Пансион имени святого Стефана, июль 2026 год.
And tell everyone you were a good wife And I hope you die I hope we both die " Прошел ровно месяц с происшествия в Пансионе имени Святого Стефана. Случившееся – огромная потеря для всех нас. Выражаем соболезнования всем родственникам погибших. По делу проводится расследование. Главным подозреваемым является один из учеников. Следите за нашими новостями: мы публикуем все свежие новости по самым горячим делам! ". Такемичи со вздохом отключил свой телефон. Они ехали уже несколько часов. За окном был только нескончаемый густой лес. Такемичи не думал, что история, начавшаяся три года назад, закончится таким неожиданным образом. Женщина за рулем не обращала на него внимания, не проронив ни слова. Она не пыталась завести с ним разговор, как несколько лет назад. Его мать стала другим человеком, и она была счастлива. В это счастье Такемичи не входил. Пытаясь сбежать от угнетающей атмосферы, он, подперев подбородок рукой, смотрел в окно. Там не было ничего занимательного, только тревога. Все напоминало о недавней трагедии. Он помнил всё: горящее здание, панику людей и чьи-то руки, держащие его. Случайно брошенное слово стало для Такемичи решающим. Запустив цепочку последствий. Оно изменило его судьбу на сто восемьдесят градусов. Ханагаки Такемичи обвинялся в поджоге пансиона.Глава 1. Новая жизнь. 3 апреля 2023 год.
Грозное, затянутое тучами небо проносилось вслед летящей в никуда машине. Мама нервно постукивала пальцем по рулю, хмурясь надвигающемуся ливню. Капли дождя ударялись о стекло. Настроение в машине портилось вместе с погодой. Такемичи прикрыл глаза, сосредотачиваясь на музыке в наушниках: дорога предстояла долгой. Он надеялся, что из-за непогоды мама развернет назад, говоря, что передумала. Он видел в ее взгляде сомнение, когда она поглядывала на него через зеркало заднего вида. Когда Такемичи смотрел в ответ, женщина стыдливо отводила взгляд. Такемичи откинул голову назад, делая музыку громче. Песня нагоняла тоску. Такемичи прикрыл глаза, стараясь абстрагироваться от всей ситуации в целом. Звук в наушниках прерывался шумом машин, что иногда проезжали рядом, и гудением собственной. К красочности ситуации добавлялся гром, от каждого удара которого мама вздрагивала. Ему хотелось обнять ее и сказать, что все хорошо, но внутри жила глупая детская обида. Такемичи чувствовал себя брошенным. С каждой миллей ближе к пансиону все вокруг тускнело, а погода становилась хуже. В окне он видел, как улетала стая птиц. В этом месте навсегда уснула осень. Не привыкший к холоду, Такемичи вжимался в сидение, стараясь согреться. Печь в машине работала плохо. Сама машина была старого образца и давно требовала замены. Сколько он себя помнит, они всегда ездили на ней. Раньше она казалась ему такой большой, но сейчас у него едва получалось удобно сесть. Женщина внезапно заговорила: – Как только ты переступишь порог пансиона, машина станет твоей. – Спасибо, – голос Такемичи был пропитан желчью. – Откажусь. Он слишком хорошо знал свою маму. Ему было больно. От прошлого, связанного с ним, хотели избавиться. Машина была гельштатом на пути к светлому будущему. Тучи чернели вместе с настроением мамы, создавая ощущение ночи. Он был рад, что поехать они решили днём, а не ночью, как изначально планировалось. Такемичи не увидел ни одного фонаря по дороге. Ночью тут была непроходимая мгла с густым лесом по сторонам. Было грустно и тоскливо. Это место отлично подходило для съемок фильмов ужасов. Мама неожиданно ударила по рулю. Она хотела что-то сказать, но не могла. Так ее воспитали. Он знал, что вёл себя ужасно, но он не хотел страдать один. Между ними снова повисла неловкая тишина. Такемичи с детства цеплялся за маму, и