Работа с ангелами может свести человека с ума. Ощущается это так, будто ты бьёшься головой об стенку, в то время как ангел с неподдельно девственным любопытством наблюдает за твоими действиями.
*
Штаб-квартира Семьи была зарегистрирована под другим именем, по крайней мере не таким откровенно злодейским. Воскресенье, глава Семьи, однако, был сильно отдалён от настоящего управляющего, кем бы эта личность ни являлась. Авантюрин не знает, да и не хочет его знать, учитывая пробирающий до мозга костей дискомфорт, который охватывает его, стоит ему оказаться с кем-нибудь из этих существ в одной комнате. Или, не дай бог, с несколькими из них — Робин, сестра Воскресенья, иногда заходит к нему в офис, когда Авантюрин посещает его. Сегодня Авантюрину беспокоиться об этом не пришлось: у него назначена личная встреча с главой Семьи в его кабинете, чтобы кое-что ему передать. А передать он ему должен пересмотренный контракт между Семьёй, их ООО, и КММ. Он, несомненно, будет снова отклонён с этой еле заметной самодовольной ухмылкой, проскальзывающей на лице Воскресенья, и отправлен обратно в юридический отдел КММ. И всё это займёт немало времени в расписании Авантюрина. Помимо отклонённого контракта (который обязательно должен быть оформлен на бумажном носителе, потому что Семья отказывается пользоваться компьютерами), топ-менеджер отдела стратегических инвестиций должен удостовериться в хорошем расположении духа ангела. В прочем, сделать это не сложно: поинтересоваться о его мыслях по поводу сотрудничества, развеять все опасения, пригласить выпить в нерабочее время — всего этого достаточно, чтобы оставить его удовлетворённым. После работы они так ни разу и не выпили, даже несмотря на воодушевлённое обещание Воскресенья. Прежде чем зайти в офис, Авантюрин расправляет плечи, натягивая на себя выражение лица наслаждающегося жизнью человека, скрывая свои настоящие эмоции. Они оба знают, насколько каждый из них ненавидит эти встречи. Он заходит внутрь. От неожиданности крылья Воскресенья распахнулись, слегка подрагивая. Ровная поступь Авантюрина сбивается. Чем чаще он вспоминает о существовании ангелов, тем больше всё его человеческое нутро трепещет от страха. Думать о Семье слишком неприятно, а об этих странных существах — тем более. Он предпочитает воспринимать Семью как старую добрую мафию. — Воскресенье, — здоровается Авантюрин, несмотря на ужас, пронизывающий каждый миллиметр его пищеварительного тракта, что является совершенно естественным. Будто тебя, хищника, загнал в угол другой хищник, имеющий наиболее совершенные по сравнению с тобой способности. Но Авантюрин сможет подавить этот страх. Он потряхивает документами в руке так же небрежно, будто общается не с главой Семьи, а с обычным сотрудником из КММ. Воскресенье смотрит на него через плечо, хотя выражение его лица понять трудно из-за крыла, раскрытого перед ним. Однако, крылья можно объяснить какой-то совершенно странной генетической мутацией, в то время как нимб... Нимб просто существует. Золотое, на вид металлическое кольцо вращается позади головы ангела. Этому просто нет нормального объяснения. — Авантюрин, — говорит Воскресенье и его голос звучит так же мягко и ласково, как и прежде. Он оборачивается. Его белые крылья, которые из-за освещения иногда кажутся голубоватыми, немного трепещут, поджатые ближе к шее мужчины. Авантюрин, всегда гордившийся своей стойкостью в любых стрессовых ситуациях, всё-таки позволил своей маске спать, что не осталось незамеченным. Ангел расплылся в улыбке, явно наслаждаясь дискомфортом парня. — Это действительно бесстыдно, я согласен, — сказал Воскресенье. Он слегка вытягивает крыло и тянется к нему, чтобы провести пальцами по мягким перьям. — Как бы сказать?.. Если я спрячу их, я буду чувствовать себя словно птичка в клетке. Авантюрин подходит ближе. Он бросает документы на стол Воскресенья, видя, что ангела эти бумаги сейчас вообще не интересуют. — Разве вас не оскорбляет эта фраза? — Я не птица. — А... Да, — Авантюрину на самом деле хотелось спросить, кем на самом деле является Воскресенье, но это будет слишком грубо. Или, может быть, нет? — Где они находятся, когда вы, как бы, прячете их? Воскресенье подпирает подбородок рукой. Немного задумавшись, он отводит взгляд в сторону. — Я мог бы ответить, но в этом случае вы должны быть готовы услышать не самую приятную правду об устройстве вселенной. Авантюрин хмурится: — Тогда я, пожалуй, откажусь. Можете