Сначала потанцуем

— Юнги, я тоже хочу! Научи-научи!!! — Чонгук смотрит своими глазками- галактиками на гонку, не упуская из виду ни одного байка, восхищаясь скоростью, после каждого пролетевшего мимо дёргая за рукав альфу, что посмеивается: этот ребёнок! — Тебя научит Джин, Гуки, — Хосок уже подошёл к компании, опередив Намджуна: тому пришлось уединиться по… природным последствиям возбуждения. Хосоку так и хочется сплавить альфу- наседку Сокджина, что охраняет его, словно цербер, по указке Юнги. — А кто такой Джин? — Чонгук смотрит на дорогу, наблюдая за финиширующими первыми байками: один- красный, второй- неоново- розовый. Пхайю и Сокджин собственной персоной финишировали сегодня с огромным отрывом, подбадриваемые друзьями. — Так вот он, — Юнги улыбается, обнимая подошедшего широкоплечего альфу с плюшевыми губами, что склонился, чтобы обнять друга. — Сокджин, умница, сегодня наш день, брат. — Лучше наших байков всё равно не будет, — Сокджин ухмыльнулся довольно: естественно, чинит-то их он сам. — Вас сегодня много. Чимин, верно? — Джин указывает пальцем на омегу, которого за талию обнимает лучший друг, кивая гостеприимно: работа ему- как дом уже. — Хосоки, и ты тут! Поправился наконец? — Ага. Я откормил. Можно сказать, теперь семейный врач, — Намджун, подошедший вовремя, протянул руку Сокджину, пожимая её и улыбаясь. — Отличная работа, доктор Ким. — Сокджину надоели диеты Хосока ровно так же, как и Юнги, а потому он довольно улыбается, сразу же хмуря брови после этого и оборачиваясь на парня, забитого татуировками и пирсингами, что смотрит на него оценивающе- шокировано, потеряв дар речи. — Я… Ты… — Сокджин отстраняет Намджуна в сторону, чтобы ступить ближе к Чонгуку, что сжался весь в комок впервые от страха, распуская свой феромон, когда окружающие их друзья смотрят удивлённо. И только Намджун тихо ухмыляется, шепча на ухо Чимину: — Щас будет кино. — Земляника, значит. — Сокджин говорит уверенно, но всё равно слышно, как его голос дрогнул при виде оленьих глазок, широко распахнутых от страха и ступора. — В-в-вам показалось… — Чонгук делает шаг назад в своих огромных спортивках и высоких чёрных кроссовках, сжимая в руках новую бутылку бананового молочка до хруста. — Я сомневаюсь, что мне показалось. — Джин наступает уверенно, пока Чонгук не упирается спиной в стену, пискнув что-то невнятное: былой самоуверенности омеги как не бывало. Сейчас он стоит перед своим истинным, на много лет его старше, и понимает Чимина впервые. — Это…я это… мне надо в туалет… Чимин! Чимин улыбнулся понимающе, проскальзывая между ними, беря за руку Чонгука молча и уводя его под пристальным взглядом широкоплечего альфы, к которому подошёл Юнги. — Это он, Юнги. Это он! Он мой, мой! — Джин, мальчишка ещё моложе Чимина, ты не можешь так набрасываться на него с са…- Юнги пытается вразумить Сокджина, который скалится впервые в жизни, не давая даже договорить другу: — Я ждал тридцать четыре года, Юнги. Я имею право! — Да, но он -не ждал тридцать четыре года. — Так, господа альфы, — Намджун обошёл Хосока, что ещё с минуту хлопал глазками, а после удалился вслед за Чонгуком и Чимином, — Сокджин, Чонгук — славный малый, но пугливый. С ним бы поосторожней. — Намджун, он мой истинный, — Сокджин раздувает ноздри, жадно вдыхая шлейф земляники, перетёртой с сахаром, закатывая глаза от удовольствия: нотка кокоса добивает его, заставляя хотеть выпустить клыки здесь и