Затуманенный

Лань Чжань был незыблемым. Недосягаемым. Его внутренняя сила была настолько естественной, что не нуждалась в подтверждении. Стоило только на него посмотреть — и внутри теплом разливалась уверенность, что все будет в порядке, что он справится с любыми трудностями. Вэй Усянь был уверен, что нет на свете человека, столь же умелого, как Лань Чжань. Поэтому пропустить эту ночную охоту и отпустить Лань Чжаня одного в компании младших было очень легко, даже несмотря на то, что изначально они планировали отправиться вместе. Вэй Усянь уже достаточно долго пробыл в Облачных глубинах и посетил столько ночных охот, что хватило бы конца жизни. Он внес свой вклад. Поэтому сильно скучать по нему не будут, а приглядеть за детьми Лань Чжань сможет и один. Остальные были не против, когда он отправил их в путь, а сам остался. Безжалостно разбудив его в районе трех часов дня, Лань Чжань только спросил, надо ли на обратном пути захватить ему из Цайи что-то от похмелья. Но Вэй Усянь заявил, что никакого похмелья у него нет, а затем накрылся одеялом с головой, чтобы спрятаться от ослепительно яркого света, льющегося из дверного проёма, где стоял Лань Чжань. Поэтому — да, эту ночную охоту он пропустил. У него были проблемы и поважнее, например, новообретенная непереносимость алкоголя. Впрочем, стоило ему доспать и немного прийти в себя, и о своем решении он пожалел. Головная боль унялась, и ему стало скучно, а за неимением Лань Чжаня и младших адептов дразнить было совершенно некого. Он успел так привыкнуть к приятному ритму дней в Облачных глубинах, что отсутствие его обычных собеседников обескураживало. Он немного подонимал адептов в библиотеке, а когда ему наскучило, переключился на тех, которые дежурили у главного входа. Когда и это не принесло ему радости, он даже попробовал убраться в отведенных ему комнатах. К счастью, Лань Чжань с детьми вернулись в тот же день. Только вот по их лицам было заметно, что что-то пошло не так. Младшие адепты казались слишком тихими и расстроенными, они поджимали губы и низко опускали головы. Даже Лань Чжань выглядел жёстче. Его взгляд был отстраненным, без привычной теплоты, а это значило, что в чем-то ночная охота прошла неудачно. Очень быстро пересчитав всех по головам, Вэй Усянь кинулся к ним, чувствуя огромное облегчение от того, что вернулось столько же адептов, сколько уходило. Резко затормозив перед Лань Чжанем, он услышал приветственное: — Вэй Ин. — Лань Чжань, — воскликнул он. — Сычжуй, Цзинъи. Что-то случилось? Дети начали переглядываться между собой, многие опустили взгляды. В итоге заговорил Сычжуй. — Мужчина в деревне... мы не успели. Не смогли ему помочь. — Мы сняли проклятие, но он... — Цзынъи запнулся. — Он осознал, что наделал, и начал кричать, и это... Ох. И правда грустно. Вэй Усянь тоже читал письмо, которое им прислали из маленького городка неподалёку от Гусу. Мужчина начал вести себя странно. У него всегда был нелегкий характер, но в последнее время он стал особенно подвержен вспышкам гнева. Его раздражительность все росла и росла, пока однажды он совсем не потерял разум и не забил семью до смерти в необъяснимом приступе ярости. Мужчину задержали и только после этого заметили у него на ноге метку от проклятия. Вэй Усянь посмотрел на Лань Чжаня и в его взгляде прочел ответ на незаданный вопрос. Придя в сознания после такого помешательства, совершив непоправимое, как мог отреагировать человек? Чувство вины должно было погрести его под собой. — Мы не смогли его остановить, — сказал Сычжуй. — Мы не успели. Повисло молчание, тяжелое и недвижимое. — У вас был тяжёлый день, — Вэй Усянь положил ладони на плечи Сычжуя и Цзынъи и несильно сжал. — Сходите, поешьте что-нибудь. Вы, должно быть, очень голодны. - Позже, когда дети были накормлены и казались уже не такими убитыми благодаря суете и поддразниваниям Вэй Усяня, он увязался за Лань Чжанем в цзинши. Он и раньше бывал в его личных комнатах, несколько раз бесстыдно входил без разрешения. Лань Чжань ни разу не выказывал недовольства. Вэй Усянь, надавив на плечи, усадил его за стол, и Лань Чжань подчинился, хотя намного превосходил его по силе. И все то время, что Вэй Усянь заваривал чай, он чувствовал на себе его взгляд. Было в этом взгляде что-то неспокойное, словно бы отсутствующее. Очень непохожее на обычную сосредоточенность Ханьгуан-цзюня. И только когда они уже вдвоем сидели за столом, и Вэй Усянь решил позаботиться о Лань Чжане и аккуратно налить ему чаю, тот наконец сказал: — В этом нет нужды. Вэй Усянь фыркнул. — Нет нужды? В каком смысле — нет нужды? Разве не может этот недостойный на исходе долгого дня провести время с другом и выпить с ним чаю? Он поставил чайник на стол, затем подхватил собственную чашку и держал ее, пока Лань Чжань не поднял на него глаза. — М? Пей, Ханьгуан-цзюнь. Ответный взгляд было трудно прочесть. Возможно, в нем мелькнула симпатия. Лань Чжань сделал глоток чая, а затем посмотрел еще раз, на этот раз спокойно, веско, и Вэй Усянь перевел это как: я в порядке. — Видишь? Согласись, приятно же выпить чаю, когда его подал кто-то другой. Он даже на вкус лучше того, что наливаешь себе ты сам, — Вэй Усянь отпил из своей чашки, вкус был мягкий и цветочный — такой предпочитал Лань Чжань. Он был доволен собой. — Действительно, — ответил Лань Чжань. — Спасибо. — Ах, прекрати, это еще хуже, чем «нет нужды». Айя, Лань Чжань, ну правда. В ответ он услышал тихий выдох, похожий на смешок, что счел очередной своей победой. Вэй Усянь отпил еще чая, прежде чем спросить: — Проклятие было легко снять? Сычжуй сказал, что это пришлось делать тебе, когда у младших не получилось. Лань Чжань замер, и на его лице промелькнула тень. — Для них проклятие было слишком сложным. — Да, по их словам оно било в ответ темной энергией, — Вэй Усянь задумался. — Тебя не задело? — Нет. Вэй Усянь почувствовал облегчение. Не то чтобы он действительно беспокоился, но что-то внутри него очень хотело это услышать. В конце концов его там не было. Желая еще больше разрядить обстановку, Вэй Усянь сверкнул улыбкой. — Лань Чжань, это определенно знак! Тот вопросительно поднял бровь. — Знак, что отныне ты не должен ходить без меня на ночные охоты, — провозгласил Вэй Усянь. — Очевидно, мы не способны существовать друг без друга. Ты хоть представляешь, насколько трудно мне было без твоей помощи достать себе завтрак? Ханьгуан-цзюню больше не следует бросать меня одного на произвол судьбы! Напряженность ушла из линии плеч, и лицо Лань Чжаня смягчилось, его явно забавляла нарочитая театральность. Вэй Усянь был рад, что может хоть немного его расслабить. — В таком случае, — сказал Лань Чжань, — Вэй Ину придется перестать спать допоздна. — Ах, если бы ты только знал, какую сокрушительную головную боль мне пришлось выносить весь день, ты бы так не забавлялся, — Вэй Усянь вскинул руку ко лбу. — Я был так слаб, что едва мог подняться с кровати! Разумеется, все с ним было в порядке. Его золотое ядро, пусть и довольно слабенькое по сравнению с прежним, уж с незначительными недомоганиями справлялось отлично. Это представление, однако, о чем-то напомнило Лань Чжаню, он потянулся к рукаву цянькунь и достал оттуда флакон лекарства от похмелья. Вэй Усянь почувствовал, как внутри разливается тепло, но все равно возмущенно воскликнул: — Лань Чжань! Я же говорил тебе не утруждаться. — Разве не может этот недостойный на исходе долгого дня принести своему другу подарок? Вэй Усянь рассмеялся. — Это весьма коварно, оборачивать мои же слова против меня! Ну хорошо. Я принимаю подарок. В конце концов, я достаточно настрадался. Лань Чжань сделал глоток чая, взгляд его был очень мягок. Напряжение от ночной охоты потихоньку уходило, и Вэй Усянь чувствовал большое облегчение. - Поначалу казалось, что все вернулось к обычному ритму. Дети вроде подуспокоились после неудачного завершения ночной охоты и теперь смотрели без тревоги. С Лань Чжанем, однако, дела обстояли иначе. Ничего очевидного, конечно. Ханьгуан-цзюня и в хорошие-то дни было сложно прочесть. А для тех, кто не был Вэй Усянем или близкими родственниками, так и вовсе почти невозможно. Но сейчас Вэй Усянь замечал за ним все больше и больше странных моментов тишины, когда взгляд его становился несколько отсутствующим. Однажды Вэй Усянь показывал младшим адептам, как рисовать талисман, который мог помочь незамеченным пробраться в любое нужное им место. За этим занятием его застал Лань Цижэнь и, конечно, тут же раскричался. Вэй Усянь тогда случайно взглянул в сторону Лань Чжаня, и если раньше тот в подобных ситуациях выглядел лишь слегка раздраженным, то теперь на его лице застыло какое-то странное мрачное выражение, почти гневное. В другой раз подобное приключилось, когда они пошли в Цайи, и Лань Чжань увидел одну из расклеенных листовок со Старейшиной Илина. Теперь подобные встречались все реже, особенно в этой части Гусу, где о присутствии Вэй Усяня всем было известно. Поначалу уродливая рисовка задевала его гордость, но сейчас эти листовки его разве что забавляли. Лань Чжань позабавленным не выглядел. Он поджал губы, практически не скрывая собственного презрения, и выплеском духовной энергии развеял листовку в пыль. Это было достаточно заметно, чтобы вызвать беспокойство. Вэй Усянь иногда ловил его на том, как он смотрит в пространство без всякого выражения. Изящные линии его лица в такие моменты заострялись. — Лань Чжань, — завёл разговор Вэй Усянь через некоторое время после того, как заметил это странное поведение, — мы же с тобой хорошие друзья? — Мгм, — тут же согласился Лань Чжань. — Как твой близкий друг и соратник, я всегда готов предоставить тебе сильное плечо, на которое ты можешь опереться, — он улыбался и говорил игриво, но знал, что его слова будут восприняты серьезно. — Если захочешь поделиться трудностями, я буду рад тебя выслушать. За это ему достался еще один мягкий взгляд. — Мгм. Но, как он и ожидал, возможностью обсудить свои проблемы Лань Чжань не воспользовался. Это было не в его характере. Вэй Усяня больше обеспокоило бы, поспеши Лань Чжань по первой же просьбе поделиться тем, что у него на душе. Он был человеком дела, а не слова, и что бы ни тяготило его разум, рано или поздно оно станет известным Вэй Усяню. И все же Вэй Усянь был не из тех, кто сидит и терпеливо ждет, пока все случится само собой. Поэтому днем позже он высказал еще одну мысль. — Лань Чжань, как ты смотришь на то, чтобы ненадолго покинуть Облачные глубины? Только мы с тобой! Попутешествуем, сходим на парочку ночных охот, отдохнём. Лань Чжань поднял на него глаза, и его пальцы замерли на струнах гуциня. — Ты бы очень мне удружил, честно говоря... Да и дяде тоже. Он до сих пор не простил меня за тот талисман, что я показал детям, пусть тоже от меня отдохнет, — сказал Вэй Усянь, вспоминая мрачный взгляд, которым Лань Чжань отреагировал на ссору. Он набрал в грудь побольше воздуха и приготовился озвучивать аргументы дальше — у него был заготовлен список из сорока трёх пунктов в пользу того, чтобы отправиться в путешествие, — но Лань Чжань остановил его едва уловимым жестом и сказал: — Это хорошая идея. — Да? Да! Не правда ли? Я уж и не припомню, когда мы с тобой в последний раз выбирались