Свет очищающий

На работу Хелиарк решил вернуться через три недели. Врачи были против: швы не очень хорошо заживали, и наблюдавший его хирург советовал еще хотя бы пару дней провести в постели. Но Хелиарк потерял уже столько времени, что никак не мог отложить проект даже на день. Поэтому, подписав все бумаги про «осознаю свою ответственность», он покинул больницу, сел на поезд — и уже через несколько часов был дома. Его почти месячное — сначала анализы и обследования, потом операция, потом восстановление — отсутствие не пошло его квартире на пользу: по углам лежал толстый слой пыли, овощи в ящике, о которых он забыл, покрылись плесенью. Решив, что разберется с этим потом, Хелиарк отправился в ванную и там долго пялился на себя в зеркало — почему-то в больнице зеркала считались роскошью, и в то, что висело в туалете, он едва мог рассмотреть половину лица. Под глазами залегли тени, щеки ввалились, черты заострились — но он смотрел на другое. Чуть за тридцать. Не красавец — «но очень милый», как говорила Пертира после кружки пива в баре. Длинные, темно-синие прямые волосы, голубые глаза. Так странно было осознавать, что он останется таким навсегда. Навсегда. Захотелось ударить чем-то по этому зеркалу, но Хелиарк сдержался. Его предупреждали, что так будет. Ему говорили, что привыкнуть к переменам — к таким переменам — всегда нелегко, и этот период адаптации нужно просто перетерпеть. Потом станет проще. Он умылся, вышел из ванной и отправился на кухню — заварить себе чаю. Зеркало осталось висеть на стене. Их исследовательский институт занимал огромную площадь за городом — множество корпусов, испытательных площадок и каких-то совсем засекреченных зон, куда Хелиарк доступа не имел. В институте так или иначе работала большая часть населения города — если не в лабораториях, то хотя бы в охране или столовой. По утрам проходная напоминала помесь ярмарки в праздничный день и столичной площади перед выступлением императора. Хелиарк не был уверен, что толкаться там сразу после операции — такая уж блестящая идея, поэтому намеренно опоздал. Он неспешно позавтракал, потом взял трость и, опираясь на нее, двинулся по опустевшей к этому часу улице в сторону института. Еще не доходя до проходной, он увидел на дороге перед собой очень знакомую фигуру. Девушка торопилась, спотыкаясь, в спешке она забыла расчесаться, и короткие рыжие волосы топорщились, как языки пламени. — Пертира! — окликнул Хелиарк, отчаявшись ее догнать. Она подпрыгнула, резко обернулась, и ее глаза изумленно расширились. — Хелиарк! Ты уже вернулся! Она подбежала к нему, схватила за руку, потом внимательно осмотрела — с головы до ног. — Вроде все конечности на месте... Как ты себя чувствуешь? Я приезжала к тебе в больницу, но меня не пустили — режимный объект, то, се, допуска нет, не волнуйтесь, за ним хорошо ухаживают, — она поморщилась. — Более-менее, — признался он. — Иногда чувствую себя, как будто с бегемотом дрался, но в основном нормально. Вот, понял, что без любимой работы жизнь не мила. Пертира взяла его под руку, и вместе они двинулись дальше. — Извини за опоздание, — буркнула она. — Не думай, я не каждый день, пока тебя не было, так делала. Просто проспала сегодня. — Я твой начальник, — ответил Хелиарк. — И формально ты успевала прийти раньше меня, так что все в порядке. Они дошли до проходной, показали охранникам свои пропуска и оказались за воротами. Благо, корпус, где располагалась их лаборатория, был одним из ближних. — Как проект? — спросил Хелиарк после паузы. — Не очень, — призналась Пертира, — там стабильность энергообмена совершенно... Увидишь, словом. Я все задокументировала. Это встревожило Хелиарка, но он решил не расспрашивать дальше. В записях Пертира всегда была педантична и аккуратна — как это сочеталось с регулярными опозданиями, вечно забытым в лаборатории кошельком и способностью побежать на работу, не расчесавшись, он перестал гадать уже через пару месяцев работы с ней. Но лучшей ассистентки трудно было пожелать, и Хелиарк знал — его ждут самые точные и подробные наблюдения, которые только можно вообразить. Так и оказалось. Когда они пришли в лабораторию, Пертира тут же вручила ему стопку отчетов, и Хелиарк принялся читать, краем глаза косясь на свой проект — искусственное сердце на магитех-кристалле. Сердце ритмично билось за стеклом и казалось вполне стабильным, но по отчетам получалось... — Оно сосет энергию из организма реципиента? — спросил он, когда до него дошла суть написанного. Пертира кивнула. — Именно. Я не пыталась пересаживать его подопытным монстрам, но все эксперименты с симуляцией заканчивались именно этим. И самое паршивое — эта откачка энергии тоже нестабильна! Если бы мы понимали, что ее вызывает и по какому принципу она происходит, мы могли бы придумать какой-то противовес, но... — Мне надо подумать, — сказал Хелиарк, и она замолчала. Идея искусственного сердца занимала его ум уже очень давно — с тех самых пор как он оставил армию и занялся наукой. Это было логично: если магитех-кристаллы были такими сильными источниками энергии, что все технологии империи стояли на них, почему было не попытаться создать с их помощью источник энергии для человеческого тела? Магитех-протезы конечностей новинкой не были, но о сердце никто до него не задумывался. Хелиарку