рассказать мне это, когда я буду на пороге смерти. Решительный кивок Воскресенья говорит о том, что он воспринял эти слова абсолютно серьёзно. Немного взволнованный, Авантюрин приступает к делу: — Итак, мой босс хочет, чтобы я обсудил с вами поправки в нашем контракте... Так проходит несколько часов. Он сидит на краю стола Воскресенья, стараясь не думать о том, каковы крылья ангела на ощупь. К сожалению или к счастью, ему удаётся узнать это. Воскресенье машинально хлестнул его по лицу своим крылом — произошло это подсознательно и неконтролируемо, когда он возмутился одним из условий контракта. — Мои извинения, — говорит он с обеспокоенным выражением лица. — Всё в порядке, — отвечает Авантюрин, потирая щёку ладонью. Приятное чувство соприкосновения с мягкими перьями ещё не пропало. — в любом случае, мне всегда было интересно, как это ощущается. — Зачем он сказал это? Что с ним не так? — Правда? — удивляется Воскресенье. — Хотите потрогать? Авантюрин распахивает глаза. Он не может не удивиться подобному предложению. Обычно он легко скрывает свои настоящие мысли, но рядом с членами Семьи он всегда чувствовал себя некомфортно, а Воскресенье сегодня ведёт себя особенно странно. — Издеваетесь? — спрашивает он, потому что именно это, по его мнению, ангел и делает. — Если я соглашусь, потом вы расскажете об этом моему боссу и начнётся конфликт практически мирового масштаба. — Зачем мне это делать? — Воскресенье тихо посмеивается, будто бы наслаждаясь нервозностью партнёра. Он качает головой и обхватывает пальцами запястье Авантюрина, вытягивая его руку вперёд. А тот и не сопротивляется. Да, ладно, ему всегда было интересно потрогать ангельские крылья, хотя он бы никогда в этом не признался. Но когда ему подносят эту возможность на блюдечке с золотой каёмочкой, он, конечно же, ею воспользуется. Авантюрин проводит пальцами по мягким пёрышкам. Он нащупывает внутреннюю сторону его кроющих перьев, с приятным на ощупь пушком у очина. Эти крылья практически бесполезны — ангелы всё равно не смогли бы на них летать. Сравнивать их анатомию с анатомией птичьих крыльев — жалкая попытка объяснить сверхъестественное. Он сжал одно перо между указательным и средним пальцами и потянул его вниз. По ощущениям точно птичье перо. Когда он всматривается в зубчики, его голова начинает болеть. Кажется, будто то, как они переливаются на свету, выходит за рамки всех известных законов физики. — Как это ощущается? — спрашивает Авантюрин. — Как будто вас тянут за волосы? — Что-то в этом роде, — ангел ёрзает, вытягивая крыло немного больше. Когда Воскресенье сидит на своём кресле, он никогда не откидывается на его спинку, чтобы не прижать свои крылья. Так же, что удивительно, у его кресла не было подлокотников, чего Авантюрин никогда не замечал. — Смею предположить, что вы начали доверять мне, — говорит Авантюрин, растягивая слова, пока в его голове прокручивается мысль о том, что бы он чувствовал, если бы ангел потянул его за волосы. — раз разрешили мне сделать это. Улыбка на лице Воскресенья еле заметна. Расценивать эмоции ангелов как человеческие бессмысленно. Настоящий Воскресенье таится в том месте, где обычно прячутся его крылья. Настоящий Воскресенье воистину непостижим. Однако сейчас он выглядит довольным, возможно даже счастливым. Что ещё более непостижимо, так это то, почему после своего второго пришествия, ангелы решили основать преступный синдикат. Авантюрин старается не думать об этом. Он поглаживает пёрышки Воскресенья, пока ему разрешено это делать. Через некоторое время ангел снова ёрзает, но на этот раз прячет крыло обратно. Хмурый Авантюрин сидит на столе со скрещенными на груди руками, обдумывая то, что сейчас произошло. В этот раз Воскресенье отклонил только 3 из 5 предложенных изменений в контракте. Неделю спустя Авантюрин возвращается с вновь пересмотренным договором. Крылья Воскресенья снова спокойно болтаются позади его головы. Он стоит напротив стеклянной двери, ведущей на балкон с видом на огромный сад. Тяжёлые капли дождя громко ударяются о листья деревьев. Совсем маленькие, светло-голубые пёрышки более заметны в слабом, закрытом тучами солнечном свете. «Всё-таки есть то, что Авантюрин не может заметить», — думает он. Прежде чем он замечает вошедшего в кабинет Авантюрина, он протягивает руку к своему крылу, потирая перья между пальцами, как человек накручивает волосы на палец, размышляя о чём-то. — И снова я здесь, босс, — говорит