из Облачных глубин. Это было слишком давно, — Вэй Усянь расплылся в улыбке, удивлённый такой легкой победой. — Мгм, — кивнул Лань Чжань, немного помолчал и добавил: — Во владениях нашего клана есть дом. Вэй Усянь хлопнул в ладоши. — И вот у нашего путешествия появилась цель! Лань Чжань, давай же быстрее начнём собираться! — Мгм, — легкая улыбка мелькнула в уголках губ. - Путь занял несколько дней. Впрочем, стоило им покинуть Облачные глубины, и странное настроение Лань Чжаня тут же развеялось. Вэй Усянь всегда любил их совместные путешествия. А учитывая, что сейчас благодаря этому Лань Чжаня покинуло напряжение, он чувствовал себя и вовсе прекрасно. Дом, куда они направлялись, находился за пределами Гусу где-то в горах. Похоже, клан Лань предпочитал строить дома исключительно на одном уровне с облаками. Нет, ну понятно, эстетика превыше всего. А ниже по горе — на разумной высоте — была деревня, где они решили переночевать, прежде чем подниматься наверх. По словам Лань Чжаня подъем должен был занять как минимум час на мече, а уж пешком — и того дольше. Вэй Усянь был рад, что не потащил с собой Яблочко. Лететь на мече было куда удобнее. — Хах, Лань Чжань, не пойми меня неправильно, в Облачных глубинах с тобой, конечно, очень хорошо, — сказал Вэй Усянь, когда они дошли до постоялого двора и уселись за стол, который благодаря щедрости Лань Чжаня был весь заставлен острой едой. — Но отсутствие специй несколько подтачивает боевой дух. В прищуренном взгляде, который Лань Чжань бросил на него в ответ, плескалось веселье. — И не надо так на меня смотреть, Ханьгуан-цзюнь. Я собираюсь наслаждаться исключительно едой. Видишь? Никакого вина. Ну разве я не молодец? Он, пожалуй, впервые в жизни не заказал никакого алкоголя. Что-то в настроении последних дней пробуждало в нем осторожность. Если Вэй Усянь чего-то и хотел сейчас избежать — так это недовольства Лань Чжаня. Сейчас тот смотрел мягко, с теплотой. Его сторона стола ничем не отличалась от обычной трапезы в Облачных глубинах, все блюда были здоровыми и горькими. Какое-то время Вэй Усянь думал, что Лань Чжань любит такую же степень остроты, как и он сам, но потом Лань Сычжуй случайно проговорился, что нет, эти предпочтения Ханьгуан-цзюнь не разделял. Они об этом поговорили. Точнее, Вэй Усянь об этом поговорил, а Лань Чжань — зная, что через час все будет благополучно забыто, — просто терпеливо выслушал его гневные возгласы о том, какому ужасающему и коварному обману он подвергся. — Если хочешь выпить, — сказал Лань Чжань, — закажи. Сейчас нередко случалось, что Лань Чжань ему потакал. Но всякий раз Вэй Усянь чувствовал в равной мере удивление и удовольствие. Интересно, что Лань Чжаню понравилось бы больше — чтобы он пил или не пил? В конце концов выбор за него сделал работник. Молодой парень с приятной улыбкой возник буквально из ниоткуда и спросил, не принести ли им выпить. — Наша деревня славится своим вином, — он широко улыбался и не сводил с Вэй Усяня взгляда. — Обязательно стоит попробовать! Что-то в том, как обращался к нему работник, напомнило Вэй Усяню славное время, когда он юным учеником Юньмэна посещал Юньпин и флиртовал с лоточницами. Тот же тон, тот же блеск в глазах. А значит, что? Правильно: можно заключить выгодную сделку. Вэй Усянь расслабился, облокотившись о стол, и сверкнул в сторону работника самой очаровательной из своих улыбок. — Правда? С удовольствием испробую вашего вина, если его рекомендует такой красивый гэгэ, — Вэй Усянь подался вперед и легко тронул чужой рукав. — А скажем, если я куплю один кувшин, можно ли надеяться получить второй за половину стоимости? На скулах работника расцвел румянец, а глаза и вовсе превратились в полумесяцы. — Конечно! Господин кажется мне человеком изысканных вкусов — второй кувшин за счёт заведения. Вэй Усянь бесстыдно ему подмигнул и проводил взглядом, как юноша стремительно унесся в сторону кухни. А потом с коварной улыбкой развернулся к Лань Чжаню, уже готовый хвастаться своими чрезвычайно эффективными методами ведения переговоров, но замер, когда увидел его ледяной взгляд. Лань Чжань, слегка сощурив глаза, смотрел туда, где скрылся работник. Излучаемое им неодобрение было настолько осязаемым, что Вэй Усянь почувствовал озноб. Он моргнул, а потом скривился. Он сделал неверный выбор? Заказывать вино все-таки не стоило? Тогда Лань Чжаню надо было так и сказать, вместо того чтобы притворяться, что все в порядке, совершенно не имея этого в виду! Нервно усмехнувшись, он вернулся к еде. — Может, не так уж и нужно мне это вино. Позвать его назад? — Нет, — отрезал Лань Чжань, хотя недовольство все еще читалось в его лице. Ну теперь-то не было никакого смысла спорить, учитывая, что Лань Чжань уже оскорбился. Вэй Усяню хотелось себя стукнуть, это же надо было так сглупить. Естественно, Лань Чжаню не сильно нравилось смотреть, как он напивается. Только потому что Вэй Усянь пил всякий раз, когда они вместе спускались в Цайи, вовсе не значило, что Лань Чжань это одобряет. Особенно учитывая, сколько неприятностей принесло последнее похмелье. В этот раз стоило соблюдать меру и помнить о собственных пределах. Решив, что наилучшим выходом из ситуации будет более не затрагивать эту тему, Вэй Усянь начал есть и болтать. По крайней мере, против этого Лань Чжань уж точно ничего не имел. Он даже однажды сказал, что истории Вэй Усяня очень занимательны. Хотя не то чтобы прямо сказал. Скорее, это прозвучало от Вэй Усяня в форме вопроса, а Лань Чжань издал в ответ неопределенный звук, который совершенно точно не был отрицанием. Минуты шли, миски постепенно пустели, Лань Чжань, кажется, оправился от своего раздражения, которое с тех пор вспыхнуло один единственный раз, когда работник вернулся, чтобы принести вино. Лань Чжань тогда посмотрел на него с такой злостью, что ее не заметил бы только слепой, поэтому юноша мгновенно сбежал, словно у него горели подошвы сапог. Что удивительно, после этого Лань Чжань успокоился, как будто, чтобы унять неодобрение, ему было достаточно выместить гнев на работнике. А дальше его, казалось, совершенно не волновало, что Вэй Усянь наливает себе чашу за чашей. Наверное, решил, что нет никакого смысла переживать, раз уж вино все равно принесли. Или не хотел, чтобы продукт пропадал. В конце концов, это же он за все платил. К счастью, Вэй Усянь был не из тех, кто долго цепляется за свое беспокойство, особенно когда по телу от выпивки уже начинают разбегаться волны тепла. Ему всегда нравилось делить свою трапезу с Лань Чжанем. В Облачных глубинах они часто вместе ужинали в комнатах Вэй Усяня, где Лань Чжань милостиво игнорировал разбросанную вокруг бумагу для талисманов и неубранную одежду. А иногда даже складывал все это, пока Вэй Усянь не видел. Такой невозможно хороший! Через некоторое время Вэй Усянь достаточно опьянел, чтобы припомнить самые возмутительные из своих историй. — ...а потом она взобралась к нему на колени! Цзян Чэн выглядел так, будто хотел умереть вот прямо сейчас, он так покраснел! А когда понял, что мы в публичном доме, схватил меня за шкирку и вытащил на улицу. С чувством юмора у него всегда было туго. Лань Чжань выдохнул через нос с таким видом, что стало очевидно — рассказы про давние выходки Вэй Усяня не вызвали у него тёплых чувств. — И не надо вот этого неодобрения, Ханьгуан-цзюнь. Мы там только поели, никакими дополнительными услугами не пользовались, — он залился смехом. Ответом его бесстыдную историю не удостоили, но Лань Чжань вообще редко когда чувствовал необходимость вставить свою реплику. Сейчас Вэй Усянь уже не особенно следил за тем, о чем болтает, но с Лань Чжанем можно было быть уверенным, что тот не станет по-настоящему осуждать. После воскрешения он очень щедро прощал ему любое бесстыдство. — И на коленях у меня тоже никто не сидел, — добавил Вэй Усянь, многозначительно глядя на Лань Чжаня. — Вообще, я сейчас задумался, и ведь действительно — кроме А-Юаня никто ни разу в жизни не сидел у меня на коленях! Обычно это делаю я. Это было правдой. Пару раз, выпив лишнего, он пробирался Лань Чжаню на колени. Почему-то это казалось ему очень забавным. В такие моменты он чувствовал внутри искрящийся азарт и то ли жаждал реакции, которая всегда оставалась сдержанной и мягкой, то ли просто радовался, что Лань Чжань позволяет ему вести себя столь нахально и при этом даже не пытается наругать. Вот и сейчас он задумчиво покосился в сторону колен Лань Чжаня. Учитывая царящие настроения, разозлится ли он, если Вэй Усянь опять попробует это провернуть? Вообще, гнев Лань Чжаня — это отдельный разговор. Было в Ханьгуан-цзюне что-то неприкосновенное, и всякий раз, как Вэй Усяню удавалось пробиться через его нерушимый фасад и получить отклик, это отзывалось внутри волнением и восторгом. Отставив недопитую чашу и отбросив мысли, Вэй Усянь переполз на вожделенные колени. На миг вспыхнув возмущением, Лань Чжань все же это позволил. С такого близкого расстояния было заметно, что он смотрит на Вэй Усяня с тем же спокойствием, что и обычно, только зрачки растеклись практически во всю радужку. Неудивительно — освещение на этом постоялом дворе было не очень. — Вот так, — с нарочитой серьезностью сказал он Лань Чжаню, как будто у него была объективная причина вторгнуться в его личное пространство. — Девушка сидела именно так, а потом прошептала Цзян Чэну что-то, что я не расслышал. Лань Чжань сидел так ровно, что его, казалось, невозможно было заставить хоть немного согнуться. Такой основательный, крепкий и очень тёплый — Вэй Усянь чувствовал это всем собой. Скованный тоже. Он всегда изображал из себя статую, стоило Вэй Усяню начать вытворять нечто подобное. — Как думаешь, что она шептала? — спросил он, улыбаясь. — Или с моей стороны нечестно такое спрашивать? В Облачных глубинах, наверное, и слов-то таких не знают, которые она могла сказать. — Вэй Ин, — в глазах Лань Чжаня явственно мелькнуло предостережение. Впрочем, со своих колен он его не спихнул. И подняться не попросил — он иногда так делал, когда совсем уж выходил из себя. Поэтому вместо того, чтобы внять предупреждению, Вэй Усянь склонился к его уху, задев губами горячую кожу. — Как думаешь, она о чем-то его просила? Внезапно ладонь Лань Чжаня, которая чопорно покоилась на ткани его собственного ханьфу, оказалась на бедре Вэй Усяня и крепко его сжала. Вэй Усянь удивленно ахнул и отстранился. У Лань Чжаня были крупные руки, и сила в них заключалась немалая. Прикосновение обжигало даже через ткань, пальцы болезненно впивались. Подобного раньше не случалось. Лань Чжань редко трогал людей и никогда — так. Вэй Усянь поймал его взгляд — тот был застывшим, почти стеклянным, словно от реальности Лань Чжаня отделяла тонкая завеса тумана. Взгляд этот был настолько странным, что Вэй Усяня бросило в холод. А потом все прошло. Лань Чжань убрал руку и отвернулся. Кажется, он пытался прийти в себя и стряхнуть то непонятное состояние, которое побудило его дотронуться до Вэй Усяня. — Ты изображаешь куртизанку, — резко сказал Лань Чжань, и этого оказалось достаточно, чтобы весёлая игра обернулась неловкостью. Слишком громко рассмеявшись, Вэй Усянь приподнялся и слез с чужих колен. — Не сердись так, эр-гэгэ! Я всего лишь