Любовь – это обещание

Жизнь не останавливается, когда кто-то умирает. Это знание не было ново для Каролины, но она никогда не позволяла себе всерьез задуматься о его значении. После нападения волков на деревню, она ходила, дышала, ела и копала. Она жила. И не думала об этом. Потеря семьи, столь жестокая и неожиданная, была для Каролины чем-то слишком огромным, чтобы пытаться осознать ее. Ей потребовались месяцы, чтобы, нуждаясь в совете, подумать об Эстер, а не о маме. Она все еще оборачивалась, когда слышала детский смех. И, хотя Каролина не могла сказать, что полностью оправилась, она научилась жить с этой болью. Не лелеяла ее и не страдала над ней, а просто приняла, как часть себя. Она даже успела почувствовать себя счастливой... Каролина выдохнула облачко пара в холодный утренний воздух. Небо затянули облака. Она задумчиво шла по улице, краем глаза замечая людей, мелькавших то у одного дома, то у другого. Девушка не останавливалась и даже не поворачивала головы, чтобы кивнуть знакомым. Ноги вели ее к дому. Оказавшись у самой двери, Каролина вдруг замялась. Она не была уверена, что готова зайти внутрь. Некое тревожное чувство бередило душу. Девушка подняла руку, сжатую в кулак, и постучала. Дверь открылась почти сразу же и на пороге появилась женщина. Ее длинные светлые волосы были сплетены в косы и убраны вокруг головы. Пронзительные голубые глаза внимательно осмотрели гостью. Каролина не могла вздохнуть. Она смотрела на мать и чувствовала, как подрагивают губы, то ли от волнения, то ли от горечи. Из дома послышались голоса и смех. Мелькнула светлая макушка Акке. Каролина метнулась вперед, пытаясь подойти к брату, но мать преградила ей путь. – Ты не можешь войти, – хрипло прошептала женщина. Печаль в ее голосе морозным холодом оседала на коже Каролины. Воздух стал холоднее. – Акке! – крикнула девушка, пытаясь привлечь внимание брата. Он услышал, обернулся, в голубых глазах засияла радость, и мальчик замахал сестре рукой. Поверх руки матери Каролина заметила темноволосую макушку рядом с ним. – Хенрик, – едва слышно прошептала девушка. Мальчик поднял голову и слабо улыбнулся. Холодный воздух начал сковывать легкие Каролины. Она попыталась вздохнуть и почувствовала себя так, словно тонет. С грустью во взгляде женщина наблюдала за тем, как ее дочь хватается за горло. В доме за ее спиной мелькнула еще одна фигура. – Папа, – смогла выдохнуть Каролина. Мужчина повернул к ней голову, и девушка смогла заметить, что он держал что-то на руках. Какой-то сверток. Каролина вдруг почувствовала боль в животе и схватилась за него, опуская взгляд вниз. Море крови плескалось у ее ног, до самых колен. Что-то тянуло вниз. Из дома послышался крик ребенка. Ее ребенка! Каролина еще раз попыталась броситься вперед, но женщина не впустила ее. – Нет! – закричала девушка и толкнула мать. Та не сдвинулась с места. – Нет! Он мой! Он не умер! Кровь поднималась выше, пропитывала платье, касалась бедер. – Ты не можешь войти, – все тем же могильным голосом произнесла женщина. Кровь потекла по ее шее, ровно в том месте, где голова чуть ли не отрывалась от туловища после пиршества волков. Каролина закричала. Ни звука не вырвалось из ее горла. За тишиной слышался только плеск крови, которой становилось все больше и больше. Дверь захлопнулась перед носом девушки. В ужасе она бросилась к соседнему дому. Она кричала, стучала и молила, но никто не открывал. Улица тонула в крови. Каролина захлебывалась, ее тянуло к земле. Отчаяние и безысходность сковывали по рукам и ногам. Послышался крик. Не ее крик. Он шел словно со дна и был глухим, едва слышным. – Каролина! Кто-то кричал. Кто звал ее? Девушка захлебывалась, не в силах противостоять течению. Вокруг плавали части