва сдерживая стоны от чужого языка во рту. Кристофер деликатный, сдержанный и очень осторожный. Его касания жгутся сквозь одежду на спине, талии и бедрах. Он сжимает его бок и когти ощутимо касаются кожи. Чонин вздрагивает от лёгкой неожиданности. – Надо было купить тебе маникюрные ножницы... – Он отстраняется всего на пару миллиметров, касаясь чужих губ при разговоре. – Или пилочку. Дракон в замешательстве приподнимает брови. – Что за неизвестные названия? – Его шепот горячо лижет лицо Чонина и тот, желая снова быть ближе просто отрицательно мотает головой. Потом, все потом. Сейчас – жаркие поцелуи. Кристофер с нажимом проводит по чужим бёдрам, наслаждаясь вздохами открытой души и теплом тела под собой. Чонин чувствует себя подарком, который открывают дождавшись и дорвавшись, осторожно разворачивая обёртку, чтобы не повредить. Кончики пальцев дракона следуют за снимаемыми шортами по его бедрам, поглаживают очаровательные розовые коленки, гладят фарфоровые щиколотки. Рубашка так же открывает ему новые участки кожи, он словно заворожённый, мягкими касаниями считает его ребра, сжимает легко плечи и целует ладони, отбрасывая вещи в сторону. Чонин издает смущённый звук, прикрывая глаза рукой, пока Кристофер наклоняется к нему ближе, оставляя дорожку поцелуев от запястья до ключицы. Там поцелуи нежнее. Он спускается по груди до сердца и с блаженством прислушивается к его стуку. Он улыбается трепету, целуя прямо над ним и Чонину кажется, что он губами достал прямо до самой кровавой мышцы. Он дрожит, едва находя себя в рассудке. – Не уходи от меня, – Звучит двусмысленней чем нужно, но дракон гонит от себя эти мысли, целуя тыльную сторону ладони которая закрывала чужие глаза. – У меня... от смущения голова кружится... – Чонин мямлит, облизывая пересыхающие губы и с трудом открывает глаза, когда дракон отстраняется, убирая его руку. Кристофер смотрит на него со снисходительной улыбкой, но она все равно остаётся очень теплой. – Это нормально. Но... у нас с тобой есть небольшая проблема. – Чонин раскрывает глаза шире, ощущая как с него сбрасывается пелена смущения и возбуждения. – Что случилось? – Он приподнимается на локтях, продолжая себя чувствовать маленьким и хрупким от того, как повелительно Кристофер выглядел, поглаживая его бедра и находясь между ними. Он поднимает руку, демонстрируя свои когти. – Мне бы не хотелось делать тебе больно. Чонин вздыхает разочарованно, чувствуя реальную обиду на такие обстоятельства. Судьба буквально обламывает ему секс с... драконом... Он падает назад на ткань и пытается заставить свой мозг работать. – Но у меня есть идея, – Дракон же наклоняется к его уху, целуя невесомо красный от смущения хрящик, – Раскроешь себя для меня? Чонин от мыслей снова падает в омут возбуждения, чувствуя как искры пробегаются по низу живота, заворачиваясь спиралями и узлами. Полувставший член ощутимо тяжелеет и он стонет тихо и низко, не сдерживая эмоции. Дракон, довольный такой реакцией, улыбается и захватывает губами его мочку уха. Человек чувствует крупные мурашки от этого действия и он цепляется за мощные плечи, заземляя себя. Пытаясь. Не получается. Под руками перекатываются литые мышцы, когда Кристофер спускается поцелуями ниже, облюбовывая каждую встречающуюся родинку. Драконья коса ложится Чонину прямо в руки и он, не долго думая, распускает узел на ленте. Черные кудри струятся по крутым плечам, освобождённые, свободные и человек зарывается пальцами в них, чувствуя себя таким же. Насколько странно сравнивать свои ощущения и чувства с волосами своего любовника?... Кристофер опускается до низа его живота и слегка царапает кожу когтями. Мышцы чужого пресса сжимаются, живот непроизвольно втягивается. – Ты не ответил мне, маленький человек. Взгляды и слова, помнишь? – Дракон