забавляюсь. Как-то поздновато уже, да? Пойдём наверх? Несколько мгновений Лань Чжань, кажется, выдыхал, но почти сразу кивнул. К тому времени, как Лань Чжань расплатился за ужин и поднялся в комнату, чтобы лечь спать, опьянение уже сошло на нет, а странный взгляд остался лишь далеким воспоминанием. - — Здесь и правда очень красиво! И как только у вашего клана все здания получаются такими изящными? Мы словно вознеслись на небеса, — рассматривая элегантную постройку, Вэй Усянь рассыпался в похвалах. Дом был окружен соснами и утопал в том же легком тумане, который всегда окружал Облачные глубины. Светлая древесина стен была настолько красива, что сразу становилось ясно, какому клану принадлежит эта земля. Внутреннее убранство было лаконичным, но продуманным. На полках вдоль стен стояли книги и курильница для благовоний, а у круглого окна — низкий стол с циновками по обе стороны. Кухня была совсем небольшой, зато спальня оказалась просторной и светлой. Только вот при ближайшем рассмотрении обнаружилась проблема. — Лань Чжань, тут только одна кровать! Хочешь, чтобы я спал на полу? — Нет нужды, — это могло значить лишь то, что он уже решил спать на полу сам. Эта мысль возмутила Вэй Усяня. Такому человеку, как Лань Чжань, росшему вторым молодым господином в комфорте большого клана, не пристало даже думать о том, чтобы спать в стесненных условиях без надлежащей кровати. — Это же твой дом! Поэтому, естественно, кровать стоит занять тебе, — настаивал Вэй Усянь. Его положение было ниже. К тому же он привык спать, где придется. У него это отлично получалось, по крайней мере, так он себе говорил. Да чего там, пару раз он даже верхом на Яблочке заснул! Разве не логично, что укладываться на полу стоило именно ему? Но Лань Чжань склонил голову с таким видом, что стало очевидным — когда придет время ложиться спать, за это решение еще придется побороться. Вэй Усянь прищурился и хотел было начать спорить, но Лань Чжань отвлек его, заговорив: — За домом есть источник. — Серьезно? — тут же оживился Вэй Усянь и бросился к окну. Там и правда оказался небольшой источник, похожий на тот, что остался в Облачных глубинах. — Ох, как здорово, в последнее время такая жара стоит, освежиться бы не помешало! — Мгм. Вэй Усянь взглянул на Лань Чжаня с озорством. — Только чур не подглядывать. А то что-то я не вижу здесь никаких ширм, чтобы отгородиться. Проигнорировав Вэй Усяня, Лань Чжань начал невозмутимо распаковывать вещи. Он взял с собой аж два мешочка цянькунь, что было как-то многовато. С другой стороны, Вэй Усянь вообще не озаботился тем, чтобы захватить с собой что-то, кроме флейты, так что Лань Чжаню, видимо, пришлось собирать не только свои вещи, но и его. И действительно, когда Лань Чжань развесил в шкафу белые ханьфу, дальше начал доставать черные и красные. Почему-то было очень приятно видеть их одежды рядом, так по-домашнему. Возникало ощущение, что они очень близки, раз делят одно пространство на двоих. И только позже, когда они сидели за столом и ели рисовую кашу, которую готовил Вэй Усянь, раз уж Лань Чжань распаковывал вещи, возникла мысль, что вещей оказалось как-то слишком уж много. Намного больше, чем требовалось на пару недель путешествия. Лань Чжань планировал остаться тут надолго? Впрочем, мысль эта мелькнула и исчезла, потому что Лань Чжань начал хвалить его кашу, и Вэй Усянь не смог не похвастаться новым рецептом, которому его научил один из поваров Облачных глубин. Это, наверное, было не так уж и важно. - Дни в лесу пролетали на удивление легко и быстро. Вэй Ин никогда не скрывал, что считает Лань Чжаня лучшим человеком на свете, и проводить с ним время было очень здорово, вне зависимости от того, чем они занимались. Жажда озорства не давала Вэй Усяню покоя, поэтому он постоянно Лань Чжаня дразнил. Здесь, вдали от Облачных глубин, где не было Лань Цижэня и старейшин, которые могли вынырнуть из-за любого угла и разораться, это было даже приятнее. Он ныл, льстил, дразнил, смеялся, Лань Чжань же выносил все это с удивительным спокойствием и даже, похоже, находил забавным. Но время от времени, когда Вэй Усянь несколько перегибал палку, у него появлялся тот самый взгляд. Например, в один из дней он долго пытался уговорить Лань Чжаня искупаться вместе с ним в источнике, со всем сопутствующим вроде: эр-гэгэ, пожалуйста, что если я там поскользнусь и умру? В другой — опять попытался влезть Лань Чжаню на колени, перебрав с алкоголем. Проблему с кроватью они с легкостью разрешили в первую же ночь, хотя конкретно эта идея казалась несколько сомнительной. Нет, когда Лань Чжань безапелляционно поднял его с пола, который он пытался себе отвоевать, и положил на кровать, Вэй Усянь был в восторге. Но потом его захлестнуло странным чувством, как будто в животе запорхали бабочки или что-то более весомое — может, мотыльки? — потому что Лань Чжань улегся рядом. С другой стороны, кровать была очень широкой. И Лань Чжань недвижимо лежал на спине на своей стороне, никак не реагируя на беспокойное копошение Вэй Усяня. Но все равно в первую ночь уснуть было очень сложно, пусть дальше и стало полегче. Нет, под рёбрами все еще периодически начинали порхать мотыльки, но он вполне мог это игнорировать. Любой бы нервничал, если бы ему пришлось спать рядом с кем-то настолько же красивым, как Ханьгуан-цзюнь. Иногда они уходили в горы, гуляли и охотились на слабую нечисть, которой не повезло оказаться у них на пути. Вэй Усяню нравилось, что здесь он мог не контролировать свою скорость и быть сколь угодно громким. Лань Чжань не высказывался против, наоборот, смотрел тепло и мягко и позволял делать то, что запрещали правила Облачных глубин. А по вечерам Лань Чжань играл красивые мелодии на гуцине, а Вэй Усянь либо прислонялся к его плечу, либо укладывался на пол и прятал ступни в складках белого ханьфу. И после, сидя на крыльце и глядя, как по лесным склонам ползет туман, он чувствовал настоящее умиротворение. Только вот были моменты, которые выбивались из общей картины. Тогда, в первый день, Вэй Усянь обратил внимание на большое количество одежды, но быстро выкинул это из головы. Теперь же он не мог не заметить, что Лань Чжань и правда взял с собой довольно большое количество самых разных вещей, начиная едой и заканчивая чем-то повседневным, вроде любимой книги с засохшим цветком вместо закладки. Но хуже было то, что настроение Лань Чжаня заметно портилось, стоило Вэй Усяню невзначай затронуть тему возвращения, или пошутить о тех временах, когда он был Старейшиной Илина, или рассказать историю, в которой он поступал опрометчиво и опасно. Лань Чжань, конечно, и раньше мог выказать неодобрение. Только вот сейчас его неодобрение было настолько очевидным, словно он не мог удержать лицо, чтобы оно не приняло холодный и отстраненный вид. А ведь Лань Чжань, мягко говоря, был не самым выразительным человеком. А через неделю их пребывания в горах произошло то, что действительно вызвало беспокойство. Вэй Усянь застал Лань Чжаня развешивающим на стены дома защитные талисманы. Для столь удаленного и спокойного места это казалось излишним. Возможно, Лань Чжань просто по характеру был слишком осторожен. Только вот Вэй Усяню казалось, что дело вовсе не в этом, а за годы двух своих жизней он привык доверять чутью. Когда он задал вопрос, Лань Чжань ответил лишь: — Это мера предосторожности. А вечером зерно беспокойства дало пышные всходы, когда Вэй Усянь заметил кое-что в одном из талисманов, который Лань Чжань активировал на ночь. Он был вовсе не для того, чтобы защищать дом от вторжения извне, хотя и таких тоже хватало. Этот талисман не давал уйти тому, кто внутри. - У Вэй Усяня была рабочая теория, которую надо было как можно скорее проверить. Он никак не мог стряхнуть с себя беспокойство, но пока вроде удавалось успешно прятать его от Лань Чжаня. Он вёл себя еще громче, чем обычно, и смеялся так, словно ничто на свете не могло пошатнуть его беззаботность. Попытки присоединиться к Лань Чжаню во время купания не возымели никакого успеха — он был неколебимой горой, а Вэй Усянь лишь легким порывом ветра, и ему нечего было противопоставить этой поистине нечеловеческой силе воли. Поэтому он зашёл в дом, уселся у окна и попробовал подглядеть за тем, как Лань Чжань раздевается. Тот настоял, чтобы Вэй Усянь искупался первым, так что сейчас он был в нижних одеждах, с влажными волосами, белая ткань местами липла к наспех вытертой коже. Вид был достаточно непристойный, но если уж Вэй Усянь в чем-то и преуспел, так это в бесстыдстве, поэтому приводить себя в порядок он не пошел. Вместо этого пристально уставился на то, как Лань Чжань избавляется от неоправданно большого количества слоев одежды, методично снимая их один за другим. Даже полностью одетый, Лань Чжань казался неземным. Теперь же его волосы вуалью из темного шелка ниспадали вдоль тела. Прекрасное лицо, словно сделанное изо льда и нефрита, было лишено недостатков, присущих любому человеку. Стоило Лань Чжаню снять нижнее ханьфу — и ощущение неприкосновенной красоты только усилилось. Часы медитаций в стойке на руках явно не прошли даром, в его худом теле было столько силы, что перехватывало дыхание. Пока Вэй Усянь высматривал метку, у него пересохло во рту. Ничего не было — только бесконечность ослепительно прекрасной кожи, под которой таилась мощь тысячи заклинателей. Ему оставалось только снять штаны, чтобы Вэй Усянь мог убедиться... Он на мгновение вскинул взгляд и внезапно осознал, что Лань Чжань смотрит на него в ответ, нечитаемо и так пристально, что сердце пропустило удар. Вэй Усянь замер, словно кролик перед удавом. Губы Лань Чжаня шевельнулись, услышать его с такого расстояния не представлялось возможным, но сказанное им было очевидно: насмотрелся? Отшатнувшись от окна, Вэй Усянь скрылся из виду. Сердце гулко стучало в груди и, казалось, пыталось пробиться наружу. Ах, Лань Чжань! Какой ужасный человек! То есть, он все это время знал, что Вэй Усянь смотрит, и вот так запросто ему это позволил? Какое невозможное бесстыдство! Разве не предполагалось, что из них двоих именно Вэй Усянь будет тем, кто игнорирует границы приличий? Он спрятал лицо в ладони и через пару секунд ударил себя по щекам. У него была важная задача. Он делал то, что делал, вовсе не из извращённого любопытства, а для того, чтобы убедиться в необоснованности своих подозрений. К тому времени, как Лань Чжань вернулся, Вэй Усянь уже успокоился и привел себя в относительный порядок. Он ожидал, что его начнут журить, строго отчитают за непристойное поведение, но Лань Чжань только заварил им чаю и ни слова не сказал о том, что Вэй Усянь, как ни старался, никак не мог перестать краснеть. Теперь, когда Лань Чжань был полностью одет, проверить его на наличие метки от проклятия не представлялось возможным. Верхняя часть его тела казалась безупречно нетронутой, но Вэй Усянь видел не все. Он думал поднять эту тему, но почему-то медлил. Если бы что-то было не так, неужели Лань Чжань сам бы этого не заметил? Спину свою он мог и не видеть, но ноги точно попадали в поле зрения. Когда они уселись за стол, Вэй Усянь снова окинул его быстрым взглядом, и на этот раз что-то привлекло его внимание. Наливая ему чай, Лань Чжань склонил