Авантюрин. Он, как обычно, небрежно бросает документы на стол. — Благодарю, — немного рассеяно отвечает Воскресенье. Он открывает балконную дверь и выходит под проливной дождь. Ангел стоит, задрав голову вверх, будто бы бросая кому-то или чему-то вызов. Авантюрин ждёт внутри, скрестив руки на груди и склонив голову набок. Он ждёт слишком долго, поэтому подходит к двери и спрашивает: — Мне лучше прийти в другой раз? — он говорит, повысив голос, чтобы его было слышно за гулом ливня. Грудь ангела вздымается, плечи расправляются, а затем он громко выдыхает. Он разворачивается и возвращается в свой кабинет, будучи промокшим насквозь. Он похож на бездомного кота, попавшего под дождь. Прежде чем переступить порог, он снимает свои туфли. — Дождь – очень интересное погодное явление, — это всё, что он говорит по этому поводу. Он садится за стол, оставляя после себя мокрый след. — Вы не хотите, ну, знаете, обсохнуть?.. — спрашивает Авантюрин, выглядевший немного озабоченным разбрызганной повсюду водой. Воскресенье пренебрежительно тянется к документам. Авантюрин восклицает от недовольства, хлопая ангела по запястью. Это происходит прежде, чем он успевает подумать о возможных последствиях своего поступка. Забирая документы, он встречается с раздражённым взглядом Воскресенья. — Это бумага, — резко говорит Авантюрин. — к ней нельзя прикасаться мокрыми руками. — Ах, — выдыхает тот, раздражение сразу же пропадает. Он встаёт с кресла и подходит к книжному шкафу позади стола. Там он начинает раздеваться. Авантюрин старается не смотреть на него не потому, что он не хочет видеть его обнажённым, а потому, что когда ангел снимает с себя промокший пиджак, задевая свои крылья, те покачиваются, мелко подрагивая. У Авантюрина болит голова. Слишком много вещей вокруг кажутся ему нереальными. Воскресенье решает оставить свою практически сухую рубашку. Как бы дрожали его крылья, если бы он снял и её? — Вот, — Авантюрин вытаскивает из нагрудного кармана свой носовой платок. Он потряхивает им, держа в руке, пока ангел не забирает его у него. — Знаете, — начинает Воскресенье, вытирая руки насухо, — до вашего визита я подписал 6 разных контрактов. — он уже собирается сесть обратно на своё кресло, но Авантюрин восклицает, что оно ещё мокрое. Воскресенье стоит возле своего кресла, выглядя немного раздражённым, но в то же время неловким. — Просто... ваши штаны всё ещё мокрые, да и на сиденье вода. Возможно, из-за нарастающего раздражения Авантюрина Воскресенье не раскрывает детали контрактов, о которых он сказал ранее. Он берётся за свой ремень, и к тому моменту, как Авантюрин начинает возмущаться из-за этого, ангел уже расстёгивает брюки. — Вы сами сказали, что мои брюки мокрые, — с недовольством в голосе подмечает Воскресенье. — чего ещё вы хотите от меня? Авантюрин схватился руками за голову. Он слышит, как штаны подают на пол, как ремень звонко ударяется о кафель. — Может быть все предыдущие 6 контрактов не были пересмотрены именно потому, что вы начали раздеваться посреди собрания? Воскресенье на это ничего не отвечает. Он вытирает сиденье одолженным ему носовым платком, а затем садится. Сквозь пальцы Авантюрин видит обнажённые бёдра ангела и обтягивающие их чёрные боксеры. Его носки поддерживали подтяжки, плотно зафиксированные вокруг икр. Авантюрин подмечает это со всей серьёзностью, достойной научной диссертации. Вероятно, ему не следует думать об этом. На самом деле не следует. Но, возможно, чуть позже, когда Авантюрин уже будет лежать в постели, всё, о чём он сможет думать — это чёрные подтяжки на его икрах. Игнорировать это довольно трудно: полурасстёгнутая рубашка Воскресенья не прикрывает обнажённую кожу его живота. Авантюрин всегда задавался вопросом, есть ли у ангелов гениталии. О чём ещё вообще можно интересоваться? И, похоже, теперь он узнал ответ, если выпуклость на его боксерах на самом деле является гениталиями. То, как его бельё идеально облегает изгибы его бледных бёдер в сочетании с подтяжками... Это становится всё более опасным для Авантюрина. Он переводит взгляд на книжный шкаф позади ангела, размышляя о логистике лесозаготовительных комплексов. Довольно сложная штука — приходит он к выводу. Что-то капает. Он слышит тихое "кап-кап-кап", которое пробуждает его от затянувшихся раздумий. Крылья ангела остались влажными, а с них на пол продолжает капать холодная вода. С обиженным выражением лица Воскресенье наконец решил заговорить: — Я никогда