тел. – Кэр! – послышалось то ли сверху, то ли снизу. Деревня исчезла вместе с домами, и Каролина осознала, что тонет в океане крови, – ей не хватало сил, чтобы выплыть. Последние пузырьки воздуха вырывались из ее горла. Тело трясло. – Кэр! Рывком она проснулась. Первым, что увидела Каролина, было испуганное лицо сестры. Одна рука девушки вцепилась в ворот платья Ребекки, а другая коснулась живота. – Кровь, – с безумными глазами зашептала Каролина, продолжая водить по животу и ниже, в попытках нащупать то, что она боялась там обнаружить. – Кровь. Глаза Ребекки стали большими, она быстро осмотрела девушку и склонилась ниже. – Крови нет, Кэр. Все в порядке, слышишь? Это был кошмар. Каролина судорожно дышала, пытаясь выплыть из сна. Ее продолжало трясти. Только когда девушка приподнялась и осмотрела подол платья, она поверила, что крови нет. Она откинулась на спину и закрыла глаза руками, застонав от облегчения. Ребекка села на пол рядом. Руки Каролины переместились с глаз на лоб. Взгляд уткнулся в потолок, а брови сошлись к переносице, когда в памяти девушки начали возникать воспоминания прошедшего дня. – Когда я уснула? – Ты упала без чувств, когда... – голос подвел Ребекку. Послышался судорожный вздох, она сглотнула и едва слышно продолжила: – когда увидела тело Хенрика. Финн принес тебя домой. Мы очень беспокоились. Я очень беспокоилась. Девушка подсела ближе и протянула руку вперед, положив ее на живот подруги. Каролина едва заметно вздрогнула и накрыла ладонью прохладную руку подруги. – Он приснился мне, – зашептала девушка, – Хенрик. Мне снилось, что он играет с Акке в доме моего отца. Какой-то странный звук издала Ребекка, то ли стон, то ли всхлип. У Каролины не хватило сил посмотреть на подругу, – она была слишком чувствительна к горю других людей. Воздух в доме не стал легче. Возможно поэтому девушке снилось, что она тонет. Каролина старалась не придавать смысла сну. Если в нем был смысл, то он слишком ужасен, чтобы даже думать об этом. Девушка зажмурилась. Ее рука сжалась поверх руки Ребекки. Она защитит его. Ценой жизни, ценой всего. Что бы ни пришлось сделать, она будет защищать семью до последнего вздоха. Но Хенрик погиб. Каролина чувствовала себя ничтожной. Беспомощной. Она не могла помочь матери, брату, отцу, никому из соседей. Она не могла помочь Хенрику. Что вообще с ним произошло? Девушка даже не видела тела, чтобы иметь предположения. Это была ночь полнолуния. Каролину затрясло сильнее. – Бекка? – прохрипела девушка. Подруга издала нечленораздельный звук, показавший, что она слушает. – Что произошло? Она почувствовала, как дернулась рука сестры на животе, но Ребекка осталась на месте. Тишина длилась несколько минут, прежде чем у нее появились силы, чтобы начать говорить. Шепот девушки был прерывистым, едва слышным. – Ник принес его тело вчера вечером. Они... Он сказал, что они ходили посмотреть, как... Как обращаются волки. Каролина зажмурилась. Безумие. Это ее-то он называл безумной? После всего, что произошло в ее деревне... Как они могли... Девушка не заметила, как ногтями вцепилась в руку сестры. Ребекка чуть вздрогнула и высвободила руку. – Я не понимаю, – послышался голос подруги. Каролина чуть приоткрыла глаза и взглянула в потерянное, измученное горем лицо сестры. Ребекка повернула к ней голову и едва слышно продолжила: – я не понимаю, как ты справилась с этим. Каролина пустыми глазами смотрела в лицо подруги, не зная, что сказать ей. Как она справилась? Разве она справилась? В мыслях девушки сразу же всплыли отрывки сна, который медленно распадался в ее сознании, и был уже не таким четким и не таким пугающим. Неожиданно ее настигло осознание. В голове мелькнули слова Ребекки. «Они ходили». Они с Ником. Каролина