голову набок, волосы соскользнули с плеча, пряди разделились, и между ними на шее мелькнуло что-то чёрное. Воротник мешал разглядеть точнее, но если Вэй Усянь был прав, то... Он бездумно потянулся рукой вперед и, привстав, подался ближе. Но прежде чем он успел коснуться ханьфу, Лань Чжань поймал его запястье и с легкостью таящейся в нем силы притянул Вэй Усяня себе на колени. Тот приземлился ни разу не грациозно и охнул от неожиданности. — Лань Чжань! Что на тебя нашло?! — он так нелепо и неудобно упал, что счел себя вправе устроиться получше и разместил ноги по обе стороны от бедер Лань Чжаня. — Тебе не кажется, что ты со мной слишком груб, эр-гэгэ? — Ты разве не это собирался сделать? — только и спросил Лань Чжань. Вэй Усянь захлебнулся воздухом, прежде чем выдавить: — Нет! — Тогда чего ты хотел? Он открыл было рот, чтобы объяснить, зачем пытался оттянуть воротник, но внезапно поймал себя на четкой мысли, что ему не поверят. Что вообще Лань Чжань тут за бесстыдство устроил? Давно ли он стал таким хулиганом? — У тебя была грязь на плече, — соврал Вэй Усянь и по ответному взгляду понял, что прозвучало не очень убедительно. Вэй Усянь попытался встать, но Лань Чжань положил руки ему на бедра и надавил, беспрекословно возвращая обратно. Он попытался снова, но Лань Чжань не дал ему привстать и на пару цуней, прежде чем с силой притянуть еще ближе. Это движение вдруг смутно напомнило Вэй Усяню кое о чем другом, из-за чего он резко покраснел и замер. Ну и ладно. Как будто Вэй Усянь когда-то стеснялся сидеть у Лань Чжаня на коленях! Из них двоих соблюдением приличий был одержим вовсе не он. Используя сложившуюся ситуацию в своих целях, Вэй Усянь быстро дотянулся до воротника и оттянул его в сторону. И изумленно распахнул глаза. Однако прежде чем он успел хоть что-то сказать, мир покачнулся, и он оказался спиной на столе, чудом не задев чашки и чайник. Те только качнулись и жалобно звякнули. — Лань Чжань! — возмущенно выпалил он. Лань Чжань смотрел на него таким взглядом, что горло перехватывало. Из-под полуопущенных век полыхал огонь. Было в этом взгляде что-то неправильное, туманное, то самое, что в последнее время все чаще и чаще брало над ним власть. У Вэй Усяня вновь странным образом пересохло во рту, по спине побежали мурашки. Он был словно пришпилен к столу и этим взглядом, и крепкой хваткой на бедрах, и в целом их положением. Частью сознания, которая не была затоплена жаром, он предпринял попытку подняться. Но Лань Чжань тут же толкнул его назад. И того, как сильно его спина ударилась о столешницу, было достаточно, чтобы скинуть с себя это странное оцепенение и попытаться вернуть контроль над ситуацией. Лань Чжань открыл было рот, но Вэй Усянь не стал дожидаться его слов и вместо этого лихорадочно выпалил: — У тебя на шее метка от проклятия! - — Вэй Ин, — Лань Чжань нахмурился. Он стоял перед зеркалом, оттянув воротник ханьфу и обнажив чернеющую кожу. — Здесь ничего нет. Кровь Вэй Усяня похолодела в жилах. Он, конечно, подозревал, что все не может быть так просто, но когда опасения подтвердились, его захлестнуло первобытным ужасом. Метка осталась с той самой ночной охоты, иначе и быть не могло. Там мужчину все чаще и чаще захлестывал гнев, пока он полностью не потерял в нем себя и не совершил по отношению к любимым людям невыразимо чудовищный поступок. Метка была у него на ноге — разве он мог ее не заметить? Но если проклятие само по себе не позволяло осознать, что ты проклят, тогда становилось понятно, почему он не обратился за помощью. И теперь Вэй Усянь тонул в волнах беспомощного страха за Лань Чжаня. Этот человек был столь бескорыстным, самым лучшим из всех, и он даже не догадывался, что проклят. Станет ли он жестоким? Впадет ли в ярость, начнет буйствовать и причинит вред людям? Одна мысль об этом отзывалась колкой дрожью. Надо было исправить это раньше, чем Лань Чжань успеет что-то сделать с собой или другими. Вэй Усянь вдруг почувствовал отчаянное облегчение от того, что они были только вдвоем, вдали от Облачных глубин, где Ханьгуан-цзюнь в приступе безумия мог вырезать половину клана. Сейчас в опасности был только Вэй Усянь. Кроме того, он не знал подробностей. Как быстро распространялось проклятие? Сколько времени у них было? Он на секунду представил, что они отправляются обратно в Облачные глубины, и за это время Лань Чжань успевает до такой степени измениться, чтобы причинить кому-то вред. Нет, обратный путь был слишком долог, они могли не успеть. Вэй Усянь настолько потерялся в своих мыслях, что и не подумал скрыть бившую его нервную дрожь. Лань Чжань повернулся и положил свою большую ладонь ему на лоб, в его взгляде отчетливо читалось беспокойство: — Ты болен? — Нет, — качнул головой Вэй Усянь. Лань Чжань смотрел очень серьезно. — Вэй Ин, ты видишь то, чего нет. Дрожишь. Тебе надо прилечь. Он не смог сдержать истерического смеха. Интересно, насколько бесполезно было спорить с Лань Чжанем насчёт метки от проклятия? Разозлят ли его подобные разговоры? Было ли это вообще возможно — убедить его, заставить поверить правде, или результатом станут такие побочные эффекты, что лучше не рисковать? Его снова затрясло. Что если все закончится искажением ци? Тот человек был простолюдином, Лань Чжань же — один из самых сильных заклинателей в мире. Из-за этого проклятие, похоже, распространялось медленнее, но исход мог обернуться катастрофой. — Лань Чжань, на последней ночной охоте с младшими адептами, — Вэй Усянь отстранился от руки, — как вы в итоге сняли проклятие? Лань Чжань недоуменно моргнул, и его взгляд снова остекленел. — Ты о чем? Ужас неумолимо рос. — Мужчина был проклят и убил собственную семью, — попробовал объяснить Вэй Усянь, но чем больше он говорил, тем очевиднее становилось беспокойство во взгляде Лань Чжаня. Словно поведение Вэй Усяня казалось ему безумным. Лань Чжань медленно заговорил: — Я не был на той ночной охоте, которую ты описываешь. — Ах, — Вэй Усянь кивнул и прокашлялся. — Значит, туда ходил твой брат. Ты же меня знаешь. Память у меня дырявая. Лань Чжань кивнул, но только сильнее нахмурился, осматривая Вэй Усяня. Сколько времени у них осталось? Считанные дни? Недели? Что послужит спусковым крючком, после которого Лань Чжань выйдет из себя? Или в его случае будет не гнев, а какая-то иная эмоция поглотит собой всегда спокойного и сдержанного Ханьгуан-цзюня? Да какого же гуя он не пошел тогда вместе с ними! Теперь он не знал об этом происшествии ничего сверх того, о чем ему рассказали. Никто не удосужился описать, каким образом они в итоге снимали проклятие. Надо было спросить об этом Лань Чжаня. Когда они вернулись в Облачные глубины, надо было проверить и убедиться, что он действительно в порядке. — Вэй Ин, — мягко произнес Лань Чжань. — Приляг. Не в силах сделать ничего, кроме как послушаться, Вэй Усянь направился к кровати. Ему надо было подумать, надо было проследить, чтобы Лань Чжань не злился. Остекленелый взгляд был заметным показателем того, что что-то не так — и возникал он обычно в те моменты, когда Вэй Усянь вёл себя особенно раздражающе. Он должен был догадаться. Сейчас это казалось очевидным, но Вэй Усянь был слишком увлечен собственными глупыми выходками, чтобы по-настоящему обращать внимание на явные признаки того, что с Лань Чжанем что-то не так. Но теперь винить себя было бессмысленно. Надо было снять проклятие. Вернее, не совсем так. Надо было сделать все возможное, чтобы удержать Лань Чжаня в хорошем расположении духа, и параллельно снять проклятие. - Книги на полках были в основном о заклинательстве — в конце концов это место служило приютом адептам клана, которые отправлялись на ночную охоту и предпочитали постоялым дворам одиночество в удалении от шумных деревень. И некоторые из этих книг были о проклятиях. Вэй Усянь целую вечность провел в кровати, где он не делал ничего, кроме как спорил с Лань Чжанем, пока наконец не смог его убедить, что все в порядке и вся эта кутерьма с меткой от проклятия была не более, чем шуткой. Он все еще периодически ловил на себе обеспокоенный взгляд, но не мог тратить драгоценное время на то, чтобы полностью избавиться от подозрений. Он выбрал одну из книг и начал искать. Лань Чжань не задавал вопросов, возможно, был просто рад, что Вэй Усянь сидит на месте. Или полагал, что болезнь еще не до конца отступила и чтение не причинит особого вреда. Первую книгу Вэй Усянь пролистал в рекордно короткие сроки и нашел абсолютно бесполезной. Не желая поддаваться разочарованию, он взял следующую. Лань Чжань медитировал рядом. Какой-то частью сознания Вэй Усянь понимал, что такой подход не эффективен. Если бы они находились в Облачных глубинах, даже не знай никто, как снять это проклятие, адепты клана все равно могли бы указать ему, где в библиотеке искать тексты про разновидности темных воздействий, которые влияли на эмоции и характер. Да, книг по данной теме нашлось бы много, но поиск бы все равно удержался в разумных пределах. Вэй Усянь раньше ни разу не сталкивался с подобным проклятием. Он больше разбирался в тех, которые насылали тёмные существа. Снять их было просто — задобри или убей того, кто его наложил, и дело с концом. То, с чем они столкнулись сейчас, было куда сложнее, оно распространялось само. И чаще всего единственным способом его снять было найти конкретное заклинание, которое использовалось при наложении. Лань Чжань его знал, но сказать не мог. Дети пытались его снять, но не преуспели, что, вероятно, и привело к нынешней ситуации. И опять Вэй Усянь почувствовал сожаление, что не был тогда вместе с ними. Абсолютно бесполезное в данной ситуации, но справиться с ним никак не получалось. Вторую книгу он читал с еще большим рвением. — Вэй Ин, — Лань Чжань выдернул его из пучины бесплодных поисков после многих часов чтения о различных проклятиях. Он не поднял глаз от книги. — М? Что такое? Лань Чжань некоторое время помолчал, а потом его длинные пальцы появились в поле зрения Вэй Усяня и осторожно потянули книгу из его хватки. Тот раздраженно застонал и попытался забрать ее назад, но поймал суровый взгляд Лань Чжаня. — Уже почти девять. Вэй Усянь снова потянулся за книгой, но Лань Чжань отвел ее дальше. — Айя, ты можешь ложиться, я приду как только закончу. — Нет, — только и ответил Лань Чжань. — Ты устал. Ну и что с того? Не поспать несколько ночей — такая мелочь, если в результате удастся найти решение проблемы, о которой Лань Чжань даже не подозревал. — Ах, Ханьгуан-цзюнь, так жаждешь уложить меня в постель, — проворковал Вэй Усянь, меняя тактику. Может, получится спугнуть Лань Чжаня своей обычной чепухой. План провалился с треском. Потому что Лань Чжань молча убрал книгу на полку, а потом подхватил Вэй Усяня, как ребенка, и с легкостью поднял, словно тот ничего не весил. Он завопил и попытался вывернуться, но хватка стала только крепче. — Что, собираешься меня принуждать? — потребовал ответа Вэй Усянь, но почти сразу опомнился, когда заметил, что взгляд Лань Чжаня вновь стал странно затуманенным. Ох. Что же он творил? Провоцировал Лань Чжаня, прекрасно зная, как неумолимо тот падает в пропасть потери контроля? Со своей жизнью Вэй Усянь мог делать все, что заблагорассудится, но с Лань Чжанем так