не раздевался перед другими деловыми партнёрами. И, вообще-то, я сейчас не голый. — Не хочу показаться грубым, но вам ещё многое предстоит узнать о человеческом обществе. — Так просветите меня, — говорит Воскресенье. Осознаёт ли он нелепость своих слов, сидя полуголым в своём кабинете? Скорее всего нет. — Начну хотя бы с того, что люди обычно не раздеваются посреди деловых встреч. — "Обычно"... — подмечает ангел, выставив указательный палец, будто только и ждал этого момента. — Я бы сказал, что никогда. Опустите руку. Воскресенье поджимает губы, но через мгновение он смягчается. — Понятно, прошу прощения. Вы сможете сконцентрироваться хотя бы на то время, что мы будет обсуждать контракт? Мой обнажённый вид не ставит под угрозу ваше целомудрие? В ответ на это Авантюрин смеётся. Если бы только ангел знал, что он поставил его под угрозу уже давным-давно. — Я просто хочу дать вам полезный совет: в следующий раз, когда вы захотите раздеться перед вашими деловыми партнёрами, они могут отреагировать более эмоционально, чем я. На мгновение Воскресенье задумался об этом. Он опёрся о стол локтем, теребя губу пальцем, пока размышляет. С его крыльев продолжает капать вода. Авантюрин хочет провести по ним полотенцем, как люди обычно вытирают собак после купания, но посчитал, что это будет слишком грубо. Тем не менее, вид полуобнажённого, мокрого ангела, спокойно сидящего за столом, не может не вызвать у человека эмоциональный отклик. Однако у Авантюрина нет выбора. Нимб ангела, кажется, мерцает чуть ярче обычного, будто бы посмеиваясь над жалкой жизнью парня. Будто бы он прекрасно знает, как сильно он озадачен всей этой ситуацией. В конце концов, чуть больше расправляя крылья, Воскресенье заявляет: — Вы правы. Полагаю, если я хочу стать ближе к людям, мне нужно подчиниться их правилам. В противном случае я могу стать тем... кем был ранее. — он решает не уточнять. Авантюрин решает не спрашивать. В итоге Воскресенье так и остаётся полуголым, просидев до конца встречи без штанов. Ну конечно же. В этот раз Воскресенье не отвергает ни одно из предложенных изменений, только требует внести в них небольшие изменения. Без штанов и без единой капли совести он провожает Авантюрина до выхода. Какая странная, загадочная личность. Проходит две недели, прежде чем Авантюрин возвращается к Воскресенью. Про себя парень отмечает, что это бесит его уже не так сильно, как раньше. Возможно, потому, что он перестал бояться ангела так сильно. Возможно, потому, что он уже начал ему нравиться. Любое из этого могло быть правдой. В любом случае, сегодня он наконец собирается выпить с Воскресеньем. На этот раз ангел встречает его должным образом. Он не делает ничего странного. Во всяком случае, пока что. Он не раздевается, его крылья... спрятаны. Он приглашает Авантюрина присесть на диван, стоящий посередине кабинета. На нём они сидят бок о бок. Авантюрин перебирает волосы, пока Воскресенье читает обновлённый договор. — Хм, — мычит ангел, видимо, снова чем-то недовольный. Авантюрин подавляет раздражённый стон. Хоть эти встречи и перестали его бесить, он лучше разобьёт голову о кирпичную стену, чем снова будет переделывать контракт. Воскресенье делает некоторые пометки на бумаге карандашом. Почерк у него красивый, как, впрочем, и всё остальное в нём. Хотя вслух говорить это не нужно, иначе может начаться большой скандал. — Думаю, на этом всё, — мягко говорит Воскресенье. Наконец, спустя 3 месяца он практически удовлетворён. — Просто исправьте эту формулировку, и я подпишу контракт. Авантюрин поднял на него глаза: — Хорошо, я могу прямо сейчас позвонить юристу. Это можно будет решить уже сегодня. Он извиняется, кланяется ангелу и уходит на балкон, чтобы сделать звонок. Чтобы внести это изменение в контракт и получить его по электронной почте, потребуется десять минут. Он возвращается обратно в кабинет. — Вот, просто подпишите здесь... — он протягивает ангелу свой телефон. Его сердце пропускает удар, когда Воскресенье замахивается и выбивает телефон из его рук. — В чём дело? — он возмущённо воскликнул. — Прошу прощения, но, я уверен, вы не хотите, чтобы я к нему притрагивался. То, что мы предпочитаем пользоваться бумагой, не беспочвенно. — Ох, то есть... — Авантюрин подбирает телефон с пола, отряхивая его. — вы его взорвёте или что-то в этом роде?.. — Можно и так сказать. Все эти... микросхемы плохо резонируют с нашей аурой. — Оу... — вздыхает парень. И почему он об