обжигает выдохом чужое возбуждение и Чонин едва дёргает в смущении коленями по бокам от его головы. – А ещё мысли... – Чонин хрипит, непроизвольно и ощутимо сжимая у корней его волосы. – О чем ты думаешь? Его глаза блестят обсидианом из под полуприкрытых век, ресницы трепещут, щеки горят красным огнем чувств, грудь вздымается от сбитого и возбужденного дыхания, яркая мякоть губ приоткрыта, являя жемчужины зубов. – О том, насколько ты благолепен, – Кристофер оставляет поцелуй на животе рядом с головкой и слышит смятый всхлип, – Насколько восхитителен, – Ещё один ниже по длине, – Насколько невинен, – Поцелуй прямо на основании, – Великолепен. Чонин стонет тихо, просяще, чувствуя как дракон оставляет последний поцелуй на головке и обжигает горячим языком нежную плоть. Он задыхается, когда оказывается самой чувствительной частью тела в узости горячего горла и скулит от таких игр температур. Чонин уверен, не будь он привлекателен для дракона – тот бы сжёг его в первую же встречу, теперь он горит по другому. Ему это нравится. Он дёргает его за волосы судорожно, когда Кристофер опускается до самого конца снова, касаясь носом коротких волос на лобке. Звуки смущают не меньше чем действия. Он такой... развязный, свободный в своих движениях, словно его ничего не держит, не смущает, не стесняет. Ему ничего не стоит с собственным удовольствием приносить удовольствие другому. Он... свободен. И сердцем, и телом, и головой. Чонин ему слегка завидует, а потом насильно переключает в своей голове рубильник. Поднимается, тянет его за рога от себя и на себя, целует глубоко, чувствуя собственный вкус, смешанный со вкусом пепла. Ужасно прекрасное сочетание. Чонину не хочется потом жалеть о том, что он не сделал или наоборот сделал. Хочется отдать всего себя – значит он отдаст. Он отстраняется, пьяный от их огня, тянется вбок к смазке, ощущая поцелуи на своем плече и на сгибе у шеи. Они жадные, любовные, желанные. Чонин наконец выдыхает ответ: – Да. И уверенно открывает крышку лубриканта, выливая себе на пальцы едва ли не половину. Он ложится снова на спину, слегка тормозит, опуская руки вниз и прикусывает нижнюю губу. Кристофер смотрит пристально, поглаживая и сжимая его колени и бедра и его взгляд словно выжигается на коже татуировками и шрамами. Чонин делает дрожащий вдох, зажмуривается против воли и скользит плавно внутрь себя, расслабляясь внизу как может. Это... приятно. Скользко и мокро, тепло, слегка странно. Внутри мягко и бархатно, горячо. – Хочется тебя... – Он хнычет, ощущая как мышцы внутри сжимают собственные пальцы синхронно с выдохом и его ноги разъезжаются по ткани от того, как он старается расслабить все тело внизу. Руки слегка затекают. Чонин приоткрывает глаза, ощущая как от всего происходящего слезятся глаза. Дракон склонил голову к плечу и выглядел настолько заворожённым процессом, что, казалось, ещё немного и он замурлыкает, настолько он был доволен тем, что видит. Он замечает его взгляд и его улыбка становится шире. – Ты великолепнее картин великих художников. – Он наклоняется оставить поцелуй на его колене и вдыхает с наслаждением запах его кожи, двигаясь выше по ноге. – А твой запах... сводит меня с ума. Чонин издает короткий стонущий звук, искры желания щекочут мышцы бедер и низа живота. Он чувствует поцелуи на внутренней стороне бедер, чувствуя их слишком ярко и слишком близко. Так, что спирает дыхание, а затем он неожиданно для себя коротко и громко стонет. Кристофер подтолкнул его руки глубже и он задел чувствительное место внутри себя. Звук его голоса слегка отскакивает от стен грота, сохраняясь внутри камня на века. – Вот так, добавь ещё, – Дракон направляет его руку, держа за кисть, устанавливая собственный темп, наблюдая как трепещет вход и как дрожащие руки проталкивают