Сначала потанцуем

— Когда будешь отпускать Юнги? — Хосок ведёт худенькими пальчиками по красной щёчке Чимина: течка у обоих отступила на некоторое время, и они могут хоть немного дышать. — Думаю, сейчас. Ему надо поесть. Он наверняка голоден. — Ты боишься его. — Боюсь теперь не его… Боюсь боли от него, — Чимин перекатывается с бока на спину, глядя в потолок, всё ещё в ветровке Хосока, который щекочет его по шее, заставляя спрятать её, улыбаясь нежно. — Хо? — Мм? — Спасибо тебе. Я бы без тебя не справился со этим всем. — Малыш, — Хосок притягивает младшего омегу к себе, обнимая заботливо, — я обещал, что всегда буду рядом. И я сдержу обещание. — Тебе надо вернуться к Намджуну и Тайну, Хо, Джун наверняка будет сходить с ума, если ты не вернёшься до полудня. — А ты справишься с Юнги в этот раз? — Конечно. — Ты уверен, Чимин? — Хосок смотрит серьёзно, когда тот облизывает полные губы, кивая: — Хо, он не может не простить. — У тебя странные способы. — Это- единственное, что мой течной мозг смог придумать, — Чимин прыснул, вставая с постели и щуря глазки, — давай сюда рубашку. Это моя любимая. — Жадина, это мой брат! — Хосок смеётся, расстёгивая рубашку и оголяя грудь, которая за ночь успела налиться. Младший стягивает через голову ветровку Намджуна, подкидывая её ему: — Зато он мой муж. — Ты сказал это гордо. — Ну… — Чимин мнётся, улыбаясь смущённо, опуская глазки в пол, на свои пальчики. — Юнги хороший муж, Хосок. Вчера он это доказал. — Ты дашь ему шанс? — Посмотрим, как пройдёт завтрак? — Тогда я смываюсь, малыш, — Хосок улыбается, вставая бодро от отступившей течки и целуя омегу в лоб, — держи телефон наготове. Если что, звони. — Зарядка села. — Заряди, пока купаешься, Чимини, — Хосок оплетает его руками, раскачиваясь на месте, — надеюсь, мы не совершили ошибку. — Хочешь первым зайти? — Ох…нет, кроха, я… я ночью уже, ты же знаешь. — Прости, вылетело из головы. — Давай, надо собраться. Ты извёл моего братишку не меньше, чем он тебя, малыш, — Хосок целует омегу ласково в щёчку, улыбаясь ему вслед, когда Чимин идёт в душ, и покидает дом бесшумно, оставляя на столе в студии Юнги записку:

Прости, если сможешь, братишка. Я очень люблю тебя. Чимин принял душ быстро, боясь, что очередной приступ течки вгонит его в ступор и прежнюю волну страха. Синхронизация с солнечным Хосоком придала ему сил, и он хочет воспользоваться моментом, когда выходит из душа с мокрой головой, нацепив на голое тело рубашку мужа, позволяя смазке стекать по бёдрам: какая разница? Всё равно противно впитается в бельё и будет надоедать. Полы кафельные, помоет после, не проблема. Беря в руки распашонку, которую на удачу поцеловал в место животика малыша, Чимин вдыхает глубоко и выходит из комнаты босиком, ступая медленно к двери их общей спальни. Тишина. Абсолютная. Отпирая дверь, он входит в комнату, которая насквозь пропахла горьким амирисом, переступая через порог и шепча: — Юнги? Юнги смотрит подавленно, стискивая в руках поближе к груди распашонку с котятами, раскачиваясь из стороны в сторону. Чимин поджимает губы, подходя ближе, чувствуя, что его запах привлекает мужа. — От тебя пахнет Хосоком. — Ты о рубашке? — Чимин усмехается, глядя на мужа, который сидит весь побледневший, присаживаясь на свои же вещи рядом с ним, — ты чего это гнездуешься? — Тебе весело? — Юнги. Посмотришь на меня? — Чимин впервые позволяет себе длинный диалог, который интересует альфу. Юнги держал себя в руках, это видно по его вздувшимся венам, и Чимин коротко, подушечкой одного пальца дотрагивается до самой любимой, не выдержав, хмурясь: страшно отчего-то меньше. Может, оттого, что Юнги покорно молчит, а не кричит ему о том, что тот позволил себе измену у него под носом? — Не могу. — Не можешь, или не хочешь? — омега складывает заботливо распашонку, которую стащил из их спальни вчера, привлекая внимание лисьих глаз, что на секунду боковым зрением коснулись его движений. — Боюсь, что ты сбежишь, и не будешь говорить. — Юнги сглатывает тяжело, понимая, что что бы там не происходило вчера, он, чёрт бы его, без ума от своего истинного. И всегда будет. — Не сбегу, Юнги. Останусь. — Твёрдо. Настолько твёрдо и нежно одновременно, что Юнги теряется, когда поднимает свои красные глаза на