дали грант, выделили лабораторию — но он очень скоро понял, что задача куда более сложна, чем казалось ему поначалу. И вот теперь это. Он несколько часов просидел над отчетами Пертиры, не пошел обедать — она принесла для него из столовой сэндвич и чай. Он даже успел прогнать одну симуляцию самостоятельно — и своими глазами убедился, что откачка энергии действительно есть. Нужно было сделать шаг назад и попытаться понять, в чем корень проблемы. И как раз когда Хелиарк размышлял, с какой стороны подступиться к поискам, в дверь лаборатории постучали. — Можно войти? Я ни от чего вас не отвлекаю? Хелиарк отложил бумаги, потер глаза, перевел взгляд на дверь. — Конечно, профессор Юрайша. Профессор Юрайша была главой целого отдела института — она занималась изучением магии Гесса. Всегда одетая в идеально выглаженное серое платье, с аккуратно собранными в пучок светлыми волосами, она несла себя с поистине королевским достоинством — и в ее случае это не было преувеличением, ведь она была вдовой покойного короля Гесса, того самого, который не смог отстоять независимость своего государства и проиграл войну, превратив Гесс в провинцию империи. Говорить об этом вслух было небезопасно, но все знали, что ее работа в институте служит более пропагандистским, чем научно-исследовательским целям — мол, империя настолько справедлива и беспристрастна, что даже бывшим лидерам захваченных королевств дает шанс начать новую достойную жизнь. Профессор Юрайша этим шансом воспользовалась в полной мере, а уж что она думала по этому поводу — по ее всегда спокойному лицу угадать было невозможно. — Мне тут птичка на хвосте принесла, что вы вернулись на работу, Хелиарк. Решила поинтересоваться, как вы себя чувствуете. Он откинулся на стуле, опершись на спинку, усмехнулся. — Как будто с бегемотом дрался. Это всегда так паршиво? Профессор улыбнулась, но садиться не стала. Огляделась, задержавшись взглядом на резервуаре с сердцем. — Всегда, я тоже после операции еле ползала. Но сейчас, как видите, в порядке, так что и вы скоро придете в норму. Думайте о том, что вы получили — о бессмертии. Государственная программа бессмертия действовала в империи уже несколько десятилетий. Формально любой гражданин мог собрать пакет документов и подать заявку, пытаясь убедить государство, что именно он настолько ценен, что должен жить вечно. Хелиарк всегда думал, что это лишь реклама, а на самом деле операции проводят только тем, кому надо — но именно профессор Юрайша убедила его подать заявку, сказав, что сейчас, после окончания войны и в период активного технического прогресса, в программу охотно берут молодых перспективных ученых со свежим взглядом. Хелиарк собрал документы, будучи совершенно уверенным, что с треском провалится — но его выбрали. — С этим... сложно свыкнуться, — признался он, и профессор кивнула. — Понимаю, у меня так же было. Одна мысль о том, что ты не постареешь и не умрешь естественным путем, странно воспринимается разумом. Только умоляю, не нужно теперь бежать драться с настоящими бегемотами. Никакие модификации на бессмертие не помогут при откушенной голове. Оба засмеялись, хихикнула, уткнувшись в свои бумаги, даже Пертира, но тут же погрустнела. — Странное это чувство, быть единственной в этой комнате, кто рано или поздно умрет. Профессор Юрайша обернулась к ней. — Я думаю, будучи ассистенткой Хелиарка и закончив вместе с ним ваш проект, вы через несколько лет тоже сможете подать заявку... Простите, Хелиарк, мы можем поговорить наедине? Я хотела попросить вас об услуге. Пертире не нужно было повторять дважды, она вскочила. — Пойду еще кофе в столовой добуду, вам захватить? — Мне принеси, пожалуйста, — попросил Хелиарк. Она выскочила за дверь, и только тогда госпожа Юрайша села. Посмотрела Хелиарку в лицо. — Не буду тянуть: речь идет о работе моего собственного отдела. Как вы знаете, я занимаюсь изучением магии Гесса — хтонической силы, которой от рождения обладают все уроженцы королевства... провинции, — Хелиарк сделал вид, что не заметил ее оговорки, и она тоже не стала акцентировать на ней внимание. — И, по правде говоря, мне просто не хватает выборки. В этом городе очень мало гессцев, и все они уже измерены со всех сторон. — Я понимаю, к чему вы клоните, — сказал Хелиарк. — Мы, конечно, организовываем выездные экспедиции в провинцию, но жители Гесса весьма негативно относятся к возможности послужить империи даже в качестве цифры в статистике. Поэтому каждый гессец, согласный пройти ряд тестов на силу и направленность магии, для меня на вес золота. — Я не возражаю, — сказал Хелиарк и развел руками. — Я уже работаю на империю, ведь так? Если вы получите сведения о моей магии, для меня это ничего не изменит. Профессор выдохнула с явным облегчением. — Спасибо. Тогда заходите ко мне в отдел, как только почувствуете, что полностью восстановились. А, забыла спросить. Какая у вас основная стихийная направленность? — Лед, — быстро ответил Хелиарк и в доказательство провел пальцами по тарелке из-под сэндвича, которую не успел отнести обратно в столовую. По фарфору пополз иней, раскрашивая его морозными узорами. Профессор Юрайша долго смотрела на эту тарелку, словно размышляла о чем-то. Потом встала. — Что ж, спасибо. Буду ждать вас у себя. Она двинулась к двери, и тогда у Хелиарка