резко села, голова закружилась. Подруга рядом взволновано потянулась вперед, готовая поймать девушку, если та начнет падать. «Ник в порядке» – мысленно говорила себе Каролина. – «Я видела его, он в порядке». Был ли он ранен? Девушка не могла вспомнить. Она не видела крови на одежде, но прошло время, он мог ее сменить. Каролина подорвалась с места и выбежала в главный зал. Ее спутавшиеся, распущенные волосы облаком летели следом, разметавшись по спине и плечам. Почти безумным взглядом девушка обвела помещение. Она не замечала удивленных и испуганных лиц мужчин, пока искала мужа. Наконец, ее взгляд нашел уставшие и поблекшие серые глаза на бледном, вытянувшемся лице Клауса. Каролина выдохнула. Кажется, она впервые сделала вдох с момента, как вскочила с циновки. Ребекка вылетела следом за ней и теперь стояла на некотором расстоянии за спиной девушки, пытаясь понять, что произошло. Майкл бросил быстрый взгляд в сторону Клауса, приказывая ему увести жену. Тот покорно склонил голову и, поднявшись, побрел в сторону Каролины. Что-то внутри нее перевернулось от этой сцены. Атмосфера давила. У девушки начала болеть голова. Клаус положил руку на плечи жены и осторожно развернул ее, уводя обратно в сторону спального места. По дороге рука Каролины зацепила пальцы Ребекки. Та взглянула в сторону оставшихся членов семьи и, видимо получив какой-то знак, пошла следом за молодоженами. За их спинами возобновился тихий разговор. Каролина повернула голову к сестре. – Где Эстер? Ребекка вздрогнула и закусила губу. Ее синие глаза с беспокойством взглянули на брата и только потом остановились на лице подруги. – Мама у себя. Она... Она ни с кем не говорит. Каролина остановилась и кончиками пальцев коснулась белого лица сестры. Глаза девушки были красными и опухшими, а губы почти бескровными и с надрывами, словно она постоянно их кусала. – Ты спала? Ребекка замотала головой. Девушка подняла руку и погладила подругу по голове. Это вышло само собой, инстинктивно. Ребекка закрыла глаза. – Пойдем, тебе нужно немного поспать. – Не думаю, что я смогу. – Тогда просто полежишь. Надо отдохнуть. Клаус молча наблюдал за взаимодействием подруг. Его рука еще лежала на плече жены, но ощущалась там лишней, словно между ними была пропасть, а не несколько сантиметров. У мужчины не было сил, чтобы анализировать это ощущение. Каролина села на циновку и прислонилась к стене. Она махнула рукой, и Ребекка присела рядом, а затем наклонилась и положила голову на вытянутые ноги девушки. Клаус сел с другой стороны. Правую ногу он согнул в колене и положил на нее руку. На его левое плечо упала голова Каролины. Одной рукой девушка гладила Ребекку по голове, а другую положила на протянутую ногу мужа. Вскоре ее пальцы переплелись с его. Так они и сидели, в тишине, слушая дыхание друг друга. Каролина старалась ни о чем не думать. Она пропускала через себя боль мужа и сестры, разрывая сердце на части. Это было безумно тяжело – чувствовать их горе и не иметь никакой возможности помочь. Реальность оказалась ужаснее кошмара. Каролина предпочла бы захлебнуться в море крови и умереть, чем сидеть здесь и захлебываться в отчаянии без возможности выплыть и без возможности вздохнуть. Но она сидела. Вскоре послышалось ровное дыхание заснувшей Ребекки. Девушка слабо улыбнулась. Она как никто другой знала, что делает усталость и нервное истощение с людьми. Ребекке нужны были силы, чтобы преодолеть то, что ждет их дальше. Было еще кое-что, в чем нуждалась Каролина. Ее тихий голос хлестанул по натянутым, словно струны, нервам Клауса: – Почему вы пошли туда? Рваный вздох вырвался из горла мужчины. Его плечо слегка дрожало под головой девушки. Она продолжала гладить сестру по волосам, ожидая