Дневник Такемичи Ханагаки
Запись от 5 июня 2023.
Did you have to do this? I was thinking that you could be trusted Did you have to ruin what was shining? Now it's all rusted. Привет, дорогой дневник! Ты моё спасение. Я боюсь. Очень сильно. Моя паранойя прогрессирует. Меня постоянно знобит, но это скорее из-за того, что я мало сплю. Из-за недосыпа и нервов у меня постоянно болит голова, вялость, да потряхивает иногда. На занятиях всё хуже. Я сдерживаюсь, чтобы не спать на лекциях. Желание учиться пропало окончательно. Я просто не могу сконцентрировать свои мысли на чём-то таком. Я не хочу покидать кружок, но всё идёт именно к этому. Надеюсь, вся эта ситуация прояснится, и я смогу просто закончить обучение тут или уехать. Второй вариант предпочтительнее. Думаю, я стал слишком раздражительным и бдительным. Может это и не так плохо, но я не могу спокойно находиться в комнате. Вообще нигде. Я хочу почувствовать себя в безопасности. Мне постоянно кажется, что на меня кто-то смотрит. Такое ощущение, что все знают. В один день я боюсь увидеть презрительный взгляд Хинаты или Ацуши. Я не смогу. Я сильный, но без их поддержки я стану никем. Мама точно отвернется от меня, а Сакура? Она, наверное, ничто не поймет. Интересно, как она там. Скучаю безумно. Так. Я не сплю нормально уже несколько ночей. Все дни будто в бреду. Я не ощущаю себя прежним. Да, я пытаюсь нормально функционировать. Но на этом всё. Ночью я прислушиваюсь к каждому шороху. Под рукой всегда что-то тяжелое. Несколько раз, как в бреду, я выбегал из комнаты, смотря по сторонам. Но никого не было. Но мы же знаем. Они всегда рядом. Только вот где. Может, тут есть потаённые ходы? Или камеры. Я обошёл все углы, но ничего не нашел. Завтра начнётся наш план. Ацуши сказал, что подозревал нечто подобное, но потом контроль над ним уменьшился. Он просто сказал, что с пастором связана пропажа некоторых детей, которые якобы уехали. Больше никакой информацией он не располагает. Ацуши боялся вызвать их гнев. Я его не осуждаю. Я бы не хотел, чтобы он подвергал себя опасности. Прощай, дорогой дневник. Надеюсь, эта запись не станет последней. Но в любом случае, если этот дневник будет найден...Сакура, мама, Ацуши, Хината я люблю вас. Хочу, чтобы у вас всё было хорошо. Ради вас я готов пожертвовать всем. Теперь каждую запись буду прощаться...6 июня 2023 год.
Сегодня был вторник. Погода, как почти и в любой другой день, была пасмурной. Было тихо и напряженно. Такемичи думал, что это затишье перед бурей. Было спокойно на улице, но не душе. Внутри Такемичи мучался от терзаний и разного рода навязчивых мыслей. Такемичи больше не находил никаких посланий, а прошлое закинул в дальний ящик и постарался забыть. Снова выбросить он не решился. Боялся повторения и большей огласки. У людей, что изводили их, намного больше власти. Это расстраивало. В заведении, где должны быть все равны, царила полная иерархия. Даже в учениях было написано об иллюзорном равенстве. В итоге здесь царили пороки и мрак. Утро выдалось плохим. Они с Ацуши проспали. Ложились поздно, а спали мало. На утреннюю молитву проскочили в самый последний момент. Оба лохматые и вымотавшиеся, да ещё и в мятых брюках с рубашками. Хороший антипример дисциплины. Сегодня они должны были идти на проповедь к пастору. Такемичи не хотел, но выбора не было. Он надеялся, что до них есть хоть кому-нибудь дела. Пропажа троих учащихся - серьезное дело, но дети исчезали тут и до этого. Будь пансион замешан в чём-то таком, Такемичи бы увидел это в новостях или услышал от сплетниц с его улицы. Такие темы всегда были на слуху и актуальны. Все любили строить теории заговора и придумывать что-то своё, совершенно искажая картину действительности. Такемичи считал такое насмехательством над людьми, которые действительно пережили то или иное событие. Но сам иногда грешил так, пусть и часто порицал себя в этом. В обед случилось непредвиденное. С того самого дня Такемичи и Такаши не разговаривали. Виделись, но молчали. Такемичи чувствовал неловкость, поэтому хотел отдалиться. Он знал, что в таких ситуациях люди обычно говорят друг с другом. Такемичи хотел, но не было подходящего момента. Такемичи воображал, как спросит об этом, а Такаши