***
Обрабатывать мозгом, полученную информацию — сложно. Кажется, совершенно нереально. Потому, что… Что, простите? Глаз — не глаз, вовсе, а ещё один орган чувств, который соединяется не с мозгом, а с чакрой? И видит он, не как обычные, нормальные, глаза, которые поутру делают «луп-луп», в попытке проснутся. А начиная с ауры и чакр человека, заканчивая возможными исходами будущего. Судьба, дамочка такая, с шаловливыми ручонками. Она с радостью раскроет свои карты, а потом, с гаденькой улыбкой, подменит их, пока ты сладко пускаешь слюни в подушку. Именно поэтому «лишь возможные исходы будущего». Короче, что мы имеем? Третий глаз — это метаморфические хуйня, которая как залупа у коня, видит будущего нихуя. Бесполезнее хрустального шара. Его даже дома не оставишь — как верный сталкер, всегда с тобой. М-да… Позитивно. Нет, в какой-то сфере жизни он все же полезен. Но напичкано в нем так много, как в солянке. А многие ингредиенты, по совершенно скромному мнению Юнги, там не нужны. Лишь мешают наслаждаться жизнью. — Не смотри на меня так, будто ты не знал этого? — Хосок отпускает bubble tea, мягко стукая пластиковым стаканом о журнальный столик в своей комнате. — Знал. Конечно знал. Просто не всё. Точнее, только последнее. Хосок смотрит на него некоторое время, не смея нарушать тишину даже своими вздохами. Осуждающе долго. Что-то тщательно обдумав, Хосок плюет себе на кулак и выдаёт ёмкое: — Подставляй лицо. — Да ладно тебе, это всё не так уж и критично. Подумаешь, не знал пару аспектиков, — Хосок все ещё держит кулак и, кажется, замахивается. — Точнее, я знал, просто не вдавался в подробности. И это не значит, что Чимин мне не интересен, вовсе нет… — Сам себя закапываешь, — настороженно шипит Хосок, останавлива кулак в сантиметре от чужого. — Это не всё, что скрывает в себе третий глаз. Отлично, теперь оказывается, этот глаз можно потрогать, и он не будет возмущенно моргать и слезится, на такое дерзкое попирательство личных границ. Зато, может быть его обладатель точно что-нибудь вам скажет. Но не об этом. А о том, что прикосновения он ощущается не просто как к коже. А как к чувствительной коже. Оголенной, словно провод. А если вливать в прикосновения силу, то это просто отвал башки. Благо не в прямом смысле. Чертовы прокаченные чакры, и абсолютное незнание как с ними работать. — У меня может и не так развита Аджна-чакра, но голова у меня тоже довольно чувствительная. По этому, мне нравится, когда мне делают массаж или тянут за волосы, когда берут сзади, — мечтательно говорит Хосок. — Мне рассказать об этом Кимам? — Так они знают, — отмахивается Хосок. — И, вообще, не уходи от темы. Ты должен сделать, — недоговаривая, он подносит ладонь к лицу, раздвигая средний и указательный пальцы, и просовывает язык между ними. — Я не буду лизать глаз! — взвизгивает Юнги, только до него доходит, что именно предлагает Хосок. — Член, значит, сосать нормально, а глаз отлизать нет? — Да ты себя слышишь, вообще? Член не будет смотреть на тебя в процессе. И почему это, сосать его не ок? — Хотя бы потому, что саки именно через него и выходят! — Люди ходят в душ, перед тем, как совать кому-то член в рот! И это глаз, мать твою. — Матушку не трогай. Она святая женщина, родила и вырастила такого прекрасного человека как я. Просто думай о том, что ты делаешь своему любимому человеку приятно, — все ещё кричит Хосок. — Это тоже самое, что и член сосать, просто не член. Раздеватся же перед ним тебе нравится. Вот и сделай ещё что-нибудь, что ему понравится. — Мы ещё не спали, — багровеет Юнги, ударяя ладонями по журнальному столику, вскакивает, возвышаясь над Хосоком. — Хён, я тоже почти гадалка, — стучит себе Хосок по лбу указательным пальцем, — кому ты пытаешься врать? Вот же, гадина недоразвитая. Видит его ложь. Аргументы заканчиваются, но Юнги держится крепко, не собираясь сдаваться в объятия разврата и менять миссионерскую позу. Хотя, Хосок уже видит, как семя, заложенное его не по божески раскрепощенной натурой, даёт первые ростки, которые стремительно крепнут, вырастая в огромное дерево. Надо лишь чуточку надавить и окончательно сломать этот стержень выдуманного целомудрия. Нет, ну правда. Хосок знает своего брата, Хосок знает своего друга. И этот друг сейчас сидит и корчит из себя невесть что, с выражением лица «до свадьбы ни-ни». Да они