Допрос

Ультранационалисты для западных спецслужб были кучкой неотесанных грубиянов и глупцов, буквально как обезьяны с гранатами, но, оказывается, эти дикари не лишены чувства прекрасного. Может, в них проснулась их дворянская часть, то, что было пару веков назад, когда Россию, что в те далекие времена была империей, захватила мода отплясывать на балах: Макаров устроил званый ужин в пятизвездочном столичном отеле, где собрались его союзники и солдаты. Все важные шишки в одном месте, стоит только навести на громадное здание лазером — и оно тут же взорвется от снаряда, но командира Грейвза и нескольких его бойцов послали туда не для этого: «Конни» с большой группой африканских боевиков недавно разграбили аванпост «Шэдоу компани» и похитили довольно мощное вооружение. Нужно было выведать, куда оно делось. А потом можно уже и ракету пустить. Вот только все пошло не по плану. — Милена Андреевна, — Макаров мягко улыбнулся, и его голос будто бы сочился лестью. На деле он не врал и не собирался, просто чуть развел руки в стороны в восхищении. — Прекрасно выглядите! Роскошное платье! — Владимир Романыч, — Милена наигранно раздраженно вздохнула, но улыбнулась. Ее красиво подведенные черным голубые глаза блестели в свете дорогих хрустальных ламп на потолке, и она порой поправляла подолы светлого платья, идеально подчеркивающего ее привлекательную фигуру. Она нечасто красилась, потому любой макияж на ее лице вызывал удивление, но сегодня она просто сразила всех. Включая Макарова, естественно. — Давайте без этого. Я только пришла, а мне уже человек семь так сказали. Они, ровно как и десятки других людей, стояли в огромном зале. Небольшой коллектив человек из двенадцати играл живую классическую музыку, пока всюду сновали, болтая, мужчины в строгих костюмах и женщины в платьях. Никто кроме охраны не носил жилетов и прочей боевой экипировки — можно расслабиться, ибо сегодня, так сказать, благотворительный вечер у верхушки «Конни» и соратников, который организовал Макаров. Часть с ужином уже пройдена, он выдал несколько громких речей, а теперь все, чутка разморенные от дорогого алкоголя, обменивались сплетнями и последними новостями. Милена опоздала и появилась буквально недавно. — Что там с соглашением? — поинтересовался Владимир, сложив руки на груди. Его черный пиджак, обтягивающий сильные предплечья, собрался в складки на локтях. — Разорвали. Теперь оппозиция на нашей стороне. — Отлично, — Владимир кивнул, удовлетворенный ответом. Легко перетащить к себе в команду армию той страны, ресурсы которой десятилетиями выкачивал Запад. В этом вся прелесть Африки. О, он обожал приезжать в Нигерию для инструктажа своих же бойцов или других важных дел: ужасно жарко, но блюда местной кухни — объедение. Улитки, вкуснейший рис офада, гарниры из ямса и тушеное мясо — идеально, пускай и высокая кухня ему по душе приходилась тоже. Сегодня только такое на ужин и подавали. — Не знаете, где Камилла Ренатовна? — спросила Милена, оглядываясь по сторонам. Заметить жену знакомого магната в шумной толпе оказалось тяжеловато. — Мы с ее мужем договаривались сегодня обсудить, как вывести его долю с нашего иностранного счета. — Она, вроде, в том конце зала, — неопределенно ответил Владимир. — Спасибо, — сказала Милена. — Тогда я к ней, но вы тут один не заскучаете? Андрей сейчас в Африке, вам даже выпить не с кем. — Я уж как-нибудь переживу его отсутствие, — усмехнулся Владимир, засунув руки в карманы тонких длинных брюк. — Не бойтесь, мне есть, чем заняться. — Тогда я спокойна. Вскоре Милена удалилась, а Владимир направился в сторону закрытой кухни этажом ниже. Там его ждала причина, по которой он дрожащими пальцами расслабил темно-синий галстук на шее. Там его ждал американский шпион, да не простой, а дохуя важный. Там его ждал Грейвз. Связанный, сидел на стуле в полном одиночестве, опустив голову. Надо ж было ему так тупо спалиться! А ведь он основатель своей донельзя навороченной ЧВК с кучей солдат-мастеров, командир и блестящий стратег, гражданин страны-гегемона, в конце-то концов! Типичный америкашка. Все эти придурки из Америки думают, что умнее всех, но оказывается, что тупее их на свете никого нет. Заносчивые, нос воротят, ходят, хорохорятся, и сразу, чуть