«Настоящий альфа»

— Изуку, — Бакуго пристроился у ног омеги, потираясь щекой о его коленку. Изуку промычал что-то невнятное в ответ, не желая отвлекаться от книги, — Изуку, ты ещё злишься? — сегодня утром альфа, судя по всему, сильно проебался, когда позволил себе шлёпнуть его по заднице в компании друзей. Мидория после этого долго с ним не разговаривал, а стоило вернуться домой, так сразу уткнулся в свою книжку, обламывая все построенные ранее планы, — Изуку, — снова тихо протянул Кацуки, обводя широкой ладонью икру и касаясь нежной кожи уже губами. Омега как-то странно глянул на него из-под ресниц, но через мгновение снова вернул внимание к своему чтиву. На лице Бакуго промелькнула ухмылка. Если не запрещает, значит не против — логично же? Этим альфа и руководствуется, когда проводит дорожку поцелуев ниже, сжимая пальцами уже мягкие ляжки. Изуку мелко вздрогнул, когда острые клыки внезапно впились в кожу, и, придержав книгу одной рукой, второй неприятно сжал блондинистые волосы, немного оттягивая его от себя. — У меня такое ощущение, что ты меня сожрать хочешь… — так же тихо произнёс Мидория, опасливо пытаясь поджать ногу, запертую в тисках сильных пальцев. — Может и хочу, — Кацуки провёл языком по оставшемуся багровому пятнышку, слизывая выступившие капельки крови, — Ты мне запретишь? — он состроил настолько невинное лицо, на которое только был способен. — Посмотрим, — омега деловито закатил глаза, откладывая книгу на тумбочку, и, будто бы случайно, слегка отодвинул вторую ногу. Намёк понят. Бакуго немного подтянул к себе несопротивляющуюся тушку и стащил с неё домашние шорты. Руки нетерпеливо обвели бёдра, слегка сжимая их, а во рту скопилась вязкая слюна. Кацуки снова мельком бросил взгляд выше, будто спрашивая разрешение на продолжение. Ухмыльнулся теперь уже Изуку, убрал с его лица упавшую чёлку, заодно немного подразнив мимолётным поглаживанием по голове. Будь у альфы хвост, как у пса, он бы сию секунду начал активно размахивать им из стороны в сторону. Но хвоста у него, к счастью или к сожалению, не было, поэтому выдавали его воодушевление лишь покрасневшие кончики ушей. Горячий язык сначала почти невесомо скользнул по сжавшемуся колечку мышц, но уже через мгновение уверенно проник внутрь, заставляя омегу прерывисто выдохнуть сквозь зубы. Что-что, а он у Кацуки, во всех смыслах, подвешен как надо. По телу пробегают сотни мурашек, когда тонкие пальцы впутываются в светлые пряди и осторожно поглаживают. Снова. Не стоило, наверное, рассказывать Мидории, что его это так заводит. Но с другой стороны… И впрямь ведь заводит. Альфа сильнее цепляется за его бёдра, грубо стискивает или совсем мягко проводит одними подушечками, выжимая из омеги всё больше звуков. Голос изредко срывается на высокие ноты, когда чужой язык проникает глубже, растягивая пульсирующие стенки, или острые зубы случайно задевают особенно нежную кожу. Тягучая слюна смешалась с естественной сладковатой смазкой, придавая процессу ещё больше наслаждения и страсти. В спальне будто стало на десяток градусов жарче. Изуку приподнял свободной рукой футболку, оголив влажный от испарины живот, на который тоже начал стекать предэякулят. Он всерьёз задумался, что нужно обижаться почаще, если Бакуго будет каждый раз извиняться именно так. Рука рефлекторно сильнее сжала светлые пряди, стоило Кацуки подключить пару пальцев, протолкнув их в уже влажное отверстие и разводя на манер ножниц. Одновременно с этим, он мельком обвёл чувствительную головку языком и тут же обхватил её губами, постепенно опускаясь до самого основания. Горячо. Блядски горячо… У Бакуго, в принципе, температура тела была чуть выше стандартной нормы, что значительно ощущалось в его буквально палящем дыхании и вечно тёплых ладонях, но это был совсем иной уровень. Практически обжигающий. Этого было слишком много и ничтожно мало одновременно. Размеренный минет контрастировал с быстрыми пальцами, создавая непередаваемое ощущение, балансирующее между приятной нежностью и жгучей страстью. Но вся внутренняя сущность уже требовала поскорее закончить эти игры и насадиться на кое-что покрупнее пальцев. Почувствовать, как нутро вплотную обхватывает чужой член, на грани боли упирающийся прямо в матку, задыхаться от переполняющих чувств, перепачкать всю постель в процессе… Мидория с трудом сдержался от желания поскорее отпихнуть от себя альфу, повалить на матрас и самостоятельно выебать, не отойдя толком от оргазма. Но вот в удовольствии посильнее схватить его за макушку, вынуждая проглотить и вылизать всё до последней капли, — он себе не отказывает. Впрочем, Кацуки даже заставлять не надо, судя по горящим алым глазам. Наваждение медленно отпускало, давая