поступать было нельзя. Его захлестнуло сожалением. — Хорошо, хорошо, ты выиграл, — быстро проговорил Вэй Усянь. — Отпусти меня, пожалуйста. Я сделаю так, как ты скажешь, я буду послушным. Хватка оставалась крепкой, но Вэй Усянь заставил себя расслабиться и сопротивляться перестал, поэтому на кровать его усадили со всей аккуратностью. Все предыдущие дни, когда приходило время готовиться ко сну, Лань Чжань соблюдал приличия и оставлял его одного, но сегодня, похоже, ему требовалось убедиться, что Вэй Усянь не натворит глупостей. Раздеваться под взглядом Лань Чжаня было непривычно. Внизу живота странно потяжелело, а голова кружилась, словно он залпом выпил вина. Почему-то казалось важным, что за ним наблюдает именно Лань Чжань. Вэй Усянь никогда не отличался особой стыдливостью, так почему же когда дело дошло до нижних ханьфу, его пальцы начали дрожать? К счастью, протянув ему одежды для сна, Лань Чжань наконец отвернулся. Когда пришла его очередь переодеваться, Вэй Усянь сел к нему спиной, предоставив то уединение, которого его самого лишили. И через некоторое время они уже оба лежали под одеялами на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Сон не шел. Лань Чжань закрыл глаза, в темноте его профиль казался мягче, немного нечетким. Сколько времени потребуется, чтобы найти решение? Сколько времени у них есть? По внешнему виду Лань Чжаня сложно было догадаться о том, что творится у него на душе. Насколько далеко все зашло? Еще совсем недавно Вэй Усянь гордился, что так хорошо научился читать Лань Чжаня. Но сейчас, лежа рядом с ним в темной комнате, он осознавал, что понятия не имеет, насколько все плохо и что с этим делать. - За несколько дней Вэй Усянь успел просмотреть большую часть книг и нашел их совершенно бесполезными. Его уныние было очевидным. Лань Чжань продолжал кидать на него все более неодобрительные взгляды. Постоянно предлагал Вэй Усяню заняться чем-то иным, и тот делал перерывы в своих исследованиях, чтобы немного его развлечь и успокоить. Не в силах сосредоточиться, он с треском проиграл партию в вэйци, а когда попробовал приготовить Лань Чжаню что-нибудь вкусное, чтобы возместить за паршивую игру, влил в еду слишком много масла чили. Лань Чжань все съел, совершенно не изменившись в лице, и даже поблагодарил, но учитывая, что острое он не любил, вряд ли ему понравилось. Однако подозрительным казалось не только плохое настроение. Бывали моменты, когда Вэй Усянь лежал на полу и задумчиво грыз нижнюю губу, а потом ловил на себе тот же самый непонятный взгляд, словно Лань Чжань на несколько мгновений терял связь с реальностью. Вэй Усянь облизывал губы, и взгляд прослеживал это движение. А руки, лежащие на коленях, подрагивали. От этого внутри возникала странная тревога — казалось, хищник выслеживает добычу. Почему-то Вэй Усянь в такие моменты чувствовал себя бестолковым кроликом под взглядом лисы. Ему оставалось пролистать всего две книги, когда у Лань Чжаня кончилось терпение. Он снова смотрел, на этот раз на обнаженную шею Вэй Усяня, а когда наконец стряхнул с себя эту отрешенность, почему-то выглядел особенно раздраженным. — Может, хватит? Вэй Усянь моргнул. — Что? — Вэй Ин, — терпеливо проговорил Лань Чжань. — Ты думаешь, что я был проклят. Но при этом не можешь найти в книгах ничего подходящего. Не то чтобы Вэй Ин совсем не подозревал, что Лань Чжань прекрасно осознает, чем он занят. Но все равно столь открытый разговор об этом выбил его из колеи. — Пока не могу найти, — сказал он с упором на «пока». — В этих книгах описаны самые распространенные проклятия, — Лань Чжань снова хмурил свои красивые брови. — Значит, это что-то из не настолько распространённых, — парировал Вэй Усянь. — И какие же у меня симптомы? — Даже не знаю. Метка от проклятия у тебя на шее, пожалуй, основной, — огрызнулся Вэй Усянь. Он и не замечал, насколько сильно стиснул в руках лежащую на коленях книгу, пока угол больно не впился в его ладонь. Лань Чжань смотрел на него с тревогой, словно с ним было что-то катастрофически не так. А как иначе было смотреть на человека, который утверждает, что видит вещи, которых по твоему убеждению там нет и быть не может? — Нам стоит вернуться в Облачные глубины, — пробормотал Вэй Усянь. Он думал об этом весь прошедший час. Путь назад занимал много времени, но проклятие, судя по всему, развивалось не так уж и быстро. Риск, конечно, был огромен, но теперь, когда стало понятно, что книги не дадут ответов, Вэй Усяню это казалось единственным оставшимся вариантом. Однако в ответ на это предложение Лань Чжань смерил его настолько ледяным взглядом, что Вэй Усянь опасливо замер. — Так вот в чем дело? — тихо спросил Лань Чжань. — Что? — Ты не хочешь оставаться здесь со мной, — в его голосе звучало настоящее отчаяние. Вэй Усянь отбросил книгу и склонился вперед, пытаясь понять, куда свернул их разговор. — Что? Я совсем не это хотел сказать, эр-гэгэ! Просто... проклятие... — Не лги мне, — отрезал Лань Чжань и чуть помедлил, прежде чем продолжить. — Ты предпочитаешь вернуться туда, где тебя не уважают. Вэй Усянь несколько раз озадаченно моргнул, но это не сделало смысл слов Лань Чжаня более понятным. — Что? — Кричат, унижают, — продолжил Лань Чжань, и с каждым словом голос становился все резче, хоть и говорил он все так же медленно. В его глазах снова стоял туман. — Здесь ты волен быть собой. А ты хочешь уйти? — Конечно, нет, — попытался убедить его Вэй Усянь, хотя на самом деле понятия не имел, что делать с этими обвинениями. — Лань Чжань, я... Мне нравится жить здесь с тобой, и точно так же мне нравится жить с тобой там, но... — Ты выдумал проклятие, чтобы от меня сбежать, — с горечью сказал Лань Чжань. — Сбежать от тебя? Что ты такое говоришь, Ханьгуан-цзюнь? Зачем бы мне от тебя сбегать? Каким-то образом этот безумный огонь во взгляде стал еще ярче. — Незачем. Я о тебе позабочусь. Позаботится? У Вэй Усяня разболелась голова, а странный тон Лань Чжаня только подтверждал его страхи о том, что побочные эффекты от проклятия начинают проявляться все сильнее. Несколько неосторожных слов, и ситуация станет хуже — Лань Чжань начнёт испытывать враждебность по отношению к другим. Ему казалось, что Вэй Усянь хочет от него уйти. Ему казалось, что за пределами этого дома к Вэй Усяню относятся плохо. Ему казалось... казалось, что Вэй Усяню требуется его забота. В груди кольнуло. И что Вэй Усяню теперь было делать, когда предложение уйти так явно приблизило Лань Чжаня к черте безумия? Заговаривать об этом снова было нельзя. Пытаться сбежать, чтобы найти решение, и оставлять Лань Чжаня одного — тоже. Ситуация резко осложнилась. Оставался только один вариант. — Просто... понимаешь, я очень соскучился по Сычжую, — тихо произнес он, осторожно отслеживая реакцию. Выражение лица Лань Чжаня смягчилось, он моргнул, и взгляд слегка прояснился. — И если ехать к нему нам не стоит, то мне бы хотелось хотя бы письмо ему написать. Лань Чжань снова моргнул. Некоторое время он молча обдумывал эту мысль, а потом кивнул. Вэй Усянь почувствовал облегчение, надежда снова подняла голову. На письмо требовалось время, поэтому изначально он и отказался от этой идеи. Лучше бы он этого не делал, конечно, потому что отправь он его несколько дней назад, и сейчас оно было бы уже на подходе к Облачным глубинам. Но что уж теперь. У него оставался последний шанс обратиться за помощью, поэтому он торопливо подскочил и бросился собирать письменные принадлежности. Самым разумным было бы позвать к ним Лань Сичэня, так как в вопросе снятия проклятий ему не было равных. Но в тот момент, когда он устроился за столом, положив перед собой бумагу, стала очевидна серьезная проблема. Лань Чжань сел рядом и внимательно смотрел, что именно Вэй Усянь собирается написать. Рука с зажатой в ней кистью замерла. Придется рискнуть. — Если мы не собираемся возвращаться в Облачные глубины, как насчёт того, чтобы пригласить к нам в гости твоего брата вместе с Сычжуем? Вновь последовало долгое молчание, Лань Чжань словно пытался прожечь в его профиле взглядом дыру. Вэй Усянь чувствовал, как невольно напрягается, опасаясь негативной реакции в ответ на свои слова. Лань Чжань в любой момент мог выйти из себя и провалиться глубже в одолевающее его... наваждение. А как иначе это назвать? Вэй Усянь вспомнил, как предложил Лань Чжаню отдохнуть и отправиться в путешествие, вспомнил, как легко тот согласился. Интересно, он уже тогда думал о том, что Вэй Усяня надо забрать и спрятать подальше от адептов клана? Талисманы на стенах казались теперь такими демонстративными, очевидными. И дом, и Вэй Усянь в нем были защищены от мира. Никто не входит, никто не выходит. — Мгм, — наконец согласился Лань Чжань. Со вздохом облегчения Вэй Усянь начал писать. Он старался не задумываться о том, что когда его Лань Чжань, самый лучший на свете человек, попал под проклятие, которое искажало его характер и превращало в кого-то опасного, первым же его инстинктом оказалось спрятать Вэй Усяня от всех, кто когда-либо выказывал ему презрение. - Тем же вечером они спустились в деревню. Было приятно для разнообразия увидеть других людей. Впрочем, учитывая, насколько опасной становилась ситуация, Вэй Усянь был далёк от беззаботности. Тем более что Лань Чжань шёл очень близко, почти вплотную. В любой другой ситуации Вэй Усянь не стал бы делать из этого событие, с восторгом приветствуя близость. Сейчас же возникало ощущение, что ему вручили подарок, отобранный у Лань Чжаня обманом. Что из всего этого происходило по его собственной воле, а что было следствием проклятия, которое вынуждало его поступать наперекор собственным принципам? Когда Вэй Усянь заговорил с торговцами на главной улице, Лань Чжань притянул его к себе за талию, и его рука так там и осталась. Этот жест не должен был отзываться в Вэй Усяне таким волнением. В обычном состоянии Лань Чжань ни за что бы подобного не сделал. Дотрагиваться до людей он не любил и, казалось, готов был терпеть это только от Вэй Усяня. От прикосновения, впрочем, отстраняться Вэй Усянь не стал, понимая, что это вполне может вывести Лань Чжаня из себя. Судя по всему, тот просто не хотел, чтобы он шатался вокруг, что было абсолютно нормально. В конце концов, они пришли сюда с одной единственной целью — отправить письмо. Лань Чжань надёжно спрятал его в рукаве цянькунь. Они немного поспорили о том, кому его нести, но опять же — Вэй Усянь не особо напирал. Ссориться сейчас с Лань Чжанем было себе дороже. Его состояние казалось стабильным только в одном случае — когда Вэй Усянь полностью ему подчинялся. Немного расспросив торговцев, удалось найти мальчишку, который готов был доставить письмо аж в Облачные глубины. Лань Чжань убрал руку с талии, чтобы достать монеты, из-за чего Вэй Усянь почувствовал себя как-то неустойчиво. Мальчишке заплатили, и он убежал с письмом. Вэй Усянь смотрел ему вслед и думал о том, что в данной ситуации ему ничего толком не остается, кроме как делать Лань Чжаня счастливым. Книги и сам Лань Чжань мало помогли. — Раз уж мы тут, не хочешь перекусить? — спросил Вэй Усянь. — Как насчёт постоялого двора, где мы останавливались в первую ночь? Еда была вкусной, обслуживание — и того лучше. Почему-то эти слова