сейчас. — Чонгук, значит. Ну что, Чонгук, ты попал, — Джин проводит языком по зубам, вспоминая оленьи глазки: идеальный омега. — Нет-нет, и ещё раз нет!!! Он — старик! — Чонгук даже слышать об истинности не хочет: Сокджин его по виду лет на пятнадцать старше, и он сейчас стоит в уборной, дрожа, как осиновый лист, перед нежно улыбающимся Чимином и Хосоком, что подаёт ему водичку. — Джин хороший, Гук-и, — Хосок пытается смягчить новость, свалившуюся на голову молодого омеги, поглаживая его по плечу, когда тот шумно сглатывает: — Так говорят о щеночках, а не о людях! Сколько ему вообще лет?! — Тридцать четыре…? — Хосок выдавливает из себя улыбку, пытаясь приободрить двадцатилетнего омегу, который в неверии засмеялся истерически, пальчиком помахивая в воздухе: — Не… Не-не-не…. Нет! Я с таким стариком?! Да с него песок сыпется!!! — Между прочим, Сокджин ухаживает за собой, как никто дру… — Сокджин? — Чонгук скривил рот в отвращении, прикладывая татуированную руку ко лбу, — у него ещё и имя старпёрское! Господи, просто похороните меня в унитазе, и разойдёмся, а??? — Гук-и, ты драматизируешь, — Чимин обнимает осторожно парня, улыбаясь Хосоку: ну он, между прочим, тоже вначале жаловался на возраст истинного, однако тот оказался ещё ого-го каким молодым по итогу. — Сам ведь говорил, что Юнги не такой уж и… — Потому что даже Юнги моложе этого Сокджина!!! — Чонгук смотрит жалобно, чуть ли не мяукая: ещё не хватало его омеге с вот таким стариканом снюхаться и щенят понести! — Вообще-то Юнги- мой брат… — Хоби поджал губки-сердечки, выпучивая смешно глаза: ну что ж, он их понять может: сам бы был в шоке, если бы ему попался в истинные Сокджин со смехом стеклоочистителя. — Ребята, давайте просто выйдем, нас там уже заждались, — Чимин похлопывает по широкой спине друга, успокаивая его дрожь, пытаясь вывести из уборной, и похоже, Чонгук приходит в себя: парнишка точно знает, что он будет отказываться от своего истинного. Нет уж, спасибо, такое ему не нужно. — Пошли. — Чонгук смешно дёргает носиком из стороны в сторону по кроличьи, пытаясь прибавить себе уверенности в шаге, направляясь к двери: их сегодня ещё ждёт праздничный ужин дома у Юнги. — Только с ним я в машину не сяду, так и знайте! — Хорошо, с Сокджином поедем я и Намджун, — Хосок улыбается, поглаживая по плечу омегу: ну хоть какой-то компромисс. — Вышли наконец? — Сокджин стоит, облокотившись о стену, смотря на часы: полчаса ровно. Взглянув на своего истинного и стараясь скрыть желание поцеловать невыносимо сладко пахнущего непослушного омегу, он съязвил, — Что, молочка перепил и диарея замучила, Чонгукки? — Тебя не спросил, что мне пить, винная алкашня. — Чонгук гордо поднял голову, вздёрнув чуть курносый носик, дефилируя мимо альфы, что недовольно клацнул зубами вслед, отталкиваясь от стены: так его ещё никто не называл. — Тебе придётся жить со мной, рано или поздно, так что советую выучить, Чонгук, — Сокджин встаёт перед ним горой, смотря сверху вниз в огромные чёрные глазки омеги, стараясь не растаять от их доверчивости и открытости, — Мой аромат — розовое вино, а не какая-то подзаборная «винная алкашня». — Да мне по барабану, двинься, пирамиды песочной кусок, — Чонгук хлопает его издевательски по плечу аккуратно, смотря брезгливо на руку: посыпался ли песочек? Не дожидаясь реакции альфы, он молча идёт в сторону машины Юнги, садясь в неё молча: Юнги с Чимином уже сидят в ней, ожидая омегу, воркуют о своём: аж