infrared radiation

средняя температура в мейконе в теплое время года — около двадцати градусов. двадцать три, если быть точнее. чанмин знает, чанмин читал, прежде чем переехать в джорджию, но почему-то столбик термометра уже почти неделю не опускается ниже числа «тридцать». это не может не угнетать. привыкнув к существованию в температуре чуть выше комнатной, джи воспринимает такую смену температурного режима очень трудно. привыкший к постоянному движению, теперь он вынужден окисляться в квартире. раньше двенадцати он не просыпается, чтобы сходить развеяться утром, днём слишком жарко, чтобы выходить из дома, а ночью спёртый жаром воздух и не думает сменяться на что-то нормально-приемлемое для жизни. тяжело двигаться. кажется, что от любого движения с него ручьём будет литься пот. тело уже затекло от долгого нахождения в одном положении, мышцы болят от бездействия, но чанмин едва способен перевернуться на бок, в сторону окна, надеясь на прохладу. ни малейшего ветерка, ни намека на какое-то движение воздуха. занавески находятся в том же положении, что и полчаса назад, когда джи отворачивался, а значит, даже открытая дверь не помогла искусственно создать сквозняк. сплошная статика. мир застыл в ожидании спасительной свежести. даже воздух кажется тяжелым. чанмин едва в состоянии сделать вздох, лёгкие наполняются горячим кислородом, обжигая грудную клетку изнутри. чанмин выдыхает этот жар почти сразу, и выдох в дневной тишине комнаты звучит слишком громко. город, кажется, вымер, из открытого окна не доносится даже привычный гул машин. звуки размеренного дыхания — единственное, что можно услышать. это могло бы пугать, если бы сам чанмин не находился в преагональном состоянии из-за такой духоты. — открой окно, — тихий скрипучий голос разрезает глубокое безмолвие спальни где-то слева. чанмин немного дергается от неожиданности, переворачивается на бок, встречаясь взглядом с бугорками выпирающих позвонков. первый, второй, третий, крупный седьмой, джи успевает досчитаться до поясничных, прежде чем из мыслей его вырывает недовольное «уснул, что ли?» — открыто оно. давно, — собственный голос кажется севшим после долгого молчания. чанмин прокашливается, не уверенный, что это принесло должный результат. — открой шире. отодвинь занавески, — чанхи звучит немного раздражённо, дергает худыми голыми плечами, будто объясняет очевидные вещи здоровому лбу. так, на деле, и есть, только вот окно открыто нараспашку, шторка отодвинута до упора, чтобы не препятствовать поступлению свежего воздуха, а чанмин не тупой осел, чтобы самостоятельно до такого не додуматься. а еще он додумывается промолчать, потому что конфликтовать сейчас совсем не в состоянии. чанхи тянется за мобильником спустя пару минут. чанмин следит за его рукой, как тонкие пальцы ищут мобильник у изголовья где-то в подушках, хватают за корпус и прячут где-то у лица. чанмин знает, что это ненадолго — при такой жаре все гаджеты нагреваются быстро, превращаясь в подобие дровяной печки, и как бы не хотелось полистать тиктоки или ленту инстаграма, чтобы батарейка не сдохла и прожила свой положенный срок (и самому не получить ожог первой степени), телефон придется отложить. чанхи поступает именно так, как джи и предполагал; слышится только две-три спид ап версии зафоршенных в тиктоке песен, парочка уведомлений, звук выключения экрана, а потом тонкие пальцы вновь прячут телефон примерно туда, откуда и взяли. чанмин снова следит. обводит взглядом чуть заметную линию загара, сравнивает цвет кожи плеча и предплечья — первое было закрыто футболкой во время их позавчерашней вылазки за мороженым и остается в бледном цвете, второе же приобрело оттенок немного темнее. контраст совсем легкий, но на топящем за аристократичную блеклость чанхи весьма заметен. следом под изучение попадает карта родинок на спине. две на левой лопатке, одна под ней, с правой стороны только чуть выше поясницы, светлая и едва заметная, еще одна похожая, он знает, прячется под округлостью ягодицы. у самого чанмина на спине их целая россыпь, он примерно помнит их расположение — чанхи считал и тыкал в каждую указательным пальцем. далее следует нижнее белье. в тени комнаты серые боксеры почти сливаются с молочной кожей, обычно чхве надевает еще футболку или майку, но сегодняшняя жара совсем одолела, и даже вечный мерзляк чанхи сдался под натиском непогоды, раздевшись почти до гола. даже одеяло скомкал, стоптал в ногах, оставив поджарые бедра неприкрытыми. хотя