напряженная атмосфера между ними убивала его изнутри. Находиться вдали от нее для него было сродни пытке. У него не было предрассудков на счет учеников там, но Такемичи пугала неизвестность. У него редко получалось влиться в коллектив. Он с грустью вспоминал свою младшую сестру. Такемичи надеялся, что ему разрешат с ней видеться. Мама и Сакура были единственными, кем он дорожил. Его маленький мир и те, вокруг кого вращалась его жизнь. Он все еще ощущал фантомные прикосновения маленькой девочки, тело которой сотрясалось от рыданий, а сама она всхлипывала ему в плечо, умоляя не уезжать или забрать ее с собой. Такемичи обещал ей, что будет писать ей письма. Новый муж матери намекнул, что его приездов они не ждали. С его стороны, правда, было очень щедро отправить пасынка учиться куда подальше, обеспечивая деньгами. Такемичи должен был быть благодарен. – Не сердись на меня! Я не виновата, – прозвучало слишком жалко. – Ты же знаешь, как мне тяжело. Не будь эгоистом. – Прости, – выходит как-то сухо. – Тебе уже пятнадцать. Веди себя как взрослый! – женщина заводилась все сильнее. – Мне только пятнадцать! Разве я говорил что-то против! Нет! – он впервые повысил голос на мать. – Думаешь, решают слова? Ты всем своим видом показываешь это! Неужели нельзя войти в положение, подумай о сестре. – она прерывает его, зло поглядывая на него через зеркало. Чужие глаза покраснели от злости. Женщина давила на педаль газа, сжимая руль. Становилось страшно. Он впервые видел маму в таком состоянии. В его голове рушился образ маленькой, доброй, зрелой женщины. Она превращалась в горгону. – Успокойся! Пожалуйста, – последние слова он сказал шепотом. Женщина в испуге посмотрела вперед. Главной целью теперь было доехать до пансиона целым и невредимым. Такемичи закрыл глаза, не желая больше видеть и слышать маму в ближайший час как минимум. Музыка в наушниках начинала раздражать. Он со злостью отключил телефон, вслушиваясь в шум дождя, ветра, который колыхал листья деревьев. С каждой милей им встречалось все меньше машин. Такемичи был привыкшим к вечным пробкам и духоте в машине. Здесь же все было по другому. Его слишком резко выдернули из зоны комфорта. В один момент он готов был умолять их оставить его, обещая быть ниже травы, тише воды. Но он не мог переступить через свою гордость и обещать того, что не мог выполнить. Ему, как и многим мальчишкам, нравилось подраться. А еще он не терпел несправедливости. – Мы скоро приедем? – они ехали уже несколько часов, но пейзаж за окном не менялся. – Еще час. Потерпи еще совсем чуть-чуть, – терпела тут только она. Она хотела выплеснуть на него весь оставшийся негатив, но как только надумывала открыть рот, сразу поджимала губы, останавливая себя. Ей не хотелось оставлять плохие воспоминания после себя. Пусть она и увидит сына она только на летних каникулах, если они с семьей не соберутся куда-нибудь. Остаток времени они ехали в тишине. "Добро пожаловать в город Роз" , – гласила вывеска. Пансион находился при небольшом городке, в котором останавливались семьи персонала пансиона или просто те, кто не любил большие города. Казалось, что в городе отсутствовала жизнь, всё было слишком идеальным. Аккуратные многоэтажки, различные магазины, кафе, парк и огромная церковь. Главной достопримечательностью оставался пансион в двух милях от города, огороженный огромным каменным забором с прутьями вверху. Пугающее зрелище. Мама остановила машину. – Подожди, – сказала она, доставая телефон, звоня кому-то. – Выходи. Такемичи достал свои вещи из багажника. В общем, у него был всего один чемодан среднего размера. Мама развернула его к себе, смотря прямо в глаза. Сейчас в ней не было недавней злобы, только печаль. – Прости меня, – она целует сына в лоб. – У мамы, правда, не было другого выбора. Они оба намокли под дождем, но Такемичи продолжал обнимать женщину. Обнимал до того момента, пока позади не раздался чей-то кашель. Мама посмотрела на него, нежно улыбаясь, разворачивая и хлопая по спине, направляя в сторону мужчины. – Миссис...