тошно. А ему досталось какое-то грёбаное вино! — Вот гадёныш! — Сокджин думал было пойти вслед за омегой, что вильнул упругим задом, садясь в машину, когда Намджун и Хосок всплыли перед ним, как грибы после дождя, — Нет, вы это слышали??? — Джин, Чонгук — парень с характером, тебе бы его сначала научиться обхаживать, — Намджун улыбается Сокджину, что стоит весь красный от напряжения и возмущения. — Пока он меня к себе подпустит, с меня точно песок сыпаться начнёт, Джун, — Сокджин смотрит вслед уезжающей машине, выдохнув шумно: возможно, Намджун прав. Он и сам не знает, как бы повёл себя на месте омеги. — Но подождите, этот гадёныш ещё стонать подо мной будет и извиняться. — Думаю, мы обойдёмся без подробностей, Джин, — Хосок скромно хлопает по руке альфу, напоминая о своём присутствии, — поехали, готовите сегодня всё равно вы с Юнги. Альфы и гибрид стояли на кухне, распределив обязанности, пока омеги спокойно сидели в гостиной, обсуждая танцы и вокал: общая страсть. Чимин то и дело мечтательно поглядывал на своего истинного, чей аккуратный животик выпирал под домашней чёрной футболкой, которую он натянул, как только вернулся в дом. Хосок прикусывал свою аккуратную нижнюю губу, стреляя изредка взглядом в гибрида, пока брат стоял у плиты и обсуждал прожарку стейка с Сокджином. Намджун подмигивал ему, нарезая салат и бросая в миску овощи. Чонгук… Чонгук просто разглядывал свои милые носочки в с супергероями, поигрывая пальчиками и стараясь игнорировать запах истинного в комнате: вина смешались после того, как Юнги откупорил бутылку хорошего красного, но только не для Чонгука: для Чонгука всё равно выделялось гордо розовое вино, что зло поглядывает на него, агрессивно переворачивая стейк и поливая его маслом. — Чонгукки, долго ты будешь отнекиваться? Истинность всё равно победит, малыш, — Хосок улыбается нежно, поглаживая его перекачанную ногу, которой омега возмущённо взбрыкнул: — Сколько надо буду отнекиваться. Я под такого старика никогда не лягу, можете это тут записать, хоть на моём лбу! — Сокджин рыкнул недовольно, бросая щипцы для мяса в раковину, скалясь, пока Юнги что-то шипел ему, успокаивая. Намджун просто сохранял нейтралитет, пользуясь моментом и любуясь своим цветочком. — Чонгук, послушай, ты сам мне говорил, что если я буду отказываться от истинности, Юнги будет плохо, — Чимин пытается вразумить друга, хоть и сам немного шокирован: это ж надо было природе так пошутить? — В конце концов, никакой трагедии в том, что он постарше нет, Гу… — Я буду игнорировать его, пока он не сдохнет. — Чонгук морщит носик, показывая вредный характер: вот попадись ему в истинные кто-то наподобие Намджуна- он бы стелился перед ним без уговоров, а тут — Сокджин, блять, здрасте, приехали. — Ну чем он тебе так не нравится, а? — Он старый. — Гу, если ты так боишься отношений, ты можешь сказать это прямо, не прикрываясь его возрастом, хотя бы нам, — Чимин обласкивает друга, отлично понимая, чего именно тот боится: волевой и свободолюбивый Чонгук боится, что его лишат его свободы, его страсти к танцам и пению, к творчеству, заперев дома и не выпуская из ревности. Отчего-то у Чонгука только такое представление складывается о взрослом поколении альф возраста Сокджина. При этом омега совершенно забывает, что Юнги и Намджун — практически одногодки его истинного, абсолютно не попадающие под раздачу его необоснованных стереотипов. Чонгук считает, что слишком молод