с глупой улыбкой ответит, что Такемичи и правда всё придумал себе. Неправильно понял обычный дружеский жест. Кофту Такемичи тоже так и не отдал. Она лежала в дальнем углу вместе с монетами. – Такемичи, – Такаши встал у Такемичи за спиной, неприятно шепча в самое ухо. – Садись сегодня с нами. – Не подходи так близко! – Такемичи отскочил, привлекая нежеланное внимание. – Я сижу с Ацуши, я не могу... – неуверенно добавил Такемичи. – Не волнуйся, – Такаши заговорщицки улыбнулся, потянув его за собой. Такемичи успел посмотреть вслед Ацуши, который удивленно хлопал глазами. На них много кто смотрел и Такемичи это не нравилось. Все были за столом. Там стояло две порции: одна для Такаши, а другая для Такемичи. С его мнением изначально никто не собирался считаться. Он был готов развернуться и уйти, остаться без обеда, но остался бы правильно понятым и с четко обозначенными границами. Вместо этого Такемичи сел, окончательно убедившись, что с Такаши нужно поговорить. Он не хотел влезать в их отношения. Не хотел становиться частью их стаи. – Мичи, привет, садись, – Чифую похлопал по месту рядом с собой. – Я рад, что ты сегодня с нами. Я скучал! Как только Такемичи сел рядом, Чифую ухватился за его руку, обнимая её. Он о чем-то оживленно болтал, но Такемичи пропускал всё мимо ушей. Был погружён в собственные мысли. Чифую ущипнул его за ладонь. – Совсем меня не слушаешь, – обиженно сказал Чифую. – Прости, – машинально ответил Такемичи, совершенно не расстраиваясь. Чифую наконец то отодвинулся. Наступило время молитвы. Такемичи с трудом выучил слова. Прежде чем закрыть глаза, Такемичи видел, как Харучиё сморщился, начав читать молитву вместе со всеми. Молитва была закончена. За этим столом все ели аккуратно, еда никуда не летела. Такемичи опять ощущал себя белой вороной. Он ел аккуратно, но не по правилом этикета. Остальные ели так, словно сбежали со страниц учебника. Такемичи было неуютно. Это общество не для него. Он не против общаться с ними, но во многих вещах они слишком различаются. Такемичи поймал на себе недовольный взгляд Тетты. – Никаких манер, – Тетта поморщился, окинув его брюзгливым взглядом. – Но не переживай, это исправимо. – Но... – начал было Такемичи, но его прервали. – Никаких возражений. Это ради тебя же самого, – строго произнес Тетта. Такой тон не терпел неповиновения. Такемичи поджал губы и промолчал. Если откроет рот, то начнёт спорить, сболтнет лишнего и опозориться. Потом переговорит с Такаши. Он надеялся на то, что его послушают или Такемичи придется быть грубее. – Что хочешь на день рождения? – начал вдруг Тетта. – Не люблю делать сюрпризы. – Не стоит, – заметив хмурый взгляд Тетты, Такемичи добавил. – Книгу рецептов. – Такое даже дарить стыдно. Тогда буду действовать на своё усмотрение. – Хочешь выбраться в город на этих выходных? – Манджиро подпер подбородок рукой. – Собирался, но с Ацуши и Хинатой, – Такемичи начал нервничать. Ему хотелось убежать. – Значит пойдем вместе. Такемичи собирался сказать что-то в ответ, но Майки уже перестал слушать. Он чувствовал себя беспомощным. Пренеприятнейшие чувства переполняли его. Такемичи не воспринимали всерьез и от этого становилось горько на душе. – Такаши, можем отойти поговорить? Пока обед не закончился. Такаши встал и послушно пошёл за Такемичи. Они оказались в в конце одного из коридоров. В такие места и на обычных переменах никто не заходит, а сейчас, когда все в столовой, это помещение казалось заброшенным. Заговори они сейчас и слова начнут раздаваться эхом. Но этого не произошло. – О чем хотел поговорить? – взволнованно сказал Такаши, в глазах Такаши читалась надежда и ощущение скорой победы. Он был слишком доволен. – Я надеюсь, что неправильно вас понимаю, но я не собираюсь становиться частью вашей стаи. Я вижу в тебе друга, а в них твоих возлюбленных. Уже есть человек, который мне нравится и которым я хочу попробовать построить свое будущее, – Такемичи выпалил все на одном дыхании, следя за чужой реакцией. На лице Такаши застыла улыбка, а глаза похолодели. – Такемичи, думаю это ты неправильно понял. Ты сам негласно давал согласие на наши ухаживания, не считаешь, что это неправильно так сдавать назад? – Такемичи впервые слышал такой тон у Такаши. Он инстинктивно сделал несколько шагов назад. – Я думал это по-дружески... – Ему хотелось заплакать. Он чувствовал себя беспомощно, он не понимал почему его обвиняли в этом. – Я не думал, что ты такой наивный, раз не можешь различить ухаживания от обычной дружбы. Разве не видел, что мы относились к тебе по особенному, – Такаши скрестил руки на груди. – Я правда не знал...