*
Свист ветра, наледь в шарнирах и под обшивкой, проскрипевшая твердое «нет» в ответ на его попытку трансформироваться, звонкий «КЛАЦ!» и глухой «БУМ!», запоздало зарегистрированная ошалелым процессором боль. Старскрим пролежал еще с полминуты, не уверенный, позволено ли ему двигаться, учитывая, что Предакон проделал весь этот путь только для того, чтобы притащить его сюда, наверняка им что-то он него нужно… он открыл глаза, чтобы увидеть три удаляющиеся точки. Старскрим выдохнул, вздохнул… — Безпроцессорные зверюги! Доисторические твари! Как вы посмели! Я, Лорд Десептиконов.! Теперь, когда этот ведроголовый… кхе… предводитель решил искать мира в мире, я, как следующий в командовании, занимаю его место. Это логично…… — его вентиляция снова угрожающе скрипнула, что означало, что нежные лопасти быстро покрывались налетом. Старскрим замолчал и закрыл вентиляционные шторки. Его все равно не слышат — несмотря на имя, это оставалось жизненной константой Старскрима. На полюсах всегда было холоднее. Даже на такой маленькой планетке, как Земля, в обычное время они были опасным местом. На металлическом же гиганте полюса были страшны, и, судя по высоким образованиям спрессовавшихся кислотных кристаллов повсюду, это был Юг.*
Еще одна попытка трансформироваться, неудача, и Старскрим, проглотив панику, дрожащими когтями выскребает из стыков брони острые кристаллики льда. Но это все бесполезно — на суставе новая наледь образуется, пока он очищает другой. Поэтому ему ничего не остаётся, кроме как искать убежища. Проходят критические пятнадцать минут, прежде чем джет примечает крошечную пещеру, созданную упрямым потоком, обдувавшим что-то, что должно быть большим ледником или похороненным под слоем снега камнем, только с одной стороны, что создало снежные наносы по бокам и даже сверху. Забравшись внутрь, Старскрим тут же принялся соскребать с себя совсем уже абсурдный слой льда. Там, где корка касалась еще теплых вентрешеток, кислота растаяла и неприятно морозила закрывающие их шторки. Лед был в каждом его наружном механизме, за каждой едва выступающей деталью обшивки — особенно приятно было избавиться наконец от кристалликов, забравшихся за стыки его интерфейс-панели. Он бы облегченно вздохнул, если бы не замерзал заживо. Приводы в его конечностях стали вдруг вялыми, его движения, несмотря на мечущийся процессор, ленивыми. Он теперь мог трансформироваться, но найти энергию, чтобы летать… Старскрим оскалился, зарычал глухо, и, сжав кулак со всей доступной ему силой, сжав наперекор протестам его корпуса, изо всей ярости, изо всей ненависти на Предакинга, на Мегатрона, на автоботов, изо всей злости… на себя — ударил внутреннюю стенку его ледяного саркофага. Серво сразу дало понять, что это ему не понравилось, и Старскрим понял свою ошибку, когда не смог разогнуть кулак из-за снова попавшего в сочленения снега. Попавшего и утрамбовавшегося там. Баюкая своего мстеца за его теперешнее положение в другом серво и пытаясь выдуть хоть немного теплого воздуха на горящие пальцы, сикер опустился на колени, прикрыл глаза, и, судя по тому, что открыть их было гораздо тяжелее, и потому, что все-таки открыв, обнаружил себя на полу, Старскрим понял, что на какое-то время заснул. Жуткая мысль пронеслась через его процессор, темная, неоформленная и очень холодная, и Старскрим тут же подскочил на ноги. Он знал, чем грозят такие засыпания, он знал, чем грозят такие засыпания. «Слава Праймасу» — услышал он себя и обрадовался. Да, это то, что нужно, это правильные слова. «Правда, спасибо очень большое,» — фух, да он чуть не умер — «Оо-йо-ой!» — Старскрим чувствовал, как его подхватывает паника и радость под обе руки. Он продолжил, ощущая странную потребность высказаться: «Раньше я, кажется, говорил это только Мегатрону, но теперь скажу Тебе, и это будет правда! Честное слово, я никогда так честно не говорил, как сейчас! Я