для отношений, а потому прикрывается вредностью. — Чим, я просто… ну вот, смотри, опять он меня грызёт взглядом, это просто невозможно! — Чонгук пытается спрятаться за Хосоком, копируя его позу, когда Сокджин специально наклоняет голову, изучая своего омегу: милый курносый носик, что забавно и по-кроличьи морщится, когда он распускает свой феромон. Огромные, умные и любопытные глазки, которые просто полностью готовы поглотить любую информацию, которую можно считать, соблазнительные пирсинги в углу губ, непослушные локоны тёмных волос и полностью забитый рукав: абсолютно обратная сторона ухоженного, обожающего себя Сокджина, для которого всё в этой жизни должно быть по красоте и по полочкам: даже стейк, который он, всё ещё буравя взглядом истинного, перекладывает на тарелку: по инерции- самый сочный в тарелку своему омеге. И как бы сильно ему ни хотелось свредничать и полить каким-нибудь уксусом и лимонным соком аппетитное мясо, чтобы омега поплатился за дерзкий язычок, Джин уголками плюшевых губ незаметно улыбается: этому омеге от него когда-нибудь ещё рожать. От истинности ещё никто не убегал, а потому он просто сжаливается, и смешивает в стакане с колой ложку соли, ухмыляясь, пока никто не видит, отставляя чуть подальше: Чонгук ещё получит своё. Война-значит война. — Всё, давайте рассаживаться, — Юнги похлопывает по столу, подмигивая своему омеге: естественно, место рядом с ним уже забронировано Чимином автоматически. Намджун скромно присаживается рядом с Чимином, а напротив него- Хосок. Хотя бы под столом они смогут ногой поглаживать друг друга, сдерживаясь внешне от брата. Сокджин ухмыляется довольно: ему досталось место рядом с Юнги, а значит — Чонгуку ничего не остаётся, кроме как приземлить свой прекрасный, подкачанный зад прямо между истинным и Хосоком. Замечательно. — Садись-садись, я не трону тебя. Сегодня. — Сокджин похлопывает по стулу рядом, на который омега, презрительно смотря на него, всё же присаживается: мясо пахнет слишком аппетитно, а он- любитель плотно поесть в любое время дня и ночи, как раз уже полдня ничего не ел. Отрезая гневно огромный кусок от мяса под пристальным взглядом довольного альфы, он отправляет его в рот и чуть ли не урчит на весь стол, вызывая смешки у сидящих, обсуждающих удачную гонку. — М-м, вкусно, да? Я тебя тоже так жарить буду, Чонгук. — Природа ошиблась, так что не зацикливайся на мне, тебе ничего не светит. — Чонгук накалывает листья салата на вилку, тихо шипя, не отвлекая остальных сидящих за столом от их разговоров: все общаются, тактично не обращая внимания на этих двоих, о своём: каждый понимает, что им нужно дать время, чтобы притереться друг к другу. Сокджин на такой выпад недовольно клацнул зубами, получив оценивающий взгляд омеги, — Хватит челюстью клацать, зубы в тарелку выпадут. — Ты ещё будешь извиняться передо мной и хёном своим называть, вот увидишь. — Джин непринуждённо попивает вино, грациозно отставляя бокал в сторону, приступая к своему ужину. — Сильно сомневаюсь, я раритетом не интересуюсь. — Ты боишься меня, я же вижу. — Делать мне нечего. Если я побегу, ты развалишься, как Тутанхамон, пока меня догонишь. — Но ведь бежишь-то ты от страха. — Сокджин довольно ухмыльнулся, когда Чонгук застыл с вилкой в руке на полпути ко рту: попался, который кусался. — Вот и нет, я просто не хочу быть с таким стариканом, как ты, — Чонгук пожимает плечами, чувствуя, как природа издевается над