Изуку полюбоваться получившейся картиной. И сказать, что он ею безумно доволен — сильно приуменьшить. Смотреть, как такой сильный и грубый альфа, сейчас сидит перед ним, абсолютно беспомощный, изнывающий от зудящей боли в паху, но не решающийся даже прикоснуться к своему омеге без разрешения, — великолепно. От этого практически пропадает дар речи. Благо, Мидория больше не в обиде, и мучать долго своего верного пёсика не собирается. Приподнявшись на колени, он подзывает Бакуго ладошкой кверху. А Бакуго и рад, тут же оказываясь в нескольких сантиметрах от омеги. Его тут же окутали дурманящие феромоны, смешавшиеся с любимым запахом мяты. Между ног снова болезненно потянуло от возбуждения. — Изуку, — будто в бреду, почти прохрипел альфа. Кажется, он хотел сказать что-то ещё, но настойчивый мокрый поцелуй напрочь выбил из головы все лишние мысли. Юркий омежий язычок огладил нёбо, залезая практически в горло, и сплёлся с его собственным в долгом беспорядочном танце. Изуку прерывисто выдохнул, разорвав поцелуй, и с интересом уставился на расширенные зрачки. Губы снова непроизвольно растянулись в ухмылку. Он нетерпеливо стянул с Бакуго штаны, тут же забираясь к нему на колени и потираясь о каменный стояк, снова дразня уже сходящую с ума сущность. — Ты можешь… — тихо начал он, а затем, максимально приблизившись к чужому уху и мельком прикусив мочку, продолжил громким шёпотом, — Можешь трахать меня до самого утра, Ка-цу-ки… — нарочно протянув последнее слово, омега снова целует его, не давая ничего ответить. Этого и не нужно. Ответом ему служат крепкие руки, почти до синяков сжимающие талию. Мидория медленно опускается ниже, не отрывая взгляда от напряжённого лица напротив. Узкое нутро рефлекторно сжимается, и стенки растягиваются больнее, чем хотелось бы, но тратить время на более тщательную растяжку сейчас было бы настоящим испытанием на терпение. Бакуго ненавязчиво направляет Изуку, заставляя его прерывисто выдохнуть, когда член безошибочно упирается в нужную точку, перекрывая всю боль волной удовольствия. Ему нелегко далось запомнить все чувствительные зоны и нужный угол во всех его любимых позах, но оно того действительно стоило. Видеть эту переполненную чистой эйфорией мордашку уже после первого же толчка — чувство, сравнимое с оргазмом, разве что, эмоциональным. Темп растёт постепенно, но альфа не смеет давить. Хотя желание перехватить инициативу и жёстко втрахивать омегу в кровать было неимоверным. Он лишь мягко прижимает его к себе, то и дело проводя языком по тонкой шее. В голове набатом бьёт одна единственная мысль «пометить». Клыки болезненно удлиняются, готовые в любой момент впиться в кожу расслабившегося омеги, но Кацуки оставляет на ней исключительно тёплые поцелуи. — Люблю тебя, — Мидория проводит своим носом по его и снова втягивает в поцелуй, ёрзая на коленях. В постели его постоянно одолевала чрезмерная нежность, учитывая, что и в повседневной жизни он не то чтобы чёрствый, — Мне… Тяжело, Кацуки… — не заканчивает он, но альфа и без этого его понимает, поудобнее перехватывает за бёдра и помогает двигаться, выбивая ускоряющимися толчками всё более громкие и протяжные стоны. — Я тоже тебя очень люблю. Не обижайся больше, — Бакуго смешливо фыркнул и, всё-таки не сдержавшись, легонько укусил омегу за щёку, тут же зализывая оставшийся след. Но тот его уже не слышал и не слушал, вцепившись ногтями в чужую спину, а лицом уткнувшись в плечо. Лежать на ней после такого — дико неприятно, но Кацуки никогда ему этого не скажет, позволяя и дальше оставлять на себе любые отметины. Свободная рука нетерпеливо обводит каждый изгиб тела под тонкой футболкой, оставляя за собой дорожки мурашек, пересчитывает косточки позвоночника, задевает чувствительные соски, слегка сжимая их между пальцами. Изуку захлёбывается собственным стоном, когда тело слишком сильно реагирует на подобные манипуляции, будто посылая по нему маленькие электрические разряды. Перед глазами всё расплывается, а конечности на мгновение немеют после второго оргазма, который накрывает ещё похлеще предыдущего. Альфу хватает не на сильно больше. — Нет, нет… Кончи внутрь, — заплетающимся языком еле слышно протараторил омега, сильнее прижимаясь и цепляясь за чужие плечи, когда Кацуки попытался отцепить его от себя и вытащить. Таблетки так и так пить придётся, пусть от этого хотя бы раз порадуется внутренняя сущность. — Изук… — договорить ему не дали, снова заткнув сладким поцелуем. После такого спорить больше не хотелось. Ещё пара глубоких толчков, и внутри разливается желанное тепло. — Ещё раз? — восстановив дыхание, спрашивает Изуку чисто символически, расплываясь в лукавой улыбке. Ответ очевиден с самого начала…