«Я не должен ничего бояться / Но я не знаю, где я /
Я бы хотел двигаться, но я вымотан / И никто не понимает, что я чувствую /
Я пытаюсь дышать / но в моих лёгких нет кислорода /
Здесь не с кем поговорить / и я цепенею от боли внутри /
Пытаясь держать всё под контролем, я ослаб и устал / шагая по миру в одиночестве /
Всё что они говорят, каждое их слово / режет меня до костей, я истекаю кровью /
У меня есть, что сказать / Но сейчас мне некуда идти /
Как будто меня похоронили / под весом всего мира… Теперь я меняюсь /
Я слеп и дрожу, я связан и сломлен / Я надеюсь, я смогу выдержать изменения...»
Three Doors Down, «Changes»
Когда Спайк пришёл в сознание, он с удивлением обнаружил себя лежащим на каком-то столе. Он был зафиксирован ремнями, а в рот была засунута какая-то пластиковая штука. Его плащ и футболка пропали, а окружавшие его люди в лабораторных халатах развлекали себя, перебирая разнообразные инструменты из нержавеющей стали. Просто сам факт, что они не обращали на него особого внимания, как будто просто убивали время перед тем, как начнётся настоящее действо, заставило его немного занервничать. Когда ещё один халат присоединился к группе, темп активности изменился, и Спайк занервничал уже по-крупному. Страх подключился как раз тогда, когда один учёный вытащил скальпель. На одно наполненное ужасом мгновение Спайк был уверен, что его начнут препарировать прямо на живую. Однако сделанный человеком разрез был неглубоким, Спайк не мог его увидеть, но его резали и раньше. Это не ощущалось как что-то серьёзное. На пару секунд он позволил себе расслабиться, пока припозднившийся учёный не вытащил светящуюся зелёным пробирку и не вылил её содержимое на рану на его груди. Страх всколыхнулся снова, а затем его поглотила вспышка света, которая странным образом согрела его. Это был тот самый взрывающий мозг момент, который подавил его наплывом эмоций и ощущений. Тут были не только вина и раскаяние — и слова были лишь бледной тенью настоящих чувств, которые пришли с возвращением его души, но была также пропажа силы, обоняния и слуха из-за потери его демона. Его сердцебиение, кровь, пульсирующая в его венах, ужас оттого, что он стал человеком. Этого было слишком много, и его разум схлопнулся под этим давлением. Позднее Спайк даже не мог точно сказать, сколько он пробыл в таком состоянии. Прошли дни, прежде чем первая ясная мысль появилась в его голове, и этого хватило только на осознание того, что он в какой-то стерильной камере, обнажённый, замёрзший и голодный. После этого он отключился снова, но его кататоническое состояние не продлилось настолько долго, насколько ему бы того хотелось. В следующий раз он пришёл в себя, когда некто в лабораторном халате склонился над ним и начал вливать что-то в его глотку. И пока он хотел блевануть от этой дряни с меловым вкусом, маленькая хитрая часть его сознания посоветовала ему быть хорошим мальчиком и проглотить. Это была та самая часть, что хваталась за реальность даже тогда, когда всё что он хотел, это снова уйти в себя. И эта часть держала его вновь приобретённое здравомыслие в секрете. Следующие несколько дней были наполнены жалкими попытками цепляться кончиками пальцев за ясное сознание, одновременно пытаясь придумать какой-то план побега. Каждое мгновение его поглощали ощущения, о существовании которые он почти забыл. Голод, жажда, холод, боль — всё это ощущалось совершенно в ином качестве, чем когда он был вампиром. Спайк так отчаянно хотел назад свой плащ, он даже не задумывался, что он значит для него, и что он так сильно будет хотеть его вернуть. Он хотел снова почувствовать этот эффект доспехов и его уютное тепло. Он хотел назад эту иллюзию, что он большой и плохой и страшный, чтобы самому поверить в это снова, и, может это дало бы надежду, что он найдёт способ выбраться. Но пока он продолжал изображать безумие и ждал, ждал момента, когда они ослабят бдительность.* * *