маленькие ступни то и дело ныряют под одеяло, они у чхве всегда холодные, сколько их не грей. длинные ноги соблазнительно согнуты в коленях, делая фигуру чхве изящней, хотя, казалось, куда ещё. чанхи сам по себе весь такой маленький, худощавый, щуплый, как будто бы чахоточный — дите средневековья. хотя на деле чуть выше самого чанмина, и болеет всего два раза в год, и тяжелые пакеты после покупок таскает без остановок, когда сам чанмин уже бы по десять раз из руки в руку ношу передал и остановился передохнуть. и откуда в таком костлявом теле столько сил? джи даже завидует — ему для такого же уровня надо ходить в тренажерку. несправедливо. — чего пялишься? — за своими раздумьями чанмин не замечает шорох простыней, пока чанхи разворачивался к нему. от постоянной нахмуренности у того вечная морщинка меж бровей; но это вовсе не делает кукольное лицо чанхи хуже. розовые плюшевые губы, маленький нос, тёмные глаза, бахрома длинных ресниц, крошечная морщинка — все это мило до нет возможности. чанмин думает, что больше влюбляться уже нельзя, а когда смотрит на лицо чхве, понимает, что можно. любви в нем бесконечность и маленькая ложечка, но с каждым разом она становится как будто бесконечнее. — красивый, — наконец отвечает джи, одаривая старшего своей улыбкой. тот перестает хмуриться почти сразу, то ли из-за улыбки, то ли из-за комплиментов, но ворчать больше не хочет и смотрит теперь только в ответ. пялятся друг на друга, как дурачки. взгляд чанхи становится более игривым и тёплым, и для чанмина, плохо переносящего жару, становится совсем размарённо. чанмин смущён самую малость, под чужим внимательным взглядом его размазывает по простыням как краску по холсту. джи переворачивается на спину, немного покрасневший, чтобы не видеть нахально-довольное лицо перед собой. он щекой чувствует, как чанхи продолжает на него смотреть, и в ответ только морщит нос. чанхи вытягивает руку, чтобы коснуться пальцев чанмина, и лениво играет с его ладонью. гладит костяшки, перебирает пальцы, выглядывающие венки туда-сюда перемещает. чанмину неприятно, когда так делают, поэтому немного отдергивает руку. чанхи в ответ перестает издеваться, вместо этого до щекотки оглаживая кожу предплечья. чанмин продолжает смотреть в потолок, даже когда чанхи уже дотянулся до его шеи. чувство щекотки не пропало, даже усилилось, джи ведет плечом, будто это поможет избавиться от мурашек. чанхи над ним посмеивается. если чанмин предпочитает наблюдать, то чанхи любит изучать тактильно. поэтому он трогает, трогает, трогает. гладит руку, шею, щёлкает разок по носу, оглаживает грудь и подтянутый торс, как бы ненароком задевая розовые соски, будто бы не знает, какой чанмин там чувствительный. чхве сразу чувствует, как от его прикосновений чанмин напрягает живот, и снова посмеивается. чанхи смотрит на него любовно и желанно, подползает немного ближе, чтобы удобнее было касаться, но пока только продолжает водит пальцами по торсу, особенно задерживаясь на ребрах, видимо, чтобы тот от щекотки вообще от него ушёл. чанмин бросает на него короткий взгляд, вот же пристал. и без того жарко. джи вздыхает немного устало, просто позволяя себе расслабиться и закрыть глаза. чанхи только этого и ждал, сразу смелеет после этого, и перекидывает через его бедра ногу, чтобы сесть. чанмин сразу же открывает глаза и возмущенно смотрит, потому что жарко. температура повышается в месте соприкосновения кожи к коже, почти горит. чанмин глядит на его нахальное лицо снизу верх, но против ничего не говорит. посмей что-то против чанхи сказать, ага. чхве упирается ладонями тому в живот, наклоняется, и накрывает губами его губы. поцелуй выходит ленивым. чанхи неспеша разводит его губы своими, толкается горячим и мокрым языком в рот, обводит дёсна и нёбо, отрывается для короткого и громкого вздоха, затем льнёт снова. чанмин негромко мычит в поцелуй, у него от жары вообще соображалка не соображает, даже на чуть-чуть, даже если очень хочется. первый порыв скинуть чанхи с себя джи игнорирует, второй диктует ему вцепиться пальцами в тощие бока и притянуть поближе, и вот ему он уже повинуется, порывисто умещает ладони на рёбрах и кусает за припухшие губы. душно. чанмину нечем дышать. чанмин снова поднимает голову на потолок, приоткрывает рот, пока чанхи спускается ниже, обхватывает губами его твёрдый сосок и дразнит языком. чанмин дышит прерывисто и не совсем ритмично, вздрагивает неожиданно, когда чанхи его кусает, и мечтает в