***
— Козлов! Ты опять уснул на рабочем месте? Крупный мужчина лет тридцати подпрыгнул на стуле, мгновенно открывая свои маленькие глаза. — Никак нет, товарищ Волков! — поговорил заспанным голосом названный Козловым, смотря на своего начальника в упор. — Смотри мне. — проговорил тот, кидая увесистую папку прямо в руки подчиненному, оголяя свой фирменный оскал. — Сегодня приезжает паренёк; говорят, он работает в СК уже три-четыре года, не испорти отношения сразу же. Я тебя знаю. — Понял, Товарищ Волков. Виктор Игоревич Волков — довольно известный в широких кругах человек, славящийся своим коварством и хищностью. Да и фамилия Волков говорила сама за себя. Мужчина обладал ярко выступающими клыками, которые показывал когда не лень в своей улыбке, что действительно больше походила на то, как скалятся хищники перед тем, как напасть на свою добычу. Он был немолод, сорок лет от роду с пронзительными голубыми глазами и светло-русыми волосами, которые извечно были прилизаны к голове каким-то жутко вонючим лаком. Кроме делового костюма никакой одежды на нём никто не видел — будь то поход в кафе или посиделки у камина в компании друзей. Сам по себе он ничем не выделялся из толпы, только если ему это не было нужно. — Он прибудет ближе к семи вечера из Петербурга, — вскинув руку, из-под рукава дорогого черного пиджака с еле уловимым синим отливом вынырнули серебряные часы, равнодушно тикающие, отмеряя секунды. — Сейчас пять. Встретишь, проводишь, познакомитесь. Работать будете в этом кабинете, а то второй стол, — он недвусмысленным жестом кивнул головой на стоящий напротив предмет мебели, успевший покрыться пылью. — Совсем пустует после увольнения Самойлова. — Понял, — монотонно ответил Козлов, опуская глаза снова к папке, где было изображено до безумия спокойное лицо покойника, Антона Николаевича Герасимова. Дело, которое им недавно подкинули из другого отдела, сославшись на «более высокий опыт работы в сфере убийств», какового не имелось у Козлова лично, он был знаком с ним только поверхностно, было любопытным. И сейчас же Павлу пришлось столкнуться лицом к лицу с жестоким нечеловеческим преступлением. В небольшом докладе сказано, что убийца действовал равномерно и неспеша: для начала отключил жертву, о чем символизировал удар чуть ниже загривка; далее обездвижил, связав руки и ноги, слишком туго обмотав веревкой — видны следы — после чего, по всей видимости, ввел инъекцию, от которой и скончался молодой человек, ибо на правой руке на месте вены присутствовал характерный след, причем, по всей видимости, убийца вводил иглу несколько раз, либо же она была слишком толстой, поскольку был виден отчетливо невооруженным взглядом. И кому только понадобилось так нещадно издеваться над юным Антоном? На следователя смотрел спокойный взгляд человека, который равнодушен ко всему. Не выдержав, Козлов захлопнул папку и, сняв трубку телефона, стал набирать номер, указанный в папке, как номер патологоанатома.***
Миринг проснулся просто в ужасном расположении духа. Изначально его поездка была запланирована не на долгий срок, а на недели две-три, после чего, на следующий же день, выяснилось, что его, оказывается, переводят совсем в другой отдел, находящийся в Москве. Злости Александра не было предела — в течение оставшегося дня он смотрел на всех исподлобья, прожигая острым ярко-серым взглядом. От одного него шугались коллеги, не узнавая веселого и открытого Сашку, как прозвали Миринга в тех кругах, который всегда был готов помочь или поддержать, покутить в баре или покурить за компанию. Только Саша вот не пил, и не курил, только если парил немного. И за курение он это не считал. Это же так? Да еще и поездка прошла хуже некуда. Помимо бессоницы, что, как лавина с горы, обрушилась на юношу, так и летел он, к сожалению, в экономе. Миринг, конечно, мог себе позволить взять бизнес-класс, однако ж для себя решил — не стоит. Ибо деньги ему еще пригодятся, их не куры не клюют, а учитывая ценник Москвы… Шумные соседи, как всегда, перекрикивались, кто-то спокойно спал, (этому парень поражался больше всего), а кто-то просто донимал пассажиров разговорами. Еще и наушники разрядились ближе к середине полёта. Просто