что, вторгаются в не согласные с их политикой государства. Падаль. Самая настоящая. — Ну и ну! Вот это гости! Сам командир Грейвз пожаловал, ого-о! — массивные двери закрылись за Владимиром, когда он вошел в кухню. Темно. Из всего верхнего света горела только одна лампа близ запертого входа в склад-холодильник, но и ее было достаточно. Филлип на стуле вяло шевелился, и Владимир, подойдя к нему, присел напротив на корточки. Самодовольно ухмыльнулся, немного наклонил голову влево: — Чего молчишь, а? Я с тобой на английском разговариваю… — он хмыкнул. — Командир. Или не понимаешь? Он встал. Пальцами крепко вцепился Филлипу в подбородок и приподнял, чтобы взглянуть в глаза. Там плескалось разочарование. Были еще презрение и тупая злоба. И капля страха. — Что ты тут забыл? — Не твое дело, — буркнул Филлип. Как содержательно. — Еще как мое. Ты явился сюда без приглашения с намерением узнать секретную информацию и убить моих людей, да еще и своих ребят вовлек в это дело, — Владимир повертел голову Филлипа, все еще крепко держа его. Щетина неприятно кололась, но это мелочи. — Если ты не сознаешься мне в том, что узнал, и не скажешь, кто тебя сюда послал, я сделаю с тобой то же самое, что и с твоими дружками. Уверен, США не хотят потерять такого бойца как ты. Так ведь? — Да пошел ты! Хрена с два я тебе что-то скажу! Владимир хитро улыбнулся, прищурившись, и медленно подошел к одному из нескольких разделочных столов. — Знаешь, опасно огрызаться, когда ты в таком положении. — На хуй иди, придурок! — Филлип задергался активнее, но его ноги привязаны к стулу, ровно как и заведенные назад руки, и он не смог бы встать даже при всем желании. — Ладно… — Владимир пожал плечами, наклонился и выудил из-под стола деревянный ящик, в котором кучковались несколько бутылок вина. Красного, полусладкого, еще и крымского. Это его любимая марка. — Можешь сколько угодно строить из себя супермена, но я заставлю тебя заговорить. У меня есть метод. Он открыл бутылку. Пробку отложил в сторону и подошел к Филлипу, который смотрел на него теперь уже с яростью во взгляде. Боже, как же страшно! На деле он за напускной агрессией прятал собственный дикий испуг, ведь Владимир Макаров (как западных солдат учат чуть ли не по методичкам) — псих и маньяк, ест младенцев на завтрак и за малейший косяк сносит подчиненным головы. Американский солдатишка боялся того, что тот с ним сделает, боялся не пережить, как и его небольшой отряд, эту ночь. Правильно делал. — Открой рот. Филлип поджал губы. — Открой рот, — Владимир схватился за мятый воротник белой рубашки и с силой встряхнул пленника. — Давай! И тут же взялся за его волосы на затылке. Взлохматил их, сжал руку в кулак, чтобы оттянуть голову Филлипа назад и задрать ее, и, поймав момент, вставил промеж его зубов горлышко бутылки, откуда тут же хлынуло вино. — Выпей все. До дна. Не пить нельзя. У Филлипа нет возможности закрыть рот или отвернуться, потому оставалось только глотать. И давиться. Владимир, садюга, наклонял бутылку, нещадно проталкивал ее глубже, не обращая внимания на кашель и хрипы, а вина было так много, что оно со временем расплескалось по лицу и запачкало одежду — рубашка, пиджак и брюки Филлипа стали насквозь мокрыми, пока он пытался пить и не задохнуться. Сердце бешено колотилось в грудной клетке, на зажмуренных глазах выступили крохотные слезинки, но спустя какое-то время наконец удалось сделать желанный вдох. Владимир снова отошел к столу. Почти пустую бутылку он отправил к пробке, спросил, пока Филлип громко кашлял, крупно содрогаясь и шмыгая носом: — Как тебе? — Сука, — он икнул. — Я убью тебя! — Удачи. Перед глазами все плыло. Глотку жгло, болела челюсть. Голова кружилась. Плохо. Ужасно плохо. Где-то в районе желудка возникло неприятное, противное ощущение, предвещающее рвоту. Боже, только не сейчас! — Что ты слышал? Вопрос утонул в оглушающих звуках кашля. — Что ты слышал, Филлип? Твои солдаты сказали, что ты ничего не успел им передать. Это правда? Правда. Его поймали, когда он хотел выйти к точке сбора у сломанного лифта. А теперь он здесь. Связанный, один на один с тем, кого правительство его страны планирует уничтожить. — Хочешь споить меня, чтобы я все выдал? — Филлип сдул челку со взмокшего