For your love

      Ты всегда украдкой улыбалась, вспоминая заверения этого человека о том, что он не любит скиншип. Потому что почти каждый вечер вы неизменно друг в друге практически плавились, переплетая руки-ноги и молчаливо соревнуясь в том, кто кому оставит больше поцелуев.       Горячих, практически опаляющих, и до краёв полных заботы, нежности и любви.       Ты медленно ведёшь по его предплечью к кисти, едва касаясь, осторожными движениями очерчиваешь каждую костяшку, а потом и вовсе берёшь за руку, переплетая пальцы. Руки у него тёплые, как и всегда.       Чонин привычным жестом жмёт к себе как можно ближе, — кожа к коже, так, что чуть ли не трещат кости, — лишь бы стать практически одним целым. Мурлычет что-то, носом зарываясь тебе в волосы, и так ласково улыбается, словно для него больше в целом мире не существует никого.       Только вы в твоей маленькой съёмной квартирке, куда он всегда устало заваливается после расписания. Только ты.       На самом деле, такие приливы нежности от него были редкостью. Чонин выражал свою любовь по-другому: всегда дарил маленькие памятные подарки и писал сообщения, оставлял осторожные, практически робкие поцелуи на щеке и тыльной стороне твоей ладони. А сейчас он не мог от тебя отлипнуть, всё прижимался и прижимался, крепко и практически жадно.       Так прижимался, словно последний раз в жизни.       И, кажется, начинал дремать. — Давай вечером вместе пройдёмся по магазинам? — сонно бормочет он, оставляя смазанный поцелуй где-то у тебя в волосах.       Ты стараешься обернуться в тёплых родных объятиях, чтобы посмотреть на него, но Чонин держит так крепко, что сделать это оказывается невозможно.       Хочется сказать, что с ним ты готова отправиться даже на край света, лишь бы вместе, лишь бы вот так — вдвоём, с крепкими объятиятиями и ласковыми поцелуями. Но ты так ничего и не говоришь, лишь прижимаясь щекой к тыльной стороне его ладони. И Чонин всё понимает без слов.       Всегда понимает. Он довольно бормочет тебе на ухо что-то неразборчивое, снова осыпая мимолётными поцелуями, а ты от каждого его прикосновения таешь и практически плавишься, ощущая, как чувства в груди бушуют неудержимым потоком.       Такие моменты близости с ним, не скованные неловкостью, казались самыми драгоценными на свете.       Чонин постепенно проваливается в дрёму, а тебе всё-таки удаётся развернуться, — прильнуть к его шее, оставив на ней несколько невесомых поцелуев, а потом прижаться щекой. Он тихо фыркает, зарываясь пальцами в твои волосы и поглаживая по голове. — Так что насчёт магазинов? — сонно спрашивает он, в очередной раз усмехаясь. Дразнится.       Ты ничего ему не отвечаешь, лишь ведёшь ладонью вверх по крепкой мужской спине и оглаживаешь плечи. Бормочешь что-то, постепенно перенимая его сонное состояние, а Чонин снова улыбается ямочками, в очередной раз целуя тебя в макушку.       Для него действительно в целом мире не существовало больше никого. Только ты.