— Доктор Уолш? — лаборант неуверенно зашёл в кабинет. То, что они смогли совершить, на самом деле трансформировать вампира в человека, было феноменально. Конечно, смысла в этом было немного, если в результате существо просто потеряло рассудок. Всё вело к тому, что они будут придерживаться первоначального плана и сосредоточатся на имплантации коррекционных чипов, вместо работы над синтезированием демонической крови. — Никаких изменений? — Мэгги Уолш повернулась к лаборанту. Это больше походило на утверждение, а не вопрос. Тот покачал головой. — Состояние объекта варьируется от полной кататонии до эпизодического бреда. Он не показывает никаких признаков улучшения. Доктор Уолш смотрела на монитор. Объект, именуемый в их целях «Враждебное существо № 17», свернулся в клубок в углу своей камеры. Когда они обнаружили новое ВДС и странные качества его крови, были такие большие надежды. Способность трансформировать вампиров в продуктивных членов общества было бы достижением высшего порядка. Но была ли причиной кровь или же сама трансформация, но работа над лечением вампиризма не принесёт никому ничего хорошего, если всё, что они получат, это пациентов для психбольницы. Будет куда более эффективно и рентабельно усовершенствовать чип или просто уничтожать другие объекты. — Проведите ещё серию анализов, — наконец сказала она. — Нет нужды проводить ещё один эксперимент, раз мы уже знаем, какой будет результат. Как только соберёте данные, приготовьте объект к переправке на нашу базу в Аризоне. Нам нужна камера для другого ВДС. Лаборант выглядел настроенным скептически. — Прошу прощения, доктор, но разве это мудро отсылать его за пределы нашей базы. — Мэтьюс, то, что «ВДС № 17» покинет эти стены, это ещё не значит, что он прибудет к месту назначения, — ответила Уолш. — Анонсировать наши ошибки нет никакой нужды.* * *
Спайк оставался в позе эмбриона не только для сохранения тепла, но и из-за стыда. Он был без понятия, куда делась его одежда, но она исчезла, пока его разум был в отключке. Сейчас он фокусировался на планах побега, это было единственной вещью, что держало его в здравом уме. В какой-то момент он ощутил в себе бездумную панику и горящий гнев. Он ухватился за гнев. Гнев, что кто-то решил поиграть в Бога, что с ним обращались как с вещью, как с лабораторной крысой. Спайк не представлял возможную реакцию, если откроется, что он не такой безумный, как выглядит, но что-то ему подсказывало, что за стены этого учреждения в любом случае он выйдет очень не скоро. Чем безвреднее и недееспособнее он выглядит, тем больше шансов, что они как-то утратят бдительность. Гнев только усилился, когда вошла пара солдатиков, они же его сиделки. У них была привычка разговаривать так, как будто он не здесь, или не может их понять, и обращаться с ним как с чем-то ничтожным, с тем, чем можно пренебречь. — Последние анализы для идиота, — объявил Мэтьюс. — Это хорошо. От этого парня у меня мороз по коже. Спайк оставался неподвижным. — Не понимаю, что Уолш хочет от этих исследований, — пробормотал другой. — Не то чтобы были какие-то изменения. Он поборол желание начать сопротивляться, когда эти двое силой привели его в сидячее положение, чтобы, среди прочего, взять образец крови и измерить давление. Эти двое уже приходили сюда и делали то же самое, так что в этом для Спайка не было ничего нового, хотя это было также неприятно, как и в первый раз. Солдаты отпускали комментарии и обменивались слухами, и он давил в себе желание вставлять свои ремарки. Сейчас рядом с ним они были расслаблены, все они. Никто не воспринимал его как угрозу, и он пытался вспомнить, что он определённо мог бы ею быть. Он пытался игнорировать зудящий маленький голосок в голове, который говорил ему, что он бы ничего не смог противопоставить двум хорошо натренированным солдатам. Они закончили с анализами и один из них, Уолкер, судя по бейджику, забрал образцы. — Скоро вернусь, — сказал он. Это было что-то новенькое. Спайк сохранял отсутствующее выражение лица, пытаясь решить про себя, что ему принесёт это развитие событий. Несколько минут спустя солдат вернулся, в руках он держал что-то похожее на больничную униформу. Уолкер кинул одежду к ногам Спайка. — И теперь что? Мэтьюс вздохнул. — Нам надо одеть его, придурок. Не можем же мы тут с ним разгуливать, пока он нагишом. Уолкер сделал шаг назад. — Я не буду этого делать, — заявил он. — Не будь мудилой, — закатил глаза Мэтьюс. Солдат потянулся вниз