сдавило грудь. Это было как-то глупо. Она ведь все равно узнает, если начнет его тестировать. — Свет, — сказал он. — Что? — Я соврал. Моя основная направленность — свет. Но я им не пользуюсь и после отказа от него освоил магию льда. Профессор обернулась. — А можно спросить, почему вы отказались от магии света? Хелиарк помолчал. Это было сложно, и он не уверен был, что она поймет. — До того, как заняться наукой, я служил в армии. Свет выжигает не хуже пламени. — Не любите насилие? — спросила она с непонятным выражением лица. — Можно и так сказать. Профессор улыбнулась. — Еще раз спасибо, теперь — за откровенность. Она вышла за дверь. Хелиарк снова сел за отчеты, но теперь он совсем не мог сосредоточиться. Почему-то этот разговор совершенно выбил его из колеи. Через минуту вернулась Пертира. Она держала две чашки с кофе и дверь поэтому открыла ногой. — Вы что, поругались? — спросила с порога. — Я профессора у лифта встретила, у нее такое лицо было... — Да вроде бы нет, — удивился Хелиарк. — Наверное, не связано со мной... Спасибо за кофе. Он отпил из чашки, скривился. Кофе в столовой как никогда не умели, так за этот месяц и не научились варить. Потом закрыл лежащую перед ним папку, потер глаза. — Бесполезно. Я не понимаю, что происходит. Надо отдохнуть, может, какая-то светлая идея придет. Пертира подошла к резервуару с сердцем, постучала пальцем по стеклу — как будто оно было живое, и она пыталась привлечь его внимание. Потом повернулась к Хелиарку. — Я уверена, мы поймем, в чем дело. Тем более, у тебя теперь много времени. Хелиарк не был уверен, что это такой уж хороший способ ободрения, но кивнул. Ни завтра, на свежую голову, ни через день, ни через неделю светлая идея к нему не пришла. Сердце все еще тянуло энергию, Хелиарк не хотел в это верить, но получалось, что причина всему — кристалл, который служил ядром. Это казалось единственным логичным вариантом, и все же Хелиарк никак не мог это принять, потому что тогда весь проект в том виде, в котором он существовал сейчас, не имел смысла. Заменить кристалл было нечем, все магитех-технологии строились на них. А признать, что проект всей его жизни был нежизнеспособен еще на этапе идеи — на это Хелиарк не готов был пойти. — Это полный провал, — сказал он Пертире за обедом через две недели после своего возвращения. Они вдвоем сидели за столиком в углу столовой, рядом была только группа лаборантов, обсуждающая какие-то свои дела. — Я создавал его, чтобы спасать жизни людей с пороками и болезнями сердца, но мы не можем имплантировать в тело что-то настолько нестабильное. Это убьет реципиента вернее, чем любой порок. — Я предлагаю поэкспериментировать на монстрах, — Пертира пожала плечами. Хелиарк покачал головой. — Мы уже говорили об этом. Не раньше, чем мы получим стабильный результат на симуляции. Оба замолчали, лаборанты за соседним столиком тоже как-то притихли, и Хелиарк услышал обрывок слов одного из них. — Я считаю, что этот отдел вообще бесполезен. Реклама рекламой, но кому придет в голову изучать магию Гесса, какая в этом перспектива? Гессцы все равно через пару поколений ассимилируются и перемешаются с алдорцами, это естественный порядок вещей. Вилка выпала из его руки, звякнула о тарелку. Пертира положила ладонь на его запястье и бросила сердитый взгляд на соседний столик. — Хочешь, надену свой поднос ему на голову? — Тебе влепят выговор, а то и уволят, — проворчал Хелиарк. — К монстрам это все, я пошел отсюда. Он сложил посуду на поднос, подхватил его одной рукой и, не глядя на лаборантов, подошел к окошку, где передал его улыбчивой девушке в белом переднике. «Это из-за сердца. Меня так зацепило, потому что я на взводе из-за неудач с сердцем. Без этого я бы не стал слушать дураков». Ему срочно нужно было проветриться. Погулять, успокоиться. Попытаться посмотреть на проблему с другого угла — хотя за прошедшие две недели неохваченных углов, казалось, не осталось вовсе. «К профессору Юрайше, что ли, зайти? Она просила заглянуть, когда я буду чувствовать себя лучше — а я вроде бы уже достаточно восстановился». Отдел профессора Юрайши располагался в другом корпусе, в пяти минутах ходьбы от главного хозяйственного здания, и Хелиарк, немного подумав, двинулся именно туда, а не к своей собственной лаборатории. Не успел он пройти и половины пути, как его окликнули. — Хелиарк? Извините, Хелиарк! Он остановился, оглянулся. Спотыкаясь на каблуках, его догоняла невысокая виера. Она так спешила, что длинные уши прижала к голове — впрочем, тут же расправив их, как только поравнялась с ним. — Как я рада, что вас занесло в наши края, — пытаясь отдышаться, произнесла она. — Я все искала приличный повод заглянуть к вам, но так и не сделала этого... Меня зовут Эклипса, и я работаю в отделе, который занимается разработкой Вавилона. Хелиарк промолчал. Вавилон был институтской легендой — все знали, что это самый крупный оборонный проект, за счет финансирования которого империей институт, в основном, и существовал. Но никто, кроме работавших непосредственно над ним, не знал, в чем он состоит и что же конкретно там пытаются создать. — Я занимаюсь двигателем, — сказала Эклипса, не дождавшись от него реакции. — Я слышала о вашем проекте — магитех-сердце. Моему двигателю не хватает источника магии, чего-то, что