буду лучше. Я постараюсь, да! Я сделаю все, что в моих силах! Ахаха! Ура! Я так рад жить! Спасибо! Спасибо!» — казалось, буря за его укрытием улеглась, и как только Старскрим собрался трансформироваться и взлететь навстречу прояснившемуся небу, он открыл глаза. Точнее, один глаз. Приоткрыл. Едва, чтобы увидеть бушующую метель в ледяной рамке выхода из его пристанища. Нужно встать, не так ли. Почему ему показалось, что он сможет тут же вскочить? Детали его фюзеляжа примерзли к полу. Внутренние компоненты уже не дрожали, но Старскрима насторожило не это, а то, что это его не напугало. Все казалось далеким и не его. Не его боль, не его тело, не его пещера, не его история. В этом не его мире ему вдруг стало интересно. Он оглядел свое тело — это было проще всего, не нужно было двигаться. И удивился, что ноги его имели матово-белый цвет, хотя должны сверкать металлическим глянцем. Наверное. Почему он так думает? Как все странно. Занятная пещера. Казалось, он видел теперь каждый колючий кристаллик, приветливо посверкивающий. Ему что-то снилось, но что, он не мог припомнить. Кажется, что-то важное. Что-то, что связано было с тем, как он оказался в этой замечательной пещере, с этими красивыми снежинками и этими не двигающимися ногами. Большие серо-фиолетовые и сине-красные фигуры мелькали на краю его сознания. Нет, нет, это не важно. Не может быть важно. Он ошибся. Гораздо интереснее было то, что сейчас и здесь. Как ни тяжело было (почему?) повернуть ему голову, он проследил взглядом неровный склон внутренней стены. Внизу валялось несколько белых комочков (какие они хорошие, эти комочки), выше стена, потом оранжевая маленькая прогалина, потом потолок, а дальше его шея отказывалась двигаться и он снова посмотрел на прогалину. Вот она ему казалась важной. Почему. Он не мог припомнить… почему. Почему. Почему. Почему не мог припомнить? Нет… не то. Прогалина. Прогалина… ах, точно, почему прогалина важная. Оранжевая. Почему? Он нахмурился. Ему не понравилось странное чувство внутри, такое неспокойствие, и все из-за нее. Из-за этой глупой круглой прогалины. Он сжал кулак и вдруг его неспокойствие развернулось, раздалось, превратилось в жуткого монстра, захватившего всего его изнутри. Нельзя спать! Он ведь знал, чем грозят такие засыпания — он знал, чем грозят такие засыпания! Старскрим заморгал, завертел головой и вдруг понял, что только что произошло. Что примерзшие и покрывшиеся инеем Ноги — его ноги. Что Пещера вокруг него — его пещера, что он — тут, и, насколько мог судить, совсем не может пошевелиться. Что-то встало в процессоре на место, и по энергоновым каналам стрельнула волна ужаса. Это дало ему сил оторвать левую ногу и даже ее согнуть. Боясь потерять живительную волну энергии, тут же рванул и вторую ногу, отлепил руки от корпуса — если бы он красился, то это действие наверняка оставило его без значительной части покрытия — попытался ухватиться за стену, вспомнил про не разгибающийся кулак, снова упал, снова, но уже другой рукой, впился в стену, со стоном поднялся на ноги, и едва держась, резко повернул голову к месту, куда ударился его кулак Юникрон-знает-сколько-времени-назад. Или Праймус. Старскрим не знал, и схватился только крепче за снежную стену перед ним и — уткнулся фейсплейтом в оранжевое пятно. Оранжевое пятно. За снегом. Гладкое. Которое все не кончалось, даже когда Старскрим разрыл его на диаметр с локоть. В ответ на стук пятно издало глухое эхо. Это заставило джета выбраться, и, проковыляв полсотни метров, уставиться на то, что он принял за камень — несмотря на то, что каждый дюйм был покрыт толстым слоем снега и искажен постоянным потоком ветра, в каждом выступе, в каждом неестественном изгибе Старскрим теперь отчетливо узнавал корабль, который однажды преследовала и потеряла его старая армада. Который заставил когда-то его офицера коммуникаций замолчать. Который носил имя Арк.