Стоун, – Мужчина разглядывал пару сына и матери, почему-то странно улыбаясь. В чужом голове слышалась лесть – Я осведомлен о вашей ситуации, поэтому мы позаботимся о вашем мальчике. Все документы уже подписаны. Удачного вам пути назад! Такемичи видит, как открываются железные двери, восхищаясь тем, что увидел внутри. – Мистер Ханагаки, из-за погоды я не могу провести вам экскурсию снаружи, поэтому пройдете внутрь. Попрошу вас запомнить дорогу. Такемичи неуверенно кивнул. Перед ним был фонтан, украшенный сложными узорами. Он с удовольствием потом их поразглядывает. Сейчас останавливаться было холодно. Сразу после фонтана шло огромное здание, напоминающее постройки тридцатых годов, но по форме больше походило на походило на замок. Даже башня была. Такемичи от восхищения открыл рот. – Это главное здание. Мы идем в спальную зону, – мужчина говорил увлеченно, вот только эти слова ни о чем Такемичи не говорили. Всего было слишком много, от чего у Такемичи разбегались глаза. Из-за дождя казалось, что вокруг никого нет. Никто не хотел мокнуть. Когда они завернули за угол, Такемичи увидел ряд почти одинаковых построек. Они были похожи на учебное, но выглядели по новее. – Это общежитие. Коричневое – младший класс, голубое – средний, белое – самые старшие. Заходить в общежитие старшего класса без сопровождения строго запрещено. Тебе же пятнадцать? – получив от Такемичи кивок он продолжил. – Значит, среднеклассник. На первом этаже их встречал вахтер: дремлющий в своей каморке старик. Мужчина, проводящий ему экскурсию, лишь разочарованно покачал головой, провожая его дальше. – Твоя комната на третьем этаже. Вроде ты живешь с Сендо. Он неплохой парень. Попросишь, и он объяснит все остальное. Выдав ему ключи, мужчина поспешил удалиться. Для Такемичи все было слишком ново. Он с трудом поднимал свой чемодан по этажам. Комната в общежитие выглядело лучше, чем его старая. Здесь была собственная кухня и ванная комната. Такемичи присел на необжитую кровать, падая на спину. – Как же я устал, – Такемичи принялся разбирать вещи.ххххх
– Так это из-за тебя меня заставили тащиться за формой? – В комнату вошёл какой-то парень с вишнёвыми волосами. По всей видимости, его новый сосед. – Прости. – Такемичи принял свою форму. Она не выглядела как-то особенно: рубашка с длинным рукавом, черные брюки, синяя жилетка с галстуком. – Примерь. Если не пойдет, то придется идти отдавать, перешивать. Я Ацуши. Надеюсь, поладим, сосед, – Такемичи пожал руку, представляясь в ответ. Под чужим взглядом он неловко переодевался. Форма сидела на нем идеально. – Ну и хорошо, – Ацуши облегченно вздохнул. – Мне меньше проблем. Вижу, ты уже устроился, – сказал он, рассматривая прикроватную тумбу Такемичи, на которой уже стояла рамка с семейной фотографией и рисунком Сакуры. Сендо занялся своими делами. Такемичи рассматривал, как тот что-то делает, в некоторых моментах над чем-то особенно ругаясь. Такемичи, предположил, что сосед занят домашней работой. Хороших оценок ему ждать не стоило. – У вас есть кулинарный кружок? Или кружок домоводства? – Должен быть. Неужели ты умеешь готовить? По тебе не скажешь. – Я много чего умею. – Такемичи гордо поднял голову. – Верю. Ты ложись спать. Привыкай вставать рано, молимся мы каждое утро. За опоздание наказать могут. Такемичи решил поверить чужим словам. Он не был жаворонком. Уснул он почти сразу, недовольно ворочаясь во сне.ххххх
4 апреля 2023 год.
