Больше никто не придёт.

И вот, наконец прорываясь сквозь метры снега, Алфедову удаётся вырваться наружу, вдохнуть долгожданный свежий морозный воздух, который ему и не казался таким уж морозным, ведь для него минус на улице был вполне приемлемой температурой, даже, в какой-то степени, желанной! Вот только как его так угораздило? Замело снегом, кажется, в самый ответственный момент! Но тот оглядываться не спешил, всё-таки попытки выбраться из белоснежной ловушки потребовали сил. Снежный капкан неплохо запечатал его, даже хорошо, что он не может замерзнуть, ха-ха! Интересно, а мог бы Алфедов слиться со всем этим снегом?.. Впрочем, мысли о том, что на поверхности чересчур тихо, начинают прокрадываться сразу же после весёлых размышлениях о гиганте-снеговике, создавая, пока что, ещё лёгкую неприятную тревогу и заставляя чу-уть напрячься. Мягкое осознание ужасного начинает бить в голову, когда, немного пройдясь, "снеговик" замечает "аллею" из пары десятков ледяных статуй. Да не абы каких. Это точно были игроки этого сервера, его друзья, товарищи, заточенные в слой льда. То, что было ему таким родным. То, что так не хотелось терять. Он идёт вперёд, пробирается к замёрзшим глыбам, являющимся его друзьями. Хочется перевести это в шутку. Неужели они так постарались ради такого, казалось бы, глупого, и даже немного жестокого, пранка? Это же не может быть реально? Они не могут быть мертвы. Они же точно не могли умереть! Замёрзнуть, оборвать очередную жизнь, хоть и на этот раз свою, хоть и на этот раз окончательно. Алфедов не даёт этим мыслям так просто взять верх. Заприметив заледеневшую фигуру Джаста, он подбирается ближе, несмотря кидается в объятия и чувствует лишь холод даже не чужого тела, а оболочки льда, его покрывающей. Чушь. Он точно оттает прямо сейчас. Ещё минута и он точно вновь начнет дышать и двигаться, делать то, что делал всегда. С минуты на минуту он точно должен дёрнуться, вздохнуть, покачнуться, показать, что он всё ещё жив, что это действительно было шуткой. Или, быть может, если повезёт, громко виновато вздохнет и легонько обнимет в ответ, поглаживая плечо, продолжая смотреть грустными, усталыми глазами, а после нежно произнесёт "Ты напугался?", или в роде того, а Алфедов, действительно испугавшись, либо сделает вид, словно его это ни коим образом не задело, либо покажет себя, свои обиду и испуг, лишь сильнее вжимаясь головой в воротник чужого пальто и крепко сжимая в объятиях, не желая больше никогда отпускать. Но ничего не происходит. Он правда не готов потерять его. Он правда не может отпустить его. "Снеговик" сжимает ледяную статую до невозможности, кажется ещё немного и она бы в момент рухнула на тысячу маленьких льдинок, оставляя после себя лишь мельчайшие осколки на руках, упав которые сливались с блестящим снегом, не оставляя человеку внутри и шанса на выживание. Сжимает так, но лёд даже не думает чтобы хрустнуть, поддаться хоть немного, дать снова прикоснуться к телу. Сжимает так, словно сможет отогреть горячо любимую фигуру тем, чего у него никогда по-настоящему не было. Тем, благодаря чему он выжил и был обречён на вечное страдание в кругу его мертвых, заледеневших друзей. Даже жаль, что он не может замёрзнуть. Если бы он только знал, к чему его приведёт завораживающая белая пелена, что стелилась по всему серверу всё больше и дальше с каждой минутой, не имея конца. Он не смог мириться с теми, кто так старался убрать эту пелену, спасая и себя и своих товарищей. Он не понимал. И теперь не осталось того, кто смог бы понять его. Острое осознание того, что он остался абсолютно один, начало приходить, когда он уже около часа стоял, всё также крепко держась за ледяную фигуру своего друга. Кажется, прошла целая вечность, а он так и не дёрнулся, не вздохнул, не покачнулся. Он точно был мёртв. В это совершенно не хочется верить. Их болото, время, проведённое вместе, ссоры, споры, смешные и поистине теплые моменты, которые не хочется забывать. Всё это исчезло у него на глазах, принимая облик нескольких десятков застывших фигур, что стали ему родными за время пребывания на сервере. Мысли бегали, дрожали так же, как и ноги "снеговика". Он уже не мог стоять, постепенно сползая на пол. Ни от холода, коего он не чувствовал, ни от усталости, просто от ужаса и обречённости, которые обволакивали не только его мысли, но и всё вокруг. В одну секунду он вспоминает об их с Джастом базе, а в следующую получает предательский нож в спину от понимания того, что происходит прямо сейчас. Хотелось закричать, страдальчески застонать или спрятаться в чужих плечах, лишь бы не