внутрь уже четыре пальца. Чонин закатывает глаза, ведомый желанием большего и пытается получить больше движения, сбивая дракона с ритма, поскуливая. Он прячется от наслаждения, упираясь щекой в красную ткань под собой, жмурясь и кусая губы от стыда. Но Кристофер возвращает его обратно, прижимая его таз к импровизированному полу, а лицо поворачивая к себе мягким нажимом на подбородок. – Тише, тише... Чонин, не будь жадным. – Он целует его, не дожидаясь ответа и прижимается к его паху своим, все ещё скрытым тканью штанов. Дракон заставляет его пристроиться к своему темпу, имитируя толчки и ловит губами скомканные стоны. Чонин чувствует его возбуждение руками и то, насколько он непривычно большой. Не то, чтобы у него было с чем сравнить, но это явно больше, чем то, что он пробовал раньше. Дракон дышит его запахом, спускаясь к шее, слегка прикусывая кожу и слизывая капельки пота. Аромат его кожи, густота его феромонов, то, как он дрожит от нетерпения, то, что его нужно направлять, его выдохи на грани стонов и сами тихие стоны – ему нравится все. Сжимая его бока, он снова поцелуями спускается вниз, не забывает про розовые горошины сосков. Обводит языком и пальцами каждую поочередно, наслаждается дрожащими выдохами. Широкими мазками языка он оставляет на нем невидимые отпечатки, тонущие в контрасте их температур и текстуре светлой кожи. – Раскрой себя, – Дракон почти рокочет от возбуждения, спускаясь к его паху и Чонин тихо мычит от его тембра. Человек следит за тем как блеснул огнем жёлтый глаз, и как Кристофер наклоняется ближе к его трепещущему входу. Пальцы подрагивают, когда он тянет их в стороны, стараясь раскрыть себя насколько возможно. Дракон приподнимает его ноги, скользя горячими руками по задней стороне бедра до коленей и Чонин вздрагивает от того, насколько он там чувствительный. А затем стонет прежде, чем Кристофер успевает сделать что либо ещё. Потому что фантазия играет с ним злые шутки, видя как лицо дракона исчезает между его ног и он слегка сжимается от предвкушения. Горячий язык прямо там. Человек дрожит сильнее, зажмуриваясь и дёргая тазом на встречу. Он глубже, он жарче, это обжигает. Чонин, кажется, теряет голову. Дракон с наслаждением сжимает его бедра, притираясь ближе, толкаясь внутрь в своем ритме, прихватывая губами припухшие края, проходясь языком и по пальцам. Чонин не выдерживает, руки сводит, лежать в одном положении при таких сладких пытках становится невыносимым. Он отпускает себя, вытаскивая пальцы и путаясь ими снова в чужих волосах, дёргает ближе, чтобы почувствовать глубже. И пусть что волосы липнут от смазки. Горячий смешок обжигает чувствительную кожу, но дракон не противиться, позволяя собой руководить. Чонин весь исходится на звуки, на поскуливания и стоны, на дрожь по всему телу, на мурашки, пробегающие каждый раз, когда язык, спустя время, скользит в него снова и когда Чонин это осознает. Член пульсирует, готовый в любую минуту буквально взорваться, но он терпит, сдерживает себя, пережимая у основания и хнычет. – Я больше не могу... Больше не могу!... – Он мечется по ткани, заставляя себя оттянуть Кристофера вверх от его занятия. Его красные щеки и плывущий темный взгляд, смазка и слюна на его подбородке и губах навсегда останется одной из самых греховных картин и воспоминаний в его сознании. Дракон облизывается сыто, стирая лишнее с лица и качает головой. – Твой запах и вкус – лучшее, что я когда либо чувствовал. – Это просто лесть, Чонин уверен, но это все равно подогревает угольки в его животе настолько, что ему кажется что он весь горит. – Я хочу тебя внутри, тебя всего, пожалуйста... – Он шепчет сбивчиво, быстро, стыдясь своих слов и краснея ещё сильнее. Он горит желанием, ощущая, что ещё немного и золото под ним начнет плавится. Дракон