сделало бы Вавилон, если можно так выразиться, живым. Сам по себе кристалл, к сожалению, не срабатывает нужным образом. Я подумала, что если мы объединим усилия, оба сможем выиграть. Хелиарк развернулся, готовясь продолжить путь. — Вавилон — это же оружие? — бросил он через плечо. Эклипса двинулась за ним. — Я не могу раскрывать подробностей. Но нет, это не оружие. Это оборонный проект, и функция у него — оборонная, а не атакующая. — Я бы не хотел участвовать в создании оружия, это сердце задумывалось для другого, — сказал Хелиарк, и Эклипса пожала плечами. — Позвольте мне быть откровенной, Хелиарк. Вы работаете практически в одиночку, с очень ограниченными ресурсами и финансированием. Вы, безусловно, очень талантливы, и ваше сердце — гениально по замыслу, но сколько времени пройдет до внедрения его в серийное производство при таких скудных возможностях? Я же предлагаю вам фактически присоединиться к разработке Вавилона, получив доступ к деньгам и ресурсам нашего проекта. Мы сможем протестировать ваше сердце такими способами и в таких условиях, которые вы сами никак не обеспечите. Разве это не пойдет на пользу его будущему... гуманистическому использованию? Хелиарк не ответил. Ее слова действительно заронили в нем сомнения. И не деньги были тому причиной — а мысль: «Если я не могу найти проблему, то уж команда Вавилона, наверное, найдет?» — Я подумаю, — сказал он, и Эклипса просияла. — Я очень рада, что вы согласились рассмотреть мое предложение. Я работаю вон там, — она показала пальцем на неприметный четырехэтажный корпус у забора. — Вас вряд ли пустят внутрь, но если вы скажете охране, что ищете Эклипсу с третьего этажа, вас проводят ко мне. Все бюрократические вопросы я возьму на себя. Хелиарк улыбнулся. — Вы действительно очень хотите закончить ваш двигатель. — Я думаю, вам знакомо это чувство, — фыркнула Эклипса, помахала ему рукой и двинулась к тому самому зданию, а Хелиарк пошел дальше. Этот разговор немного его успокоил: он все еще не знал, примет ли это предложение, но в беспросветной тьме неудач вдруг наметился проблеск надежды. Размышляя, Хелиарк дошел до корпуса, где, как он знал, располагался отдел профессора Юрайши. Охранник любезно проводил его на второй этаж, где он оказался в кабинете, заставленном письменными столами. Здесь работало с десяток сотрудников, большинство из которых не обратили на него никакого внимания, но светловолосая девушка, сидевшая ближе всех к двери, вскочила. — Вы Хелиарк, да? Профессор предупреждала, что вы придете... Меня зовут Рангда. Ступайте за мной, я не отниму у вас много времени, вам же, наверное, не терпится вернуться к собственной работе? Вместе они вышли обратно в коридор и двинулись по нему. — Профессор отошла ненадолго, но я давно занимаюсь тестами и сделаю все в лучшем виде, не беспокойтесь... В конце концов Рангда привела его в большое помещение, похожее одновременно на тир и на крытую площадку для какой-то спортивной игры. Вдоль одной из стен помещались раскрашенные в разные цвета чучела, возле противоположной стояли стол с компьютером, от которого тянулись длинные провода, и скамейка. На нее Рангда и кивнула. — Раздевайтесь, пожалуйста. — Полностью? — удивился Хелиарк, и девушка хихикнула, слегка покраснев. — Нет, только до пояса, датчики крепятся на грудь, руки и голову. Чувствуя себя дураком, Хелиарк принялся расстегивать плащ, а Рангда тем временем уселась за компьютер. — Вашу анкету профессор создала уже, но я должна проверить, все ли правильно. Хелиарк, тридцать два года, место рождения — Гесс... город не указан, какой город? — Консевиус, — ответил Хелиарк и услышал клацанье клавиатуры. — Вы прошли модификации на бессмертие... Основная стихийная направленность — лед, верно? — Да, — удивился он. Зачем профессор отметила лед, если он сказал ей правду? Он снял рубашку, оставил на скамейке. Рангда встала из-за компьютера, подошла к нему, держа в руках моток проводов. — Сейчас, — она принялась быстро лепить провода на его кожу. По паре на виски, по паре на запястья, целый пучок — напротив сердца, и еще в каких-то точках, которые Хелиарк даже представить себе связанными с магией не мог. Но вела она себя при этом совершенно профессионально, поэтому некоторый призрак неловкости, повисший в воздухе с самой ее просьбы раздеваться, развеялся, не оставив и следа. Закончив с датчиками, Рангда показала ему на очерченный краской круг на полу, а сама вернулась за компьютер. — Встаньте, пожалуйста, в круг и атакуйте красное чучело любой доступной вам магией льда. Не пытайтесь выбрать самую сильную атаку в вашем арсенале, это не имеет значения, подойдет любая. Хелиарк встал, куда ему было сказано, поднял руки, сосредоточился. Представил себе образ ледника — бесконечного, усыпляющего все чувства массива льда и снега. Из воздуха над чучелом возникла здоровенная сосулька, свалилась вниз, расколовшись об него. Чучело зашаталось, но устояло. — Хм, — задумчиво произнесла Рангда. — Повторите, пожалуйста. Он повторил. Потом еще раз. Потом — по ее просьбе — использовал другую атаку. Потом Рангда двигала чучело ближе и дальше от него, просила атаковать чучела других цветов. Когда она попросила ударить три чучела одновременно, дверь открылась, и вошла профессор. — Смотрю, вы тут уже почти закончили, — сказала