опробовали все поверхности ещё на первой неделе отношений. Хосок уверен в этом. Уверен настолько, что видел порой в голове картинки их жесткого соития на кухне Чимина. Правда не мог понять, как они связаны, если не знают о существовании друг друга. А потом, его младший брат пришёл за советом, мол хочу, но стесняюсь попросить. Что делать, хён? И захлопал всеми тремя глазками. — Я соглашусь на предложение Кимов, если ты Чимину глаз отлижешь, — протягивает Хосок руку, манипуляция детская, но Юнги на неё клюнет как родной. Ну, потому, что когда ещё Чон Хосока в отношениях увидишь? Так ещё и почти добровольно. — Сукин, ты, сын, я в деле, — Юнги бодро подхватывает ладонь Хосока, скрепляя договор магическими браслетами на запястьях. — Как долго ты ломался, — улыбается Хосок, пряча телефон под столиком. «Я закинул удочку, жди, пока клюнет» и похотливый смайлик в конце улетает по проводам к ближайшей вышке, откуда до следующей и опять до следующей, и так еще пару раз, пока не телефон Чимина, в другом городе не пиликнул, оповещая о новом сообщении. Чимин ухмыляется, пробежав взглядом по тексту. Он еле сдерживаясь, аккуратно откладывает телефон на тумбочку рядом с кроватью. А после, тихонько визжит, прикрывая руками, горящее щеки. Он катается по кровати, и в какой-то момент слетает с неё, хватаясь за покрывало, стягивает за собой ещё и его. Он тяжело дышит, не веря тому, что Хосок сделал нечто подобное, и кричит бабушке, что у него всё хорошо.***
Юнги представляет это везде. Просыпается, идет умываться — перед глазами Чимин. Его заплаканная крошка, которую трясёт от того, как Юнги с ним обошёлся. Весь покрасневший, и определенно витает где-то в других вселенных. Пишет конспект, а в голове лишь, изящные запястья, которые он держит одной рукой, пока другая сжимает щеки, чтоб Чимин не мог вертеть головой. И ему приносит удовольствие то, что подкидывает ему воображение. Нравится думать, как ещё он может довести Чимина до ручки. Как ещё он может заставить его дрожать. Да, ему все ещё странно и непонятно, но картинки в голове такие горячие, что приходится неловко выходить из аудитории, радуясь безразмерной толстовке, которая прикрывает пах. Как же он любит длинные вещи. Всё же он не ханжа — половину камасутры испробовал точно, но это будет новый опыт. Чимин приехал от бабушки две недели назад. И полноценно встретится и посидеть у них пока не вышло. Пока были лишь видеозвонки перед сном и километры сообщений. Юнги завалили проектами, а ещё обещаниями проклясть, если они не буду сданы во время. Нужно было досдать долги. Он всё-таки старался хорошо учится, ведь платил, за возможность находится в этом здании, не из родительского кошелька, а из своего. На случай, если Юнги вылетит отсюда, потраченные деньги будет больше жалко, чем время. Что такое неполные пять лет, на фоне обучения в школе? Чимин же, катался куда-то по делам семьи, налаживал связи для будущего и в институт забегал лишь взять задания и сдать их. «Сегодня хороший день, чтоб посидеть вдвоём. Что думаешь?» — приходит СМС-ка от Чимина, когда Юнги в очередной раз вышел в туалет с пары. «Я знаю, что у тебя нет никаких дополнительных занятий» — не то, чтобы Юнги собирался отказываться. Чимин притирается ближе, сидя на чужих бёдрах. Единственное что он хочет — это стать одним целым со своим любимым человеком. Разделиться на атомы и стать новой звездой, планетой, да хоть ящерицей, лишь бы с ним. Стать его воздухом, водой. Его жизнью. Он так скучал, что не даёт вести. Пресекает любую инициативу. Сжимает волосы на затылке, пока целует, позволяет только горячим большим рукам гулять по своему телу, но не более. Наслаждается чужой дрожью, мычанием и чавкающими звуками. Он оставляет метки на шее, прикусывая и всасывая кожу. Лёгкая боль колет мелкими иголочками. — Слушай, — Юнги сжимает пальцы на талии Чимина, на секунду замирает, издавая какой-то непонятный звук, — я тут это, — он облизывает губы и сглатывает густую слюну, — хотел кое-что попробовать. Но если ты не хочешь, то ничего страшного. — Может ты для начала скажешь что именно? — он сильно не отодвигался, явно не собираясь тратить время на пустое сотрясание воздуха. Юнги молчит, поджимая губы. Он отводит взгляд, чувствуя как начинает гореть лицо. — Ну, для начала нам нужны заколки. — З-заколки? — переспрашивает Чимин, пытаясь поймать