Канарейка (1/3)

Город Сеул, когда-то являвшийся одним из самых живых и динамичных мест на земле, теперь превратился в мрачную тенистую столицу, окутанную зловещей вуалью тьмы. Вампиры захватили город, да, да, вам не показалось, именно вампиры! Свергнув правительство и превратив его жителей в своих покорных слуг. Ни одна кровь в Сеуле уже не принадлежала людям, а лишь служила вампирам их неутолимой жаждой. Вместе с владыками тьмы, пришло время страданий и нищеты. Улицы города пусты, лишенные любви и тепла. Бывшие прекрасные аллеи и площади стали бездушными, словно ждут своего исцеления. Но не все было потеряно. В «гнездах», охраняемых высокими стенами, продолжали существовать остатки человечности. Гнезда — это места, где вампиры хранили своих «кормильцев». Здесь собирались мужчины, женщины, дети и подростки, потерявшие свободу и надежду. Все, кто мог бы напитать вампиров.У каждого упыря был свой личный человек, а иногда не один, но это не запрещало и другим брать у той особи кровь. Это значило, что с дозволения человек мог давать только одному, а с принятием лекарства — остальным. Вся глубина жестокости и цинизма этого нового мира открывается в том факте, что вампиры используют противоядие, чтобы избежать риска превращения человека в вампира, если к нему прикасается не его хозяин. Некоторым вампирам было простов кайф трогать чужих! Прямо на выпускном вечере, который проходил очень скудно, в детском доме — Сон Бона, или просто Бо, забрали с оравой таких же как и она. Белая униформа, чтобы было видно кровь, на руках цепи, на глазах повязки, дабы люди не поддались чарам вампиров до того, как им подберут хозяина. Если один наложит их, то второй не сможет даже и попытаться встать в очередь за особью. Голоса. Шепотки. Горячее дыхание на шее. Некоторых стали разбирать в считанные минуты. Бона осталась одна. Ей так сказали, и повели в камеру. Такую же, как и для всех. Только эта была поменьше и на двери стояло клеймо «отказ». Таких пускают по кругу, они ничейные, не нужные, и повязку с глаз можно убрать. Девушка рассматривает белую комнату своими большими глазенками, сидя на краю кровати. Страшно, но и в тоже время понимает, что они его чувствуют и ей нельзя никак его показывать. Вдох, выдох, закрывает глаза и просто ждёт. Ей ведь ничего не сказали. Неизведанность, как мы знаем — пугает. «Господин, уверены, что вам нужна именно такая?» — слышится голос за железной дверью. Пробирает до мурашек, не успокаивает ее беспокойную душу. Она отчетливо слышала разговор, словно бы он свидетельствовал о ее неизбежной кончине. «Я невнятно выразился? — слышится бархатистый голос в ответ, — Для прислуги сгодится любая. Здоровая и ладно… Отпирай». Скрежет замочной скважины прервал создавшуюся мертвенную тишину от окончания их разговора. Медленно, будто собственными руками вырывая ее из сложившихся границ, повернулся ключ, и дверь зловеще скрипнула на своих петлях. В проникший сквозь темноту комнаты проем проникла пара лучей света из коридора, пытаясь осветить глубины скрытых тайн. На пороге стоял мужчина в черной одежде, словно только что выбравшийся из собственных похорон. Его алые глаза, чуть светящиеся в зловещей тени лица, осматривали помещение неуклонным и проницательным взглядом. Лицо его сияло мертвенной бледностью, будто он уже давно покинул мир живых и был проклят на бесконечное скитание во мраке. — Молода… — произнес он. Бона поднимает голову, смотря на двоих, один из которых подходит к ней и хватает за руку. Девушка была его ростом ниже намного. Метр шестьдесят, фигура модельная. Было даже за что ухватиться, но тут до этого дела, наверное, никому нет. Им ведь просто нужна кровь. — Слишком молода… — обнюхивает девушку незнакомец, — Не выдержит… Даже служить… Она старается держаться подальше от мужчины. Молчит, так велели, сглатывает неприятный ком, что сдавливает глотку и перекрывает пути для подачи воздуха. От того и темнеет в глазах. Чертов страх овладевает ею. — Откормим значит… Отпускай, пока прямо в руках не растаяла… — отдал темноволосый приказ и подошел ближе, чтобы рассмотреть полуобморочную. Берет ее личико в руку, крутит, как экспонат на витрине. Бона не смотрит на него, водит взглядом серо-зеленых глаз по стенам. На этого мертвеца хоть и было приятно смотреть, будь он моделью, но зная, что он мертвец, да ещё и живой, что пьет кровь… Будоражит. Она могла поклясться, что ее сердце провалилось вниз и перестало стучать, как и дыхание сперло вновь. — Смотри на меня… — приказывает тот и чуть сильнее сжимает ее челюсть. Ему нужно наложить на нее «свои чары», чтобы и не подумала служить кому-то другому. Шатенка поднимает взгляд и смотрит на вампира, вздыхая еле уловимо. Глазенки сами по себе бегают, рассматривая его бледное лицо. — Будешь служить мне… — произнес тот, сверкая взглядом, а после отпустил ее лицо и кивнул на дверь, — На выход. Она слегка подняла бровь, испытующе глядя на него, но молчала. Чувствуя какое-то подавленное одобрение в воздухе, не осмеливалась нарушить его тишину. Для нее это был непривычный опыт, нечто совершенно новое, и пока что ее ощущения были смешаны. Впереди маячил порог, и Бона остановилась на нем, не нарушая таинственности этого момента. Взгляд ее был залит вопросом, мол, куда дальше? Что теперь с ней будет? Она понимала, что вместе с этим вампиром она вступает в совсем новую жизнь, но она еще сомневалась, готова ли она к этому. Даже если ее не спрашивали… Решительный жест со стороны вампира вынудил ее двинуться вперед. Она не столько повиновалась, сколько поддавалась внутреннему убеждению, что ей придется идти дальше, даже если не знает, куда именно. Проходя мимо него, она почувствовала тонкую вибрацию его силы и силы, которая она сейчас обретает. Это начало? Или конец ее жизни?