и, схватив Спайка за руку, поднял его на ноги с удивительной мягкостью. — Ты одеваешься, или мне сделать это за тебя? — спросил он. Внутри Спайк разрывался. Он мог проявить некоторое понимание и одеться самостоятельно, но как много было слишком много? Где была граница? Если он покажет себя слишком вменяемым, они станут более осторожными, или вообще его не выпустят. Это была самая большая проблема. Как только он попытается освободиться, всё будет кончено. Спайк инстинктивно знал, что у него один шанс на побег, упустишь его, и другого уже не будет. Он также знал, что нет никакой возможности, что он сможет сбежать из самого этого учреждения. Как человек, он был недостаточно силён, недостаточно быстр, чтобы провернуть такое, если только ему безумно не повезёт. А удача ему в последнее время не улыбалась. Решив, что благоразумие лучшая доблесть, он стоял, не двигаясь, изображая полную ментальную недееспособность. К счастью, единственной реакцией Мэтьюса был вынужденный вздох, и он взялся за одежду. Спустя пару минут на Спайке было больше одежды, чем за все последние недели, и он поймал себя на небольшой благодарности за это. — Наденем наручники? — с сомнение спросил Уолкер. — Уолш сказала… Спайк попытался выглядеть настолько беззащитным, насколько это возможно. — Да ладно тебе, — наконец ответил Мэтьюс. — Бедняга даже не соображает, где находится. Поверь, ты не захочешь, чтобы он начал психовать. Нацепи на него наручники, и именно это и случится. — Ладно, — ответил Уолкер. — Пошли, умник. Они повели его вниз по коридору, держа его между собой и вцепившись в его руки. Спайк украдкой бросал взгляды на окружение, пока они шли. Стерильная белая камера следовала за другой стерильной белой камерой, в каждой сидел какой-то вид демона или вампир. По всей видимости, не на нём одном тут ставили эксперименты. Спайк не пытался запоминать дорогу. У него не было желания находить путь сюда обратно, это уж точно. Но что было важнее, он не планировал сюда возвращаться. Если его попытка побега не увенчается успехом, то он сделает всё, чтобы она закончилась его смертью, потому что он ни за что сюда не вернётся. После блуждания по безликим коридорам они, наконец, вышли к вентиляционной шахте. Уолкер пошёл первым, Спайк посередине и Мэтьюс позади него. Спайк решил не притворяться, что он не может карабкаться по лестнице просто потому, что не хотел, чтобы его перекинули через плечо. Они вышли на почти пустую автомобильную стоянку, и Спайк едва удержал себя от того, чтобы не вздрогнуть, когда его кожи коснулись солнечные лучи. Помимо пары автомобилей и одного грузовика, здесь был большой закрытый фургон, какие используют в служебных целях, и Спайк понял, что его поведут туда. Если он хочет сбежать, это надо делать здесь и сейчас, пока его не засунули в фургон. Оказавшись внутри, по дороге чёрт знает куда, он будет на незнакомой территории и выбраться станет непросто. Спайк покорно ждал, наблюдая, как Уолкер открыл водительскую дверь, и из кабины отпер замок на задних дверях фургона. Мютьэс забрался внутрь и начал возиться с ремнями на сидении, убеждаясь, что всё готово для транспортировки. Когда Уолкер подошёл и встал рядом, наблюдая за своим напарником, и очевидно не обращая внимания на Спайка, он понял, что пришло время действовать. Одним плавным движением Спайк выхватил у Уолкера полицейскую дубинку из ременной петли и обрушил её на висок солдата. Тот рухнул на асфальт, и Спайк увидел, как Мэтьюс оборачивается на звук. Без промедления, он прыгнул в фургон, пихнул дубинку ему в живот, и когда тот согнулся пополам, приложил и его по голове тоже. Спайк одарил каждого ещё ударом по затылку, чтобы увериться, что им потребуется время, чтобы очнуться. Как только всё закончилось, Спайк почувствовал эффект от прилива адреналина, то, что он не чувствовал с тех пор, как встретил Друсиллу в той аллее более ста лет назад. Это был сворачивающий кишки страх, и чувство азарта, и покрывающий его холодный пот. На какую-то ужасающую секунду он пялился на бессознательные тела солдат, а затем рванул что есть силы. Он бежал так, словно от этого зависела его жизнь, хотя вполне вероятно, так и было на самом деле. Когда Спайк убежал