Среди джунглей

Добравшись до каюты, Вадим без сил прислонился к стене, отрешённо уставившись в пустоту. Он с давно выработавшимся равнодушием терпел негромкое хныканье недовольного Алика: конечно, нервы у спецагента всегда были железные (работа требует), но теперь — просто неубиваемые. Бывший космодесантник мог с чистой совестью советовать начальству тренировать выдержку новичков на маленьких детях. Мужчина ссадил Алика на пол — обследовать новую территорию, решив, что парень не маленький, разберется и освоится самостоятельно. Самому же Вадиму надо было подумать. Прием ему оказали не слишком тёплый, но его это не сильно беспокоило — всего-то две недели потерпеть. Вот только терзало его странное предчувствие, что четырнадцатью днями не обойдется, и застрял он на «Мозгоеде» надолго. И хуже всего было то, что где-то в глубине души ему эта идея жутко нравилась. Именно поэтому он и был нарочито неприветлив с командой: рациональная его часть утверждала, что связываться с психами себе дороже, но другая… Другая заставила его затянуть с отлётом, «колеблясь», не запросить ли официальное судно до Шебы, и, в результате, не оставить себе самому выбора, когда единственным попутным кораблем в порту стал «Космический Мозгоед». Вадима инстинктивно тянуло к этим людям, нравились своеобразная атмосфера корабля, витавший в нем дух приключений, чудные обычаи и привычки команды. Но признаваться этом себе или кому-либо другому Вадим не желал: как-то странно это было бы после его подколок и придирок — не поймут. Хотя, честно сказать, порой Вадиму ещё в первом рейсе на «Мозгоеде» хотелось по-свойски завалиться со всеми смотреть фильм, дружно смеяться над выходками Котьки и после очередной выходки драить полы и прятаться от бдительного ока капитана… Эх, мечты-мечты. Но больше всего почему-то хотелось извиниться перед Рыжим за своё поведение на Шебе и в полете, и за то, что когда-то хотел сдать его в «DEX-компани» — пусть потом сам же спецагент навигатора и вызволял, причем отнюдь не только и не столько из-за Славика. Хотелось извиниться: не вскользь и не мимоходом, как раньше, а искренне, чтобы даже встроенный в Рыжика детектор лжи поверил, но одновременно было неловко, поэтому Вадим признался сам себе, что никогда этого не сделает в любом случае. А ведь если бы не Рыжий, не было бы у Вадима и Алика… — Взлетаем! — коротко объявил Станислав по комму, и Вадим по привычке успел схватиться за намертво привинченную к полу койку прежде, чем в коридоре протяжно заорала Котька, снова куда-то поехал Вениамин, из полининой каюты что-то подозрительно запищало, а «Космический Мозгоед» фирменной тедовой свечой взмыл в стремительно темнеющее небо.

***

— Милый, тебя хотят! Прямо очень-очень горячо хотят! — сообщила Маша Петухову, красуясь на галоплатформе в полицейском кителе и без… Да собственно, без ничего. — Кто на этот раз? — устало спросил капитан: обычно его «хотели» не к добру, а потом и частенько «имели» за выходки подчиненных. Хотя что мозгоеды откололи на сей раз, капитан сказать не мог: специально же не выпускал этих малолеток из корабля до старта, чтобы дел не наворотили, — но эти пакостники и так, видимо, смогли накосячить. — Таможня хочет, — с прискорбием сообщил искин. — А я её — нет, — возразил капитан, однако его и не спрашивали: — Судно ЛПКВ-231 «Космический Мозгоед», просим приготовиться к досмотру таможни, — раздалось из динамиков пятнадцать минут спустя, когда корабль уже вышел на орбиту и собирался, по-быстрому пройдя таможню, гордо улететь в открытый космос. Не вышло. — Какой досмотр? — возмутился Станислав. — С каких это пор на Новом Бобруйске неавтоматическая таможня? — С таких, с каких автоматическая сломалась, — недружелюбно огрызнулся диспетчер, которого за смену уже замучили глупыми однотипными вопросами. Капитан тяжело вздохнул: не заладились у него отношения с таможней еще с первого рейса, когда таможенный сканер выявил на борту неучтенного боевого киборга; потом была дурацкая история с педантичными тритонами, благодаря которой корабль обзавелся названием, а Котька-кличкой, потом еще несчастный полинин процыкулыр… В общем, капитан таможне не обрадовался и досадливо бросил, немало не смущаясь присутствия в пультогостиной бывшего копа: — Так, олухи, — кто, что и в каком количестве провозит? Мозгоеды виновато заёрзали, но, разумеется, не сознались. — Ладно… Если что, вычту из зарплаты, — вздохнув, пригрозил Станислав и объявил в микрофон: — Судно готово к осмотру. «Таможня-нет», — про себя заметил Вадим. На корабль величественно взошли двое: суетливый добродушный коротышка с заметным даже под плотной тканью форменного кителя животиком и молодой, еще совсем зелёный юнец: сержант, его начальник. На свою беду, сержантик выглядел несолидно, несмотря на довольно дорогой мундир, и во взгляде его сквозило такое превосходство, какое бывает лишь у зарвавшихся новобранцев, которым впервые доверили собственное задание. Быть столь напыщенным парню, наверняка, оставалось совсем недолго, и Вадим даже мысленно ему посочувствовал: не повезло тому напороться на «Мозгоеда». Одно дело, когда тебя за человека не считают или, в худшем случае, обливают презрением, и совсем другое, когда с виду приветливые люди постепенно сводят тебя с ума, а потом смотрят невинными глазами, словно это и не они изощрённо измываются над твоей психикой. Но тут команда странно зашевелилась, а Тед с хищной улыбкой уставился на белобрысого сержантика: — Ба! Тесен космос! Добро пожаловать на борт, Алексей! — и пилот раскрыл «радушные» объятия перед «платиновым дипломом». Вадим перехватил Алика поудобнее, поняв, что скучно ему не будет, а ребенку будет даже полезно посмотреть, как условно «наши» «поговорят» с «не нашим» и какое лицо у того будет после таможенной проверки…