она, наблюдая, как Хелиарк окружает чучела вихрем снежинок. — У нас отличные результаты, профессор, — Рангда повернулась к ней. — Простите за фамильярность, но не показывайте это дарование армейским, иначе он и на день в институте не задержится. Хелиарк криво усмехнулся, вспомнив свой опыт в армии, а вот профессор улыбнулась мягко, по-матерински и, кажется, вполне искренне. — Спасибо большое, Рангда, ты на сегодня свободна. Я с ним сама закончу. Девушка пожала плечами, вылезла из-за компьютера, уступая свое место, помахала рукой Хелиарку и вышла из зала. Он на секунду позавидовал дисциплине, которая царила в отделе профессора: вздумай он вот так отослать Пертиру в разгар эксперимента, ему бы ни за что не удалось выставить ее за дверь без скандала. — Она преувеличивает, — сказал он, когда они остались вдвоем. Профессор Юрайша уселась за компьютер, принялась просматривать данные, ее лицо становилось все более и более отрешенным. — Да нет, — задумчиво произнесла она. — Как вас отпустили-то? Имперская армия очень не любит увольнять сильных магов. — Я воспользовался неразберихой во время кадровых перестановок, — признался Хелиарк. — У нас менялся командир гарнизона, и я подсунул новенькому рапорт на увольнение до того, как он разобрался, что к чему. Я был сержантом, а кто ждет выдающихся успехов от сержанта? Он рапорт не глядя подмахнул. — Здорово, — оценила она, потом подняла на него взгляд. — Хелиарк, я указала лед как вашу основную стихию, потому что я ценю вашу свободу выбора. Но только между нами: не могли бы вы показать мне ваш свет? Эти манекены не живые, вашим принципам ничего не грозит. Я не буду вносить данные в исследование, мне просто... любопытно. Хелиарк заколебался. С одной стороны, ему очень не хотелось снова касаться света, это вызывало такие чувства, будто он трогает что-то давно мертвое. С другой — пока что профессор Юрайша не дала ему ни единого повода себе не доверять. — Я... хорошо. По какому манекену бить? — По черному, пожалуйста. Он сосредоточился, вытянул руки вперед — и на его раскрытые ладони опустилось горящее, ослепляющее солнце. Солнечный свет проник в его тело через глаза, наполнил его, стал един с ним, и Хелиарк сам почувствовал себя сотканным из солнечного света. Он ударил. Профессор Юрайша прикрыла глаза, защищая их от ослепляющей вспышки. Хелиарку это не понадобилось — его никогда не слепила собственная магия. Когда свет погас, он увидел, что на месте, где стояло чучело, осталось только закопченное пятно на полу. Профессор Юрайша смотрела на монитор, и выражение лица у нее было нечитаемое. — Простите, — Хелиарк первым нарушил молчание. — Я не хотел портить ваше имущество... Но это именно то, о чем я говорил. — Это ерунда, — задумчиво произнесла она. — Эти чучела и так портятся десятками, у нас треть бюджета на них идет... Спасибо за демонстрацию, Хелиарк. Она подтвердила те данные, которые получила Рангда — вы талантливы не только как ученый, но и как маг. Можете снимать датчики. Просто отдирайте их от кожи, ничего с ними не случится. Хелиарк поступил так, как она сказала — принялся по одному отклеивать датчики и наконец, собрав целый пучок, положил возле компьютера. — Это все? Больше от меня ничего не требуется? — Пока все, если понадобятся какие-то дополнительные данные, я вам сообщу. Спасибо за сотрудничество. Хелиарк подобрал со скамьи свою рубашку, принялся одеваться. Потом кое-что вспомнил. — Профессор, — сказал он, не успев подумать. — Вы тоже думаете, что мы исчезнем? Она нахмурилась. — Кто «мы»? — Гессцы. Я сегодня слышал мнение, что через пару поколений мы ассимилируемся, перемешаемся с алдорцами и перестанем существовать как отдельный народ. Профессор немного помолчала. Потом как-то совершенно по-девчоночьи потянулась, выгнув спину и расправив руки. — Это... сложный вопрос, Хелиарк. Скажем так, я не вижу ничего плохого в умеренной ассимиляции, не осуждаю смешанные браки и взаимопроникновение культур. Но не следует забывать о том, как именно Гесс стал частью Алдора. Это не было объединение в результате династического брака или других мирных причин, нет — Гесс был завоеван реками крови и огромными жертвами, поэтому я не могу осуждать тех соотечественников, которые даже сейчас, спустя почти тридцать лет, не хотят иметь с Алдором ничего общего и в гробу видели любую ассимиляцию. И поскольку я все еще чувствую ответственность за свой народ, я сделаю все, чтобы сохранить для этих людей свободу выбора — свободу не касаться империи больше, чем это необходимо. Я ответила на ваш вопрос? — Пожалуй, да, — пробормотал Хелиарк. На секунду ему показалось, что профессор Юрайша сейчас тоже о чем-то спросит — но она не стала развивать тему. Он оделся, они попрощались, и он двинулся обратно к себе. Сегодня ему определенно было о чем поразмыслить. Они с Пертирой потратили на бесплодные эксперименты еще неделю, а потом, похоже, его отчеты окончательно перестали удовлетворять руководителя отдела, и Хелиарка вызвали к непосредственному начальнику. Пертира проводила его с лицом, с которым отправляют на войну, да и сам Хелиарк никакого энтузиазма не испытывал. Он прекрасно знал, что хвалить его не будут — и не ошибся. — В вашем проекте уже полгода не видно никакого прогресса, — начальник потряс перед его лицом стопкой листков, в которых