ответа. – Он давно хотел посмотреть, – выдавил Клаус едва слышно. – Уже не первый раз предлагал пойти в лес. Я подумал... Я читал записи твоего отца, подумал, если взять борец, то мы будем в безопасности. Каролина зажмурилась. Ужас сковал ее изнутри, сжимая внутренности в тугой узел. Она показала Клаусу сундук, отдала ему ключ. Он отказал бы Хенрику без этого. Скорее всего, отказал бы. Осознание собственной вины обухом ударило по голове Каролины. Она не просто не защитила свою новую семью. О, все намного-намного хуже. Девушка вжала голову в плечо мужа, словно надеялась выбить из себя полученные знания. Как она могла смотреть в глаза Ребекки, Элайджи, Коула, Финна, Ника? Боги, как ей смотреть в глаза Эстер? Это ведь ее вина! Губы Каролины задрожали. Тошнота подкатила к горлу. Девушка хотела сжаться в точку и исчезнуть из мира. В этот момент Ребекка пошевелилась, макушкой коснувшись живота Каролины. Девушка словно очнулась. Едва заметно, продолжая гладить волосы сестры, она провела пальцем по животу. Ей нельзя исчезать. Каролина сделала глубокий вдох, чтобы немного успокоить эмоции. Ей нужно позаботиться о себе. О ребенке. О Нике. О Бекке. Она не может потерять еще кого-то. Пока Каролина принимала решение, ее муж тонул в чувстве вины. Он смотрел в стену перед собой и видел тело младшего брата с разорванной грудью. Мужчина не спал всю ночь. Ребекка утешала его, но Клаус, казалось, потерял способность что-то чувствовать. Он даже не слышал, что кричал отец. Мир выглядел серым и пустым. Пол ночи Ребекка сидела рядом, обнимала его, держала за руки. В какой-то момент она пропала, кажется, ее увел Элайджа. Клаус не мог сказать. Он не мог думать, ощущая лишь ужасную пустоту внутри. Затем пришла Каролина. Неожиданно мужчину оглушило так много чувств, что он мог бы свалиться замертво от их интенсивности. Ужас, который он испытал при встрече с волком. Отчаяние, когда нес тело брата обратно в деревню. Горечь, когда осознал, что Хенрика уже невозможно спасти. Боль, когда увидел обезумевшее лицо матери. Вина, когда признал, что должен был отказать младшему брату. Он не мог говорить или дышать, не мог ответить на слабый жест Каролины, выражающей сожаление. Клаус догадывался, что она только вернулась с родов и, вероятно, едва стояла на ногах. И все же она пришла к нему. Внутренняя сила Каролины подавляла Клауса. Он вдруг вспомнил, как впервые встретил ее. Одинокую девушку в поселении, полном мертвецов. Она держала меч своими израненными руками и выглядела так, словно готова сражаться. Клаус почувствовал себя слабым. Он почувствовал себя трусом, как часто называл его отец. От осознания собственной ничтожности хотелось выть. Мужчина даже не мог сказать, что хотел бы быть растерзан вместо брата. Клаус боялся смерти. Боялся боли. Он яростно, отчаянно хотел жить и от того чувствовал себя еще хуже. От осознания, что Каролина смогла бы. Она бы бросилась грудью на меч, если бы это спасло ее родных. Когда девушка спросила его про Хенрика, Клаусу показалось, что с него заживо снимают кожу, обнажая все потаенные страхи. Как она делала это – каждый раз точно попадала в самое больное место? Мужчина боялся рассказывать правду, но был обязан. Он дал слово. Теперь Каролина молчала, и чувство вины терзало его изнутри, не позволяя и на мгновение забыться сном. Неожиданно девушка сжала его руку, которую удерживала все это время. Снизу раздался ее хриплый, уставший голос. – Ник, – тишина, она сглотнула и выдохнула. – Ник, ты не можешь умереть. Умоляю, никогда больше так не делай. Слезы потекли из глаз Клауса. Он уткнулся лицом в макушку жены, стараясь скрыть позорную слабость, но едва слышные всхлипы выдавали его с головой. – Я обещаю. Прости меня, Кэр. Хотя бы ты прости