ним, выпуская немного смазки на весёлые трусы в разноцветный горошек. Позорище. — Думаешь, я не чувствую, что там происходит? — Джин облизнулся, взглядом указывая вниз, делая ещё один глоток вина, когда Чонгук решил запить свой стыд колой, сразу же поперхнувшись под взгляд довольного, как кот, Сокджина. — Тварь! — Чонгук встаёт из-за стола, направляясь в ванную: отплеваться от соли и утереть зад от проступившей смазки, когда все сидящие за столом поворачивают головы: так себе знакомство с истинным. — Чонгукки, ты чего? — А ты этого громилу спроси, какого хрена он мне в колу соли добавил! — Чонгук смотрит на Чимина, вздёрнув нос, — видимо, решил показать, на что была бы похожа моя жизнь, если бы я повязал её с ним! — омега бросает недовольно салфетку на стол, отставляя стул и направляясь в гостевую ванную, когда Джин мотает головой: вот же гадёныш. Красивый. — Джин, ты чего сделал? — Намджун прыскает, обнажая ямочки, когда Юнги закатывает глаза, продолжая есть любимое мясо: Сокджин в своём стиле, слава Богу, не сошёлся с его братом. — Просто почистил ему язычок солью, подумаешь, это даже полезно, Джун, — Сокджин улыбается в ответ, игнорируя удивлённый взгляд Хосока и грустный Чимина, — решил вывести токсины вместе с токсичностью. — Ты так через сто лет к нему подберёшься, ты в курсе? — Чимин встаёт из-за стола недовольно, когда Юнги цыкает трижды, усаживая его за руку на место мягко под вопросительный взгляд истинного: — Дай им самим разобраться, котёнок. Ты от истинности не сбежал, и Чонгукки твой не сбежит. — Может я схожу, верну его? — Хосок- омега за мир во всём мире, хлопает глазками, посматривая инстинктивно на Намджуна, что в ответ под столом легонько поглаживает его ногу, рисуя на ней крестик, давая знать, что лучше посидеть на месте, продолжая есть свой стейк. — Не надо. Я сам. Этот непослушный омега- мой. — Сокджин встаёт из-за стола, направляясь вслед за Чонгуком, — вы ешьте, ешьте, я его скоро верну. Обещаю, метить не стану, — Джин кладёт руку на сердце, смотря на взволнованного Чимина. — Вот ты где, — Сокджин бесцеремонно входит в ванную, щёлкая замком, в которой Чонгук сидит на унитазе, расширив глаза и встрепенувшись: забыл закрыть на ключ!!! — Выметайся, придурок, дай хоть посрать в одиночестве! — Чонгук рефлекторно подтягивает штаны повыше, пряча трусы со смазкой, впитавшейся в них: ещё не хватало засветить детским бельём, на которое у него глаз намётан! Смутившись вконец и не видя никакого выхода из своей ситуации, Чонгук ставит стыдливо одну ножку на другую, поджимая пальчики: его носочки с супергероями нихуя ему геройства не придают в данный момент. Омега мечтает провалиться сквозь землю, когда Сокджин подтягивает свои кожаные брюки, опускаясь на корточки перед ним совершенно спокойно, контролируя себя: тридцать четыре года- возраст зрелого альфы, который не будет бросаться, как последняя скотина, на молодого омегу, тем более истинного, в первый же день. В том случае, конечно, если он- действительно не скотина последняя. — Чонгук, посмотри на меня. Чонгук поднимает брови чуть ли не до потолка, зажмуриваясь, чувствуя, как комнату наполняет мягкий аромат розового, пьянящего вина, ничем не помогающего в его положении. — Убирайся. — Ты стесняешься. — Ты, блять, сам догадался, или подсказал кто?! — Чонгук смотрит гневно, ударяя альфу в плечо кулаком достаточно сильно, когда Сокджин улыбается снисходительно: — Допустим, сам. — Вали