Хелиарк узнал собственные отчеты. — Все, что вы демонстрируете в последнее время — эксперименты, которые не дают никакого результата. Хелиарк, я вынужден поставить вопрос ребром: либо вы наконец-то дадите что-то, что будет отличаться от «я не понимаю, как оно работает», либо мы закроем этот проект. Мы не можем бесконечно тратить деньги вникуда. — Но мы не можем... — начал Хелиарк, на что начальник ударил кулаком по столу. — Если вы не можете получить данные из ваших экспериментов, значит, пробуйте другие методы! Пересадите ваше сердце подопытному монстру, и на живом организме — а не на компьютерной модели — вы сразу увидите, что с ним не так! Хелиарк открыл рот — и закрыл, не найдя возражений. Его этические сомнения тут точно никого не интересовали, а раз так — нужно было или соглашаться, или закрывать проект и забыть о деле всей своей жизни, или увольняться. К последнему он был не готов. — Эклипса из отдела работы над Вавилоном предложила мне помощь в экспериментах, — рискнул он. — Я писал об этом в докладной... — Я читал вашу записку и даже обсуждал ее с руководителем проекта «Вавилон». Он не возражает против вашего участия, но не раньше, чем вы выявите проблему. Проще говоря, он готов помочь исправить недостаток, но не готов направлять ресурсы на его поиски. Если ваше сердце окажется непригодным для использования в двигателе, для него это будет лишняя трата. Хелиарк помолчал. В этом была логика, но это загоняло его в совсем уж глухой угол. Когда он вышел из кабинета, Пертира околачивалась под ним, держа чашку с кофе. Эту чашку она немедленно сунула ему в руки, заглянула в лицо. — Обалдеть, живой, я думала, тебя там казнили уже. Мы закрываемся? — Пока нет, — с тяжелым сердцем ответил Хелиарк. — Готовь операционную и монстра-волка. Пертира, к ее чести, не стала задавать никаких вопросов и просто умчалась прочь, даже ни разу не оглянувшись. Хелиарк отпил кофе, не почувствовав его вкуса. Монстр перенес операцию хорошо, в первые дни не демонстрируя никаких аномалий. Сердце работало не хуже, чем настоящее — гнало кровь по сосудам и даже не отторгалось организмом. Датчики регистрировали слабые энергетические волнения в кристалле, но сделать по ним какой-либо вывод было невозможно. Через несколько дней монстр оклемался и принялся ходить по клетке, требовать еды и свободы. Хелиарк начал составлять отчет начальству — не особенно победный, но умеренно-оптимистический. Через неделю, когда Пертира открыла клетку, чтобы покормить подопытного, монстр бросился на нее, сбил с ног, попытался вцепиться в горло. Она успела закрыться руками, и за ту секунду, что понадобилась Хелиарку, чтобы отреагировать и пронзить монстра ледяным клинком, рукава ее рубашки превратились в окровавленные ошметки. Первым делом Хелиарк отвел Пертиру в медпункт. Она была бледной, дрожала, глаза расширились от шока, и каждый взгляд на нее делал еще тяжелее поглотившее его чувство вины. Это он был виноват в том, что довел до этого. Надо было сразу отказываться. Мертворожденные идеи нужно уметь отбрасывать, да и разве стоит хоть одна в мире идея жизни и безопасности Пертиры? Оставив ее на попечении медиков, Хелиарк вернулся в лабораторию и принялся за вскрытие. Сердце оказалось в порядке, оно не было повреждено ни от странного поведения монстра, ни от удара Хелиарка. В мозгу тоже никаких аномалий обнаружить не удалось, хотя внезапная агрессия еще вчера ласкового и игривого монстра не могла быть случайной. А вот все остальное... Кожа монстра под шерстью истончилась, тут и там по ней были рассыпаны язвы и раны — возникало ощущение, что на некоторых участках она стала настолько тонкой, что рвалась, не выдерживая напряжения. Внутренние органы распадались под руками, разлезались на волокна при малейшем прикосновении. Хелиарк не был патологоанатомом, но был совершенно уверен, что здоровые внутренности так себя вести не должны. — Что я создал? — спросил он вслух. Поместив сердце обратно в резервуар, он вышел на улицу — проветриться и подумать, хотя думать уже, в общем-то, было не о чем. Нападение подопытного монстра на Пертиру поставило точку в его сомнениях — если его проект приводил к таким последствиям уже сейчас, его уж точно не следовало продолжать. «Попрошусь в отдел к профессору Юрайше, если она согласится меня принять, — думал он, пряча лицо под воротником от пронизывающего ветра — сегодня тот разгулялся не на шутку. — Или вообще уволюсь, пойду в школу преподавать». Чей-то голос ворвался в его мысли, оборвав их. — Хелиарк, — услышал он совсем рядом и обернулся. В двух шагах стояла Эклипса, чуть склонив голову к плечу — в исполнении виер этот жест почему-то казался особенно трогательным. — Простите, что снова прерываю вашу прогулку, но вы думали о моем предложении? Секунду он смотрел на нее, потом ответил, удивившись, как тяжело стало говорить — будто и горло, и язык парализовало. — К сожалению, я не могу его принять. Сердце оказалось полным провалом, оно не работает. Проект закрывается. Она опустила голову. — Очень жаль. Ваше сердце очень пригодилось бы мне... вы точно уверены, что ничего нельзя сделать? — Я уверен. Простите, Эклипса, мне нужно поразмыслить в одиночестве. — Спасибо за ответ, — пробормотала она, развернулась и быстро двинулась прочь. Хелиарк продолжил прогулку. Он обошел