The Struggle

      Хиробрин обернулся, чувствуя на себе твердый взгляд изумрудных глаз. Алекс строго смотрела на него, стоя босыми ногами на ледяном каменном полу; длинная рубаха была подвязана на талии, превратившись в неказистое платьице, волосы заботливо убраны и уложены в виде хвоста на левое плечо, а в руках находился тот самый бумажный кулек с углем. Энрико давно ушел, теперь Хиробрин и Алекс остались наедине.       — Ты долго здесь стоять будешь? — с ноткой недовольства произнесла она, — я же замерзну.       Она качнула кульком. Хиробрин нахмурился и строго посмотрел на нее. Пусть скажет правильно.       Алекс, замерзая и краснея от холода, глянула на него чуть мягче. Белый пар выходил из ее рта с каждым выдохом.       — Мне правда очень холодно, — жалобно проблеяла она, — И только… ты можешь меня согреть.       Она чуть нахмурилась.       — Я не собираюсь называть тебя на «вы» только потому, что ты здесь главный. Я знаю, что тебя зовут Хиробрин. И я буду звать тебя по имени.       Хиробрин фыркнул, бросив последний взгляд на горизонт. Луна белела за снежными лесами.       — Возвращайся в комнату, раз тебе так холодно, — выдохнул Хиробрин. — Услышу малейшее недовольство — оставлю ночевать здесь.       Скрипнула тонкая балконная дверь.       Алекс помнила наставление Энрико: «Господин не любит, когда ему перечат». Но все же ее характер не давал ей слушаться Хиробрина. Но все же, она ушла обратно в комнату и чуть ли не швырнула кулек с углем на первую попавшуюся печь. В комнате и вправду было теплее, но для нее тепла было недостаточно, и ее кожа была покрыта мурашками от холода. Когда Хиробрин соизволил вернуться в комнату, он взял тот самый кулек с углем и разжег печь для пленницы. Алекс, увидев крохотные язычки пламени, мигом подползла к разогретой печке и с облегчением и расслаблением начала греть замерзшие ножки и ручки.       — Какие же вы, люди, слабые. — Хиробрин бросил мимолетный брезгливый взгляд на Алекс а потом отвернулся к окну, в котором белела большая луна.       Алекс, вдоволь насытившись теплом, посмотрела на своего пленителя с озадаченным лицом. Хиробрин, почувствовав на себе ее взгляд, повернулся к ней лицом и глядел прямо в ее зеленые глаза, нахмурив брови. Алекс прищурила глаза от такого взгляда, как будто ее прямо сейчас слепит солнечный свет.       — Скажи… Зачем я тебе?       — Не играй глупую. Я знаю, что Энрико уже говорил тебе, — Хиробрин подошел к Алекс и сел рядом, но не слишком, смотря на трескучий огонь, — Могу даже продемонстрировать.       Он протянул руку прямо в пламя, касаясь его пальцами, играясь с оранжевыми языками пальцами, как с травинками, касаясь угольков и со скучающим видом наблюдая за эмоциями Алекс.       — Температура огня намного выше температуры твоей, — сказал он строго, — но, тем не менее, от тебя мне тепло, а от огня даже, кажется, холоднее становится. Не знаю, чем объяснить подобный феномен, но одно мне ясно точно — просто так тебя упускать нельзя.       — Но ты решил оставить меня раньше, чем коснулся и понял, что я, м-м, теплая, — осторожно заметила Алекс, подсаживаясь ближе к огню. Хиробрин нахмурился. — Что же послужило причиной тогда?       — Как же я не люблю, когда недалекие людишки задают глупые вопросы, — он прикрыл глаза на время, комкуя мысли, — Скрывать не буду, я был удивлен твоим способностям, ведь ты смогла обойти всю стражу и дойти до меня. Чудо это или нет, не знаю, — он бросил короткий взгляд на рыжие волосы, чей золоченный блеск, казалось, придавал им еще большей иллюзии огня, — по крайней мере, то, что ты не оказалась на нашем столе, тоже своего рода чудо. Наверное, ты очень везучая.       