этом не слышал? Ему даже и в голову не приходило спросить, почему ангелы не пользуются интернетом. — тогда, видимо, мне придётся прийти в другой раз? — Для подписания контракта, да, — Воскресенье наконец расслабляется, положив руки на колени и выжидающе рассматривая Авантюрина. Ладно. В любом случае, Авантюрин хотел спросить у него кое-что. — Итак, мы часто говорили о посещении бара после работы. Ну, раз мы с этим уже закончили, — он на мгновение останавливается, чтобы изменить вопрос. — могут ли ангелы вообще выпивать? — Я могу делать всё, что можете делать вы, — немного помпезно объявляет он. — и даже больше. — Не всё, — ехидно добавляет Авантюрин, — вы не можете пользоваться интернетом. Воскресенье раздражённо фыркает. Однако он встаёт с дивана и забирает свой пиджак со спинки его кресла. Пиджак белый, идеально подчёркивающий его фигуру, хорошо сочетается с такими же белыми брюками. — И куда же вы меня повезёте? — он подходит к двери. — О, я знаю одно место, — протягивает Авантюрин, — вы же можете ездить на машине? — Пока не приближаюсь к микросхемам. Водитель Авантюрина ждёт их снаружи офиса под навесом. Словно прислуживая принцу, топ-менеджер КММ придерживает дверь перед ангелом, чтобы тот мог сесть. Стоя возле машины, он надевает свои очки — солнце уже садится, но светит ему прямо в глаза. А также это помогает скрыть своё раздражение от того, что ему снова приходится кому-то прислуживать. Он старается не задумываться, почему он приказал водителю вести их в приличный бар, куда он обычно приглашает людей на свидания, вместо прокуренного, не самого приятного бара, куда он водит деловых партнёров. Когда они наконец подъезжают к месту назначения, Воскресенье сидит на месте, не торопясь выходить. Он ждёт, пока Авантюрин откроет ему дверь. Тот раздражается сильнее прежнего, но натягивает на себя самую искреннюю улыбку, которую он может выдать. Он ведёт ангела вниз по лестнице прямо в бар. — На самом деле, я никогда не пробовал... — говорит Воскресенье абсолютно спокойно. — алкоголь. — Серьёзно? — Авантюрин удивлённо вскинул бровью, — по сути, это первое, что сделало человечество. Мы пьём ещё с тех времён, когда мы были обезьянами. Если вы хотите узнать людей получше, вам когда-нибудь надо надраться. — Я не знал об этом. Авантюрин только пожимает плечами. Они проходят внутрь. Их встречают небольшие столики с мягкими стульями. Идеально для того, чтобы пообжиматься с кем-нибудь, а после затащить в постель. Сегодня у Авантюрина таких планов не было, поэтому они проходят глубже и садятся за более длинный стол. Тем не менее, они соприкасаются коленями каждый раз, когда ёрзают на месте. В этой непосредственной близости, когда кроме как на Воскресенье смотреть было не на что, парень вынужден смириться с тем, насколько волшебно выглядит ангел. Затем, после двух рюмок, он задаёт вопрос: — Почему сегодня вы спрятали крылья? Воскресенье поднимает на него взгляд. Его глаза красиво поблёскивают золотом, что практически гипнотизирует. Он никогда не смотрел на Авантюрина так пристально — во время переговоров он всегда был сосредоточен на бумагах, будучи невероятно дотошным. — Не знаю, — ангел всё ещё пьёт свой первый напиток. Что-то очень сладкое, рекомендованное Авантюрином. Его щёки уже краснеют? — Хотите снова их увидеть? — Я просто спросил. — раздражается парень. — Вам удобнее, когда они спрятаны? Или когда они свободно болтаются? Воскресенье промычал что-то в ответ. Он отвёл взгляд в сторону и нахмурился, размышляя. Его губы слегка влажные от сахарного ликёра и небольшого количества слюны, оставшейся после их облизывания. Авантюрин никогда не признается в том, насколько ему это нравится, но наклоняется чуть ближе. — Не знаю, как объяснить... Я заметил, что если я слишком долго держу их сложенными, я начинаю ощущать... покалывание. Видимо из-за нарушения кровообращения. Будто бы согнутая нога начинает затекать, если ты сидишь на ней слишком долго. Это не так сильно заметно, но просто возникает ощущение, будто бы крылья находятся не там, где должны быть по своей природе. Авантюрин на это хмыкает. — То есть вы бы предпочли расправить их? — Да. Скорее всего, так мне будет удобнее. — Но?.. — Это привлекает слишком много внимания. Авантюрин поднимает глаза на золотой, сверкающий нимб за головой ангела. — Как вы вообще спите с этой штукой? Губы Воскресенья расплываются в улыбке. Видимо, его действительно развеселил этот вопрос. Кажется, алкоголь