Простите, если дал ложную надежду, но я не могу. – Ты должен нести ответственность за свои действия Такемичи. Думаешь тебе будет лучше с...этой твоей Тачибаной и Сендо? Думаешь Тачибана не сбежит при виде кого-нибудь поинтереснее. А Сендо? Трус еще тот, – имена его друзей были произнесены с особой неприязнью. Весь приятный образ Такаши слетал. Такемичи все испортил. – Я пойду, дела в совете. Просто имей в виду. Встретимся на выходных, до этого момента можешь не приходить на клубные собрания. Такаши ушел, оставив Такемичи в одиночестве и наедине со своими мыслями. Ему было страшно, обидно. Его обвинили в том, что он не делал. Все случившееся было страшным сном. Он должен отстраниться от них. Не заставят же они его насильно присоединиться. Такемичи верил в остатки чужого благоразумия. Ему сейчас хотелось упасть в объятия Ацуши. У него получилось это сделать только после уроков. – Они хотят, чтобы я присоединился к их стае, – Такемичи ластился к Ацуши, наслаждаясь чужими поглаживаниями по голове. – Всё будет хорошо. Они скоро выпустятся. Они тебя не тронут, – Ацуши пытался успокоить, хотя Такемичи знал, что тот врал. Ему хотелось смягчить ситуацию сейчас, чтобы потом решить её в более приподнятом настроении. – Я надеюсь, – Такемичи устало вздохнул. На его ношу свалилось слишком много проблем, к которым он не был готов. – Может купим камеру? – Ацуши шептал, оглядываясь по сторонам, боясь быть услышанным в собственной комнате, – Я к тому, это очень поможет. На твоем телефоне есть камера? Свой я давно обменял. – Плохая, но есть, нужно порыться в вещах, – Такемичи наконец-то мог отвлечься от всего этого.хххххх
Они стояли в том самом здании. Опять. Такемичи тут всё ещё не нравилось. Дети только начинали собираться. Такемичи видел, как пастор наблюдает за ними. Он боялся быть пойманным. К телу был приклеен его маленький телефон с включенным диктофоном. Ацуши изначально считал эту идею плохой. Здесь пастор не говорил ничего такого, что могло вызвать лишних вопросов. Пастор, наоборот, делал все, чтобы помочь ученикам, которые так и не определились с клубами, или вёл душевные беседы, каким-то образом помогая некоторым прийти в себя. Всего их было человек тридцать, все разных возрастов. Они сидели на полу, дети постарше - впереди. Такемичи нервно ерзал на своем месте, пока Ацуши не положил руку на его колено. Такемичи слишком расклеился. – Добрый вечер, – пастор сощурил глаза, противно улыбаясь. – Сегодня на нашем собрании присутствуют новенькие. Представься, почему ты сегодня решил посетить нас? – Я...Такемичи, я пришёл сюда, чтобы найти свое место и искупить свои грехи, – они с Ацуши репетировали представление Такемичи, но даже так слова вырывались с трудом. – Похвально, дитя. Похлопаем ему, – пастор жестом сказал ему садиться. Собрание больше походило на групповой сеанс у психолога. Дети делились своими проблемами, кто-то рассказывал самые последние новости, в моментах просто болтали о своем. Это не вязалось с представлением Такемичи. Пастор здесь был не тем ужасным человеком, который без зазрения совести сказал нанести тридцать ударов. Его выдавал только хищный взгляд, который то и дело возвращался к ним с Ацуши. Под конец, когда все начали расходиться, в помещении осталось всего двенадцать человек, не считая пастора. В конце встречи он подошел к Такемичи, положив руку на бок Такемичи в то место, где был прикреплен диктофон. – Никто не любит любопытных и непослушных детей, – мягко сказал пастор, удаляясь к своей группе, которая с презрением смотрела на него. Среди них была его одноклассница, которая рано представилась. Они с Ацуши чуть ли не вылетели из здания, несясь со всех ног в комнату. Они решили играть с тем, кто опережает их на ходов так пять. Такемичи пытался понять где он допустил ошибку. Он вёл себя естественно. Ацуши