– Ханагаки, подъем! – Сендо трясет его за плечо, уже полностью готовый. – У тебя тридцать минут на всё! Быстрее! Такемичи недовольно простонал, поднимаясь. Собирался он быстро. Через двадцать пять минут он был полностью готов. Сендо схватил его за руку и спешке потащил за собой. Они бежали к главному зданию. На пути им встречалось множество ребят, с интересом разглядывающих их. В столовой было множество компаний, рассевшихся в разных местах. Сендо говорил громко, стараясь перекричать других: – Не потеряйся. – они подошли к какому-то столику, за которым уже сидели ребята. – Макото, двигайся, у нас пополнение. Они с Сендо с трудом втиснулись между другими ребятами. На столах уже стояли теплые порции: овсяная каша, стакан молока и кусочек черного хлеба. Он хотел было начать есть, но какой-то парень бьет его по руке: – Едят только после молитвы! Неужели ты даже основ не знаешь. – Я впервые в таком заведении! Я даже не вер.. – Такемичи зажимают рот рукой. – Только попробуй еще раз сказать что-то подобное! – парень напротив выглядел сердитым. – Тут у всего есть уши, а крысятничество поощряют! – Макото, спокойнее, – Сендо оттаскивает от него парня. – Ханагаки, правда, будь осторожен. Лучше спроси несколько раз, если проблем не хочешь. Он не думал, что тут будет все так строго. Ехать с почти нулевыми знаниями было так себе решением. – Я даже молитв не знаю! – он пытается показать все свое негодование шепотом. – Просто повторяй за нами, сначала просто открывай рот. Со временем запомнишь. Такемичи краем глаза видит небольшой стол, где сидела группа из нескольких человек. Там было так свободно, аж завидно. Как бы он не пытался, но взгляд постоянно возвращался к ним. Было в них что-то такое странное, Такемичи не мог описать это чувство. Они просто были другими. В них была загадка, которую хотелось разгадать и от них исходила опасность, становиться их врагом не хотелось. Такемичи посчитал, что большинство из них не дурны собой, возможно, даже красивы. Ему хотелось разузнать о них побольше. – А это? – он хотел было спросить у Сендо. – Пастор Каин! – раздалось со всех сторон. Было слишком громко. Такемичи зажал уши. С каждым разом это место становилось все страннее. Сендо опять потянул Такемичи за руку, заставляя встать. Все происходит слишком быстро. Чей-то глубокий громкий голос начинает отсчет, после которого все хором закричали: "Доброе утро, Пастор Каин! Пусть сегодня ваш день пройдет под покровительством святого Рамила!" Они снова уселись, но на этом ничего не закончилось. – Ребята! Мне приятны ваши слова! Да благословит вас великий Рамил в ответ! Давайте помолимся за еду, которую мы можем есть, за мирное небо над головой и возможность учиться и совершенствоваться! – комнату заполнил гул из голосов, смешиваясь во что-то единое, отталкивающее. Они все взялись за руки, закрыв глаза и опустив голову вниз. Такемичи не мог разобрать слов, они были похожи на змеиное шипение. Ему становилось дурно, но вставать было нельзя. Он мучался на протяжении пяти минут, пока Сендо не похлопал его по спине. – Можешь начинать есть. Все закончилось. Сначала всем тяжело, но потом лучше, – парень говорил, улыбаясь. – Некоторые находят в этом спасение. Такемичи отрицательно помотал головой. Не желая спорить, он приступил к еде. Каша была безвкусной, но съестной. Много в него не влезло – не привык есть по утрам. Он вопросительно посмотрел на порции, оставшиеся тут. – Дежурный класс убирает столовую. Пошли, нам нужно успеть забрать твои учебники. Макото, бывай. Передавай Такуе и Ямагиши привет. Хватать Такемичи за руку стало для Сендо уже привычкой. Он был похож на жизнь. Не сидел на месте и постоянно