данный момент оказаться где-нибудь на леднике. хотя, если рядом с ним будет чанхи, никакие ледники не помогут. чанхи обхватывает ладонью полутвердый член чанмина через ткань нижнего белья, и чанмин несдержанно стонет, запрокидывая голову. тело легко потряхивает в предвкушении, джи разводит ноги немного в стороны, чтобы чанхи удобнее устроился между. на бедрах красные следы и влажно в тех местах, где сидел чхве. губы чхве хаотично целуют живот чанмина, накаляют до предела, до алых ожогов и маленьких фейерверков под кожей. влага от слюны испаряется быстро, создавая спасительную прохладу, но легче от этого вообще не становится. чанмину теперь вообще ни от чего легче не станет, особенно, когда пальцы юрко забираются под резинку и плотным кольцом обхватывают член. чанмин почти задыхается и не знает, за что ухватиться, поэтому кладет ладонь тому на затылок и цепко зарывается в волосы. джи громко и протяжно стонет, когда головку накрывает тёплый влажный рот. чанхи наклоняется немного ниже, скользит языком нежно, медленно. чанмин выдыхает шумно, прикрывает свободной рукой лицо, не зная, куда себя деть от полыхающих пожаром ощущений. чанхи пару раз наклоняет голову, ведет по оставшейся длине пальцами, потом с мокрым звуком выпускает член изо рта. головку обхватывает пальцами, трет большим, выбивая из чанмина нетерпеливые стоны, снова наклоняется, чтобы, вытащив язык, широко лизнуть яркую плоть. терпкий вязкий вкус заставляет чанхи, смакуя, причмокнуть. джи хочет хныкать от горящего под кожей огня. чхве качает головой, взглянув на безобразие, которое сейчас из себя представляет чанмин, и растягивает раскрасневшиеся губы в насмешливой улыбке, прежде чем опять вобрать головку в рот. джи нетерпеливо давит ему рукой на затылок, подмахивает вперед бедрами, желая избавиться от пекла внутри, и чанхи ему послушно повинуется, опуская голову ниже и позволяя себя направлять. чанмина потряхивает от покалывающего возбуждения. капля пота стекает по виску, путаясь в волосах. чанмин моргает, чтобы избавиться от искр перед глазами (не помогает), и толкается в тугой влажный рот. чанхи сдавленно стонет от наполненности, крепко хватается за бедра младшего и впивается короткими ногтями, оставляя царапины-полумесяцы. от прежней тишины в спальне не остается и следа, пространство заполняют звуки стонов и хрипов. чанмин немного остраняется, чтобы толкнуться опять, крепко стискивает челюсти от напряжения, что почти скрипят зубы. горло чанхи расслабленно, член вбирается полностью, упираясь в заднюю стенку глотки, чанмин задерживается так на несколько секунд, пока чанхи не начинает давиться, и только затем отпускает его голову. чанхи с жадным вздохом выпускает член изо рта, голодно смотрит на ниточку слюны, прежде чем слизнуть ее. взгляд на чанмина переводит дикий, знойный, похотливый, и джи стонет только от зрительного контакта. чанхи наклоняет голову чуть вбок, открывает рот вновь, чтобы порозовевшая головка уперлась в внутреннюю шершавую поверхность щеки, и едва успевает вытереть слюни. чанмин с такого дуреет моментально. разум теряется окончательно. всё, на что способна его мозговая активность сейчас — посылать импульсы к бедрам, позволяя ими подмахивать. внутренний огонь подбирается совсем близко к паху, чанмин чувствует, как там внизу всё пульсирует от подступающего оргазма, и хныканье с его стороны всё-таки доносится. — какой нуждающийся, — едва слышно шепчет чанхи, опять с усмешкой. сам он явно не выглядит лучше, кошмарно раскрасневшийся и мокрый, со спутанными волосами, но пока чхве сохраняет ум, позволяет насмехаться. — блять, быстрее, — умоляющий тон чанмина заставляет чхве сочувственно (но неискренне) заворковать. чанхи опять берет в рот и опять вбирает всю длину, не оставляя чанмину и шанса. чанмин кончает в тот момент, когда чанхи втягивает щёки. джи беспорядочно трясётся от оргазма, сжимает светлую копну волос между пальцами, стонет хрипло и немного даже измученно, пока чанхи еще самую малость издевается над ним и его чувствительностью. расфокусированным взглядом чанмин видит, как старший вытирает слюну и сперму краем простыни, причмокивает снова, прежде чем прыжком вернуться на свою половину кровати. джи ошеломленно моргает, когда отголоски разума твердят ему, что так просто увалиться нельзя, открывает рот, чтобы что-то сказать, но чхве ему только подмигивает — и тянется за телефоном. спустя пару мгновений популярные тиктоковские песни опять нарушают комнатное молчание.