так быстро и так далеко, как только мог, он, наконец, замедлился и остановился. Он провёл рукой по намокшим от пота волосам и юркнул в кусты, растущие рядом с группой деревьев неподалёку. Теперь, когда у него появилась возможность оглядеться, он понял, что всё ещё в Саннидейле, рядом с парком на краю одного из кладбищ. На чистых инстинктах он избегал наиболее населённый места города, и, кажется, удача наконец улыбнулась ему. Его как будто бы никто не преследовал, никто не кричал ему остановиться. Он прекрасно понимал, что выглядит как беглец из сумасшедшего дома, и держаться подальше от людей было отличной мыслью. В тени от деревьев Спайка начала пробирать дрожь. Тонкие больничные тряпки едва ли походили на зимнюю одежду, даже для Калифорнии, и лёгкий бриз быстро высушивал его пот. Дни, когда температура мало что для него значила, теперь остались в прошлом. Однако причиной, заставляющей его дрожать, был не только уличный воздух. Сейчас, когда он сделал передышку в своём безумном побеге, он осознавал, что бежал «от», а не «к», и он понятия не имеет, куда теперь деваться. Возвращаться к ДеСото было не вариантом, это было слишком близко к тому месту, где его изначально схватили солдаты. Спайк сомневался, что люди, которых он знал в Саннидейле, будут рады ему помочь, но, казалось, у него просто не было другого выбора. Ему нужно было куда-то пойти, найти какое-то убежище, как от тварей, которые выползают после заката, так и от солдат, которые скоро объявят на него охоту. Из тех, кого он знал, легче всего найти было только двоих, и, к его радости, это было на достаточном расстоянии от кампуса. И только один из них мог хоть как-то осмыслить превращение, через которое он прошёл. Спайк проглотил свой страх и с осторожностью оглянулся вокруг. Теперь только бы добраться дотуда незамеченным.* * *
Джайлз снова посмотрел на перевод. Коллега из Оксфорда, которого он знал со времён работы в Британском музее, попросил его помощи с документом. Очевидно, шумерский чередовался, как разобрался Джайлз, с демонический языком. Последние несколько дней работы над манускриптом были самыми интересными за довольно долгое время. Ну, если не считать нашествия индейских духов и неудавшегося заклинания «моя воля будет исполнена» от Уиллоу. После взрыва старшей школы он предвкушал жизнь в праздности, надеясь наконец заняться всем тем, для чего у него не находилось раньше времени. И это было бесспорной истиной. Единственной проблемой было то, что Джайлз заскучал уже к концу лета, и с ностальгией вспоминал о библиотеке старшей школы Саннидейла. На самом деле, он был бы очень рад, если бы у него появился какой-нибудь совершенно новый проект, который бы занял его время. Отчаянный стук в дверь прервал его мысли и заставил его с удивлением поднять взгляд. Тот факт, что дверь тут же не распахнулась, ещё больше подогрел его интерес. Баффи и её друзья обычно стучались и тут же заходили, не дожидаясь ответа. Когда по двери загрохотали снова, Джайлз поднялся, чтобы открыть. Конечно, как только он увидел, кто стучал, он тут же пожалел, что вообще озаботился встать. — Спайк. — Ты должен меня впустить. Было очевидно, что вампир был в отчаянии, но это вряд ли могло заставить Джайлза подчиниться его требованию. Очень мало в этом мире могло убедить его пригласить вампира в свой дом снова. Но как только Джайлз переварил мысль, кто стоит на его пороге, он начал замечать другие вещи, как например то, что на Спайке надета какая-то больничная одежда и он был бос. Помимо этого, снаружи был ясный солнечный день, на вампире же не было никакой защиты против солнечных лучей, он не дымился, и, казалось, возможность самовозгорания его не беспокоит. И самым говорящим был тот факт, что рука Спайка преодолела невидимый барьер и в умоляющем жесте схватила Джайлза за запястье. Рука, которая была тёплой и немного потной. Джайлз ничего не ответил на его требование, вместо этого он потянулся вперёд и, схватив Спайка за голубую ткань больничной формы, грубо рванул его внутрь. Спайк даже не протестовал, вместо этого падая внутрь с облегчением, когда Джайлз закрыл дверь. Джайлз чувствовал, как сердце Спайка колотится под его рукой, видел, какой он