Искусство изысканной любви

«Моя дражайшая Кристина», — гласила приложенная записка. «В своей любви я достиг той точки, когда даже моя музыка не может передать всю силу и глубину моей преданности, поклонения, своей потребности в Вас. Все слова, что я пишу, независимо от того, насколько кроваво-красны мои чернила, лишь отдают должное адско-божественной силе чувства, которое взрывается во мне, как кульминация сотворения небес, но проявляется, словно в злобной насмешке, только вспышками отрывистых убогих молний. Что ж, простите недостатки того, кто всего лишь человек. Того, кто любит Вас с эгоистичной чистотой абсолютного совершенства. Я хотел написать Вам оперу, арию, мелодию, мотив, хоть малейшую частицу этого небесного искусства, но ничего не подошло. Поэтому, пожалуйста, примите вместо духовного, небольшой материальный подарок. В этом мире, скованном пространством и временем, оно и только оно лучше всего может говорить об истинных просторах моей несчастной любви, моей проклятой страсти. Вот так, моя икона, моя дорогая, я люблю Вас. Всегда Ваш самый смиренный раб, Эрик». Кристина не смогла сдержать запретной улыбки, играющей на её губах, когда она прижала бумагу с запиской к груди и вздохнула. Лицо, в отражении напротив, стало подобным цвету роз, стоявших рядом. — О… Эрик… — прошептала она про себя и взгляд обратился к красиво завёрнутому свёртку на туалетном столике. Бумага была золотой и блестела в мерцании ламп так, что казалось она сама горела и горела, наполненная тем, как он её любил. Кристина прижала записку к губам и отложила её, чтобы с великой осторожностью развернуть подарок. Мерцающие атласные ленты упали вокруг коробки. Кристина, тонкими пальцами найдя края крышки, медленно приподняла её и отложила в сторону, снова улыбнувшись при виде переливающейся не то ткани, не то другой красивой подарочной бумаги, которая была внутри. Но когда она прикоснулась к ней, чтобы немного отодвинуть, на какое-то мгновение Кристине показалось странным, что бумага имела текстуру воска, как бумага с рыночной площади, совсем не как подарочная упаковка. Медленно вытащив из коробки бумагу, она положила её на стол и впилась пальцами, чтобы раздвинуть остальное. Она не ахнула, когда пальцы ударились одновременно о что-то мягкое и твёрдое, о что-то покрытое волосами; на самом деле Кристина вообще не дышала. И когда складки раздвинулись, открыв перед ней пристально вглядывающееся, искаженное лицо её бывшего друга детства, вощеная бумага внезапно обрела для неё смысл. Просто Эрик любил её слишком сильно.