оказались ошибкой. Взгляд Лань Чжаня стал настолько убийственным, что Вэй Усянь торопливо добавил: — Или давай для разнообразия разведаем другое место. Хочу дамплингов. — Нет, — после долгой паузы ледяным тоном ответил Лань Чжань. — Мы пойдём на постоялый двор. Не дожидаясь согласия, он снова притянул его за талию, удерживая даже крепче, чем раньше, и пошел вперед. Вэй Усянь едва поспевал за его широкими шагами, а со стороны они, наверное, смотрелись парочкой, которая не могла друг от друга оторваться. На постоялом дворе их тут же направили к свободному столу, и Вэй Усянь возблагодарил всех богов: сейчас Лань Чжань его наконец отпустит, и ощущение вжимающихся пальцев перестанет так отвлекать. Но вместо этого тот вдруг утянул его за собой, сел сам и усадил его себе на колени, спиной к груди, крепко обхватив рукой в районе солнечного сплетения. Вэй Усянь был настолько ошарашен произошедшим, что некоторое время не мог найти слов. — Лань Чжань, что ты творишь? — выпалил он, когда дар речи к нему вернулся. — Как ты в таком положении есть-то собираешься? Тот лишь издал неопределённый звук, и шеи Вэй Усяня коснулось его тёплое дыхание. По спине побежали мурашки. Вэй Усянь предпринял попытку подняться, но хватка Лань Чжаня стала заметно крепче. Не собираясь повторять неловкий опыт из недавнего времени, Вэй Усянь послушно замер. Когда появился работник, тот же самый юноша, который в тот раз принёс им бесплатный кувшин вина, хватка Лань Чжаня сжалась еще сильнее. Вэй Усяню ничего не оставалось, кроме как уповать на собственное бесстыдство — он заказал ту же еду, что и раньше, и немного вина. Работник явно старался не встречаться с ним глазами. Его, похоже, настолько смущало происходящее, что он и вовсе не смотрел в их сторону, уткнувшись взглядом в стену. Он выслушал заказ, кивнул, поклонился и поспешил удрать. Вэй Усяню смущаться было уже поздно, но ситуация вызывала у него откровенное недоумение. Дело явно было в проклятии, Лань Чжань добровольно никогда бы так себя не повёл. Но в чем был смысл? Опозорить Вэй Усяня? Как-то несколько бессмысленно — он и сам прекрасно справлялся с этой задачей, без сторонней помощи. Захлестывающие его ощущения — ладонь Лань Чжаня поверх рёбер, его дыхание на шее, — были странными. Вэй Усяню хотелось ёрзать. Он сидел и мысленно молился, чтобы мальчик с письмом как можно быстрее добрался до Облачных глубин. Лань Чжаня надо было излечить как можно скорее, чтобы он перестал делать то, о чем и не подумал бы в своем обычном состоянии. Когда принесли еду, Лань Чжань повел себя еще ужаснее. Он потянулся к столу, взял в руки палочки, подцепил ими кусок мяса, который выглядел особенно острым, и поднес его к губам Вэй Усяня быстрее, чем тот успел сообразить, что вообще происходит. Вэй Усянь инстинктивно открыл рот, и Лань Чжань не преминул аккуратно вложить туда еду. — Лань Чжань! — начал было Вэй Усянь, как только прожевал и проглотил, но тот лишь воспользовался предоставившейся возможностью впихнуть в него еще мяса. Это было ужасно. Просто кошмар. Вэй Усянь сидел у Лань Чжаня на коленях, окутанный его теплом, ел вкусную еду, которая раньше так ему нравилась, и чувствовал себя невозможно виноватым. Рука Лань Чжаня держала крепко, его движения были уверенными и спокойными. Как будто все было в порядке. Как будто метка от проклятия не делала всю эту ситуацию настолько шаткой, что она в любой момент могла стать опасной. Он послушно ел, пока Лань Чжань не посчитал, что он накормлен достаточно. А после — налил Вэй Усяню вина. И даже выпить ему самостоятельно не позволил. Деликатная рука обхватила Вэй Усяня за горло прямо под подбородком и запрокинула его голову. Губ коснулась кромка чаши. Вэй Усянь сделал глоток, и его горло дернулось под ладонью Лань Чжаня. Алкоголь прокатился обжигающей волной. Часть вина пролилась мимо, каплей скользнув от угла рта к подбородку. Лань Чжань отставил чашу. А потом его большой палец вытер влажный след и почти сразу коснулся губ. Словно завороженный, Вэй Усянь вобрал его в рот. Палец был солёным. Другая рука, которая к этому времени сползла с шеи на талию, дрогнула, пальцы потянули за пояс ханьфу. На противоположной стороне комнаты работник споткнулся и чуть не упал. — Достаточно? — низко выдохнул Лань Чжань прямо на ухо. Вэй Усяня прошила нервная дрожь, но он все же сумел кивнуть. Этого и правда было более чем достаточно. - Когда вечером они улеглись в кровать, что-то в Вэй Усяне очень этому сопротивлялось. Вернувшись, они искупались — один в источнике, второй в бочке внутри дома — и теперь Вэй Усянь лежал без сна, пялился в потолок и никак не мог успокоиться. Они отправили письмо, но казалось, что этого недостаточно. Лань Чжань в деревне так странно себя вёл, что становилось очевидным — проклятие прогрессирует. Похоже, оно провоцировало в человеке не только гнев, а в целом подпитывало тёмные побуждения, пока они не захлестывали с головой. Лань Чжань, несмотря на внешнее спокойствие, всегда испытывал глубокие чувства. Вэй Усянь знал его достаточно хорошо, чтобы это понимать. А вот чего он понять не мог, так это недавних событий. К чему было это представление на постоялом дворе? Что он этим пытался доказать? Хотел показать Вэй Усяню, каково это, когда кто-то ведёт себя с тобой настолько бесстыдно? Ну, сработало, конечно, только не совсем так, как предполагалось. Надо было все-таки купаться в источнике, там вода была прохладнее. Бочку Лань Чжань нагрел ему талисманом. Совсем рядом его дыхание в темноте было ровным и спокойным. Но Вэй Усянь знал его достаточно, чтобы понимать — Лань Чжань тоже не спал. Какое-то странное чувство зудело внутри, скручивалось узлом внизу живота, мысли метались в голове, и все это не давало уснуть. Хотелось спрятать лицо в ладонях и немного покричать, чтобы выпустить из себя это напряжение. Лань Чжань, зачем ты так беспокоишь мои мысли?! Его друг, его драгоценный Лань Чжань был проклят вести себя столь тревожным образом, а все, о чем мог думать Вэй Усянь — это насколько его выбивало из колеи такое поведение. Как будто у Лань Чжаня было право голоса! Да и он сам был беспомощен это остановить. За последние дни он перебрал в голове и отбросил кучу вариантов. Лань Чжань не дал бы ему уйти и вместе с ним бы не поехал. Злить его было опасно, но сидеть на месте и ждать было не менее опасно. Он даже подумывал о том, чтобы вырубить Лань Чжаня и, удерживая в бессознательном состоянии, вернуть его в Облачные глубины. Но был в этом плане очевидный изъян. Вэй Усянь сейчас находился под неусыпным наблюдением, и что бы он стал делать, если бы Лань Чжань заметил угрозу, вышел из себя, получил искажение ци? Каковы были шансы его победить, учитывая, что он был сильнее и физически, и как заклинатель? У Вэй Усяня, конечно, была флейта, но... На потолке спальни ответов не находилось. Да и нигде не находилось. Он был абсолютно и бесповоротно беспомощен. А Лань Чжань меж тем выкидывал такое, что Вэй Усянь начинал думать... Что Вэй Усянь начинал чувствовать... Он повернулся на бок и накрылся одеялом с головой. - Утром стало очевидно, что сон никакого решения не принес. Лань Чжань чем-то шумел на кухне, наверное, готовил им завтрак, как он делал каждое утро с момента приезда. Вэй Усянь потянулся к одежде в твёрдом намерении все исправить. Насколько бы сложной ни казалась ситуация, он сможет ее решить. Недаром же его считали гением. Лань Чжань хороший и сильный, он дождётся... всего-то и надо было придумать выход или хотя бы потянуть время, пока не объявится Цзэу-цзюнь. Все будет хорошо. Только вот ощупывая свои ханьфу, он вдруг ощутил новую волну паники. Флейты, которую он всегда носил с собой, нигде не было. Нет, ну Лань Чжань точно не мог ее забрать. Правда ведь? В этом же не было никакого смысла. Если он хотел уберечь Вэй Усяня, было абсолютно нелогично отбирать у него то, чем он привык защищаться. В надежде, что он всего лишь куда-то бездумно отложил Чэньцин и тут же забыл, Вэй Усянь обыскал комнату. Вначале перебрал все свои вещи, потом решил посмотреть и у Лань Чжаня. Он перетряхнул белые ханьфу, как будто флейта могла просто из них выпасть, если хорошенько потрясти. В итоге, не особо задумываясь, он взял ту одежду, в которой Лань Чжань был вчера, и засунул руку в рукав цянькунь. Нащупал кошелёк, какие-то заклинательские вещи. А потом почувствовал неприятный колкий озноб, когда задел край чего-то бумажного. Он ухватил это пальцами и вытащил, отброшенное ханьфу упало на пол. Он смотрел на свою находку, на собственный почерк, который едва можно было разобрать — в такой спешке оно писалось. Без конверта, который вчера, очевидно, ушёл в Облачные глубины пустым. Лань Чжань не отправил сообщение. Никто не придет на помощь. Он был в таком шоке, что не услышал приближающихся шагов, а очнулся, только когда раздался звук открывающейся двери и Лань Чжань вошёл в комнату. У Вэй Усяня не было времени спрятать письмо или притвориться, что он не обыскивал вещи. Затуманенный взгляд Лань Чжаня был направлен на его руки, в которых он все еще сминал бумагу. — Ты его не отправил, — сказал Вэй Усянь. Как будто Лань Чжань этого не знал. Как будто вся эта ситуация не была изначально спланирована таким образом, чтобы Вэй Усянь верил — надежда есть. — Мгм, — только и ответил Лань Чжань, так холодно и честно, что по спине вновь пробежал озноб. В его тоне не было сожаления, ему, кажется, было все равно, что его поймали с поличным. Как будто он знал, что Вэй Усянь не станет затевать ссору. И затевать ссору действительно не хотелось, даже несмотря на то, что два столь неприятных открытия за одно утро отзывались внутри противной тошнотой. Подобный тотальный контроль, обман, воровство — все это настолько выходило за рамки нормального поведения Лань Чжаня, что происходящее казалось страшным сном. — Почему? — он постарался звучать легко и беззаботно, как будто Лань Чжань просто не обо всем подумал, а не медленно и бесповоротно сходил с ума. — Разве ты не соскучился по Сычжую? Не соскучился по брату? Последовала небольшая пауза. — Они бы тебя забрали. Забрали его. Из этого дома, который выбрал для них Лань Чжань, где никто не мог пробраться внутрь или, наоборот, выйти наружу, если он того не хотел. Вэй Усянь вскинул брови. — Так мы что же, остаток нашей жизни проведём только вдвоем, здесь, в этих четырёх стенах? — Почему нет? — упрямо спросил Лань Чжань. Сам словно пятая стена, непробиваем. Было совершенно бесполезно спорить с проклятым человеком, но Вэй Усянь все равно спросил: — А как же я? Лицо Лань Чжаня оставалось совершенно отсутствующим. — Что ты? — Что если я хочу уйти? Взгляд Лань Чжаня, казалось, покрылся еще одним слоем льда. — Ты не можешь. — Почему? — Ты не можешь о себе позаботиться. Не может о себе позаботиться — Вэй Усяню хотелось рассмеяться над абсурдностью ситуации. До проклятия Лань Чжань никогда не ставил под сомнение его опыт и мастерство. Они ходили на ночные охоты как вместе, так и по отдельности. А сейчас Лань Чжань так прямолинейно заявлял о том, что Вэй Усянь не может позаботиться о себе самостоятельно. Одно это доказывало, что проклятие уже полностью затмило его сознание. Так сильно исказило его беспокойство, что ситуация начала