прекрасно. Сейчас Александр стоял в аэропорту, поглядывая на настенные часы. Внутри него кипела злость, будто забытый чайник на плите, так как была уже половина восьмого, а обещанный человек так и не прибыл на место, дабы забрать его, страдальца, из этого адового места. Больше всего на этом чертовом свете хотелось принять душ, вымыть, наконец, свои кудрявые волосы, и растянуться на гостиничной кровати, расслабляя каждую мышцу тела после жутко неудобного самолетного кресла. Богам слава, что он заранее забронировал номер на несколько дней, пока будет подбирать себе съемное жилье. А там, может, и на Родину рванёт… Размышления прервал телефонный звонок от неизвестного номера. Наспех смахнув кнопку, Миринг недовольно пробурчал приветствие, а следом в динамике раздался резкий рёв молодого мужского голоса. — Здрасьте! А вы где стоите? — Твою мать… Возле выхода номер пять, — устало ответил тот. — Ага, сек, скоро буду! Извините за задержку! Звонок завершен. Недоуменно уставившись на аппарат, Миринг посмотрел в сторону дверей, однако ж, никого похожего на коллег он не видел. И сколько ему еще ебланить возле этого сраного выхода?! Он перепугал половину аэропорта своим неряшливым видом! Точнее, так ему казалось. И в следующую секунду массивная ладонь легла на хрупкое плечо следователя, и тот механическим движением схватил ее. Ледяная. — Ой! Осторожнее! — воскликнул кто-то сзади. Миринг обернулся. Позади стоял широкоплечий и высокий парень, лет двадцати семи, с яркой блистающей улыбкой, завязанной копной волос цвета шоколада и темными глазами, которые словно впали в орбиты; нос его был округлым и курносым, а на подбородке покоилась небольшая щетина, которую, судя по всему, сбривать мужчина был не намерен, уж слишком она была аккуратной. Мускулы было отчетливо видно под обтягивающей черной водолазкой, и в злой уставшей голове Миринга сразу сложилось впечатление о том, что это твердолобый, упрямый, и до невозможности тупой человек. Пускай на улице лето, ночи были прохладными, потому Миринг был облачен в неярких оттенков свитшот, из-за чего его фигура ярко контрастировало с телом подошедшего. — Я Павел. Э-э-э, Козлов Павел. Из СК. А вы — Александр Меренг, верно? — Вы задержались на полчаса. Я Миринг. — сдерживая сочающуюся злость за ядовитой ухмылкой выдал Саша. — Простите. Прошу за мной, — бесстрастно ответил следователь, хлопнув по плечу, от чего Александр скривился. Там точно останется болевое ощущение еще неделю.***
Козлов никогда еще так не нервничал. Мало того, что в его сторону был направлен злобный взгляд, будто его новоиспеченный коллега воспринимал как врага народа, что сжег евреев и развязал Вторую Мировую войну, так еще и плевался ядом дальше чем видел. Едкие слова на, казалось бы, простые и незамысловатые вопросы, рода «Откуда вы?», «Как в Питере дела у коллег?», раздражали больше всего. Диалог не шел вообще, поэтому Павел решил отсрочить их разговор не надолго и оставить уставшего Александра в покое после тяжелого перелёта на некоторое время. Хотя Козлов искренне не понимал, как путешествие на самолете может быть утомительным, да и за такой короткий срок? Он спал в самолете так, что из пушки не разбудишь, тем более если полет маленький, то успевал сделать маленькие дела по работе, но Миринг… Миринг выглядел банально измотанным, будто его заставили по всей стране пройтись пешочком, так еще и после этого стоя объездить полсвета на трамвае в час-пик. В машине повисло напряженное молчание. Каждый думал о своем, например, Паша обдумывал план дальнейшего развития событий на вечер, а Миринг… Саша не думал ни о чем. Его взгляд тупо уперся в боковое стекло, наблюдая, как водитель соседнего автомобиля весело общается со спутником, и завистливо продолжал пилить взглядом пожилого мужчину. Передернуло Александра только тогда, когда из динамиков полилась тихая мелодия неизвестной рок-группы; мужчина перевел задумчивые глаза на своего коллегу. Тот, словно не замечая сотрудника, кивал головой в такт, отбивая на руле незамысловатый ритм барабанных ударов, максимально тихо подпевая солисту, вытягивающему ноты. — Вы же не против? — спохватился водитель, виновато улыбаясь. — Абсолютно, — смягчился