двигался вперёд, совсем не как Такемичи. Но именно эта перемена в жизни ему нравилось. С Сендо он хотел поладить. Библиотека была огромной. Пахло старыми книгами. Людей сейчас не было, только копошащаяся старушечка, которая, чуть ли не спотыкаясь бежала к ним. Сощурив глаза, она заговорила: – Так это ты, новый ученик. Так поздно перевелся, перед самым началом года. Хороший мальчик, – женщина погладила его по руке, зазывая их с собой. Они подошли к столу, на котором лежала целая стопка книг и тетрадей. – Пользуйся с умом. Одна тетрадь на предмет. Остальное можно приобрести в городе или тут. Она делала особый акцент на последнем, явно намекая, что желательнее всего покупать тут. Они с Сендо разделили учебники, спеша поскорее уйти. – Лучше, правда, покупать тут, на несколько долларов дороже, но ее расположение того стоит. Если что поручиться может, особенно за молодых хороших мальчиков! Таких она любит, – Сендо парадирует женщину, поглаживая его и прижимаясь. Они оба чуть не упали со стопкой книг и тетрадей, которые они с таким трудом разделили. – Придурок, – Такемичи вспомнил загадочных ребят. – Кто те ребята, которые сидели отдельно. Я думаю, ты о них знаешь. Они выделяются. Сендо недовольно на него смотрит: – Они – тема для разговоров у любых новеньких. Это Майки и его компашка. Они уже сформировавшаяся стая. У Кисаки – это который в очках ходит, родители спонсоры пансиона. Про остальных почти ничего не знаю, – Сендо машет головой. – Лучше не связывайся с ними даже в плане дружбы, мутные они. Да и куда там, где они, а где мы. Такемичи кивает, еле как открывая дверь, чтобы войти. Смотреть на названия книг становилось тошно. Мозг Такемичи уже кипел. Расставив аккуратно все по полочкам, он остался доволен своей продуктивностью. – Чем вы обычно занимаетесь? Ну, пока занятий нет. – Ничем особенным, если нет мероприятий. Обычно только молиться и ходим. – А ты веришь? – Не думаю. Не мое это все. Заучить учения – это одно, а вот по-настоящему уверовать – уже другое. Советую, кстати, начать читать учения святых, в особенности Рамила. – Понятно, – Такемичи тянет гласные, смотря в потолок. Учить он ничего не собирался. – Когда-нибудь потом. – С таким энтузиазмом ты напросишься на порку. – Такемичи удивленно смотрит на Сендо. – В каком смысле? Тут бьют детей? – это звучало совсем дико. Он понимал, что здание выглядит старым и обычаи тут странные, но физические наказания – это сверх меры. – Ну да. Тут уже зависит от части, как твои родители вкладываются в пансион или какую они должность занимают. Никому проблем не хочется, но на всех остальных нередко отрываются. Был парнишка, который после этого ходить не смог. Не знаю, было ли это из-за психологической травмы или физической, но его потом быстренько отсюда забрали. – Ужас какой! А родители? – Такемичи поудобнее устраивается на кровати, сосредотачивая все свое внимание на чужом рассказе. – Ну, ребенка могут забрать, но чаще всего закрывают глаза. Об этом четко написано в уставе, который все родители читают. Они знают, на что отправляют ребенка. Пансиону все равно ничего предъявить. Дело либо замнут, либо еще и с родителей деньги стрясут. Не переживай, если вести себя хорошо, то спокойно существовать тут можно. Учителя хоть и строгие, но не изверги, как может показаться. Остаток дня прошел спокойно. Он познакомился с друзьями Сендо. Все трое были из белых. У Такуи этот учебный год был последним. Значит, они уже представились. Интересно какого это было. Обеденная и вечерняя молитва проходили в таком же сумасшествии, которого Такемичи понять не мог. Еще один день вылился в него в эмоциональное потрясение, от чего он очень быстро уснул.