пытался прийти в себя. Он думал, что их план, который был придуман за минут пятнадцать до выхода, будет совершенным. – Все будет хорошо. В следующий раз будем осторожнее, – лихорадочно говорил Такемичи себе под нос, когда наконец-то уселся на кровать. Они заперли дверь на ключ, подперев их одной из тумб, да еще и натянув ниток, чтобы точно быть уверенными, что они заметят, если к ним кто-то заберется. Окно они зашторили, да еще и завешали каким-то пледом. Было темно и душно, но только так они чувствовали себя в хоть какой то безопасности. Под рукой было все, что может нанести вошедшему вред. Ацуши и Такмичи сидели под светом от свечей и обдумывали сегодняшний день. Пока свеча слабо колыхалась и тлела, они полностью истлели изнутри. Несколько дней под таким гнетом были кошмаром наяву. Оба начинали сомневаться в том, что отсюда им получится выбраться живыми. У Такемичи была пусть и нежелательная, но поддержка со стороны стаи Майки. После сегодняшнего даже пастору будет проблематично просто подойти к нему, а уж тем более причинить какой-либо вред. Стая Манджиро заботилась друг о друге и не давала в обиду. Другое дело Ацуши, который был хиленьким мальчишкой, постоянно плачущий и тряссущийся. Он был не нужен даже собственным родителям, которые с годами и вовсе забыли о существовании своего сына. Раньше он мог навещать их на летних каникулах, мама приезжала время от времени на несколько часов. Сейчас же он нужен только для выгодного брака, в заключении которого он был уверен. Бизнес отца падает, оставляя только благородную фамилию. Если Ацуши представиться альфой или омегой, то сможет претендовать на права младшего супруга, имея хоть какой-то статус. Бетой было быть страшнее. Так его отдадут в стаю какому-нибудь старику, который ежемесячно будет отстегивать крупные суммы родителям, пока сын будет прислугой. Стать бетой в высшем обществе равнялось лишению статуса. Они считались бракованным людьми, которые ни на что не способны. – Давай сбежим прямо сейчас, – Ацуши истерично взялся за голову, сжимая волосы. – Мы затеяли слишком опасную игру. Мы не сможем. – Не глупи. Не сейчас, – Такемичи сжал чужое плечо. – Я начну придумывать план, но просто так мы не сбежим. За пансионом километры леса и диких животных. Я понимаю твои эмоции...но мы не можем. Сейчас мы заперты, но я найду лазейку и мы выберемся. Заберем Хинату, Такую, Ямагиши и Макото...и рванем куда подальше. Так они и заснули сидя у спины, склонив головы к друг-другу. Оба вымотавшиеся и с покрасневшими от слез глазами, единственной неизменной деталью были их переплетенные руки. Двое утопающих хватались друг за друга, утаскивая себя все дальше на дно.9 июня 2023 год.
Завтра долгожданная суббота, которая теперь отталкивала. Ему хотелось запереться в собственной комнате, лишь бы не попадаться Такаши, да и остальным на глаза. Он готов пожертвовать всеми своими планами, лишь бы не встречаться с проблемой. Она была не из тех, которые Такемичи было под силу решить. Вместе с выходными приближался и следующий вечер у пастора. Они решили, что Такемичи будет ходить только по вторникам, чтобы не вызвать лишних подозрений. Ацуши же продолжает туда ходить чуть ли не каждый день. За это время он так ничего и не узнал. Единственной переменной было то, что теперь в классе за ними наблюдала Люси, девочка, которая тогда была с пастором. Она ни разу с ними не заговорила, просто неожиданно всегда оказывалась рядом. Подсела ближе. Теперь Такемичи каждый раз натыкался на нее взглядом за приемами пищи. Даже в коридорах она всегда мельтешила по углам. Такемичи думал, что так пастор показывает, что не воспринимает их всерьез, раз даже подосланный шпион никак не скрывался. Такемичи это немного злило. Он не любил, когда его не воспринимали всерьез. По пансиону итак поползли слухи о выходке Такаши во вторник. Такемичи снова слышал, как его обсуждали и называли нелесными словами за то, в чем он виноват не был. Такемичи изредка скалился и ругался, когда слышал чрезмерно грубые высказывания. Его раздражал культ личности, выстроенный вокруг стаи Манджиро и Пастора. Их слишком идеализировали и не видели правды. Хотя, может, те просто хорошо скрывались. Такемичи просто стал