Миринг, расслабляясь. Музыка была лучше всяких слов. Оставшийся путь должен был пройти в гробовом молчании, только если бы не одно но — у Козлова все время чесался язык. Он каждый раз себя осекал, чтоб не ляпнуть что-нибудь, о чем в дальнейшем пожалеет, получив очередной сухой и неприятный ответ, из-за которого даже продолжать работать вместе не захочется. Таким образом он взвоет и сбежит подальше из отдела! — Нам тут дело новое подкинули… — не выдержав, неловко прервал молчание Козлов, сжимая руку сильнее на руле. — Завтра расскажете, Павел. — Всё также непробиваемо ответил Миринг, пялясь в окно на сменяющий пейзаж леса город, начинавшийся недалеко от аэропорта. — Где будете жить? — не отставал коллега, поворачивая. — Точнее, куда вас подвезти. Пока курс на участок. — Улица Неглинная 4. Отель «Арарат Парк Хайят». — Александр даже не оборачивался на собеседника, уже нетерпеливо кидая взгляд на телефон и обратно в окно. Больше всего на свете ему хотелось, чтобы Павел сейчас закончил нелепые попытки завязать дружелюбную беседу и наконец-то заткнул свой рот, оставив мужчину в покое. Козлов присвистнул. — Я-ясно, — протянул он. Надо сказать, что лицо его вытянулось от удивления настолько, насколько это возможно. — А после? Нужно же жилье… — Павел, извините за мою грубость, но не соизволите ли заткнуться? — вспыхнул Миринг, давая агрессии вырваться наружу из-за своей бешеной усталости и начавшей болеть головы. — Я летел, сука, хоть и два часа, но не смог ни выспаться, ни отдохнуть! Оставьте меня в покое, ради всего Святого! Почему вы приебались?! Еще и опоздали на полчаса! Я сейчас могу мало того, что просто вас нахуй послать, так и выйти из машины, заказать такси и поехать домой в полной тишине и благодати! Естественно, никакое такси Саша бы не вызвал, ровно также, как и не вышел бы из машины на обычную трассу, так как городская местность уже закончилась, а вокруг были темные угнетающие заросли леса. Это был просто порыв злости, будто часовая бомба изнутри Александра взорвалась раньше положенного, и теперь все пошло не по плану. Миринг рассчитывал, что сейчас Павел начнет строить линию защиты и кричать в ответ, поливать смачным матом, но ничего подобного не происходило. Лишь густые брови нахмурились, а глаза вместо дружелюбного блеска приобрели стальной отлив, и теперь тот смотрел вперед, будто переваривал что-то в голове. Оставшаяся поездка прошла в компании басов какой-то не самой приятной для ушей петербуржца музыки. Саша стыдливо посмотрел в окно. Показал себя с худшей стороны в первый день знакомства. Просто класс! Но во всем виноват Козлов и его расспросы, успокаивал себя Александр, хотя понимал, что это далеко не так.***
Раннее утро сопровождалось приятной компанией мелодий из плейлиста и стаканчиком любимого кофе с заправки. Машина плавно скользила по альфальту, придавая успокоения. Народу еще не так много, потому Павел по-привычке очень надеялся, что на этот раз пробок не будет достаточно, чтобы вновь получить пиздюлей от начальства за очередное опоздание. Однако если до этого Козлов с превеликим удовольствием ездил на работу, то сейчас же он оттягивал время, чтобы специально не приезжать вовремя. Ему не хотелось опять видеть перекошенную рожу коллеги, который был так зол вчера на весь белый свет, что обматерил его по самое не хочу, а после, выйдя из машины, назло громко хлопнул дверью. Ни спасибо, ни извините, ничего. Будто бы Павел просто таксист, которому поставили две звезды за назойливость и, показав мерзкий характер, ушли восвояси. Только вот таксист своего пассажира больше не видит, а Паше еще предстоит лицезреть Миринга долгое время. Видимо, сегодня тот будет с самого утра испытывать стойкость следователя своими выходками. Вчера Козлов, следуя совету начальника, не стал разжигать конфликт, а, как и всегда, дал человеку выговориться, ну и каков итог? Мало того, что настроение было испорчено на весь оставшийся вечер, и даже ночь с прекрасной девушкой, подцепленной в клубе, не принес облегчения, а выпитый алкоголь не имел вкуса, была лишь неприятная горечь, перетекавшая с языка в душу. Весь вечер и всю ночь в голове вертелась назойливая мысль, что этот Александр будет маячить перед