Он услышал, как Алекс поежилась от ужаса.       — В супе была человечина?..       Хиробрин грозно посмотрел на нее, едва оскалившись. Алекс поджала губы и опустила голову, зажмурившись.       — Мертвятина.       Алекс прикрыла рот ручонкой и, как показалось Хиробрину, заплакала.       От ужаса Алекс продолжала ронять маленькие кристальные слезки и кусать губы, но старалась успокоиться и протерла глаза ладошкой. От навернувшихся слез ее изумрудные глазки сверкали благодаря легкому свету, исходящему от игрового огонька камина.       Алекс всхлипнула и попыталась сделать прежнее выражение лица, задумчивое и уставшее. Она продолжала греться у огня, наблюдая за гипнотизирующими языками пламени, пока Хиробрин удалился за одеялом. Он осторожно накинул одеяло на плечи рыженькой и снова сел на свое прежнее место. Алекс, не отрывая взгляд от огня, закуталась а одеяло поудобнее и сильно сжимала его уголки тонкими пальчиками.       — Спасибо.       Алекс прикрыла глаза и тихонько зевнула.       Хиробрин не ответил, смотря на огонь. Иногда он все же кидал короткие взгляды на Алекс — ловил искры, проблескивающие в ее глазах и ждал, когда она совсем уснет. Как оказалось, он мог узнать это и без постоянных оборотов — Алекс, задремав, уложила свою голову ему на плечо. Казалось, постоянно падающие на ее лицо локоны для нее были в порядке вещей, но Хиробрин не мог терпеть столь вопиющее проявление неидеальности и поэтому осторожно смахивал их, даже когда они ему не мешали. Не сказать, что Хиробрину так сильно нравилось лицо Алекс — пусть она и выделялась среди себе подобных россыпью веснушек на щеках, что смотрелось привлекательно и эффектно, — но он не мог терпеть, когда его взгляду мешалась даже такая мелочь, как тонкие рыжие волосинки. Алекс тихо спала, не реагируя на его легкие прикосновения, лишь иногда морщась, когда он задевал ее лицо.       Хиробрин осторожно взял Алекс на руки, чтобы ненароком не разбудить рыженькую, и отнес к своей широкой кровати. Он бережно уложил ее на подушку и укрыл тем самым одеялом, которое принес ранее. Девочка мило свернулась калачиком и обняла подушку, но Хиробрин даже бровью не повеял. Больше всего его привлекли блестящие белые ножки, которые небрежно высовывались из-под одеяла, гладкие, теплые, маняшие женские бедра. Хиробрин осмотрел ножки, а потом неуверенно притянул к ним руку. Он старался коснуться ее чудных ног осторожно, чтобы не тревожить сон только уснувшей пленницы. Он водил по ровным и мягким формам ее ног сначала одним пальцем, потом повторял это двумя, а далее полностью положил ладонь полностью, одаривая себя желанным теплом и чувствуя, как это тепло проникало в его тело через его руку. Алекс во сне немного шевельнула ножкой, но не проснулась, но это немного напугало Хиробрина, отчего он быстро отдернул руку.       Но стоило ей замереть, как Хиробрин вновь коснулся широкой ладонью ее бедер, затем второй, оглаживая их осторожно, как редчайшую дорогую вазу, выполненную из хрупчайшего хрусталя, проводил руками по мягкой коже, незаметно для себя хмурясь и закусывая губу, и остановился только тогда, когда, уже сидя на кровати и задрав одеяло, бессовестно лапал ее ягодицы и внутреннюю сторону ляшек. Алекс лежала смирно, ее ресницы изредка подрагивали, отчего казалось, что она на него смотрит, поэтому Хиробрин резко отпрянул и накинул на ее манящие ножки одеяло, скрывая следы преступления.       — Пропади оно все пропадом, — сказал он сам себе, закуривая сигару на балконе.