немного раскрепощает его. Он протягивает руку к нимбу и проводит кончиками пальцев по сверкающему диску. — Я сплю на животе, — отвечает он. Это, к сожалению, наводит Авантюрина на мысль, что ещё Воскресенье может делать, лёжа на животе. — я был бы признателен, если бы вы не называли его "штукой". Это часть меня. Так же, как и ваша рука является частью вашего тела. — Точно, извините, — Авантюрин снова чувствует себя растерянным. Он в очередной раз вынужден мириться с тем, что ангелы действительно существуют, а прямо сейчас он выпивает с одним из них. — Итак, каково предназначение нимба? Воскресенье наклоняется к столику и понижает голос. Он подзывает Авантюрина пальцем, и тот повинуется этому приказу, который нельзя расценить никак, кроме как чистой воды соблазнение. — Ангелы могут читать мысли людей, в этом наш секрет. Холодок подступает не сразу. Из-за того, что Авантюрин отвлечён ощущением близости с Воскресеньем, он не сразу замечает, как всё его тело охватывает ужас. Но даже несмотря на это, единственное, что сейчас мелькает в его голове — это непристойные мысли. Мысли о том, как он позволяет своим пальцам потеряться в пушистых перьях крыльев Воскресенья, который, выгнув спину, уткнулся лицом в подушку. Мысли о том, как его сперма забрызгивает прекрасное ангельское лицо, попадая на его нимб, подрагивающий ангельский член, который молит о прикосновении. Воскресенье выпрямляется, скрестив руки на груди. — И о чём же я сейчас думаю? — спрашивает Авантюрин, надеясь, что его напускная уверенность сработает. — Из уважения к вам, я никогда не читал ваши мысли. Но, однако, я никогда не ощущал от вас всех этих чувств, которые вы испытываете сейчас. — Вы можете ощущать их неосознанно? — Извините, я ничего не могу с этим поделать. Авантюрин стиснул зубы от раздражения, сдержав недовольные возгласы. Ничего хорошего из этого не выйдет. Может быть, когда Воскресенье уже наконец подпишет этот чёртов контракт... Но Воскресенье не перестаёт пялиться на него с этим странным выражением лица. Будто он точно знает, какая грязь сейчас творится в голове Авантюрина. И даже если он не знает, то точно это ощущает, если то, что он говорил о нимбах, было правдой. Это вызывает у ангела смех. Вместе с искрой издёвки в его взгляде, Авантюрин понимает, что тот точно насмехается над ним. Но даже если он ведёт себя как мудак, он всё равно абсолютно прекрасен. Воскресенье всё так же сидит, скрестив руки. Может быть, алкоголь действительно на него подействовал, раз он более открыто показывает свои настоящие эмоции. — Не чувствуйте себя виноватым из-за того, что вы думаете обо мне. Это совершенно обычная реакция. — говорит ангел снисходительно. — Хотите узнать, как ангелы обретают свой облик? Авантюрину любопытно. Чрезвычайно любопытно. — Думаю, да. — отвечает он. Возможно, если какой-нибудь учёный начнёт допрашивать ангела, он не получит столь откровенный ответ, который ему сейчас даёт Воскресенье. — Наш облик базируется на человеческом представлении о красоте. Мы должны выглядеть идеальнее, чем кто-либо. Они прибыли сюда, будучи невероятно красивыми, чтобы... что? Поработить человечество? Большинство ангелов просто постоянно крутятся в сфере развлечений и отдыха. Или же находят себе хобби в виде управления преступной группировкой. — Но зачем? — искренне интересуется Авантюрин. Кажется, это подходящий момент, чтобы задавать подобные смелые вопросы. Сейчас, под действием алкоголя, Воскресенье ведёт себя более открыто, чем обычно ведёт себя в офисе. — Чего на самом деле хотят ангелы? — Чего на самом деле хотят ангелы?.. — он пожимает плечами. — Мы живём, как и вы, просто для того, чтобы жить. Мы не собираемся захватывать мир или что-то в этом роде. Нам это не выгодно. Чтобы жить? Авантюрин задаётся вопросом, почему ангелы не остались жить там, откуда они родом, но он решает отложить его до лучшего случая. — Ясно... — он заглядывает в свою пустую рюмку. — Так, что вы думаете? Некоторые люди живут только для того, чтобы пить. Воскресенье всматривается в светло-розовые капли напитка, оставшиеся на кубиках льда. — На вкус очень даже интересно, — он делает паузу, — мне нравится. — говорит он с мягким выражением лица. — Можно мне ещё одну? Авантюрин разливает напиток по рюмкам и залпом выпивает свой. Воскресенье, видимо, из-за того, что он не человек, обладает большей устойчивостью к алкоголю. Они общаются, смеются, не заметив, как прислонились слишком близко