меня. Каролина не ответила. Боль вонзилась в сердце Клауса, но он вынужден был принять ее. Он не заслуживал прощения. Однако молодой человек не знал, что Каролина молчала совсем по другой причине. Как она могла? Как смела она давать прощение, когда сама виновата не меньше? Она дала мужу повод почувствовать себя в безопасности перед волками, считать, что знания, которые хранил ее отец, защитят его. Это Каролина должна была молить о прощении. С каждой минутой, проходившей в тишине, недопонимание между молодыми людьми росло, как снежный ком. Ни один из них так и не развеял его. Каролина чувствовала себя так, словно вернулась в первые дни пребывания в доме Майклсонов. Она снова стала наблюдателем. Горе, разливавшееся по венам девушки, шло снаружи, а не изнутри. Она принимала на себя эмоции каждого члена семьи, впитывала, проживала и страдала вместе с ними. Каролина разрушала и создавала себя снова и снова, не будучи уверенной, что в конце от нее хоть что-то останется. В тот день никто из Майклсонов не работал. Каролина не видела Эстер с самого утра, в какой-то момент пропал и Майкл. Ребекка держалась ближе к Клаусу. То, как они поддерживали друг друга, трогало оледеневшее сердце Каролины. Финн сидел в одиночестве. По его лицу девушке сложно было понять, что чувствует мужчина, однако Каролина испытывала потребность выразить сочувствие каждому члену семьи. Поэтому, оставив Бекку вместе с Клаусом, она вернулась в опустевший главный зал и подошла к Финну. Мужчина поднял голову, когда заметил движение. Его тело выглядело одеревеневшим, в глазах – усталость. Каролина предположила, что вся семья не смогла уснуть этой ночью. Девушка сделала уверенный шаг вперед и обняла мужчину, его голова коснулась ее груди. Финн закрыл глаза и осторожно обнял невестку в ответ. Его тихое поощрение бальзамом лилось на сердце Каролины. Когда девушка сделала шаг назад, она увидела, как Финн кивнул с благодарностью во взгляде. Следующим был Элайджа. Каролина нашла его на заднем дворе, у тела брата. Ей не хотелось приближаться к Хенрику. К счастью, Элайджа все понимал. Едва заметив девушку, он двинулся в ее сторону. Каролина не была уверена в том, с кого начались эти объятия. Если Финн казался спокойным и отстраненным, то Элайджа словно пытался утешить девушку. Она же пыталась утешить его. Каролина вдруг почувствовала, что может расплакаться. Никто не обнимал ее так уже много месяцев. Крепко, уверенно, понимающе. Она успокаивалась в объятиях Клауса, справляясь с эмоциями, запирала их в себе. В объятиях Элайджи ей захотелось выпустить из себя всю горечь, скопившуюся внутри за сутки. Каролина даже не представляла, насколько нуждалась именно в таких объятиях. Девушка думала, что делает это, чтобы помочь, выразить сочувствие. Оказалось, ей тоже нужна была помощь. Когда молодые люди отступили друг от друга, мужчина уже выглядел чуть более расслабленным. Глаза Каролины покраснели. – Где Коул? – тихо спросила девушка с намерением продолжать свою миссию. – Думаю, у реки, где пасутся лошади. Каролина кивнула и уже развернулась, чтобы идти дальше, когда услышала тихий, мягкий баритон Элайджи: – Спасибо, что заботишься о нас. Она бросила взгляд через плечо и слабо, одним уголком губ, улыбнулась. – Взаимно. Элайджа понял, что девушка имела в виду. Коул действительно оказался на берегу реки. Ровно в том месте, где, казалось вечность назад, она встретила его во время прогулки с Клаусом. Каролина замерла у полосы леса и как завороженная наблюдала за юношей, над рукой которого кружились сосновые иголки. Они поднимались и опускались, собирались в какую-то форму, но все никак не могли приобрести ее окончательно. Это было похоже на танец. Неожиданно иголки упали на землю, а Коул