оставляет поцелуй на его колене, исчезая прикосновениями с его тела и снимая с себя мешающуюся одежду. Он оставался в неудобной одежде, помня как смутился человек увидев его после обращения. Чонин тормозит его мягким прикосновением к груди, оставляя отпечатки оставшейся на них смазки. Дракон вопросительно останавливается, следя за тем, как человек тянется в сторону к тому, что купил ранее. – Ты... не подумай, что я как то... не доверяю тебе или... или что то такое... Это в общем... – Он достает из одной из коробочек блестящий небольшой квадратик и нервно мнет его в руках, – Ну... так... принято, в общем?... – Что это? – Дракон заинтересовано берет в руки блестящий предмет, разглядывая его со всех сторон. На нем что то написано, но он не в силах прочитать человеческие письмена. – Амулет? Чонин смущённо трёт шею, сидя перед драконом на коленях и усмехается предположению. – Ну, не совсем... Это... презерватив... – Он комкает снова слова, страшась их произносить и чешет кончик носа, неосознанно прикрываясь. – Что? – Средство защиты. – Чонин, раздраженный от собственной нервозности, дёргает себя за мочку уха, часто моргая и прячет взгляд вниз. В поле зрения попадают чужие мощные бедра и... – Ещё одно. – Добавляет он, когда в ответ получает лишь тишину. – Люди поразительно быстро развиваются. Не смущайся так, – Кристофер приподнимает его лицо за подбородок и мягко целует в губы, отрывая от созерцания своего тела. Он отстраняется с лёгкой улыбкой, прядь его волос зацепилась за роговые отростки на скуле и Чонин поспешил их поправить. Дракон льнёт к его руке с извиняющейся улыбкой, – Однако, я не умею этим пользоваться, прости, маленький человек. – Я тебе помогу, – Чонин смущённо бормочет, забирая из его рук фольгу и открывая ее. Пальцы тут же снова оказываются мокрыми от смазки и латекс скользит между пальцами, пока он в замешательстве останавливается. – Я... могу я?... Он приближается чуть ближе к нему, опуская взгляд вниз и Кристофер дёргает уголок губ в лёгкой улыбке от того, насколько непорочным выглядит ангел перед ним. – Можешь. – Дракон отклоняется слегка назад, наблюдая как нерешительно Чонин подносит к его члену странную вещь и слегка шипит, чувствуя контраст прохлады со своим телом. Он чувствует некоторое давление, пока человек раскатывает защиту по всей длине и хмыкает, приподнимая бровь. – О, хм... это выглядит как чулок. И ощущается так же неудобно, как одежда... Но дракон не возражает. Чонин тихо смеется, выдыхая напряжение. Он благодарен ему за разбавление атмосферы, даже если дракон не ставил это своей целью. Но его непосредственность вызывала тепло в груди, другого рода, нежели то, что разгорается сильнее от их поцелуя. Чонин чувствует себя более уверенным, становясь коленями по бокам от его бедер. Сильные руки скользят по его бокам и бёдрам, обнимая за спину и крепко прижимая к своей груди. – Хочешь так? – Кристофер оставляет поцелуй на его щеке, ощущая вес чужого тела на своих ногах, чувствуя как человек притирается ближе, слегка двигаясь. – Да, хочу видеть тебя. – Чонин дрожаще выдыхает, поднимая с ткани лубрикант и выливая немного себе на руку. Он касается его возбуждения, смазывая сильнее и остатки наносит на себя. Кристофер больше чем он, больше чем то, что у него было, но не настолько критично, как то, чем напугал его собственный мозг. Чонин чувствует как он скользит плавно внутрь и чувствует мурашки, бегущие по пояснице и выше. Дракон перехватывает их, поддерживая его за ягодицу и спину и внимательно следя за его выражением лица. Ресницы Чонина трепещут, когда он поднимает на него взгляд, влажные губы приоткрыты и Кристофер тянется к ним, опуская его до конца. Он ловит тихий стон, погружаясь в его рот языком, прикусывая его опухшие от терзаний губы и даёт