друг к другу. Как вдруг глаза Воскресенья распахиваются в изумлении, он мелко дрожит и случайно толкает Авантюрина коленом. До Авантюрина доходит — он попался. — Не читайте мои мысли, — шипит он сквозь стиснутые зубы, — это личное. — Извините, я не хотел, — говорит Воскресенье дрожащим голосом. Только что он практически наяву увидел, как его грубо нагибают на просторной постели. От этого его крылья взволнованно задёргались. Он переводит взгляд на пустую рюмку в руке, — видимо, это из-за алкоголя. Но... — Просто забудьте... Вы не можете не читать мои мысли, а я не могу не думать о том, что думаю. Лицо Воскресенья принимает выражение, которое Авантюрину ещё не доводилось видеть. Он расценивает это как смущение. Ангел прикусывает губу, морщит нос и поднимает взгляд на Авантюрина. Его голова всё еще опущена, его лицо наполовину скрывает тень, но огонёк в его золотых глазах горит ярче обычного. Ох, этот «пожалуйста, трахни меня» взгляд, который Авантюрину уже доводилось видеть от других людей. Поэтому... Он что, серьёзно собирается трахнуть главу ангельской мафии? Хорошая ли это идея? Ответы «да» и «нет» — соответственно. Авантюрин наклоняется к нему так близко, как ещё никогда не наклонялся. — Если хотите испытать по-настоящему грязный человеческий опыт, следуйте за мной в туалет. Он замечает, как быстро ангел меняется в лице. Авантюрин проходит в туалетную комнату. Остальные посетители слишком заняты, чтобы заметить, как в туалет, предназначенный для одного человека, заходят сразу двое. Персонал мог бы заметить, но не всё ли им равно? Авантюрин об этом вообще не беспокоится. Благодаря алкоголю он сейчас чувствует себя даже более уверенно, чем обычно. То, как на него смотрел Воскресенье, невероятно его взбудоражило. Он закрыл крышку унитаза и сел, положив ногу на ногу. Он смотрит на часы: тридцать секунд. Он продолжает наблюдать за тем, как медленно движутся стрелки. Минута. Ещё тридцать секунд, и дверь наконец открывается. Воскресенье поспешно закрывает за собой дверь, запирая замок наглухо. В комнате практически не было освещения, только подсветка зеркала. Комната настолько тесная, что когда Авантюрин поднимается на ноги, между ними остаётся каких-то 15 сантиметров. — У меня никогда не было секса, — неожиданно сообщает ангел. Он не боится, просто счёл нужным сказать это. Авантюрин резко прижимает его к двери, нимб с грохотом ударяется об неё. Когда парень видит ангела, такого податливого и уязвимого, что-то в его голове щёлкает — примитивное, грязное желание быть первым, кто наполнит эту ангельскую задницу спермой, сводит его с ума. Авантюрин резко хватает его за волосы: — У нас есть максимум 5 минут. Думаете, что сможете кончить так быстро? — спрашивает он и просовывает руку в брюки ангела, нащупывая его член. Воскресенье подскакивает от неожиданного прикосновения, но всё-таки прижимается к парню напротив него. — Я не знаю, — говорит он, задыхаясь, — я попробую... Авантюрин притягивает его к себе и целует. Требуется минута обучения, прежде чем Воскресенье поймёт принцип и ответит ему на поцелуй. Становится довольно жарко и влажно. Особенно жарко становится тогда, когда ангел понимает, что он может просто прикусить Авантюрина за губу, притягивая его к себе ещё ближе, не давая парню нормально вздохнуть. Тот задыхается, громко выдохнув ему в губы. Он понимает, что теряет контроль над ситуацией. Но Воскресенье не позволяет ему ни дышать, ни думать — и это у него никогда не было секса? Сквозь головокружение он едва может продолжать поглаживать член ангела. Прошло две минуты. Воскресенье наконец позволяет парню отстраниться, но всё, что сейчас может сделать Авантюрин, это упасть на колени, не сумев более продержаться на дрожащих ногах. Он расстёгивает его брюки, и как только кислород вновь продолжит нормально циркулировать по его организму, он сможет вспомнить, как сосать член. На вид он ничем не отличается от человеческого: абсолютно нормальных размеров, необрезанный член. Стоит только Авантюрину обхватить губами головку, как Воскресенье издаёт сдавленный стон. — Если не можете молчать, прикройте рот рукой, — раздражённо шипит он, отстранившись. Он видит, как сильно сведены брови ангела к переносице и как сильно он старается держать глаза открытыми. Выражение его лица можно назвать, возможно, испуганным. Разве может кто-нибудь быть настолько чувствительным? Каждое прикосновение языка к его члену вызывает у ангела дрожь. Он снова