счастливчиком, который попал под удар. С того дня его больше не звали за "элитный" стол. Но Такемичи чувствовал чужие взгляды. Неприязнь переполняла его. Он боялся оказаться зажатым у какой-нибудь стены. Вместе с этими событиями, его паранойя снова вышла на новый уровень. Ацуши уже не так переживал. Он был взвинчен, но не так, как Такемичи, вечно оглядывающийся по сторонам. Вчера Такемичи упал в обморок от истощения. Навестили его только Хината и Ацуши, которые потом тащили его в комнату. От отдыха в больничном крыле Такемичи категорично отказался, чуть ли не бросаясь в друзей вещами, хныча, как маленький ребенок, у которого отобрали игрушку. Такемичи постоянно убеждал себя, что не сходит с ума. В свободное время он сидел на кровати, смотря в одну точку, и постоянно был у себя на уме. Он метался между здравым смыслом, который кричал ему о том, что он не в порядке, к лихорадочным мыслям, которые были ни о чем. Они проносились роем в голове и оставляли после себя только головные боли и полную неосознанность действительности. Вечерами, когда Ацуши уходил, Такемичи забивался в угол и просился к маме. Садился за письменный стол и начинал очередное письмо, которое потом оказывалось в мусорном ведре. Он крушил все, а потом с трепетом расставлял всё по местам. Такемичи оказался меж двух огней собственного сознания. Все попытки привести себя в порядок оканчивались провалом. Сегодняшний день был не исключением. Такемичи, выросший в нормальном мире, был не готов столкнуться с безумством, что происходило здесь. Ацуши вошёл в комнату и увидел картину, которая встречала его уже несколько дней: Такемичи, сидевший на кровати под тусклым огнём свечи, которая вот-вот должна была потухнуть. Такемичи выглядел слишком бледным, слишком хрупким. Его металлический стержень на деле оказался хрупким хрусталем, который покрылся трещинами. – Такемичи, приди в себя, молю, – Ацуши сел на пол, кладя голову на колени Такемичи. – Если не ради себя, то ради меня...Ради Сакуры. Сломаешься сейчас и больше никогда её не увидишь. Эти слова подействовали. Такемичи был готов слушать, ведь на лицо Ацуши упала чужая слеза. – Мы не должны сдаваться. Я понимаю на тебя всё это слишком давит и если тебе тяжело, то можешь ничего не делать. Мы с Хинатой справимся сами. Мы привыкли ко всему этому, – от своих слов Ацуши становится противно, но без Такемичи они не справятся. Ацуши понимает, что Такемичи слаб перед такими словами. Пусть Такемичи еще не представился, но Ацуши был уверен, что Такемичи будет альфой. Он был их типичным представителем, только слишком добрым, сострадательным и любящим готовить. Идеальный принц из сказки, о котором мечтали все омеги. – Простите, простите, – Такемичи замотал головой. Он решил для себя, что даже если ему тяжело, то он будет двигаться дальше. Он не мог свалить все на плечи Хинаты и Ацуши. Они были слабее его, а значит он должен их защитить. Они его настоящая стая. – Спасибо. Я постараюсь. Больше они не разговаривали. Каждый спал на своей кровати. Такемичи пытался собраться с мыслями и тихо плакал, выпуская все свои обиды, а Ацуши с болью слушал чужие страдания. Сегодня у Такемичи было два пути: сломаться окончательно или пойти дальше. Ацуши с трепетом ждал, что Такемичи пойдет по второму. Он не мог так просто сдаться. Он верил, что в Такемичи всё ещё осталась та задорность, с которой он познакомился за время их недолгого соседства. Ацуши впервые так быстро уснул. Такемичи же всё еще казалось, что за дверью кто-то постоянно ходил, что кто-то вот-вот откроет дверь и зайдет, но все эти мысли смывались осознанием своей беспомощности. Он винил себя за то, что не мог ничего сделать. Винил себя за то, что он в принципе осознавал это. Такемичи хотелось сделать себе как можно больнее, чтобы утром проснуться с новыми силами, чтобы проснуться прежней версией себя. Сегодня последний день, когда он позволяет себе плакать, когда позволяет быть себе слабым. Если он не станет опорой, то ей никто не станет. Он должен брать ответственность за обещания, которые давал. Найдя в себе остатки сил, чтобы двигаться дальше, Такемичи провалился в тревожный сон, сжимая в руках ручку, который в любой момент был готов кого-нибудь ударить.