открытую часть комплекса института по кругу, снова оказавшись возле своего корпуса, и только тогда понял, как сильно продрог под порывами этого ветра. Но так и не нашел приемлемого выхода. «Что толку от моего новообретенного бессмертия, если я не могу ничего довести до конца? Сердце не создал, принципы свои не отстоял». В лаборатории все еще оставался выпотрошенный монстр, и, чтобы не дойти до совсем уж упаднических мыслей, Хелиарк решил вернуться и хотя бы порядок там навести. «Если уж я паршивый ученый, может, из меня хотя бы уборщик сносный получится». Лаборатория была не заперта, хотя он точно помнил, как закрывал ее, когда уходил. Монстра в ней уже не было. Перед столом, на котором Хелиарк его препарировал, нервно расхаживала Пертира — ее руки были по локти обмотаны бинтами, и она все еще была бледновата, но в остальном, кажется, пришла в себя. Услышав хлопок двери, она вздрогнула, обернулась, и ее глаза превратились в две круглые плошки. — Тебя отпустили! — пораженно воскликнула она. — Это моя фраза! — возмутился Хелиарк. — Тебя разве не должны были отправить домой? Она махнула рукой. — У меня ничего серьезного, царапины... Но как я рада, что тебя отпустили! Только сейчас Хелиарк понял, что еще обеспокоило его, кроме открытой двери — тишина. За все время работы над сердцем он так привык к его размеренному биению в резервуаре, что сейчас отсутствие этого стука казалось ему неправильным и неуместным. Он обернулся и увидел, что сердца в резервуаре нет. — Где сердце, Пертира? — спросил он, и она прижала ладони к губам. — Его забрала та женщина, виера... Вместе со всеми документами. — Что?! Она захлопала ресницами. — Но она показала мне приказ о твоем аресте! — Каком еще аресте?! — закричал Хелиарк. Он совершенно перестал что-либо понимать. Глаза Пертиры стали еще больше, но она затараторила наконец-то последовательно. — Когда я вернулась в лабораторию, тебя не было, я тут убралась. А потом она пришла. Сказала, что тебя арестовали за то, что случилось со мной, за это нападение. Сказала, что ты прислал ее, чтобы она принесла сердце и документы, связанные с ним, чтобы доказать твою невиновность. Приказ показала. Я и подумать не могла, что она меня обманывает, она казалась такой доброжелательной! — С ума сойти, — пробормотал Хелиарк, нащупал стул и сел. Он, конечно, видел, что его отказ расстроил Эклипсу, но и представить не мог, что она решит получить свое подобными методами. — Так, — он поднял взгляд на Пертиру — ее глаза были полны слез, хотя уж ей-то себя точно винить было не в чем. — Я иду к ней, заберу сердце. Она даже не представляет, с чем связалась, если я расскажу ей о результатах вскрытия, она наверняка поймет свою ошибку. Ты оставайся здесь. — Я с тобой! — вскинулась Пертира, но он покачал головой. — Ты уже достаточно пострадала сегодня. Оставайся здесь. — Ну хоть охрану с собой возьми! — воскликнула она, и Хелиарк опять покачал головой. — Я же не драться иду. Я уверен, что все это — смесь амбиций и недоразумения и разрешится одним разговором. Я верну сердце, потом мы напишем пристойный отчет — и перевернем эту страницу. Дождись меня, пожалуйста, это займет не больше часа. Пертира явно через силу кивнула. На проходной корпуса, который когда-то показала ему Эклипса, никого не было. Это показалось Хелиарку странным — предположить, что охранники, защищающие проект «Вавилон» — самый ценный проект института, — могли просто оставить рабочие места, было абсурдно, но у него не было времени решать эту загадку. Он поднялся на третий этаж, нашел дверь, из-под которой в коридор прорывался тонкий луч света, и толкнул ее. Та оказалась не запертой. Это тоже была лаборатория, очень похожая на его собственную — рабочий и письменный столы, валяющиеся на них детали механизмов. Хелиарк сразу заметил механическое сердце — оно стояло в небольшой емкости на краю рабочего стола. Перед ним взад-вперед расхаживала Эклипса — как будто ждала чего-то. Увидев Хелиарка, она не удивилась. — А, это вы, — произнесла удивительно бесцветным голосом. — Вы ошиблись, — сказал он. — Это сердце ничем вам не поможет. Оно уничтожает носителя; я не знаю, как оно поведет себя в вашем двигателе, но подопытный монстр... — Я прошу у вас прощения, Хелиарк, я солгала вам, — перебила она. — На самом деле я никогда не планировала использовать механическое сердце в двигателе Вавилона. Повисла тишина. Эклипса смотрела на сердце, Хелиарк — на нее, и в его голове был полный сумбур. — Тогда зачем это все? — спросил он наконец. — Я хотела получить механическое сердце для себя, — ответила Эклипса. — Наш мир работает на магии, кристаллы аккумулируют ее, но настоящий ее источник — человеческие сердца. Поэтому если мы хотим сделать Вавилон действительно живым — у него должно быть живое сердце. Человеческое сердце, не кристальная имитация. Я решила, что выну свое сердце, использую его в двигателе, а себе пересажу ваше искусственное. Я не так важна, как этот проект; если у меня хватит времени его закончить — этого будет достаточно. Хелиарк сделал шаг раньше, чем успел осознать сказанное. Она несла полную чушь, это было совершенно невозможно, он не предусматривал такого, он не планировал... Этого нельзя было допускать. Эклипса кивнула — словно бы своим мыслям — но из-за боковых дверей вышли два охранника, крепко