Когда гаснет солнце

      Лололошка сияет ярче любых звезд. Лололошка сияет точно солнце, его единственное светило. Свет его столь теплый, почти обжигающе теплый, свет его заставляет тянуться руками, не боясь обжечься. Потому что солнце это не способно никого ранить, оно только и может вот так вот сиять в небе, освещая заблудшим путникам путь средь мрачного страшного леса.       Лололошка сияет ярко, и Лололошка, брат его родной, его единственная путеводная звезда, светило, что помогает прийти в себя, светило, что только и может освещать его темную холодную жизнь. —Ви, гляди, что я принес,—доверительно шепчет Лололошка, показывая в руках обычный такой снежный шар, пыльный, немного старый. Но глаза брата горели столь ярко, глядя на это шар, что Вививилка не мог не усмехнуться, — Почти такой же был у нас в детстве. — Лучше скажи с какой помойки ты его притащил, а? — усмехается Ви, легко ударяя старшего по лбу. Тот наигранно ойкает, потирает лоб и надувается, как обиженный ребенок. — Вовсе я и не на помойке его нашел, в лесу вот валялся. Я и взял. — А вдруг это ловушка была, балбес? Вдруг это проклятый артефакт какой?       Лололошка задумался, чуть нахмурился и в следующий миг улыбнулся ярко-ярко, почти слепя Вививилке глаза: —Ну я же живой еще!       Ви только и оставалось закатить глаза, да выхватить вещицу из рук Ло. Все-таки проверить ее стоило на наличие проклятий, мало ли что.       Лололошка сиял ярко, озарял людей своей улыбкой, тянулся к ним, точно моль на свет. В то время как люди также охотно тянулись к нему.       Иногда Вививилке казалось, что брат его без социума не мог прожить и дня, ну вот жизенно важно ему поболтать со всеми подряд, выслушать все их проблемы, да помочь чем можно и нельзя. Таков был Лололошка добрый и эмпатичный до безобразия.       В то время сам Вививилка же людей презирал, да не контактировал бы с ними, какое ему дело до чужих проблем? Это не его дело и не его проблемы уж точно. Его проблемы это его проблемы...и так же проблемы брата, тоже его проблемы, а остальное его не касается. Но всякий раз смотря на Ло, светящегося фонариком, только и оставалось вздыхать горько, наигранно устало, да следовать за этим неугомонным добряком, неохотно стараясь помочь всем и вся, хотя нет, скорее и шел он за Ло больше для того, что бы за братом присмотреть, потому что несмотря на то, что он страше на несколько минут, возрасту это никапли ему не придавало. Напротив, был самым натуральным балбесом, так еще таким наивным и до боли доверчивым, что делало ситуацию еще опаснее для всех окружающих и в тоже время для самого Лололошки.       И потому, ну как же Ви мог оставить его одного? — Эй, Ви! В деревне неподалеку праздник! — И что ты этим хочешь сказать?—вопрос риторический, Вививилке не надо и знать ответ на него, спрашивает он так, чисто ради приличия. — Пойдем туда. — Не хочется...—и поломаться тоже нужно ради приличия. — Ну пожалуйста,— протягивает Ло, да смотрит в глаза с такой надеждой, что Ви даже теряется на мгновение, ну никогда не привыкнуть ему к этим взглядам брата, вот ну что с этим сделать! — Ладно, идем. —Ура!— и хватает его за руку, сжимает крепко, забавно машет второй рукой, точно путь указывая, и тянет вперед. Таков был Лололошка.       А там на празднике если предоставится возможность обязательно скажет, заговорщицки по глядя в глаза: — Давай потанцуем?!       Танцы Лололошка любил столь же сильно, что и в огородах копаться, этого не отнять. Наверное с детства такой подвижный был, такой чрезвычайно счастливый и радостный. Возможно при рождение всю энергию жизнь Лололошке и отдала, оставляя Вививилке лишь вечную тень, да гнев. Но он не против. Лололошке всегда шло сиять, и представить его угрюмым или грустным практически морально невозможно. А если вдруг и получается, то картинка эта Ви совершенно не нравится, слишком чуждо смотрется на чужом лице, слишком уж отрешенно и пугающе. Потому что Лололошке такое выражение не идет, ему всегда идет сиять.       А Вививилка...