лба и в очередной раз громко шмыгнул носом. Грудную клетку разрывало, ему все еще было больно, но теперь он уже не кашлял так активно. Повезло, что не захлебнулся. — Это твой метод? Очень оригинально. — Это еще не все. Владимир взялся за нож. Небольшой, но острый. Достал из неглубокой белой миски красное яблоко и принялся расхаживать вокруг. Медленно, ужасно медленно, смотря в заалевшее лицо. Как хищник, хитро, голодно, что заставляло Филлипа нервничать еще сильнее. Страх неизвестности сдавливал легкие похлеще веревок на руках. — У нас с тобой целая ночь впереди, Фил. Ты сто раз успеешь признаться. Но чем быстрее, тем лучше, — лезвие ножа легко воткнулось в яблоко, и Владимир, ловко перехватив рукоять, отрезал от фрукта небольшой кусочек. Он встал за спиной, позади, и слава Богу, что он так сделал, потому что звук его шагов сильно бил по ушам. Гребаные туфли гребаного русского. — Ты голоден? В следующую секунду Владимир запихал Филлипу в рот яблочную дольку. Тот попытался укусить его за пальцы, но не успел. — Жри. — Еще чего! — Филлип все выплюнул. Кашлянул, задвигался активнее, будто правда надеялся, что сможет высвободиться. Вообще, его можно красиво подать. Раздеть полностью, привязать к столу, затолкать в рот целое яблоко и показать публике. Люди бы оценили вид: такой серьезный вояка, гроза всех русских, да лежит, покорно глядя в глаза организатору этого роскошного вечера. Нет, правда, на этой кухне столько интересного, что хочется опробовать все. Можно немного толстых морковок вставить ему в рот, можно обмазать джемом или обложить рисом, мясом и рыбой на манер тех ебанутых азиатских порнушек; есть вариант покрыть его шоколадом или медом, хотя вылизывать его вряд ли кто-то будет. А еще во фруктовой корзинке, которая не понадобилась на ужине, нашлись несколько гроздьев винограда. Сколько его зад примет зеленых круглых ягодок? На пятнадцатой Филлип явно расколется и мигом выдаст все, что знает. В холодильнике могут найтись яйца, и Владимир вдруг вспомнил одну из старых пыток, где человека заставляли проглатывать яйцо целиком. Оно не переваривалось (скорлупа мешалась), давило на внутренности и приносило ужасный дискомфорт, но… нет. Это неприятно, на подобное ни у кого не встанет. А вот затолкать парочку в место ниже пояса звучит интереснее. Но это потом. Он отрезал еще дольку и съел ее, окидывая взглядом кухню. Вокруг очень много всего, что привлекало его внимание: Филлип со своей слащавой мордашкой так и напрашивался на то, чтобы на нем все побывало. Это было бы интересно. Довести до исступления, унизить, властно держать за волосы и упиваться плачем, сломить волю и натурально иметь — то, что нужно для наказания непрошенного гостя. И допроса. Владимир выкинул яблоко и отложил нож. Филлип к этому моменту поплыл — сказались усталость и большое количество выпитого, потому развязать ему ноги удалось без особых усилий. Правда, дальше он попробовал ударить, но получил локтем поддых и быстро успокоился. Новая волна беспокойства окатила его только когда он оказался лежащим на столе лицом вниз. — Блять… ты… что ты делаешь? — Продолжаю допрос. Сколько ему лет? Под сорок? А тело у него в хорошей форме: крепкие мышцы, прямая спина, пусть везде на коже и наблюдалось несколько изогнутых шрамов; длинные ноги и сильные руки. В целом, из Филлипа вышел хороший боец. Он много раз доказывал это, но сегодня, в этой комнате, немного сменит амплуа. Или нет — зависит от того, как быстро решит прекратить играть в молчуна. — Скажешь что-нибудь? Ты можешь все это остановить — только расскажи о своих планах. Филлип не ответил ничего внятного, только неразборчиво что-то промычал и вяло подвигал головой. Кажется, и правда слишком много выпил. Среагировал он только когда Владимир развел его ноги в стороны на столько, на сколько возможно, привязал их к ножкам стола и стянул брюки вместе с бельем: встрепенулся, сморгнул оставшиеся на светлых ресницах слезы и прикрикнул «эй!». — Мне спросить еще раз? Ладонь сжала ягодицу. Мягкую, теплую, о которую Владимир затем потерся пахом, тихо простонав. Он давно уже завелся, но ждал самого интересного, даже несмотря на то, что стояк доставлял небольшой дискомфорт. — Что ты слышал? Что собирался делать дальше? — На… на