вспотевший и совершенно белый, как трясётся от шока и страха. И, несмотря на всё, что произошло в прошлом, Джайлз поймал себя на том, что испытывает сочувствие к этому… что ж, человеку. — Сядь, пока ты не упал, — беззлобно посоветовал он. Спайк практически рухнул на диван, всё ещё дрожа, и Джайлз протянул ему плед. — Вот. Спайк медленно натянул его на плечи. Даже внутри относительной теплоты квартиры он всё ещё мёрз. Он не мог перестать думать, что солдаты всё ещё на его хвосте, готовые ворваться внутрь в любой момент. И он не мог заставить себя перестать дрожать, даже если из-за этого он выглядел как жалкий неудачник. — Пей, — Джайлз протянул стакан воды, и Спайк с благодарностью его принял, начиная опустошать его большими глотками. — Полегче, — тихо сказал Джайлз. — Иначе тебе станет плохо. Он послушался и замедлился, уже осторожнее допивая воду. — Спасибо, — хрипло сказал он. — Когда ты в последний раз ел? — спросил Джайлз. Теперь, когда он мог лучше рассмотреть бывшего вампира, он заметил, что Спайк был слишком худым, почти до болезненности, и выглядел так, будто мог потерять сознание в любой момент. Спайк пожал плечами, движение было смазанным из-за пледа, которым он крепко обмотал себя. — Если ты спрашиваешь о твёрдой пище, то без понятия, — ответил он. — Меня всё время держали на жидкой диете. — Кто держал? — спросил Джайлз, понимая, что ответ на этот вопрос поможет объяснить, почему вообще сейчас на его диване сидит Спайк с пульсом. Спайк потряс головой. Тот слабый цвет лица, который к нему вернулся, пропал снова, он сгорбился ещё сильнее. Джайлз распознал это выражение, так выглядят жертвы перенесённой травмы. — Мне придётся настоять, чтобы ты рассказал, что произошло, Спайк. Спайк посмотрел на него со слабым подобием улыбки. — Могу я сначала выпить? Джайлз посмотрел на него с упрёком. — Не на голодный желудок, — ответил он, двинувшись в сторону маленькой кухни. — Почему бы тебе не рассказать, что произошло, пока я приготовлю нам что-нибудь поесть? Он из опыта знал, что иногда тяжёлую историю легче рассказать, когда никто на тебя не смотрит. — Они напали со спины, — медленно начал Спайк. — Я вернулся в город, чтобы… ну, ты знаешь, зачем я вернулся. — Осмелюсь предположить, — ответил Джайлз, нарезая хлеб для сэндвичей и начиная готовить чай. — И следующее, что я помню — я привязан к столу и какой-то хрен режет мне грудь и вливает туда зелёное светящееся нечто, — Спайк сделал глубокий, нужный ему вдох. — И что ты думаешь, у меня появляется пульс. Пока Спайк медленно рассказывал об остальном его пребывании с «солдатиками», как он их называл, Джайлз поймал себя на том, что не только жалеет его, но и что он ему практически начал нравиться. Это кое-что говорило о том, каким человеком был Спайк — способным вырвать себя из плена безумия и затем сбежать. И то, что с ним сделали… Джайлз не мог жалеть, что тот больше не был вампиром, но то, как эта организация обращалась с ним после того, как он стал человеком, пугало. Это заставляло задуматься над тем, какое у них было определение «человека». — И затем я пришёл сюда, — закончил Спайк, когда Джайлз поставил перед ним сэндвич и чашку крепкого чая. — Не знал, куда ещё пойти, — он слегка заколебался, слепо глядя на еду перед собой. Его мягкий голос и поднятые плечи плохо сочетались с многолетним представлением Джайлза о его характере. — Мне бы только добраться до моей машины, и я уберусь куда подальше. Просто, она слишком близко… — Не будь идиотом, — с твёрдостью сказал Джайлз. — Я не собираюсь выбрасывать тебя на улицу, не когда ты в таком истощённом состоянии. Ты можешь остаться здесь на ночь, и завтра мы обдумаем следующий шаг. Спайк посмотрел в сторону, челюсть сжата, ему было трудно понять, почему кто-то, кому он причинял боль в прошлом, сейчас хочет ему помочь. Он не мог найти слов для ответа. — Ешь, — мягко приказал Джайлз, — и ешь медленно, или тебя затошнит, и пей свой чай. Спайк подчинился, решив, что это легче, чем спорить или снова говорить. Джайлз был, конечно, прав, он был совершенно измождён, и он не думал, что он мог уйти бы куда-нибудь, даже если Джайлз выкинул бы его вон. Он, должно быть, упал бы у него на пороге