отсюда. Дай мне встать. — Ты разве не срал? — Сокджин!!! — Чонгук влепляет невозмутимому альфе пощёчину, которая слышна даже в столовой (Намджун и Юнги одновременно присвистнули, хихикая довольно). — Было бы лучше, если бы ты сказал «Сокджин- хён». Мне было бы приятно. — Джин подмигивает омеге, вздохнув и удобно рассевшись у его сведённых коленок, облокотившись о кафельную стену, пальцем рисуя узор вдоль по шву холодного кафеля. — Я хочу встать. — Чонгук чувствует, как краснеет до пят, отбрыкиваясь от желания ногой избить Сокджина, чей пах так удачно примостился рядом: слишком близко и слишком… слишком внушительно в этой обтянутой чёрной коже. Сглотнув, Чонгук отводит взгляд в сторону, словно шампуни на полке- лучший каталог наступившей весны. — Вставай, кто мешает? — Сокджин усмехается громко, смотря вперёд, на стык раковины со стеклянной поверхностью встроенного шкафчика, в которой отражаются сложенные друг на дружку аккуратные ножки омеги в милых носочках: вот же ребёнок. — Отвернись хотя бы, если не собираешься валить отсюда, громила, — Чонгук бурчит недовольно, толкая-таки ногой в ляжку Джина, что поворачивает к нему лицо, спокойно смотря своими шоколадными глазами в его: — Назови хёном и я отвернусь. — Ни за что. — Ну, тогда удачи. Можем посидеть тут до утра, — Джин улыбается мило, поигрывая ямочками, пожимая легко плечами: уж что-что, а омега на унитазе его точно ничем новым не удивит. — Подай то полотенце, — Чонгук пальцами тянется к полотенцу, что висит рядом с Джином, который, заметив, что тот почти дотянулся, срывает его, бросая на стиральную машину, виновато улыбаясь: — Ой. Я случайно. Такой неуклюжий. — Когда я встану, я тебя… — Ты сначала встань, зайчик. Потом поговорим. — Я не стану так тебя называть. — Уверен? — Джин встаёт на коленях, приближаясь и укладывая руки ему на колени, опираясь на них локтями и укладывая голову на кулачки, склонив её и мило улыбаясь, — кажется, у тебя мало вариантов, кролик. — Убери от меня руки. — О, не переживай, песочек с меня не сыпется, — Джин хмыкнул, поигрывая увлажнёнными пальцами. — Давай, всего три буковки, Чонгукки. — Х-хё….х… — Чонгук давится воздухом в отвращении, пытаясь выудить из себя слово, пока Сокджин дует в ожидании плюшевые губы в которые так и хочется… вставить ёршик, за которым тянется рука Чонгука, которую быстро перехватывают: — Не выводи меня из себя. Я отвернусь, вставай. — Сокджин уступает омеге, вставая и отворачиваясь, даже не надеясь услышать «спасибо», которое, естественно, не последовало. Чонгук быстро справляется со своими делами, затягивая шнурки на брюках, стыдливо прижимаясь к стене, боком проходя ближе к двери, когда Джин ухватывает его на рукав, усаживая на бортик ванны и садясь рядом. — Давай лучше поговорим. — Не хочу. — Ты боишься меня, Чонгук. — Это нормально. — Я и не говорю, что это ненормально, кролик, — Джин умильнулся омеге, который недовольно надул полную нижнюю губу, скрещивая руки. — Но мы — истинные, и рано или поздно ты сдашься мне. — Ты слишком старый. — Вовсе нет. — Джин расстёгивает верхнюю пуговицу рубашки, готовый доказать: нихуя он не старый! , когда Чонгук паникует, вспыхивая и отворачиваясь. — Ладно, ладно. Я застегнул, зайчик, поворачивайся. — Не стану. Ты мне противен. — Чонгук, это необоснованно. Ты меня даже не знаешь. — И не желаю знать. — Чонгук говорит это необдуманно, не видя, как Джин морщится от боли в сердце, что закололо: истинность