сталкиваться с нынче пустой реальностью. Реальностью, которая больше не имела смысла. Реальностью, смысл которой не смог бы предать всего один человек Отчаяние. Он падает на колени, приличный слой снега смягчает соприкосновение с землёй, он пытается схватиться за подол пальто, но он, увы, предательски выскальзывал из рук, не желая быть тронутым. Пальцы скользят по гладкому, непробиваемому льду, без возможности нащупать видимую неровность, что-то пошарпанное, что-то, за что можно было бы ухватиться. Что-то, что помогло бы не терять последний рассудок, стоя на коленях перед, спрятанной под слоем льда, фигурой некогда живого человека, что был так дорог. Даже он теперь не сможет понять тебя. Его больше не существует. Никого больше не существовало, кроме тебя. Слёзы невольно скапливались на уголках глаз, беззвучно стекая по щекам и падая на колени. Пальцами агрессивно пытался процарапать лёд на подоле хоть как-то, лишь стирая их. Ухватиться не получалось никак, так же как и протереть лёд. Использовать оружие было страшно, не хотелось задеть что-то сильнее, чем было нужно, а руки были бесполезны, делая ледяную оболочку лучшим, но летальным щитом. Мысли о том, что все вокруг мертвы, мучительно давили, заставляя сгибать голову к земле всё сильнее и подавлять желание закричать. Смотреть наверх не хотелось. Хотелось лишь услышать хоть слово, вздох, любое шевеление. Будь то колкая шутка или просьба подняться, это уже не было важно, хотелось услышать что-то кроме завываний ветра и собственного сердцебиения. Вновь почувствовать, что ты не один, ощутить то тепло, которое, в условиях ужасной арктической погоды, почувствовать было практически нереально. Но этого не произойдет. Никто из их конторы, ставшей для каждого её члена сродни семье, больше не смогут подойти, с долей нежности положить руку на плечо, шутливо поддержать и продолжить свой путь уже вместе. Больше никто не придёт. Чуть поднимая голову, он наконец замечает на чужом лице слёзы. Думать о том, что Джаст потерял Алфедова даже не хотелось. Не хотелось также думать о том, что он действительно заплакал, перед тем как кануть в лету. Алфедов прижимается щекой ко льду, являющимся частью подола, обнимая ледяную статую, а не пытаясь ногтями доцарапать до ткани. Трётся холодною плотью о такую же холодную поверхность. Это заставляет что-то предательски кольнуть в груди. Теперь шероховатую ткань пальто навечно заменял непробиваемый слой льда. До невозможности гладкий и одновременно такой колючий, с тысячью и одной иголкой на сантиметр. Становилось безумно больно. В голове вертелась тысяча слов, фраз и предложений, которые так хотелось сказать, выкрикнуть, прошептать, зачитать подобно молитве, а после открыть глаза и увидеть ноги Джаста, его удивлённое поведением Алфедова лицо, не облаченные в лёд, и мягкую зелёную траву. Чтобы всё стало как раньше, задолго до холода, гроз, сжигания командного блока и топоров, всех этих ужасных катаклизмов. Хотелось вернуться в самое начало, вновь оказаться на пустом болоте, вновь влюбиться в то место, и любить его ещё больше с кем-то родным и теплым под боком. Он не сможет отпустить. Но в этой реальности больше не осталось даже и намёка на тепло, на что-то живое. Это всё исчезло в момент. Даже не понятно, что было лучше, не замёрзнуть навеки среди громких голосов и всеобщей паники либо же откопаться из снега, когда всё уже произошло. Впрочем, это уже было неважно, Алфедов бы в любом случае оказался на коленях, хныча и обнимая замёрзшую фигуру Джаста за ноги. Ну разве что за исключением того, где генератор бы действительно спас их, где всё прошло бы хорошо и без жертв. Но он, увы, оказался в одной из худших, по собственным соображениям, вселенной, будучи обречённым на абсолютно бессмысленное и болезненное существование в пустом мире. Становилось до невозможности больно. Хотелось самому разорваться на снежные хлопья и замаскироваться под слой блестящего снежка, которому так не хотелось покидать землю, стать его вечной частью. Хотелось прекратить своё существование вместе со всеми остальными, не оставаться таким "обделённым", даже в таком ужасном плане. Ничего уже не вернётся. Если бы он только мог, если бы он только знал как, то он бы сделал всё возможное и невозможное, чтобы каждый или хотя бы кто-то, из тех, кто здесь стоял, навсегда облачившись ледяной статуей, был отогрет и проснулся в своей теплой кровати, без забот о бурях и метелях, бесконечном снеге и холоде, генераторе, топливе и оставшемся до конца времени. Но всё, что он мог – ломаться под гнётом опустошения, одиночества и осознания ужасного.