отстраняется, но когда Воскресенье толкается бедрами вперёд, не желая прерывать удовольствие, ему приходится снова прижать его к двери. — Блять, — выругался Авантюрин, — только не говорите мне, что вы никогда не дрочили? Взгляд Воскресенья помутнён, он качает головой. — Господи боже, — бормочет парень, снова наклоняясь. Внезапно он задаётся вопросом, не звучало ли это оскорбительно для ангела? Но, в любом случае, тот его не слышит. Авантюрин ещё никогда не приводил кого-то в такой восторг просто отсасывая. Тот изгибается, тяжело дышит, сжимая рот ладонью, чтобы не застонать. Возможность довести кого-то до такого жалкого состояния, несомненно, повышает самооценку Авантюрина. Особенно учитывая то, что перед ним сейчас стоит не совсем человек, а божественное существо. Полностью взяв член Воскресенья в рот и доставив ему это ни с чем не сравнимое удовольствие, он гарантировал этому ангелу абсолютное грехопадение. Не то что бы ангелы подчинялись библейским правилам. Прошло три минуты. Воскресенье еле стоит на дрожащих ногах. От падения его спасает Авантюрин, поддерживая его за бедро. Заглатывая до самого основания, сжав его яйца в ладони, Авантюрин заставляет ангела застонать вслух. Его член подёргивается и он изливается в рот парню. Запрокинув голову, он сжимает рот до побеления костяшек пальцев. Авантюрин проглатывает всё, что так любезно предоставил ему Воскресенье, слизывая последнюю каплю спермы с кончика его члена. Пока ангел слишком растерян, чтобы самому заправить его обратно, парень делает это за него. Авантюрин пользуется моментом и притягивает того для поцелуя, позволяя ему почувствовать солоноватый вкус собственной спермы. — А теперь, — прошептал он ему в губы, — я хочу увидеть ваши крылья. Глаза Воскресенья широко распахнулись. Телефон Авантюрина зазвонил. Он стиснул зубы, борясь с желанием ответить на звонок. Ещё несколько секунд он прижимает Воскресенье к двери, смотря ему в глаза, прежде чем сдаётся. — Извините, — бормочет он и подносит телефон к уху. Несмотря на покрасневшее лицо и ещё не отступившее волнение, выражение лица Воскресенья вновь становится ровным, как и прежде. Спустя некоторое время ангел слышит, как Авантюрина ругают за то, что тот не сразу отвечает на звонок, а также, что ему нужно бросить все свои дела и вернуться в свой офис. Произошла какая-то чрезвычайная ситуация, и персонал должен быть в полном составе. Происходили подобные "чрезвычайные ситуации" довольно часто, но ему ничего не оставалось сделать, кроме как подчиниться. Воскресенье поджимает губы: — Не следует посвящать всю свою жизнь работе. — Что вы можете об этом знать? — спрашивает Авантюрин, раздражённый. Раздражённый на себя, на свою жизнь, на то, что он не может закончить то, что начал с этим ангелочком. Если Воскресенье это разозлило, то, возможно, они никогда и не закончат. Он сжимает щёки ангела пальцами, притягивая к себе для последнего поцелуя. — Надеюсь, что вам понравилось, — тихо говорит Авантюрин. — Извините, что не показал вам остального. Не желая видеть выражение лица Воскресенья, он быстро отворачивается и выскальзывает из туалета. Не оглядываясь, он выходит из бара и направляется в свой офис. "Чрезвычайная ситуация" действительно оказалась не чрезвычайной. Произошёл какой-то конфликт между бухгалтерией и одним из их клиентов. Вся эта проблема настолько далека от компетенции Авантюрина, что он сжимает кулаки под столом, практически до крови вогнав ногти в ладонь. Он еле сдерживался, чтобы не устроить скандал посреди собрания. Потому что не было ни одной причины, чтобы оставаться здесь. Просидел он там долго, не имея возможности уйти. Если он встанет и уйдёт, вся его карьера окажется под угрозой. Учитывая, сколько времени и сил он вложил в эту работу, он не мог просто взять всё и бросить. Иначе это всё оказалось бы бессмысленно. Если бы он только знал, где живёт Воскресенье, или хотя бы где он находится прямо сейчас, он бы прибежал к нему и принёс ему самые искренние извинения. Но он не знает, а телефоном ангел не пользуется, так что после собрания ему остаётся только пойти домой с тяжёлым грузом разочарования на душе. Буквально пять лет назад весь мир боялся конца света, а теперь посмотрите на него — до такого состояния его довёл какой-то ангел, причём не самый приятный по характеру. И вот, Авантюрин, одинокий, заползает в свою просторную, одинокую кровать, стоящей посередине его такой же просторной, тихой, одинокой спальни.