никуда не денешь. — Дай мне шанс. — Я дам тебе шанс свалить от меня. — Так, мне надоело, непослушный кролик, — Сокджин резко разворачивает омегу к себе, скалясь от боли в груди и пугая Чонгука ещё больше, — мы сейчас выйдем из этой комнаты вместе и сядем за стол. То, что ты сделал там- неуважение к Юнги как к хозяину, и ты должен извиниться. — Ты мне в ко… — Я извиняюсь за это, Чонгук. А теперь встань, умой руки и выйди вместе со мной к друзьям. Живо. — Сокджин рычит нетерпеливо, не контролируя боль в груди, понимая, что Чонгук не шутил. Чонгук не хочет его. И рычит он сейчас не от злости, а от боли. Правда, молодому омеге этого не объяснить: — Хватит рычать. — Хватит отрицать неизбежное. — Ты мне хёном никогда не станешь! — Чонгук встаёт, подходя к раковине, весь красный, умываясь, словно муха, бесконечно, пытаясь растянуть время: ему стыдно за свою несдержанность и он не знает, как извиниться перед теми, кто сидит в столовой. Взрослому Сокджину это объяснять даже смысла нет, он и сам отлично понимает, чуть усмехаясь сквозь боль. — Ничего, не велика потеря. Зато я стану тебе мужем. — Мечтай больше, громила. Такие, как ты, не в моём вкусе. — А какие в твоём? — Я люблю творческих людей, а не тех, кто ковыряется в машинах с утра до ночи. — Чонгук выпаливает это, отряхивая руки от воды, всё ещё весь красный, даже не понимая, насколько попал: тенор Сокджина он ещё в жизни не слышал. — Ещё не хватало, чтобы такие мужланы, как ты, мне кислород перекрывали! — Так вот чего ты боишься, кролик? — Джин улыбается мягко, вставая позади Чонгука, смотря на него в отражении зеркала, — я не такой человек, Чонгук. Я готов во всём поддержать омегу, тем более- своего истинного, но разве же ты даёшь мне шанс хоть что-то тебе сказать? — Я тебе не верю. — Чонгук сглатывает, гордо поднимая голову и щёлкая замком в двери дрожащими пальцами: ему стыдно перед Юнги и Намджуном, стыдно перед Хосоком и Чимином, что сидят там, ожидая их обоих. — Иди, кролик, я тебя поддержу, — Сокджин шепчет тихо, практически беззвучно, но Чонгук слышит, ступая в коридор и направляясь в столовую, где все уже поели, и Юнги с Хосоком, как хозяева, укладывают посуду в посудомоечную машину, пока Чимин и Намджун убирают со стола. Чонгук мнётся у стола, покусывая стыдливо пирсинг- колечко, сцепив пальцы. Сокджин встаёт сзади него, громко говоря на всю комнату: — Простите нас, мы немного испортили вам ужин. — Джин улыбнулся, выдыхая с облегчением, когда Чонгук непроизвольно распустил свой феромон, благодарно кивая за то, что он извинился за обоих, не выставляя его идиотом. — Всё в порядке, Джин, мы всё понимаем, дело молодое — Юнги подмигнул другу, запуская посудомоечную машину, обнимая Чимина, когда Намджун ухмыльнулся довольно, выпустив смешок: — А чего так долго-то? — Я… — Чонгук было начал, краснея, желая сказать что-то типа «я задержал, много спорил» в знак примирения, когда Сокджин пожал плечами, подходя к столешнице и забрасывая в рот виноградинку: — А, так это… Чонгукки приспичило по… — Мне захотелось поплакать. — Чонгук из двух зол выбирает худшее, взглядом прожигая наглого альфу, что чуть не сказал всем в комнате, что ему приспичило «посрать». — Простите, я сегодня чувствительный. Хосок, доверчивый до невозможности, тут же подлетел к омеге с объятиями, пока Джин сдавливал смешки, доедая виноград и поднимая театрально брови: поплакать, как же. Ему с этим несносным омежкой ещё жизнь строить.