взяли его под руки. — Спасибо за помощь, пусть и не совсем добровольную, — сказала она. — Я не забуду, как ваше сердце послужило Вавилону. Хелиарк дернулся, но охранники держали крепко. — Не делайте этого! Вы не представляете, что вас ждет! Сам собой пришел образ ледника, снега, повисшего в воздухе. Из-под земли вокруг него выскочили ледяные шипы, вонзились охранникам в ноги. Тишину разорвал сдвоенный крик, оба повалились на землю, зажимая ладонями раны, а светлый пол под ними быстро стал красным. На миг забыв об Эклипсе и ее сумасшествии, Хелиарк бросился к одному из них. Снял свой плащ, свернул его, прижал к ране на бедре парня — тот стремительно бледнел. «И этого я тоже не хотел. Почему сегодня все идет совсем не так, как я хочу?!» — Зажми, кровь останови, — он поднял голову. — Эклипса, почему вы стоите? Бегите за врачами! Потом обсудим вашу самоубийственную идею, но разве вам не кажется, что достаточно уже жертв?! Она сделала два шага, оказавшись рядом. — Простите, Хелиарк. Я снова вам солгала. В его глазах потемнело, и чувства покинули его. Все тело болело, казалось, он с бегемотом дрался. Совсем рядом попискивало какое-то медицинское оборудование; кожа ощущала прикосновение постельного белья. «Это был сон, — с облегчением подумал Хелиарк. — Долгий, подробный, кошмарный сон под анестезией при операции. Как хорошо, что он закончился». Он открыл глаза. Это не была больничная палата в клинике, где ему делали модификации на бессмертие. Это вообще не была больничная палата: огромное пустое помещение, обшитое гладкими металлическими панелями. Посередине его стоял стол, напоминающий операционный, в углу — кровать, на которой лежал Хелиарк, и медицинский монитор со стойкой для капельниц рядом. Больше в помещении не было ничего. Он пошевелился, убедившись, что тело его слушается. Вытащил из рук иглы, по которым в его вены вливались растворы. Сорвал датчики — монитор тут же протестующе запищал, но никто не прибежал проверять, что с пациентом. Боль поселилась во всем теле, проникла в каждую малейшую клеточку, но хуже всего было в груди. Хелиарк опустил голову и увидел, что она забинтована. Он прижал ладонь к левой стороне. Сердце размеренно билось под его ладонью, и это был очень знакомый звук. Звук, к которому он уже успел привыкнуть. Хелиарк встал — он мог стоять на ногах, и это уже было прекрасно. Нигде не было видно его одежды. Возможность испугать кого-то своей наготой сейчас волновала Хелиарка в последнюю очередь, но все-таки, подумав, он стянул с кровати простыню и кое-как обернул вокруг бедер. Он подошел к двери, открыл ее. За ней обнаружился один-единственный охранник — он дремал, устроившись на стуле у стены напротив. Хелиарк прошел мимо него, беззвучно ступая босыми ногами по холодному полу. Он должен был найти. Увидев окно, он выглянул в него, чтобы понять, где находится, но понял только, что время — вечер либо раннее утро, а он все еще в институте. По пути к лифту ему никто больше не встретился, и Хелиарк долго думал, глядя на четыре кнопки на панели. Кажется, то самое здание было четырехэтажным, и Эклипса работала на третьем. Что ж, это стоило проверить. Перед глазами все расплывалось, мутило — не от слабости, а от чего-то еще, чего он не мог понять. Боль была единственным, что держало его в тонусе, помогало мыслить более-менее ясно, и сейчас Хелиарк был рад, что ему так больно. Так он, по крайней мере, не смог бы забыть. Оказавшись на третьем этаже, он прошел два шага, когда услышал топот ног. — Стой! Стой, или я тебя пристрелю! Целая группа охранников выбежала из-за поворота, наставила ему в грудь пистолеты и арбалеты. Хелиарк остановился. Он не хотел этого. Он ничего этого не хотел, просто в этом бесконечном «сегодня» все шло не так. И он должен был найти. Шар чистого света повис между ним и охранниками, выпустил лучи, пронизавшие их насквозь. Они повалились на пол, друг на друга. В последний момент Хелиарк смог сдержаться, приглушить этот ослепляющий свет, поэтому знал — они обожгутся, но выживут. Эклипсе он этого обещать не мог. Он прошел мимо них по коридору, вошел в уже знакомую дверь. Лаборатория Эклипсы была безлюдна. На рабочем столе больше не валялись детали — теперь там стоял предмет, напоминающий шестигранную призму, с отходящими от нее проводами. Этот предмет приковал взгляд Хелиарка; как завороженный, он шагнул вперед. Позади хлопнула дверь. — Ты все-таки выжил. Мне было любопытно, выживешь ли ты, но я думала, что умрешь. Какая все-таки замечательная вещь эти модификации. Она говорила спокойно, может, чуть удивленно. В ее голосе не было ужаса — который должен был там быть. — Эклипса, — произнес Хелиарк, не оборачиваясь. — Ответь мне на один вопрос. Что там, — он кивнул на коробку на столе, — внутри? Вместо ответа она ударила его — в спину, какой-то магией, которую он не разглядел, но это было и неважно, ведь за миг до удара Хелиарка окружила сияющая сфера, которая поглотила слабое заклятие Эклипсы, как будто его и не было. — Я думаю, ты знаешь, что там внутри. Он знал. Чего не знала она — так это того, какие числа показал компьютер профессора Юрайши, когда Хелиарк сжег черный манекен. Он сам лишь смутно догадывался об их порядке. И сейчас он не сделал ничего особенного. Он просто отпустил, и солнце сошло на институт.