глазами вечность. А во сне был кошмар, о котором даже вспоминать не охота. Сопровождаемый хреновым настроением и мыслями, Павел завернул за угол, осторожно паркуя автомобиль. Задний ход и… Отлично. Закрыв свой Джилик, стакан полетел в стоявшую неподалеку урну, а Козлов направился внутрь здания Следственного Комитета. Внешне оно было ничем не примечательно — огромный серый дом с одним входом, над которым взгромоздился щит с названием заведения. Плечом толкнув дверь, Павел поежился. Миринг уже стоял у стены, мирно болтая с коллегой, будто бы флиртуя. Сейчас он выглядел совершенно иначе. Рыжие кудрявые волосы были будто бы немного взлохмачены, на носу отчетливо были видны веснушки, обсыпавшие его щеки и нос, яркие серые глаза будто бы светились энтузиазмом в разговоре, синяков под глазами не было, они скрыты, по всей видимости, под консилером. Одежда была идеально выглажена, пиджак сидел как влитой, а фуражка покоилась в руках. Брюки сели, словно под него шиты, но единой складки! Вообщем и целом, всем своим видом Александр напоминал ходячую куклу, на которую напялили новую одежду и пустили в продажу, успев завоевать внимание девочек. Мужчина фыркнул, сворачивая влево. Уж слишком ему не хотелось видеть сейчас эту мушку в поле зрения. — Пашкинс! Здорóв! — пробасил знакомый голос над ухом. — И тебе привет, Андрей, — нехотя обернулся Павел, искоса глядя на собеседника. Лучезарно улыбаясь с Козловым поравнялся полный молодой человек, щеки которого всегда горели здоровым румянцем. Он был чуть ниже Павла, имел очаровательные ямочки на щеках и большие выразительные глаза. Перебирая ножками, он спешил за коллегой, успевая вместе с ним юркнуть в кабинет, перед тем, как Паша захлопнул несчастную дверь с громким характерном звуком. Андрей Щербаков — давнишний друг Павла, который работал в сфере компьютеров, в шутку его даже частенько называли «Поедатель Информации» из-за его занятия и телосложения. С Пашей они познакомились еще четыре года назад, как только Козлова перевели на новое место. Андрей стал, можно сказать, путеводителем Паши в этом новом месте, познакомил с коллективом. После чего пропустил по стопке водочки, выслушал его истории, вставляя изредка комментарии, и стал, можно сказать, единственным лучшим другом в этом сказочном мире пиздеца. Коллеги не особо были поначалу дружелюбны с новым сотрудником, однако ж, после того, как тот стал плотно общаться с Андреем, даже девушки стали обращаться к нему с какими-то поручениями, и даже одна пыталась ухватить для отношений. Не получилось. Но Андрей всегда был рядом, и старался как-либо помочь другу или же разделить его эмоции, будучи скупым на них. Однако, Павел отчего-то понимал это и даже ни разу не сердился на него. — Ты чегой-та такой злой-то, Пашк? — забавно удивился Щербаков, опираясь задницей на противоположный от Паши стол. Тот же плюхнулся в кресло, ударяясь головой об стол. — А-а-а. Ты это из-за новенького этого что-ли? — С чего так решил? — пробухтела голова, лежащая лицом в деревянную поверхность. — Так это, испепелял ж взглядом его! Я бы уже от страху того… Этого… — Кончай чушь пороть, Андрей. Ты что-то хотел? — Павел все-таки поднялся и посмотрел в упор на друга, который что-то жевал. В животе предательски заурчало, и потому Козлову пришла в голову на первый взгляд неплохая идея, укусить немного. — Ты что там хоть ешь? Я голодный как волк, только кофе выпил. — А, так это! Миринг пирожные принёс. Домашние. Говорит, выпечкой увлекается. Хочешь? Здесь Павел совсем озверел. Какая, нахрен, выпечка?! Он вчера приехал, как чёрт, ни там, ни сям, злой, словно оса, чье гнездо разорили шаловливые подростки Паша абсолютно не удивится, если убийца Антона Герасимова — именно он! — Он только вчера приехал, а уже все — Миринг, Миринг! Надоели уже! Сверкает с утра пораньше своей дружелюбностью, только, послушай, никакой дружелюбности в нем нет, ясно?! Это обычная злобная сука, которой что не так скажи — он все сделает, чтобы ты извелся и повесился! И мне плевать, что слышу я о нем второй раз за утро! Андрей невозмутимо продолжал жевать, глядя прямо в глаза Павлу, пышащего злостью. Вокруг него будто собралась пелена едко-красного дыма, окутывавшего