его взгляд. — А зач… о. Ого, — он смотрит широкими глазами на чужое красное лицо, чувствуя что своё становится таким же. — Заколки, хорошо. Да, сейчас. Он слезает с колен Юнги, ероша свои волосы пальчиками. Краснеет ещё сильнее, будто маленькая девочка из института благородных девиц, которая сказала «секс». Точнее — слово на букву «с». Он только что готов был оседлать его, а как подумает о том, что именно хочет сделать Юнги, весь напор пропадает. Хочется спрятаться в шкаф и поплакать, чтоб смущение прошло. Не дело это, краснеть от чего-то такого. — Только будь с ним понежнее, — заколок Чимин не нашёл, поэтому собрал челку в маленькую пальму, — у него никого до тебя не было. — Ты не помогаешь! — смеётся Юнги, двигаясь на кровати, думая, как поудобней им расположится. Чимин откидывается на спинку кровати, поправляя подушку, и кладёт руки себе на бедра, сжимая ткань домашних шорт. — Что б ты знал, у меня тоже такое впервые. И из-за твоей трясущейся ноги ты похож на лабрадора, — Юнги усаживается ему на бёдра. Немного странно быть в таком положении. Пак моргает, пытаясь настроится. Он прикусывает губу, пытаясь не смеяться. Юнги вспоминает, что говорил ему Хосок. Мин легонько оттягивает волосы на затылке, то массирует кожу. Чимин начинает плавится. Он всегда был особо чувствительным к массажу головы, но Юнги делает это будто по особенному. Как-то лучше чем все мастера мира. — Думаю, по такому случаю, можно было накрасится, — шепчет Чимин, запинаясь. — Если я захочу попробовать тени, я просто попрошу у тебя палетку. Юнги неловко высовывает язык, легонько касаясь им глаза, и слышит фырканье. — Щекотно, — объясняет Чимин и складывает руки на груди. Гладкий и солёный — это всё, что пока может сказать Юнги. Соберись, это как отлиз, только глаз. Ничего сложного. Он смачивает язык, собравшейся слюной, и широко лижет глаз ещё раз. Потом ещё и ещё. Пока не вспоминает все техники куни, которые учил в бурном подростковом возрасте, чтоб впечатлить чью-то маму. До той мамы он так и не дошёл, зато знания оказались полезны. Дыхание Чимина под ним становится чаще и громче. Он стискивает ноги, давая своему члену нужное давление. Лёгкое, чтоб не зудело. Ещё Хосок говорил вливать силу. Делится магией языком странно. Обычно для этого используют руки или объятия. Но тут же не обычный случай, верно? — Блять, хён, — Чимин крепче сжимает пальцами ткань чужой толстовки. Чужая сила простреливает, мелкими иголочками проникает глубже, разливаясь кипятком по телу. Дыхание перехватывает, а сердце ускоряется. И Юнги понимает, что ещё никогда не слышал от него таких звуков. Это не стандартные стоны и шумные вдохи. Это, буквально, скулёж и хныканье, рваные вздохи до полных лёгких, а после задержанное дыхание. Чимин под ним ёрзает и извивается, будто пытается уйти от мокрых касаний. Они щекотные и покалывают, а давление языка моментами настолько приятное, что бедра сводит в легкой судороге. Рукой забираясь в домашние штаны, Юнги обхватывает чужой член, не прерывая движения языка. Чимин хватается за одеяло под собой, натягивая его. — Пиздец, — пищит Чимин и изливается в руку хёна за пару движений. Юнги отстраняется, вслушиваясь в чужое сбитое дыхание. Лицо Чимина горячее, а по щекам катятся слёзы. Взгляд поплывший, кажется он видит другие миры. Чимин тихо хихикает, закрыв лицо ладошками, что заставляет Юнги обернутся на него. — Знаешь, я сегодня весь день думал, — за руками не видно его красного лица, но зато видно не закрытые уши, которые светят ярче солнца, — что попаду под дождь, потому что чувствовал повышенную влажность. — Так по прогнозу его недели две не будет. — И чо? — Чимин поворачивается на бок, пристально рассматривая Юнги. — А знаешь что? Теперь, как ответственный молодой человек, ты просто обязан на мне женится.***
Хосок смотрит, как черный браслет на его руке бледнеет, а после рассыпается яркими огоньками в воздухе. Он знает, что Юнги выполнил свою часть их договора. А это значит, что теперь Хосок должен распрощаться с званием «заядлого холостяка» и кинутся в объятия парочки Ким. Он заходит в приложение с доставкой и набивает корзину сладостями и замаринованным мясом, вином и добавляет что-то для стирки. Потом он открывает диалог с Сокджином и, долгое время перебирая варианты, отправляет ёмкое: «Хорошо, давайте попробуем эту вашу полиаморию».