походить на фарс. Вэй Усянь не мог справиться с неуемным желанием вытрясти из его эти мысли. Он сказал уже куда серьезнее: — Ты забрал мою флейту. Ты же должен понимать: даже этого недостаточно, чтобы сделать меня беспомощным. Эти слова не возымели на Лань Чжаня никакого эффекта, его вид стал лишь еще более отстраненным. Он выглядел как человек, до которого невозможно достучаться. — Я могу тебя защитить, — с уверенностью заявил он. — Я сам могу себя защитить. Лань Чжань посуровел. — Нет, не можешь, — сказал он и после небольшой паузы добавил уже куда тише: — Ты не смог. Казалось, светлые глаза Лань Чжаня смотрели куда-то сквозь него, видели перед собой их общую историю войны и насилия, видели его безобразную смерть на Могильных холмах. И его сознание полностью игнорировало тот факт, что прямо сейчас все было в порядке. Вэй Усяню уже настолько давно ничего не угрожало, что даже память об этих страшных событиях начала меркнуть. В этой жизни главной опасностью Вэй Усяня оставались пространные лекции Лань Цижэня, но даже это было не смертельно. — Лань Чжань, — начал было он, пытаясь его убедить, даже зная, что ничего уже не пробьётся через плотную завесу проклятия. — Я позабочусь о тебе, — твердо сказал Лань Чжань. Повторяя это раз за разом, он словно пытался разделить безумие на двоих. Вэй Усянь покачал головой. — Нет, Лань Чжань... Неужели тебе совсем неважно, чего хочу я? Лань Чжань прищурился, и в его взгляде полыхнуло что-то опасное, пронзительное. — Я знаю, чего ты хочешь, — негромко сказал он. От этих слов пол словно ушёл у Вэй Усяня из-под ног. Этого он не ожидал. А наверное, стоило, учитывая, под каким углом в последнее время начала крениться их реальность. И все же он не мог переспросить. Не мог выдавить из себя ни единого слова, потому что попросту боялся услышать ответ Лань Чжаня. Поэтому он только рассмеялся — хотел беззаботно, но получилось нервно. Напряжение никуда не ушло. Лань Чжань продолжал смотреть неотрывно и пристально. Весь этот разговор изначально был очень плохой идеей. — Завтрак, — наконец выдавил он из себя. — Нам... нам надо поесть. Лань Чжань, ты разве не проголодался? Взгляд Лань Чжаня сполз ниже, по груди и дальше, и Вэй Усянь вдруг со всей ясностью осознал, что спорил со своим проклятым другом в одних лишь одеждах для сна. Взгляд, который скользил по его телу, был пьянящим. На нетвердых ногах Вэй Усянь сделал шаг назад. Наверное, делать этого не стоило, потому что Лань Чжань последовал за ним. — Я уверен, что между нам возникло некоторое недопонимание, — добавил он в последней попытке все исправить. — Хочешь сказать, что сам не знаешь своих желаний? — спросил Лань Чжань, подступая медленно, аккуратно, как будто Вэй Усянь мог сбежать в любой момент. — Ничего страшного. Зато я знаю. Может, и стоило сбежать. Но вместо этого он наткнулся спиной на стену, и Лань Чжань сделал последние несколько шагов, вставая прямо перед ним, слишком близко. Вэй Усянь почувствовал, что грудь словно стянуло стальным обручем, а воздуха вдруг стало очень мало. — Что... — начал было Вэй Усянь, но Лань Чжань качнулся вперед, поднял руку и коснулся щеки. - Ах. Пульс пустился в галоп. У Лань Чжаня была очень тёплая рука. — Вчера, — сказал он и надавил большим пальцем на его губы, — ты мне сказал. Вэй Усянь широко распахнул глаза, замерев всем телом. Его предательское сердце бешено колотилось изнутри о грудную клетку. Он вскинул руку, чтобы дотянуться до шеи Лань Чжаня, зажать акупунктурную точку и вырубить его, пока он не сделал что-то, за что возненавидел бы потом Вэй Усяня на всю оставшуюся жизнь. За что возненавидел бы себя. Но Лань Чжань с лёгкостью перехватил за запястья обе его руки и прижал их к стене над его головой. Он был настолько близко, что исходящее от него тепло туманило мысли. Лань Чжань выглядел холодно и равнодушно, но внутри него полыхал огонь. Он мягко прижался губами к уху Вэй Усяня и выдохнул. — Я знаю, что тебе нужно, Вэй Ин. Тот ахнул, шумно втягивая воздух, когда Лань Чжань вклинился коленом между его ног. Вэй Усянь судорожно цеплялся за последние крохи рассудка. Как он мог не реагировать, когда Лань Чжань шептал ему на ухо такие слова своим красивым низким голосом? — Не надо, Лань Чжань, ты этого не хочешь, — он все равно пытался протестовать. Лань Чжань не удостоил его ответом, вместо этого скользнул губами вниз по шее и накрыл поцелуем то место, где отчаянно бился пульс. Вэй Усянь не сдержал отчаянного стона. Он, похоже, был абсолютно очевиден в своих желаниях, раз теперь Лань Чжань так себя вёл. Вэй Усянь постоянно трогал, влезал на колени. Лань Чжань же воспринял его действия через призму проклятия и отреагировал соответственно. Он был намерен заботиться обо всех нуждах Вэй Усяня, даже таких. Вэй Усянь сопротивлялся его хватке и старался не отвлекаться на ощущение сильного тела в такой невозможной близости, на прикосновения губ к коже, но попытки показать свое нежелание, казалось, Лань Чжаня только распаляли. — Ах... Нет, Лань Чжань, ты слышишь меня? Остановись, — потребовал он, но его слова вновь проигнорировали. — Лань Чжань, Лань Ванцзи! Отпусти меня! Что ты творишь? Лань Чжань отстранился от его шеи с влажным звуком и посмотрел ему в глаза с чем-то, похожим на ярость. — А ты сам? — спросил он. — Как ты себя вёл? — Ладно, извини меня! Лань Чжань, я вёл себя бесстыдно, за что прошу прощения, но я не могу позволить тебе это сделать, — он едва мог сосредоточиться, учитывая, что бедро Лань Чжаня крепко прижималось там, где его тело выдавало куда большую заинтересованность, чем он пытался показать на словах. Рука Лань Чжаня, удерживающая его запястья, дрогнула. — Ты этого хочешь. Как Вэй Усянь должен был трезво мыслить, когда Лань Чжань говорил такие слова? Он рвано втянул в себя воздух, пытаясь прочистить голову. Отвернулся, не в силах вынести горящий взгляд Лань Чжаня. Если он перестанет отвечать... если будет изображать из себя дохлую рыбину, может... — Тебе не хватает зрителей? — вдруг ледяным тоном спросил Лань Чжань. Вэй Усянь был настолько озадачен этим вопросом, что даже возбуждение немного отступило. — Что? — Вчера тебе все нравилось, — продолжил Лань Чжань. — Когда он смотрел. Кто? Хватка на запястьях так усилилась, что стало даже больно. Вэй Усянь не сдержал стона. — Я не понимаю, что ты... Лань Чжань! Возьми себя в руки, слышишь? Я буду вести себя хорошо, останусь здесь с тобой и больше ни словом не упомяну отъезд. Никто не будет нас навещать. Просто не... пожалуйста, просто отпусти меня, ладно? Лёд во взгляде Лань Чжаня, казалось, пошел трещинами. В этом взгляде были и гнев, и горечь, и все те эмоции, которых Вэй Усяню как раз-таки надо было не допускать, учитывая, что проклятие все больше и больше поглощало сознание, а угроза искажения ци была так велика. А потом Лань Чжань выпустил его запястья, до побелевших костяшек сжал кулаки и вдруг ударил стену совсем рядом с лицом Вэй Усяня. Комната содрогнулась, деревянные щепки посыпались на пол. Вэй Усянь застыл. На мгновение туман в глазах Лань Чжаня рассеялся. — Вэй Ин... — Лань Чжань? Тот крепко зажмурился. Прошло несколько секунд, его начало трясти. А когда он вновь открыл глаза, туман вернулся. Лань Чжань источал ледяную ярость. — Ты бы предпочел... ты бы... В это мгновение мозг Вэй Усяня заработал с огромной скоростью. Надо было все исправить как можно скорее, раньше, чем Лань Чжань сделает то, о чем потом будет сожалеть. Прежде, чем ситуация дойдёт до точки невозврата. Надо было снять проклятие, или они сейчас... или он воспользуется Лань Чжанем совершенно непозволительным образом и никогда потом не сможет себя простить за то, что дал этому случиться. У него ни разу в жизни так быстро не стучало сердце. Как он мог до такого довести? Что он был за друг? Как допустил, чтобы его Лань Чжань, самый лучший, самый добрый, самый достойный человек во всем мире, превратился в столь искаженную версию себя? Внутри его яростно стучащего сердца не было ничего, кроме отчаянного желания опереться на Лань Чжаня и умолять его о помощи. Они всегда лучше всего действовали вместе. Не было ничего во всем мире, с чем бы они не справились вдвоем. И все равно... с ними случилось то, что случилось. Вэй Усянь оказался совершенно бесполезен в собственной беспомощности, а его Лань Чжань, единственный, кто знал, как все исправить, был не в состоянии об этом рассказать. — Вэй Ин, — тихий голос срывался. Только Лань Чжань мог все исправить… Только Лань Чжань мог все исправить! Вэй Усянь широко распахнул глаза, не в силах поверить в собственную глупость. Да как так получилось, что он об этом не подумал? Как он мог быть таким несообразительным и недалеким? Решение проблемы было до нелепого очевидным и стояло всего в нескольких цунях! Он же делал так раньше! Руки, теперь свободные от удерживающей их крепкой хватки, обхватили за шею дрожащего крупной дрожью Лань Чжаня и притянули его так быстро, что у него не было времени как-то отреагировать. — Прости меня за это, — прошептал Вэй Усянь ему в губы, прежде чем прижаться к ним своими, отвлекая Лань Чжаня тем единственным способом, который пришел ему в голову. Лань Чжань зарычал в поцелуй, прежде чем ответить с таким пылом, прежде чем толкнуть его к стене с такой силой, что колени предательски подкосились. Вэй Усянь собрал всю волю, чтобы сосредоточиться на своей задаче — ему надо было перетянуть на себя проклятие через непосредственный контакт с кожей, пока Лань Чжань изучал его рот. Они так хорошо подходили друг другу. Губы Лань Чжаня были очень вкусными, влажными, теплыми, и по всему телу поднялась волна жара — уже и не поймёшь, от проклятия или от абсолютного восторга. Казалось, он мог потеряться в происходящем на ближайшую вечность, руки Лань Чжаня обхватывали его так идеально, что хотелось остаться так навсегда, но буквально через пару мгновений Лань Чжань недвижимо застыл в его объятиях. Проклятие, забранное с его тела, наконец оставило его разум, возвращая ясность ума. Лань Чжань, напряженный и скованный, отстранился. У Вэй Усяня кружилась голова и слегка путалось сознание. Сработало? Проклятия больше нет? Мелькнула какая-то мысль, которую никак не удавалось поймать за хвост. Он забрал проклятие. Он нахмурился. Забрал? Куда? Да нет же, он его снял. Проклятия больше нет. Лань Чжань открыл было рот, но ничего не прозвучало. В его красивых глазах отражался такой плотный клубок эмоций, что Вэй Усянь не смог бы вычленить какие-то отдельные, как ни старайся. Он выглядел так, словно был в отчаянии. Вэй Усянь потянулся к нему, но Лань Чжань резко отшатнулся, увеличивая между ними расстояние. Почему-то стало холодно. С другой стороны, он до сих пор был в одеждах для сна. — Лань Чжань, я... — он не придумал, чем закончить это предложение. Взгляд Лань Чжаня скользнул к его груди, где кожа Вэй Усяня не была прикрыта тканью одежд. Впрочем, в его глазах не было страсти. Было непохоже, чтобы Лань Чжань им любовался, наоборот, казалось, он видит на коже нечто ужасное. Проклятие, наверное, промелькнуло где-то на периферии сознания, но очень смутно. И чем дольше он думал, тем больше недоумения у него это вызывало. Разве он не снял проклятие? Лань Чжань был проклят, а Вэй Усянь его