да что ему, ему и так нормально. Внимание привлекать он никогда не любил. Внимание всегда мешает выполнять грязную работу в гильдиях и скрываться в тенях, следуя за братом. А потому ему даже это на руку. Его всё устраивает.       Вививилка всякий раз вздыхает, сам хватает уже вовсю смеющегося Ло за руку и кружит в танце, тактично терпля то, как чужие ноги время от времени наступают на его. "Вот же, сколько бы не танцевал, все равно заплетается на ровном месте, учи его не учи — результат один и тот же," всегда с нежностью думает Вививилка.       Лололошка солнце, вечное сияющее светило, что путь указывает, заставляет тянуться вперед, да пытаться догнать.       Лололошка солнце, а потому Вививилка совершенно не против быть луной, мрачной, одинокой и угрюмой. Луной пугающей своей холодностью и таинственностью. Луной, что не пожалеет никого на своем пути.       Вививилка не против, ему даже нравится это.       Потому что, вернемся к тому, что Лололошке действительно идет быть солнцем. Это его предназначение...потому что ну как иначе? Иногда казалось, что свет этот яркий теплый из под кожи Лололошки выглядывает, что глаза его тоже светом этим мягким наполнены...а улыбки...это отдельная тема. Улыбки у Ло такие точно свет лампочки выкрутили на всю мощность, отчего глаза начинают слезиться и резать, вот настолько яркой она казалась.       А потому было пугающе наблюдать, как солнце это затухает. Медленно и незаметно. Затухать оно начало, когда братьям по указке наставника пришлось в разные миры отправиться, что бы так более эффективно помогать восстанавливать порядок. Но даже так они умудрялись встречать, не часто, всего-лишь раз в месяц, а то и вовсе в несколько месяцев, но этого хватило дабы обсудить все на свете.       Только вот постепенно, если ранее Лололошка встречал его с улыбкой теплой и яркой, голосом звонкий, живым...то постепенно все это начинало таять, исчезать точно прах на ветру.       Сам Лололошка казалось бы начал исчезать.       И это пугало.       Потому что солнце затухало у Вививилки на глазах. — Не волнуйся, Ви. Все хорошо,—говорил брат и улыбался так устало и безлико, что у Ви на сердце все леденело. — Я просто упал, вот неуклюжий,— а у самого правый бок был почти весь в мясо изодран.       Это беспокоило, потому что путешествия в одиночку Лололошке не шли. Эти путешествия ломали его, закапывали вовсе. И Вививилка злился, рычал на брата, да увести его пытался с собой, но тот постоянно отнекивался, говорил, что дел у него много, что наставника расстраивать не хочет. Наставник верит в него, как может Лололошка отплатить ему так за его доброту? — Почему мы не можем путешествовать вместе,—однажды спрашивает Вививилка наставника.       Тот безразлично смотрит на него, да вздыхая говорит: —Потому что только по одиночке вы можете повзрослеть и выбраться из своей скорлупы.       Этот ответ не удовлетворил Ви. А потому решил он тут же брата забрать, да старика этого ненормального послать ко всем чертям, ибо семья важнее чем какое-то взросление. Пусть Лололошка и дальше остается ребенком, пусть. Ви найдет способ защитить и себя и его. Но способствовать уничтожению его сияющей личности он не намерен.       Только вот следующий встречи с Лололошкой не происходит. Не приходит он на их место ни через день, ни через два. Лололошка словно растворяется в мире...       Вививилка же не сдается, миры перерывает в поисках близнеца. На сердце у него неспокойно, холодеет все от переживаний и предчувствий плохих.       Лололошка солнце...когда-то был им, указывал путь Вививилке, помогая выбраться из самых страшных ночных кошмаров и передряг.       Лололошка солнце...и оно угасло.       При следующей встрече Вививилку встречает луна.       Брат смотрит на него уставшим долгим взглядом. Под глазами у него залегли темные черные тени, кожа посерела, потеряв свой прелестный розоватый цвет и обычную загорелость.       Лололошка осунулся, похудел, что видно сквозь нагромождения одежды, несомненно висящую на его острых плечах.       И самое главное Лололошка больше не улыбается.       