хуй иди, псих! — Как грубо. В голове промелькнула крамольная мысль взять его насухую, но так тоже не подходит. Есть кое-что получше. — Блять! Оливковое масло. Холодное, прямиком из холодильника, половину бутылки которого Владимир щедро вылил Филлипу на ягодицы и себе на пальцы. Смазка в виде крови и прочих омерзительных вещей не возбуждала, а вот масло, особенно когда от него все привлекательно блестит — очень даже. Черт, ну какой же у него аппетитный зад! Еще и растянутый — два пальца вошли внутрь сразу и без предупреждения, и Филлип послушно принял их с громким стоном. Он почти не зажимался. Знал, наверное, что в противном случае будет очень больно. Чего тогда молчал? Владимир мог его просто отыметь. Раскрытого, пьяного, взмокшего, трахнуть так, что тот бы даже забыл свое имя; кончить глубоко внутрь и отшлепать до красных следов. Он мог вновь и вновь вгонять в него влажный от предэякулята член, растягивать и без того податливые и склизкие мышцы, мог сжимать горло, вколачиваясь. Мог. Но это в его планы не входило. Зато входило кое-что другое. Бутылка вина. С громким хлюпающими звуком Владимир вытащил пальцы, поигрался ими с растянутым и порозовевшим после всех фрикций входом, а потом потянулся к другой бутылке. Тоже красное вино, тоже крымское, но на этот раз другой марки. — Хочешь попробовать, командир? Из тебя вышел бы отличный сомелье. Филлип захныкал. Он сжал руки в кулаки, сжимался, вертелся в попытках избежать того, о чем подумал, но не сумел. Веревки крепко держали его, и оставалось только испустить испуганный выдох, когда холодное горлышко бутылки вдруг коснулось ануса. Блять. Блять-блять-блять, только не эт- — Сука! Завораживающее зрелище. Несмотря на все визги, Филлип принимал бутылку. Мышцы жадно поглощали ее, касались стекла, пачкали его в масле по мере того, как Владимир одной рукой проталкивал его глубже. Второй рукой он расстегнул ширинку своих брюк, ослабил ремень и нырнул рукой под белье, чтобы с удовлетворенным гортанным стоном сжать член указательным и большим пальцем. Как же приятно слушать стоны Филлипа. Болезненные, временами негромкие, но порой он едва не переходил на фальцет, стоило Владимиру подвигать бутылкой резче. А она так хорошо входила. Плавно, быстро, с ласкающим уши хлюпаньем, когда выходила полностью и почти тут же проскальзывала внутрь горячего податливого тела почти до середины, где горлышко начинало расширяться. — Ну что? Немного вина вылилось из бутылки. Филлип застонал и дернулся, сжался вокруг бутылки и захныкал, после чего Владимир вернул ее в исходное положение, продолжая активно себе надрачивать. Что произойдет, если вылить все? Наверняка получится намного интереснее, чем с яйцами. Хочешь облегчиться? О, хорошо, только расскажи, что успел разнюхать. — Повторяю: что ты слышал? Владимир вогнал бутылку глубже, отчего Филлип дернулся с жалобным стоном. У него тоже встал. Вяло, слабо, но встал — так нравилось? Неужто этому америкашке по душе быть использованным именно так? И кто здесь еще псих? — Я… я… Бутылка наклонилась снова. Филлип саданулся лбом об стол и заскулил, словно находился на грани истерики. Еще немного вина скрылось внутри него, и неприятные ощущения внизу живота, слабые до этого, стали отчетливее. — Ты? — Про раке… а-а… ракеты… — Ракеты? — возбуждение полоснуло где-то внизу, и Владимир не сдержал самодовольной ухмылки. Основатель «Шэдоу компани» благополучно сломался. — «Конни»… в Африке… — бутылка потерлась горлышком о стенки кишки близ простаты, и Филлип подавился воздухом. — Украл… украли… сука! — И? — Меня послали узнать… — бутылка вошла до упора. Владимир попытался протолкнуть ее глубже, но жалобный скулеж остановил его. — Ты узнал? — Да-ах! да… — Что потом? — Навести на отель… лазером… — Понятно. Владимир вытащил бутылку со смутившим Филлипа чавкающим звуком. Парой быстрых движений кулаком он довел себя до оргазма и спустил внутрь, решив не оставлять пленника без горячего члена в качестве десерта — тот стонал еще громче, чем от бутылки, особенно в конце. А потом вымыл руки. — Допрос еще не закончен, — Владимир почти ласково погладил краснющего Филлипа по щеке, улыбнувшись. — Мне нужно проводить гостей. Потом я к тебе вернусь. Только не убегай никуда, ладно?