исцелил. Так что не было больше никакого проклятия. — Лань Чжань, — повторил Вэй Усянь, но тот вдруг развернулся к нему спиной. — Идём. Несколько озадаченный, Вэй Усянь подчинился. Он последовал за Лань Чжанем в гостиную, где тот указал ему на циновку, а сам направился снимать с полки гуцинь. После чего развернулся к Вэй Усяню, который уже уселся и теперь настороженно следил за его передвижениями. И заиграл. Но не просто так, не для удовольствия. Кажется, это было какое-то заклинание их тех, которыми снимали проклятия. Глядя твёрдым взглядом, который резко контрастировал с заметно трясущимися руками, Лань Чжань играл мелодию, наполненную духовной энергией. Это было странное сложное переплетение звуков, столь запутанное, что, похоже, изучить его было под силу только самым искусным из клана Лань. Музыкальное заклинательство в самом безупречном своём виде. Некоторое время послушав, Вэй Усянь вдруг осознал, что что-то внутри него боролось, сопротивлялось, изо всех сил цеплялось за все его естество. Но его безжалостно выкорчевывала музыка. Вэй Усянь увидел лишь промельк чего-то чёрного на своей груди, прямо перед тем, как оно окончательно исчезло. Последняя нота мелодии тяжело зависла в воздухе, и в комнате воцарилась тишина. - А затем Лань Чжань сложился в глубоком поклоне, встав на колени и коснувшись лбом пола. Вэй Усянь ни разу не видел его в таком состоянии, он не успел разглядеть лица, его почти сразу скрыла волна волос, но, кажется, оно было искривлено болью. — Лань Чжань, что... — Прости меня, — тихо произнес тот. — Нет слов, чтобы... Я не знаю, как... Вэй Усянь распахнул глаза, он и сам не мог найти слов, в горле стоял ком. Радость от того, что проклятие наконец оказалось снято, ушла так же быстро, как пришла, и последствия последних нескольких недель вдруг тяжелым весом легли на их плечи. Нет, это было неправильно. Совсем неправильно. Вэй Усянь вскочил и бросился к Лань Чжаню, безуспешно потянул его вверх за плечо, чтобы поднять. — Лань Чжань, что ты такое делаешь? Немедленно прекрати, — выпалил он, чувствуя, как внутри скручивается паника, а от скопившегося за эти дни напряжения начинает жечь глаза. Разумеется, Лань Чжань собирался вести себя абсурдно и бессмысленно, кто бы сомневался. Вэй Усянь опустился рядом с ним на колени, и Лань Чжань наконец-то распрямился. Но не смотрел в глаза, на его лице не отражалось никаких эмоций, словно оно было выбито из камня. Его чувство вины было настолько очевидным, что Вэй Усянь с силой стиснул зубы. — Нет, — приказал он. — Не смей извиняться. Он ухватил Лань Чжаня за отвороты ханьфу и встряхнул. Ну точнее попытался. В итоге только сдвинул ткань, потому что Лань Чжань остался недвижим. — Вэй Ин, — он со страдальческим видом закрыл глаза. — То, что я сотворил с тобой — непростительно. — Что ты со мной сотворил? — запальчиво спросил Вэй Усянь, и, кажется, его затрясло. — Что именно, Лань Чжань? Ты увез меня в дом в горах! Ты был проклят! Ты ничего не сделал! — Я... — начал было Лань Чжань, но запнулся, судорожно втягивая воздух. Вэй Усянь вдруг понял, что совершенно не готов слышать ничего из того, что может сказать ему Лань Чжань. Он был проклят и не мог контролировать свои действия. А Вэй Усянь... Вэй Усянь был... Он крепче сжал отвороты ханьфу и спрятал лицо у Лань Чжаня на груди. Тот замер. — Ты не можешь извиняться, — сдавленно проговорил Вэй Усянь куда-то в мягкую белую ткань. — Все, что ты делал, было против твоей воли. Не смей извиняться! Лань Чжань не ответил. Вэй Усянь искренне считал, что все его действия оправдывались тем, что он находился под действием проклятия. И поэтому даже мысль о том, что Лань Чжань испытывает чувство вины, была невыносима. Он не должен был ненавидеть себя за те поступки, которые совершил, и которые Вэй Усянь находил ужасными не из-за их природы, а лишь потому, что самому Лань Чжаню они были глубоко нежеланны. Быть тем, о ком заботятся, кого оберегают, кого любят, он жаждал этого всей душой, жаждал именно от Лань Чжаня — и единственное, что было неправильным, это отсутствие свободной воли. Он понимал, что более не смеет держать это в секрете, хотя бы для того, чтобы стереть из мыслей Лань Чжаня любой отголосок угрызений совести. Он не заслуживал чувствовать вину за то, чем Вэй Усянь наслаждался. — Мне понравилось, — выдавил он, признаваясь. — Мне понравилось все, что ты со мной делал! Мне понравилось, как ты обо мне заботился, как держал меня, как вел к постоялому двору, держа за талию так, словно я твой. Мне понравилось и мне так жаль, Лань Чжань, мне очень жаль. — Вэй Ин, — выдохнул тот. — Поэтому ты не можешь извиняться. Не можешь, потому что это должен делать я! Последовало недолгое молчание, а затем: — Нет. — Что значит «нет»? Лань Чжань, я... — Вэй Ин, — перебил тот. — То, что я делал... эти импульсы. Они мои. — Но ты бы никогда такого не сделал, если бы не проклятие, — в пылу спора он даже отстранился и осмелился посмотреть Лань Чжаню в глаза. — Не сделал, — ответил тот, и в его взгляде мелькнуло что-то отчаянно уязвимое. — Без твоего на то желания. Но это не значит, что я не хочу. Вэй Усянь почувствовал, как сердце пропустило удар. — Ты хочешь... заботиться обо мне? — Да. — Уберечь меня? Лань Чжань кивнул. Вэй Усянь сглотнул и невольно опустил взгляд на его губы. — ...дать мне то, чего я хочу? Ответ прозвучал хрипло: — Я бы не осмелился самовольно додумывать. Кто бы сомневался. Вэй Усянь уже гуй знает сколько крутился вокруг Лань Чжаня, а тот так ничего и не сказал, не предпринял. С другой стороны, не то чтобы Вэй Усянь сам тогда отдавал себе отчет, зачем он это делает, но делал же. — Но ты думал об этом? — спросил он. — Потому что... ну... я же был настолько очевиден. Прикосновения, улыбки, постоянные поддразнивания. Он всегда знал, что Лань Чжань — лучший в мире человек, и все желания Вэй Усяня сводились к тому, чтобы быть с ним рядом. Даже если Лань Чжань никогда не отвечал ему взаимностью, он тем не менее об этом думал. Только вот он ответил. Под действием проклятия, но все-таки. Некоторое время они молча смотрели друг на друга, а потом Вэй Усянь не выдержал и застонал. — Лань Чжань, скажи уже что-нибудь! — Я тебя запер, — да что ж ты будешь делать, невозможный человек. — Ты был под действием проклятия! — воскликнул Вэй Усянь. — Ты бы поступил так сейчас? Ответ прозвучал немедленно, в нем отчетливо слышалась паника: — Нет! — Тогда в чем проблема? Лань Чжань, ты не принадлежал себе. Проклятие затмило твой разум. Я абсолютно уверен, что если бы не оно, ты бы никогда ничего подобного не сделал. Я бы еще долгое время продолжал безуспешно с тобой флиртовать, а ты бы, не знаю, игнорировал пространные гневные отповеди твоего дяди на тему того, что я в очередной раз нарушил правила. — Не безуспешно, — опроверг Лань Чжань. — Что? — ему хватило доли секунды, чтобы понять, о чем речь, после чего он отчаянно покраснел. — Ох, Лань Чжань, я... Тот вновь смотрел на него этим открытым уязвимым взглядом и, казалось, был в секунде от того, чтобы снова рухнуть в поклон. Как будто это была его вина, как будто Вэй Усянь хотел привлечь его к ответственности. Все недоразумения надо было прояснить раз и навсегда. — Ты так сильно нравишься мне, что не смей даже думать, что речь только о физическом влечении, — сказал он. Поцелуй до сих пор стоял у него перед глазами, как Лань Чжань отвечал под действием проклятия и как отстранился после, когда метку удалось перетянуть на себя. — Вэй Ин? — Возможно, я в тебя влюблён, — признался он, вновь утыкаясь лицом в грудь Лань Чжаня. А потом его захлестнуло внезапным приливом храбрости. — Нет, я совершенно точно влюблён. Я так сказал, чтобы можно было уйти в отрицание, если ты вдруг меня отвергнешь, но ты слишком нравишься мне, чтобы лгать. Пожалуйста, будь нежен с моим сердцем. Затянувшаяся тишина на этот раз так полнилась ожиданием, что было почти больно, сердце Лань Чжаня в груди, казалось, начало стучать в два раза быстрее. Вэй Усянь прижался крепче, обнимая. — Вэй Ин, — наконец сказал Лань Чжань, негромко, ломко, и обхватил его руками, притягивая невозможно близко. — Я тебя люблю. Напряжение схлынуло. В объятиях Лань Чжаня было тепло, спокойно и безопасно. — Ох, хвала небесам, — пробормотал Вэй Ин, он повернул голову так, чтобы посмотреть снизу вверх на незаконно красивого Ханьгуан-цзюня. Даже под таким углом он был идеален. — Нет, конечно, я так и думал. Как меня можно не полюбить, да? Тень улыбки мелькнула на губах Лань Чжаня. — Мгм. Вэй Усяню было суждено погибнуть. Он слабо запротестовал. — Лань Чжань, прекрати, ты льстец! Как ты можешь так бесстыдно флиртовать, я умру во цвете лет, этого ты хочешь? Чтобы я погиб, едва мы разобрались с этим противным проклятием? Лань Чжань поцеловал его в щеку, очень осторожно. Вэй Усянь едва сознавал себя: такая нежность после грубости их предыдущих объятий. Руки Лань Чжаня все еще подрагивали, облегчение от осознания взаимности их чувств мешалось с остатками глубоко проросшей вины и усталостью от того, насколько напряженными выдались последние дни. Как было убедить этого человека, что ему не надо просить прощения, потому что нечего было прощать? Вместо того, чтобы снова поднимать эту тему, Вэй Усянь решил свести все в шутку. — Ты поэтому считаешь, что я не могу о себе позаботиться? Из-за того, что я не в силах устоять перед твоим обаянием? — Ты можешь, — запротестовал Лань Чжань. — Этот страх необоснован. Говоря эти слова, он начал успокаивающе гладить Вэй Усяня по спине. — Так-то! — довольно сказал Вэй Усянь. — Ты отхватил себе очень хорошего человека и умелого заклинателя. Повезло же тебе, Ханьгуан-цзюнь! — Мгм. Вэй Усянь глубже зарылся в объятия и застонал. — Я кому говорил перестать флиртовать, а? Лань Чжань приподнял его голову, поддев подбородок. Склонился и поцеловал, на этот раз ближе к губам. Неуверенно. Вэй Усянь не мог отказать себе в соблазне притянуть его в полноценный поцелуй, поэтому он подался вверх и соединил их губы. И этот поцелуй, пусть и не был таким безудержным, как первый — злой и порожденный проклятием, — все равно оказался во всех отношениях идеальным. Когда они наконец разделились, Вэй Усянь глубоко вздохнул. — Нам стоит вернуться в Облачные глубины. Убедиться, что у этого проклятия нет никаких последствий и оно полностью исчезло. А то только представь себе масштабы разрушений, если мы позволим Старейшине Илина руководствоваться исключительно импульсами, отринув всякое здравомыслие? — Мгм, — согласился Лань Чжань. — Вэй Ин... — Я знаю, что мы не закончили, — перебил его Вэй Усянь. — Знаю, что многое еще предстоит обсудить. Но ты должен понимать, что несмотря ни на что — самым большим страхом последних дней для меня была мысль, что я могу тебя не спасти. Что же касается всего остального... Выдохнув куда-то Вэй Усяню в волосы, Лань Чжань кивнул. Даже здесь его Ханьгуан-цзюнь был сострадательным. Они не торопились размыкать объятия. Вэй Усянь понимал, что они пока не пришли к согласию, и что Лань Чжань, скорее всего, еще долгое время будет чувствовать на себе тяжесть вины. Но главное, они оба были здесь, рядом, и никакое проклятие больше не искажало их чувства, поэтому Вэй Усянь не сомневался — все будет в порядке.