всех в радиусе десяти километров. Нейтральный же следователь почесал затылок, протянув. — Во дела-а… Дверь осторожно отворилась, пропуская рыжую голову в кабинет. Серые зрачки метались из стороны в сторону, оценивая помещение, а затем следователь словно вплыл, также плавно закрывая за собой. Павел разъяренно щелкнул языком. Этого не хватало. Обессиленно переведя взгляд обратно в папку, рассматривая фотографии трупа, он показал жестом Андрею скрыться из поля зрения. Тот еще раз поблагодарил Миринга за щедро подаренные сладости, пожимая руку, на что тот отозвался приятными словами и посмотрел на Павла. Андрей исчез, оставляя их наедине. Сейчас обстановка в кабинете казалась накаленной обоим. Александр сердцем чувствовал, что здесь что-то не так, а Павел просто хотел наорать на коллегу, да что уж, на весь мир. — Что за дело? — решился начать все-таки диалог Александр, включая компьютер. — Тело парня двадцати лет было найдено в лесопарке города Балашиха. На руке след от иглы, вероятно, катетер, смерть наступила скорее всего в результате потери большого объема крови из сонной артерии. Заключение в полном размере еще не получил, сегодня направлюсь в морг. Но жертва удерживалась насильно, также присутствуют следы от веревки на щиколотках и запястьях, вероятно, бичёвка. — Монотонно проговорил Павел, сбавляя обороты злости. — В морг я поеду в течение получаса. — К слову, нужно опросить родственников, друзей, где он был в день исчезновения, ежели известно, где он учился и контакты. Итак, чем займемся в первую очередь? — со слабой надеждой на адекватный ответ спросил Миринг и потянулся. — В плане, «в первую очередь»? — приподнял бровь следователь. — Разделимся. Вы к родственникам, и что там придумали еще. А я в морг. — Может, составить компанию? — Не стоит. Папку с делом возьмете с моего стола. Вынужден вас покинуть, ибо меня ждут коллеги, прямиком из морга. — Неестественно улыбнувшись, проговорил сквозь стиснутые зубы Павел. Скрежет, казалось, разносился по всему помещению, и дверь захлопнулась ровно с тем же звуком, с каким Козлов и зашел в кабинет, оставив Миринга ошарашенного сидеть одного под аккомпанемент тикающих часов. Тот лишь хмыкнул себе под нос, пересаживаясь в более удобное кресло своего коллеги, тонкими пальцами поднимая папку. Увесистой она была лишь на вид — внутри находилось от силы два листка, исписанных протоколами нахождения тела, заключением патологоанатома, номерами телефонов родных умершего и местоположение учебного заведения. Недолго думая, Миринг взял свой потрепанный Хонор и стал постепенно вводить цифры, что были указаны как номер «Николая Савельевича Герасимова».***
Просторное светлое помещение, дымящаяся чашка ароматного чая на столике перед Мирингом и грузный мужчина, на вид лет пятидесяти, восседающий напротив, были угнетающими. Стены комнаты абсолютно пустые, а дизайн квартиры был выполнен в серо-белых и черных тонах, передавая неприятную атмосферу напряженности. Мужчина сидел неподвижно, осмысливая информацию, вываленную на него горячей головой следователя; все-таки, не стоило так торопить события, рассказывая все на ходу. Его голубые глаза пилили дубовый низкий стол так долго, что казалось вот-вот, и пойдет дым, а на поверхности останется лишь дырка с провалившимся на пол горячим пеплом. Времени прошло уже достаточно — примерно десять минут занял сам рассказ от начала до конца, дополнение деталей самим следователем и десять минут молчания со стороны слушателя, до сих пор нервно сжимающего подлокотник стула. Миринг начинал переживать, это ясно видно было по тому, как быстро стала дергаться его правая нога, будто выстукивая такт какого-то быстрого вальса. — Мда-а… — Всего лишь протянул человек, наконец, перестав терзать стул рукой и стол взглядом, медленно сцепив пальцы в замочек под подбородком, опираясь локтями. — И что же вы от меня хотите? — Это все? Ваш сын — убит, следствие только началось. Может, расскажете что-то о нем, нам нужна общая информация, хотя бы о его характере? — Терпеливо проговорил Александр, про себя поражаясь, насколько нужно быть равнодушным отцом, сына которого убили с особой жестокостью. — Но что я еще могу вам ответить? Вы же точно