и остался бы там лежать. Он принуждал себя есть медленно, хоть и хотел проглотить всё махом. Это был первый вкус настоящей еды с тех пор, как он стал человеком, и он не думал, что пробовал что-то настолько восхитительное в своей жизни. Спайк, прихлебнув свой чай, одарил Джайлза благодарным взглядом, почувствовав, что тот щедро приправлен алкоголем. И когда он закончил, он снова посмотрел на него в поисках указаний. — В ванной ты мог бы привести себя в порядок, — предложил Джайлз. — Я посмотрю, смогу ли найти тебе чистую одежду, — он показал Спайку ванную и передал ему полотенце. — Я просто положу одежду здесь, — и он ушёл, оставляя Спайка наедине с собой. Бывший вампир посмотрел в зеркало и поражённо застыл, увидев своё отражение. Оно одновременно отвращало и привлекало его. Отвращало, потому что он впервые смотрел в лицо убийце, он смотрел в глаза того, в кого он превратился. И привлекало, потому что прошло больше века с тех пор, как он глядел на себя. Он сглотнул и шагнул ближе, отмечая выбеленные волосы с тёмными корнями, всё ещё такие же кудрявые и неуправляемые. Он провёл пальцем по шраму на брови — он считал, что тот должен был быть заметнее. Но его глаза… Спайк быстро отвернулся от зеркала и, стянув с себя грязные больничные тряпки, бросил их кучей на пол и шагнул под душ. Он воспользовался найденным шампунем и мылом, и начал оттирать с себя пот и грязь. И внезапно на него обрушилось всё произошедшее. Он подставил лицо под струи воды и рыдал от вины, гнева и боли. Он оплакивал обретение своей души и потерю своей безгрешности. Он оплакивал возвращение смертности и человеческой нравственности, и в то же время и потерю своего демона. Он плакал по всему тому, что он сделал, и тому, что было сделано с ним. Он плакал из-за своего пропитанного кровью прошлого, и из-за ужасающего будущего. И не было в мире столько воды, что могла бы смыть с него всё это.* * *
Джайлз колебался, стоя рядом с дверью в ванную. Он слышал, как сквозь звук льющейся воды раздаётся плач, и душераздирающие рыдания разрывали его сердце по непонятной ему причине. Возможно, Спайк и должен был страдать за то, что сделал в прошлом, но Джайлз не мог найти в себе чувство удовлетворения. Спайк, в своё время, был просто молодым человеком, вполне возможно, одним из тех, кто просто оказался не в то время не в том месте. Теперь он снова был молодым человеком, оказавшимся в одиночестве в ставшем чуждым для него мире. Джайлз знал, что нет причины вмешиваться в такой крайне личный момент, особенно после всего того, через что тот прошёл. Унижение, в отсутствие лучшего слова, оттого, что его заперли в клетке и разглядывали, очевидно читалось в истории Спайка и его голосе. Джайлз не хотел бы нарушать его приватность без крайней на то необходимости. Он оставил одежду у двери и вернулся назад в гостиную. Спайк присоединился к нему через несколько минут, одетый в свитер и старые джинсы, которые Джайлз нашёл на дне своего гардероба. Одежда была ему велика, но это всё равно было лучше чем то, что на нём было раньше. Джайлз вежливо игнорировал покрасневшие глаза молодого человека и вместо этого указал ему на лестницу, ведущую в спальню. — Ты можешь занять мою кровать, — тихо сказал он. Спайк хотел протестовать, но он поднял руку. — Сегодня тебе она нужнее, чем мне, — пояснил он. — И к тому же, у меня есть кое-какая работа, которая займёт моё время. Дивана мне будет достаточно. Можешь спать, сколько хочешь. Несмотря на спайково грубоватое «спасибо», в его голосе Джайлз слышал истинную благодарность, он видел её в выражении его лица. Он понимал, что в немалой степени это было оттого, что, впервые за несколько недель, с ним обращались как с настоящим человеком. Спустившись вниз, Джайлз вытащил книгу с полки, задумавшись над тем, что могло быть использовано для обращения немёртвого снова в человека. Вопрос был в том, была ли это технология либо же магия, и чтобы это выяснить, ему потребуется порыться в книгах. Также ему нужно было позвонить Баффи, дать ей знать, что случилось, рассказать о загадочной группе солдат. Но не сегодня. Сегодня он будет занят исследованиями и позволит Спайку поспать. Всё остальное могло подождать до завтра.