Когда они встречаются в следующий раз, то меняются местами.       Теперь Лололошка — это луна мрачная и одинокая, несомненно уставшая, да и, откровенно говоря, почти мертвая.       В то время как Вививилка сияет. Сперва сиял он просто гневом и решительностью брата найти, теперь же сияет просто потому что ролью поменялись они, просто потому что теперь брату нужен указатель, просто потому что теперь Ло, тот кому нужен ориентир и единственное светило. — Ну что, красотка, давно не виделись!—он ухмыляется, делает шаг вперед, пританцовывая, а после наклоняется в поклоне перед братом.       На лице Лололошке проскальзывает удивление, почти и не заметное, лишь выраженное в небольшое подергивание бровей. — Ви,—хрипит он, голос гремит осколками в банке, а после теряется в шуме ветра. — Красотка, теперь меня зовут иначе, того Вививилке больше нет! — И как же тебя зовут? — все так же тихо говорит Ло. — Зови меня Джон, а если полностью, то Джон Дейви Харрис! — когда на лице Ло проскальзывает тень улыбки, он считает это победой. Первым шагом к дальнейшему исцелению, которое им только предстоит.       Вививилка....нет, теперь точнее Джон, смотрит на брата своего, пристально, оглядывая со всех сторон. "Что произошло с тобой, Ло?"— хочется сказать ему. "Где тот свет, что был раньше? Кто его уничтожил? Кому мне вырвать глотку и сердце?"       Но Джон тактично молчит, лишь протягивает руку растерянному Лололошке и задорно подмигивает: — Потанцуем, красотка?       Вививилка ненавидит быть в центре внимания, все еще ненавидит людей, если не еще больше, чем раньше, его раздражают празненства в городах и деревнях. Вививилка всё так же предпочитает тишину.       В тоже время как Джон Дейви Харрис — его почти противоположность, личина иная. Джон Дейви Харрис умен и уверен, теперь он светило, яркое солнце, обжигающее, но уже действительно сжигающее все на своем пути и всех тех, кто посмеет к нему потянуться. Джон Дейви Харрис лучшая версия Лололошка и Вививилки вместе взятых. Но даже у Вививилки и у Джона есть кое-что общее, единственное связующее звено между двумя образами — они презирают людей, богов...а еще больше они презирают наставника.       За то, что в глазах напротив более не сияет небо ясное, голубое, больше не светятся они тем счастьем и жаждой жизни. Потому что глаза напротив — черные бездны. Потому что они — мертвы.       Вививилка становится солнцем, он бы сказал — затмением.       Вививилка становится Джоном Дейви Харрисом и теперь его очередь вести за собой брата, теперь его черед быть светилом единственным верным. Теперь его черед залечивать раны старшего, так же как когда-то делал это он.       Джон горит ярче, сжигая планеты на злость богов и наставника, да думает зло, что бы наставник его в гробу перевернулся там от унижения и злости. Чтобы дух его никогда не познал покой, если тот все-таки мертв, а не сбежал от ответственности, как последняя тварь.       Джон горит ярко, смеется громко, заливисто, и кружится в вечном танце, распахивая руки для объятий.       Джон прижимает брата крепче, стараясь подавить всю злость и ненависть, бурлящие в грудной клетке.       Джон — солнце, а Лололошка — луна.       И это ничуть не нравится ему.       Потому что все не должно быть так.       Все должно быть совершенно напротив.       Но когда одно солнце гаснет, кто-то должен прийти и осветить ему путь. И Джон не против быть этим кем-то.       Когда солнце затухает, луне приходиться становиться его заменой.       Только вот если Лололошка был солнцем, что освещал путь не только Вививилке, но и всем остальным. То Джон не собирается поступать так опрометчиво.       Джон будет гореть только для одного и ради одного.       Джон будет гореть столь ярко и так долго, пока все раны брата не заживут окончательно.       А потому пусть мир сгорит хоть до тла . А потому пусть боги всех миров возненавидят его за хаос и гибель, что он принёс за собой. Пусть увидят, что натворили своими действиями и своим эгоизмом. Ничто из этого не важно, никто не важен. Потому что важнее брата у него никого нет.