будете задавать вопросы. А так — ничего конкретного сказать не могу. Антоша жил самостоятельно с восемнадцати лет. Бывало, зайдет раза два в месяц, на чай… Прошу простить, за деньгами. Мы так называли, «на чай»... Его финансовое положение было не очень хорошим, деньги спускал все на свою девушку, Дашей, кажется, зовут. Мальчик мой был довольно вспыльчив, но никогда не обижал других... — призадумался Николай. — Давайте по порядку. Ваш сын встречался с некой Дашей, на которую тратил большие суммы, судя по вашему рассказу? — Саша достал из сумки через плечо небольшой блокнот, а с ним и черную ручку, активно записывая свой вопрос. — Скорее всего. Он сам часто говорил, что деньги летят стремительно, но я не уверен, что именно на нее все тратил. Не хочу подставлять девушку. Она хорошенькая, красивая, умная… идеально подходит моему чаду. Они были как Инь и Янь, вроде бы противоположные, но такая идеальная пара! Глаза радовались, когда смотрел на них двоих, видел во снах, как няньчу внуков... — Это было замечательно. Есть ли у вас контакты этой девушки? — свернул вновь на тему разговора Миринг, чирикая что-то на листочке. — А, да, конечно… Секундочку, — толстые пальцы взяли так благородно поданный Мирингом листочек и написали на нем ряд цифр и имя. Чтобы не забыл. — Ох, Тоша… такой был добрый юноша! И мухи не обидит! Может, конечно, накричит раз, извинится после... И ведь предупреждал же его, не раз, не водись ты с этими наркоманами… — Вдруг начал сетовать отец. — Наркоманами? — ручка повисла в воздухе. — Да… Мой мальчик недавно начал употреблять. К сожалению, не смог ему ничего путного сказать, только что с этой кривой дорожки сложно сойти. Он тогда был под дозой... А во время принятия, сами наверное по работе знаете, все эмоции обостряются. Ну и послал он меня... В голове Саши закрутились шестеренки, когда он провёл линию от вопроса, обведенного в овал, и нарисовал кружочек, подписав внутри: «Дружки наркоманы?» — Контакты друзей есть? — Сразу же осведомился парень. — А?.. Нет. Их нет. Даже имен не знаю… Связался с кем-то из университета, и пошло поехало. Напасть, ой напасть… — Опишите его характер, пожалуйста. — Говорю же, вспыльчивый! Но добрый. Был заядлым любителем кинофильмов, даже куча постеров висела раньше в его комнате, валялась киноплёнка тут и там. Ничем так не увлекался, как кино. Всегда его манило что-то такое... Художественное. Говорил - вот он, мой смысл жизни! И куда его довел этот «смысл»? До... До этого вот всего. — Расстроенно завершил краткий рассказ Герасимов старший, разведя руками. Была уж или слишком хорошая актерская игра, или Николай действительно пытался оправдать употребление наркотиков сыном, однако одно оставалось фактом — есть подозреваемые. Миринг победно улыбнулся, посмотрев на блокнот, но надо было довести беседу до конца. — Давайте пройдёмся по базовым вопросам. Были ли у Антона враги в университете? Но грустные восклицания Николая Савельевича сменилась на односложные ответы в виде «да», «нет», и «не знаю», посему Миринг был огорчён, рассчитывая получить грамотные развернутые ответы для следующих выводов. Хотя, на что он надеялся, разговаривая с отцом об убийстве его ребенка, который даже не успел пожить для себя, во благо своего будущего, выбрав дорогу в ад, прикоснувшись к запретному плоду эйфории и забытья? Отец Антона словно провалился куда-то глубоко в свое подсознание, пытаясь понять, частично принять, потому что иное навернувшимся на глаза слезам объяснения нельзя было дать. Мужчина снова уставился в ту же точку на столешнице, прихлебывая уже чай для Миринга, который давно остыл и потерял вкус. Ничего внятного после трех-четырех вопросов Александр так и не услышал, из-за чего поспешно выразил свои соболезнования, желая скорее покинуть неприятную обстановку угнетающего интерьера вкупе с подавленным хозяином квартиры, который уже за примерно пять минут осушил вторую кружку зеленого крепкого чая с сахаром. Что-то здесь было нечисто, Миринг был твердо в этом уверен. Но следователю нельзя доверять лишь интуиции и подсказкам сердца. Нужны голые факты, и только, а таким образом не только в суде не выиграть, но и задержать подозреваемого он не имеет права.