ему время. Чонин вокруг него горячее лавы, трепещущий, нежный, хрупкий. Выдыхает жарко, двигаясь на пробу круговыми движениями и часто дышит на грани стонов. Он целует чужие шрамы на плечах, задавая медленный темп и дракон сжимает мякоть его ягодиц до лёгкой боли от когтей, поддерживая, направляя. – Твои ноги дрожат, – Кристофер рокочет тихо на ухо, заправляя за него растрепавшуюся прядь. Его ладонь поглаживает его по бедру, пока Чонин замирает снова, едва двигая тазом. Человек прижимается близко и крепко к его плечу, скуля от своих движений. – Я просто... Мне хорошо, но я... не могу себя контролировать... – Он сжимается, выбивая тихий выдох от дракона и оставляет подрагивающими губами поцелуй под челюстью. Дракон хмыкает ему на ухо и наклоняется вперёд, осторожно укладывая на ткани. Он отстраняется, нависая сверху, опираясь на локти и целуя в уголок губ. – Так лучше? – Он на пробу двигается, чувствуя как человек сжимает его бока ногами и перекрещивает их на пояснице. Проворные пальцы тут же оказываются в волосах на затылке и дракон слегка посмеивается. – Ты такой тихий. Чонин лишь жмуриться, то и дело вздрагивая и жмется ближе. – Стой, – Кристофер обеспокоенно снимает его руки со своей шеи и отстраняется, приподнимаясь над ним на одной руке. – Ты в порядке? Тебе больно? Чонин выглядит потерянным, лишившись тепла и защиты чужого тела и он мелко отрицательно качает головой, цепляясь снова за его плечи. Он чувствует что то, что не поддается объяснениям, ему просто хочется быть снова ближе, хочется утонуть в запахе и тепле чужой кожи, просто раствориться иначе он... по ощущениям лопнет. Глаза жжёт и нос щиплет, поэтому он требовательно дёргает дракона за плечи на себя но тот не поддается. Ну же, не смотри на меня, пожалуйста, просто спрячь меня. Но голос не поддается. – Сокровище, что с тобой? – Кристофер обеспокоенно целует его ладонь, что держал в руке и стирает скатившиеся в волосы слезинки. – Я в порядке... – Чонин шепчет на грани слышимости, чувствуя как разрывает грудную клетку от вздувшихся чувств и воспоминаний о прошлом. Они давят изнутри и он закрывает лицо, начиная неконтролируемо плакать. Так не должно было быть, ну почему так? Разрыдался как девчонка. – Тише, тише, – Дракон наклоняется ближе, целует его руки, закрывающие лицо, гладит плечи и талию, обнимает ладонями широко раскрывающиеся ребра. – Что произошло? – Почему... – Его едва слышно из-за всхлипов, но Кристофер все равно прислушивается, – Почему ты такой?... Почему мне так хорошо... Почему я не встретил тебя раньше?... Он трясется и Кристофер отстраняется, намереваясь выйти. В данной ситуации это выглядит не очень хорошо, но Чонин судорожно цепляется за его бок. – Нет! Нет, пожалуйста, не уходи, не оставляй меня... – В его глазах плещется страх и стыд, они покраснели, крупные капли бриллиантов скатывались по вискам, а нижняя губа дрожала. Дракон в замешательстве сжал его руку на своем боку, ловя вторую и поглаживая костяшки пальцев. Чонин перевел взгляд вверх, промаргиваясь и стараясь успокоиться, глубоко и судорожно дыша. – Прости, прости... Не знаю, я... Я не знаю что на меня нашло. Это неуместно, я... Я не знаю, прости, я все испортил... – Он сбивчиво извинялся, грубо стирая со своего лица мокрые дорожки и дракон мягко погладил его по талии, подбирая слова. – О чем была твоя речь? – Чонин мотает головой, желая вернуть время вспять и просто сдержаться, просто ответить и все было бы хорошо... – Кто то сделал больно тебе в прошлом? Чонин поджимает губы, успокаивая дыхание, однако на глаза все равно продолжает набегать влага. – Я в порядке. Правда, я в порядке, прости за это. Я, честно, не знаю что на меня нашло. Прости, – Он улыбается преувеличенно решительно, но дракон хмурится, чувствуя, как его запах горчит. Он