обернулся. Каролина неуверенно двинулась вперед. Острый взгляд карих глаз внимательно следил за девушкой. Она подошла и села на колени рядом с Коулом. Он отвернулся к реке. На какое-то время наступила тишина. Затем юноша поднял руку и с земли за ней поднялись сосновые иголки. Каролина затаила дыхание. Они продолжили свой танец пока, наконец, не превратились в маленький кораблик. Коул сделал плавное движение рукой, и кораблик опустился на поверхность воды. – Ты унаследовал дар Эстер, – едва слышно заметила Каролина. Она испытывала благодарность к доверию, которое проявил деверь. Девушка вдруг вспомнила его маленькую ложь, когда они встретились здесь в прошлый раз. Возможно, тогда он тоже творил магию. Коул просто кивнул. Его взгляд не отрывался от реки. Кораблик продолжал двигаться по поверхности воды, управляемый рукой хаксы. Каролина даже не думала, что существуют мужчины – хаксы. Их называли так же? Девушка мотнула головой, выбрасывая из нее несвоевременные вопросы. – Это для него, – прошептал Коул. – Кнорр. Он хотел путешествовать, когда вырастет. Каролина заметила, как задрожали плечи юноши. Кораблик рассыпался, и сосновые иголки поплыли по течению реки. Девушка потянулась вперед и обняла деверя, прижимая его голову к своей шее. Коул неожиданно развернулся и вцепился пальцами в плечи Каролины. Она услышала тихие всхлипы и сильнее обняла юношу. Каролина осталась на берегу реки, пока Коул не успокоился. Видеть этого вечно веселого молодого человека таким раздавленным и опустошенным оказалось слишком тяжело для чувствительной к чужим эмоциям Каролины. В конце концов, она тоже заплакала. Она плакала о каждом члене семьи, горе которого впитала в себя. Она плакала о Хенрике, маленьком храбром мальчике, которому не суждено было увидеть мир. Она плакала об Акке, отце и матери, о соседях, которых похоронила. Она плакала о себе, своем мире и своей жизни. Каролина чувствовала себя крошечной сосновой иголкой, что барахталась в тяжелых, беспощадных водах жизни. Она не могла плыть, не хотела тонуть. Она никого не могла спасти и нуждалась в помощи возможно даже больше, чем те, кому ее предлагала. Каролина плакала от беспомощности, безнадежности. Она не могла позволить себе это при Клаусе, которого сжирало чувство вины, или при Ребекке, рядом с которой Каролина должна была оставаться сильной, Финн казался слишком отстраненным, а Элайджа слишком понимающим, чтобы выплескивать на него, страдающего не меньше, столько эмоций. Почему-то именно Коул, казавшийся Каролине самым неподходящим для этого человеком, заставил ее расчувствоваться больше всего. Когда молодые люди разжали объятия, их лица оказались покрасневшими и опухшими. У девушки текло из носа, и она отчаянно хватала ртом воздух, потому что совсем не могла дышать иначе. Вдвоем они спустились к реке, чтобы умыться. Холодая вода приятно леденила кожу, делая лицо еще более красным. – Сестрица, – тихо хохотнул Коул, – ты выглядишь даже хуже, чем когда впервые приехала к нам. Каролина опешила от неожиданности, а затем слабо улыбнулась. К ней вдруг пришло осознание, что именно так Коул справлялся с болью и неуверенностью в себе – с помощью юмора. – Я сохраню твой секрет, если ты сохранишь мой, – негромко произнесла Каролина и подмигнула деверю. Коул искренне улыбнулся в ответ, и девушка почувствовала, как ей стало немного легче. По крайней мере, в этот раз она не была одинока в своем горе.

