Тихая ночь

«Эльфийская песнь», а точнее, гостиная на втором этаже сегодня заметно более свободна. Словно кто-то убрал невидимый шкаф, что немилосердно занимал и без того ограниченное пространство. Но на самом деле всё намного проще. Здесь больше нет Хальсина. И это невозможно игнорировать. Ави плачет, тихо, отчаянно, словно кто-то воткнул нож в самое сердце. Астарион знает, кто это был. И чувствует до странности искреннюю ненависть, почти столь же сильную, как к бывшему хозяину. Никто не смеет доводить его сокровище до слёз. Ави прячет лицо в его плече, прижимается всем телом, словно он — её единственная опора. Астарион знает, что так и есть. — Тише, бусинка, — шепчет он, касаясь губами горячего от напряжения лба. — Мы спасём его, слышишь? Она молчит, только тихонько всхлипывает, цепляясь за его плечи, как за спасительный уступ. Что-то внутри сжимается. Что-то, что когда-то было сердцем. Астарион аккуратно сажает её на подушки у камина и садится рядом, не отпуская ни на мгновение. Он не может её согреть. В отличие от Хальсина. Оранжево-жёлтый огонь отражается в кроваво-красных глазах, но на месте пламени ему видится Орин. Распятая на стене и извивающаяся от боли. Да, именно так… Она заслуживает мучительной смерти. Самой мучительной, на которую способен его больной разум. Ави постепенно затихает, крепко прижимаясь к нему. Личинка в голове шевелится, щекоча череп изнутри. Она знает, о чём он думает. Вне всякого сомнения. — Извиняться не буду, — это нужно проговорить вслух. — За твои слёзы она и не такого заслуживает. — Ты… Слегка приподнявшись, Ави нежно касается пальцами щеки и, немного помедлив, целует его. Нежно так, сладко, что глаза сами зажмуриваются от удовольствия. Астарион сжимает объятия, всем телом чувствуя её тепло. И неприятный невысказанный вопрос. — Сокровище моё, — шепчет он прямо ей в губы. — Кем ты меня считаешь, раз думаешь, что я должен радоваться похищению твоего Хальсина? — Астарион… — Кто я по-твоему? — сдаться сейчас — смерти подобно. — Эгоист, увлечённый самолюбованием, — без всякой злобы отвечает Ави, глядя на него серьёзным напряжённым взглядом. — Жадный, местами жестокий, совершенно не чуждый зависти… Я не верю, что тебе есть какое-то дело… — Ты права, — Астарион позволяет себе лёгкую ухмылку — на правду не обижаются. — Мне плевать на него, — он стирает дорожку из слёз с её щеки, чувствуя пальцем ужасный шрам, что давно ускользает от его внимания. — Но когда ты плачешь, я… Он замолкает, пытаясь облечь чувства в слова. Что именно терзает его, когда она плачет? Бессилие? Бесполезность? Ненужность? — Астарион, — Ави качает головой. — Ты не виноват… — Я хочу, чтобы ты улыбалась, — он упрямо сжимает зубы, чувствуя, как скрипят острые края, не предназначенные для столь жестокого обращения. — Когда это происходит, я чувствую, что всё делаю правильно… А когда плачешь, это как будто моё личное поражение, понимаешь? — И тебе хочется уничтожить того, кто на самом деле в этом виноват, — она продолжает его мысль, явно показывая, что все понимает правильно. — Не могу тебя осуждать. Ави кладёт голову на его плечо, прижимаясь всем телом, и руки сами смыкаются в объятиях. Милое создание, нежное, драгоценное… Хрупкий ночной мотылёк. Полностью в его власти. Астарион поднимает её на руки и несёт прочь. Ави не возражает, только закрывает глаза, позволяя ему делать всё, что хочет. — Моя маленькая бусинка, — положив её на кровать, он нависает сверху. — Посмотри на меня. Она облизывает сладкие шоколадные губы, одаривая его горячим нежным взглядом. Тёплые пальцы касаются его щеки. — У меня нет сил, — в голосе её — нотки вины. — Я всё выплакала… — Не страшно, — Астарион касается холодными губами её горячего лба. — Мне не нужно ни твоих сил, ни твоей крови, — её губы пахнут вином и шафраном. — Только ты сама. Важное осознание… Особенно перед вознесением. Её крови больше не будет. Он целует сладкие шоколадные губы, чувствуя, как ускоряется её горячее живое дыхание. Её грудь вздымается, касаясь его груди. Тонкие горячие пальцы заползает под воротник, посылая по всему телу разряды молний. Астарион расстёгивает её одежду, ни на мгновение не прерывая поцелуя. Гладкая горячая кожа скользит под пальцами, что медленно и с чувством пересчитывают острые рёбра. Её запах, терпкий, сладкий, проникает до самых глубин мёртвого сердца. — Моё сокровище, — шепчет он, прижимаясь носом к её плечу, позволяя рукам отправиться в вольное странствие по её телу. Ави слегка посмеивается, и грудь её вибрирует, посылая приятные волны по всему его телу. Так приятно… Слышать её сердце, чувствовать её смех, кожей ощущать тепло её души… Быть с ней единым целым. Как он вообще жил без этого? Приподнявшись на локтях, Астарион проводит языком между грудями и, чуть помедлив, кладёт голову туда, где бьётся её живое сердце. — Я люблю тебя, — Ави запускает тонкие пальцы в его кудри. — Помнишь? Он не отвечает, только сползает ниже, прокладывая дорожку поцелуев от груди к тому месту, где он не был давным-давно. Слишком давно. Стянув с неё последнюю одежду, Астарион чуть приподнимается, любуясь знакомыми изгибами. Худощавое тело, слегка угловатое, как у всех эльфов… Но она другая. Совсем другая. Спустившись ещё ниже, он проводит языком между ног, наслаждаясь солоноватым вкусом, совсем не похожим на её кровь. Это всё, что ему остаётся. Ведь крови больше не будет. Поглаживая худощавые тёплые бёдра, которые обнимают его за плечи, Астарион продолжает ласкать её, усердно работая языком. Ави тяжело дышит, нежно перебирая его кудри, с каждым движением распаляясь всё больше и больше. — Любовь моя, — шепчет она, чуть сжимая пальцы. — Прошу… Ави так и не заканчивает фразу. Но Астариону не нужно слышать конец.