The Things I Do For Love

      Она надменна, чересчур холодна, но очень красива; она почти не разговаривает с ним, но награждает выразительными взглядами, коим мог бы позавидовать даже его отец; она уязвима, но порой ведёт себя так, словно сама способна освежевать его этой же ночью, — Санса Старк полна противоречий, но и в самом Рамси их не меньше. Уже одним своим появлением на свет он поломал несколько жизней, и в этом искусстве ему до сих пор вряд ли найдётся равный противник. Впрочем, Санса держится достойно: по крайней мере, она никогда не пыталась ему понравиться. Будь оно так — Рамси бы моментально потерял к ней всякий интерес. Его редко удостаивали вниманием, но каждая делающая это выглядела при этом так жалко, что не могла вызвать ничего, кроме отвращения.       Старк же нисколько не отвратительна — по крайней мере, его тело исправно тянется к ней почти каждый день. Ей не стоит обольщаться: у Рамси встаёт на многих, и это вовсе не говорит хоть о каких-то тёплых чувствах. Однако Санса и правда отличается от большинства — как минимум тем, что её вряд ли ждёт та незавидная участь, что постигала большинство других его девиц. По крайней мере, в ближайшие минуты они точно будут заняты другим, и ему не придётся бегать за Сансой, чтобы взять её ещё жёстче, чем вчера.       Она сама тянется к нему — Рамси замечает это уже не впервые и не впервые дивится. Он противен ей, он видит это, но её тело не оставляет ей выбора, и это забавно и в какой-то мере даже трогательно. Она отворачивается, и Рамси уже не пытается целовать её: она всё равно не принимает его ласк, а ему хватает того, буквального принятия. Рамси не знает, почему Санса прячет лицо: может, она не хочет, чтобы он видел, как блестят её глаза? Она настолько искренняя, настолько настоящая в своих слезах, и Рамси предпочёл бы, чтобы она не прятала их — такую её он хотел больше.       По правде говоря, Рамси не так уж и груб с ней: та же Миранда получала от него куда более сильные удары и куда больше грязных прикосновений. Порой Рамси кажется, что ему действительно стоит вести себя по-другому: а то Санса, чего доброго, сочтёт его мягкость трепетом перед её высокородной персоной. Нет, она должна знать, где её место, и неважно, чей род прежде владел Севером — теперь он владеет ею, и этого достаточно.       Он владеет ею, когда встречается взглядом, лишь подходя к ней, и побеждает в этой безмолвной борьбе. Он владеет ею, когда она молча ложится на живот и подставляет себя без всякого трепета — так кажется со стороны, но Рамси, кажется, может вообразить, о чём она думает. Она, должно быть, мечтает о реванше — каждый, кого хоть раз мешали с грязью, представлял, как в одночасье становится выше этого. У самых сильных людей мечта претворяется в жизнь, но для Сансы Старк этого не произойдёт никогда. Она лишилась даже своей фамилии, которой, наверное, так гордилась — Рамси нравится называть её по-старому, но каждый знает, что её связь с домом Старков отныне разорвана.       Разорвано и её платье — по сути, в этом нет нужды, но теперь только Рамси решает, что действительно нужно, и определить свои желания ему с каждым разом всё проще и проще. Санса раскрывает его по-новому — а он раскрывает её, расставляет ей ноги и, прежде чем пристроиться сзади, просто смотрит. Санса Старк красива, при всех своих недостатках — красива, и она сама прекрасно это знает и оттого думает, что предназначена лучшему, чем Рамси Сноу, пусть уже и под иной фамилией. Быть может, она и права — вот только не кто иной, как Рамси, сейчас заставляет её сжимать покрывало в такт толчкам и сдерживать стоны. Рамси попросил бы её не молчать — стоны боли вполне сойдут за стоны наслаждения, если обладать воображение, — но он здесь явно не тот, кто должен о чём-то просить.       Даже когда у них с Сансой родится сын — Рамси откуда-то знает наверняка, что это будет именно сын, — он не перестанет приходить к ней. Впрочем, только если к тому моменту она ещё будет такой, как сейчас. С каждым днём она всё меньше и меньше напоминает ту Сансу, которую когда-то привёз в Винтерфелл Бейлиш, и Рамси это не нравится — вся её прелесть в том, чтобы она оставалась собой. То, что идёт в руки само, быстро надоедает. Рамси же пока кажется, что он никогда не насытится Сансой полностью, и, тяжело дыша и на дрожащих ногах отходя от кровати, он не перестаёт думать о том, что завтра всё это повторится вновь.