***

Если бы позже кто-то спросил у Каролины, в какой момент ее мир полностью изменился, она не смогла бы дать точный ответ. Был ли это день похорон Хенрика? Или же все началось раньше, когда она дала ключ от отцовского сундука Нику? Быть может, ее жизнь изменилась в тот момент, когда Майкл сказал, что она обязана выйти за одного из его сыновей? Или же, когда волки напали на ее деревню? А может, все было предопределено еще раньше, когда ее дед впервые высадился на этой земле и решил здесь остаться? Каролина не смогла бы дать точный ответ. На самом деле, совсем не об этом она думала, замерзая на полу в луже собственной крови. Девушка смотрела в пустые, мертвые серые глаза, оказавшиеся совсем рядом, и ее заполняла ярость и горечь от осознания собственной беспомощности. В который раз она все потеряла. В который раз она не смогла защитить семью. Каролина ненавидела Майкла. Эта мысль билась в ней вместе с угасающим пульсом. Сознание ускользало и все, что оставалось девушке, – это вспоминать. С последними ударами сердца она вспоминала день похорон Хенрика. Небо было затянуто облаками. Она часто смотрела на небо в тот день, словно искала что-то. Тогда Каролина впервые с момента смерти Хенрика увидела Эстер. Лицо женщины было бледным, уставшим, губы бескровными, а глаза сверкали какой-то яростной, непонятной девушке решимостью. Каролина призналась самой себе, что такая Эстер пугала ее. Майкл рядом с ней выглядел спокойным. Его скорбь хранилась так глубоко, что Каролина едва чувствовала ее. Похороны были очень тихими. Никто не плакал. Каролина не могла заставить себя смотреть на то, как закапывали маленькое тело Хенрика. Вместо этого она смотрела на небо. Одна рука девушки сжимала подрагивающую руку Ребекки, другая – холодевшую от волнения руку Клауса. С другой стороны Клауса поддерживал Элайджа, Ребекку – Коул. Финн стоял ближе к родителям, словно отделяя себя от остальных детей. Каролина старалась думать о будущем. Она представляла, как целует Клауса перед тем, как он покидает с утра дом, а затем возится с малышом. В дни перед похоронами, Каролина уверила себя в том, что этот ребенок, возможно, принесет радость и успокоит раны семьи. Тем не менее, девушка пока хранила тайну. Это было неподходящее время для таких новостей. Каролина почти не запомнила происходящего на поминальной трапезе. Члены семьи говорили о Хенрике, периодически наводя ее на мысли об Акке. Некому было говорить о ее младшем брате. Некому было говорить об ее отце и матери. Каролина вдруг осознала, что стала единственной хранительницей памяти о десятках людей, многих из которых она почти не знала. Тоска холодными щупальцами расползалась по телу девушки. После трапезы люди разбрелись. Атмосфера в поселении была мрачной, подавленной. Каролина почувствовала, как кто-то коснулся ее руки. Девушка подняла голову и встретила печальный взгляд серых глаз. Клаус взял ее за руку, и Каролина безвольно последовала за ним. В тишине они дошли до водопада. Это место навеивало самые разные воспоминания, но хороших все же было больше. Каролина постелила на холодную землю накидку и села лицом к воде, подтянув к себе согнутые в коленях ноги. Спустя некоторое время она почувствовала, что Клаус разместился за ее спиной. Его руки обхватили талию девушки, а лоб уткнулся в ее плечо. Это была их точка равновесия. Здесь она получала утешение в безмолвии их утренних встреч. Здесь она испытала восторг от совместного открытия. Здесь она дарила утешение мужу, понимая, что может дать ему больше и умалчивая об этом. Каролина положила руки поверх теплых рук Клауса, касавшихся ее живота. Втайне она надеялась, что он поймет ее жест, каким-то образом почувствует, но Клаус лишь сильнее прижал девушку к себе. Раздался тихий шепот. – Кэр? – Да? – Кэр. – Я здесь. Она сжала руки мужа. Он не мог сказать того, что хотел, но она понимала. Прости меня. Не оставляй меня. Я люблю тебя. Она понимала это так, словно слышала его мысли. Или, может, это были мысли самой Каролины? В тот момент девушка не чувствовала разницы. Она