кладет руку ему на грудь, на грустно стучащее сердце, поглаживает большим пальцем теплую кожу и мягко, поддерживающе улыбается. – Прости, если мои действия напомнили тебе кого то. Если ты хочешь, мы поговорим об этом. Я здесь для тебя. Он наклоняется, целуя прямо под своей ладонью и Чонин, шмыгая носом, тянет к нему руки. – Поцелуй меня, – Он мягко обхватывает его щеки, приподнимаясь, чтобы встретиться быстрее и выдыхает так, словно только что получил долгожданный кислород. Кристофер нежно обхватывает его шею под ухом, слегка царапая загривок и закрывает его полностью собой, чувствуя, как он расслабляется все больше. Его действия ещё более осторожные, движения ещё более нежные и мягкие и Чонину расплакаться хочется от этого только сильнее. Он жмурится, прогоняя слезы. Вероятно, шалят гормоны, вероятно, шалят воспоминания в его голове. Липкие, неприятные, тягучие. Все фотокарточки с его прошлым в сокровищнице – с выжженными силуэтами, чтобы не забыть, но и не помнить. – Двигайся, прошу тебя... – Чонин целует дракона в кончик широкого носа и улыбается на сколько может свободно. После слез всегда легче, с Кристофером в последнее время тоже. – Ты уверен, что это нормально? Мы можем остановиться. Не стоит себя преодолевать. – Я в порядке, правда. – Он трется своим носом о его и на пробу сжимается, закусывая губу, – И я все ещё хочу тебя. Кристофер внимательно разглядывает его лицо. Его запах все ещё горчит, но намного меньше. Чонин чувствует смущение и стыд. Он разрушил все просто из-за того, что не смог сдержаться, а сейчас... пытался что то вернуть. Как на него похоже. Он забывается в прикосновениях, в поцелуях, отпуская себя. Стонет тихо, от мягких толчков, которые выталкивают из него все эти мысли. – Такой красивый, такой невероятный, – Кристофер шепчет какие то приятные вещи ему на ухо, переходя периодически на рокот и поцелуи по всему лицу или шее, – Мое сокровище. Чонин ловит его взгляд и молча, с благодарностью целует, двигаясь навстречу. От усилившейся амплитуды он стонет ярче, хнычет когда чувствует на своем возбуждении горячую ладонь, умело ласкающую плоть. Он дрожит сильнее, задыхаясь. – Я... Черт!...О-ох... – Чонин издает громкий стон, сжимается вокруг него, жемчужные капли рассыпаются по его животу и груди и Кристофер тянется к ближайшим, чтобы почувствовать их вкус. Человек издает смущённый звук, наблюдая за этим и дышит тихо и поверхностно, ощущая то, как дракон толкается в него ещё немного прежде, чем замирает сам. Внутри было и так горячо, а теперь и вовсе словно обжигает, но это приятное сильное тепло. Кристофер наклоняется ближе, осыпая его лицо ленивыми поцелуями и много думает. Он слегка отстраняется, разглядывая человека под собой. Чонин весь состоит из трепета. Из трепета и собственной силы, смелости, любознательности и искреннего восторга. Некоторой безбашенной неразумности с которой вместе шла невероятная удача. Дракон думает о том, что это все будет сопутствовать Чонину и дальше, раз не растерялось за года, столетия и перерождения. Он надеется с ним встретиться ещё раз, в будущем, но к тому времени он скорее всего уже станет углем и пеплом в земле. Хотелось бы стать частью того угля, что теплился бы у этого человека в камине или серой в спичке, что зажжёт его сигарету или трубку. Дракон загадывает в этот раз последнее желание, выбирая солнце, рассыпавшееся удовлетворением в его руках, как свою звезду. *** Он обязательно сохранит его сокровищницу как самое драгоценное воспоминание в своей пещере. Там обязательно будут слегка смазанные картинки, фотографии, как их назовет человек, сделанные на странную вещь, атакующую светом. Там обязательно будет широко улыбающийся Чонин и Кристофер, смотрящий на него как на единственную драгоценность, среди своих безделушек.