удерживала его. Он – ее. Они боялись одного и того же. Они думали об одном и том же. Я защищу тебя. Тихое время у водопада медленно исцеляло молодых людей. Пусть они все еще не до конца понимали друг друга, но, по крайней мере, знали, что могут положиться друг на друга. Холодная пустота, возникшая от потери, понемногу заполнялась теплом, которое супруги дарили друг другу. Остаток дня молодожены провели в кругу семьи. Они мало говорили, в доме стояла непривычная, мрачная тишина, прерываемая движением деревянных фигур по доске. Каролина обыгрывала Клауса в хнефатафл, но не было восторга или веселья в семье по этому поводу. Казалось, они все сидели за столом лишь для того, чтобы не оставаться в одиночестве. Так они поддерживали друг друга. От ценности этой поддержки в груди Каролины тлело слабое тепло. Ей искренне нравилось быть частью этой семьи. Как в радости, так и в горе. Солнце клонилось за горизонт, тени удлинялись. К ночи облака постепенно рассасывались, обещая прекрасное звездное небо. Каролина помогала Эстер с готовкой. Ребекка осталась с братьями в зале. Женщины молча трудились, Финн переносил приборы и еду на стол. Каролина не посмела выразить сочувствие Эстер более явно, чем просто присутствием и помощью. Ей казалось неловким утешать эту стойкую, сильную женщину, глаза которой даже не покраснели за все время похорон. Эта сторона Эстер вызывала у Каролины восхищение. Когда все было готово, члены семьи сели за стол. Давно не было такой пронзительной тишины в этом зале, что слышно было, как трескаются поленья в очаге. Из зимних запасов Майкл достал вино и разлил его по чашам, поставив перед каждым из детей. Еще раз они прощались с Хенриком. Каролина сделала глоток и поймала взгляд Эстер. Было в нем что-то, что девушка не смогла понять. Что-то смутно похожее на сожаление. Каролина подумала, что Эстер, возможно, вспоминает сына, а вовсе не смотрит на невестку и выбросила из головы лишние мысли. Тем вечером, не желая расставаться даже на мгновение и не будучи уверенными в способности уснуть, молодые члены семьи Майклсон разместились на полу в главном зале, перетащив туда циновки. Они тихо общались, слушая треск поленьев в очаге, передавали друг другу воспоминания о Хенрике. Постепенно, убаюканные спокойствием в доме и легким чувством опьянения, они начали засыпать. Каролина лежала между Клаусом и Ребеккой. Она еще слышала голоса, когда засыпала, а потому была уверена, что уснула одной из первых. Сон девушки не был крепким. В какой-то момент она словно сквозь завесу услышала странные звуки. Почувствовала толчок. Кто-то вскочил. Кажется, Клаус. Каролина не успела толком открыть глаза, когда услышала грохот падающего рядом тела. Закричала Ребекка. Сестра бросилась на нее, защищая своим телом, и в следующее мгновение Каролина почувствовала горячую кровь, залившую ее платье. Словно во сне она видела, как Майкл склонился над ними и, потянув за плечо, оттолкнул тело Ребекки. Она не понимала, что происходит. Не могла даже пошевелиться от ужаса. В темных глазах мужчины Каролина увидела сожаление. По его лицу плясали тени. Девушка знала, что никто не забудет этой картины: его лицо, блеск окровавленной стали. Каролина не чувствовала боли. Она готова была сорваться с места, когда меч вонзился в грудь. Девушка вскрикнула и рухнула обратно на пол, как кукла, у которой подрезали нити. Ее голова повернулась вправо, и голубые глаза пересеклись с мертвыми темно-серыми глазами Клауса. Боль резанула по сердцу. Каролина тонула в непонимании, как она тонула в собственной крови, покрытая сверху кровью Ребекки. Мысли девушки расплывались, сознание утекало. Последним ярким чувством, горевшим в ее душе, стала ненависть к Майклу. Она снова потеряла семью.