омегу. — Пойдём вниз? — Зачем? — Ты голоден. — Я наелся. — Чем? — Твоими стонами. — Юнги старается, но не совсем выходит. Ни у кого бы не вышло. — Ох. Так ты тоже кончил. — Омега усмехнулся, вставая и позволяя смазке стекать по его бёдрам соблазнительно, глядя на маленький островок беспорядка, который оставил на полу после себя, прямо на своей футболке домашней. Юнги залился краской, пытаясь отогнать мысль: да. Он кончил. И это было ужасно, кончать в такой ситуации. — Я не буду смотреть, Юни. Юнги встрепенулся, услышав своё прозвище из уст любимого, поднимая на него взгляд побитого щенка, всё ещё прижимая к груди распашонку и поднимаясь, как только он отвернулся. — Я не хотел. — Я тоже не хотел. — Мы… Мы об одном? Чимин развернулся, глядя на мужа, который положил на полку бережно распашонку, вытягивая обессиленно домашние шорты. Он прикусил губу, чувствуя, как течка подступает, наступает уже на пятки: — Возможно. — Чимини? — Юнги поворачивается, переодетый, когда Чимин поджимает губки, решаясь и протягивая ему руку: — Не бойся. Я сейчас не боюсь, и ты не бойся. Альфа щурит глаза, не чувствуя страха истинного в груди, когда берёт его ладонь в свою, всё ещё глядя на него и выжидая, когда Чимин испугается вновь и сбежит, испарится, словно мираж. Пугаясь своих мыслей, он желает доказать себе, что такое не произойдёт, сплетая свои пальцы с любимыми короткими, отчего у Чимина затрепетало сердце от волнения: слишком долго. Слишком долго этого не было. — Идём. В этот раз Чимин ведёт своего альфу вниз, ступая аккуратно по ступенькам, позволяя смазке капать из него, игнорируя вновь подступающую течку: ему надо сделать это, пока он в своём уме. Он не знает, как его накроет вновь. Остановившись у дивана, он хмыкает, качая головой, и разворачивается к стене, у которой Юнги его схватил и потащил наверх, сжавшись от воспоминаний. Юнги чувствует, скуля коротко: — Чимин… — Нам надо поговорить, Юнги. Сядь. Юнги садится на пол покорно, глядя на своего миниатюрного истинного, который утопает в его любимой рубашке, пропахшей Хосоком. — Скажешь мне? — Что? — Мин сглатывает, замечая соблазнительную жемчужную капельку смазки, что текла вниз по бёдрам, и вдруг изменила свою траекторию в обратную сторону, по тому же пути, когда омега сел, подгибая коленки. — Что ты чувствовал вчера. — Ты решил посмеяться надо мной? — Брось, Юнги. Я тоже не особо счастливый ходил. Нам обоим это было необходимо. — Не понимаю, кому именно. Вам с Хосоком? Чимин усмехается, качая головой, кладя руку на алебастровую щеку альфы, который держит себя в руках как профессионал. Мин сглатывает, чувствуя на рукаве запах Хосока. Перебивающий его ненасытную нежность своему омеге, которому он уже всё готов простить. — Почему ты не выбил дверь? Тишина. Омега приближает своё лицо к Юнги, шепча в губы, не касаясь их: — Почему ты не сделал этого, Юнги? Юнги сглатывает тяжело, стараясь не поддаваться чувствам, не пройтись своим языком по его полным губам, чтобы омега не сбежал, сверкая пятками: — Потому что я всё тебе прощу. — Ты уверен? — Да. — Шёпотом, таким тихим, что даже сидя так близко, Чимин еле расслышал, читая по губам мужа. — Даже если мы с Хоби вчера… — Мне плевать. Это синхронизация. — Мин шмыгает носом, позволяя капле своей слезы опуститься на ладошку Чимина, которая его щеку всё ещё поглаживает. — Я люблю тебя. — Одними губами, разрушено, с нежностью и болью. — Тебе надо было, чтобы я поступил так, чтобы ты понял? — Чимин утыкается лбом в его лоб, маленьким носиком потираясь о его нос, когда Юнги шепчет: — Я могу обнять тебя? Омега мотает головой, отстраняясь, и Юнги расширяет глаза, думая, что перешёл черту, когда он снимает с блокировки телефон, заходя в галерею и включая видеоролик, протянув телефон мужу, который слышит первый стон, сжимая плечи нервно. — Я снял видео. Посмотришь? — Не могу. — Я хочу, чтобы ты его посмотрел, любимый, — Чимин целует его коротко в лоб, заставляя альфу подчиниться себе: течка всё ближе, и ему уже сложно себя сдерживать. Синхронизация с Хосоком действительно помогла ему не бояться прикосновений с мужем, пусть и таким способом. Юнги хрустнул шеей нервно, беря дрожащей рукой протянутый телефон, смотря в экран и боясь поднять взгляд на мужа: — Я сказал Юнги, что проведу течку с тобой. — Зачем… зачем ты… — Хосок смотрит на Чимина, который установил камеру на комоде для белья, седлая Хосока в той же рубашке, в которой он сидит перед мужем сейчас, и Юнги сглатывает тяжело, когда видит, что его омегa держит дистанцию, усаживаясь лишь на коленки, широко расставив ножки. С ним он никогда так не делал. — Ох… Чимини, я слишком… слишком чувствительный сейчас… Хосок выглядит разрушенным ещё до того, как они начали, а потому Юнги хмурится, глядя то в экран, то на омегу, который ласково цокает языком, взглядом указывая ему в экран. — Я знаю. — Чимин скулит, когда ёрзает задницей на коленках Хосока, не прикасаясь к его возбуждению, ища объятий и тепла, не более того, - Я тоже. Ну конечно, Чимин был бы чувствительным, находясь в разгар своей течки около мужа, не подпуская его к себе и садясь на коленки к такому же омеге, как и он. Юнги склонил голову набок заинтересованно: откуда тогда стоны? — Намджун? — Всё понимает, малыш, — Хосок удерживает за спину младшего омегу, поглаживая по ней, и Юнги поджимает губы: синхронизация, чтоб её. Чимин скулит, сидя спиной к камере, тихо шепча: — Поменяемся? — Чимин расстёгивает рубашку, и Хосок, судя по взгляду, понимает, чего он хочет, и кивает, сразу же расстёгивая змейку своей ветровки и снимая её. Надев вещи мужей друг друга, они задышали легче, прижимаясь друг к другу телами, упав на постель вместе. — Любимый мой… — Чимин скулит, вдыхая запах с рубашки мужа, роняя крупные слёзы на неё, пока Хосок носом зарывается в стык шеи и ключицы, облизывая грубую ткань ветровки в поисках запаха мужа, выпуская стон наслаждения. Юнги вспыхнул красным, понимая, что Чимин любимым называет не брата его, а амирис, который втягивает в себя, нацепив его на омегу и помогая брату, который скулит, пытаясь принять запах Намджуна. Когда Чимин случайно, поднимая свою руку за подушкой, прошёлся по его груди, Хосок протяжно застонал: Юнги помнит этот стон. Это был первый стон, который заставил его впасть в ступор от отчаяния. Дверь в спальню не закрыта, судя по свету, который льётся тёплой линией из коридора: Чимин явно хочет, чтобы Юнги слышал всё. И Юнги слышит. Слышит, как скулит его брат под Чимином, смотря на истинного в шоке: Чимин снимает ветровку Намджуна, тихо шепча: — Юнги… Хочу только Юнги… С этими словами он зарывается в грудь омеге, втягивая жадно носиком аромат любимого, когда Юнги краснеет, осознавая, что громкое «ох, Чимини…» Хосока относилось к тому, что Чимин слез с него, позволяя возбуждённому Хосоку накрыть своё лицо ветровкой Намджуна, помогая ему дойти до края и задрожать всем телом, тихим шёпотом произнося: — Я… мне надо в ванную, Чимин-и… — Я тоже скоро… - Чимин хнычет тихо, видимо, чтобы не разрушить свой план, дёргая за рубашку Хосока, чтобы он её снял, получая шёпот в полумраке: — Ты хочешь его, Чимини? — Хочу… Я так хочу… Это было сказано так тихо и разрушено, так стыдливо и желанно, что Юнги теряется в ощущениях, не замечая даже, как ладошка его мужа опускается со щеки немного вниз, запускаясь за затылок и поглаживая его ласково, будто доказывая: вот он я, Юнги, только твой. Только тебя хочу, даже если умру, только тебя буду хотеть. — Ещё! — Хосок кивает ему, скуля протяжно, видимо, желая удалиться в ванную, но всё ещё требуя от младшего омеги признание в том, что он действительно любит, хочет его брата и только его. Юнги слышал только «ещё» из всего разговора, так как Хосок сказал это в порыве эмоций, резко, как-то грубовато, нетерпеливо, тут же оглаживая щеку заплаканного Чимина и шепча, склонившись, — ещё громче, скажи ему это, не бойся, Чимини… Не бойся его… — Чимин открывает рот, пытается, очень сильно, видимо, пытается, хоть что-то из себя выдавить, но получается только очень громкий вздох, когда он тянется рукой к промежности, всё ещё в вещах, стыдливо прикрываясь от старшего омеги, задыхаясь от амириса, который окутал его тёмной тканью рубашки, наброшенной на него Хосоком, когда тот ругается тихо беря телефон с тумбочки и снимая его с блокировки, просматривая уведомление под непонятливым взглядом Чимина, произнося шёпотом: — Не думай, что тебе это сойдёт с рук. Тебя ждёт жестокое наказание дома, солнышко… — Чё-ёрт, блять… Джун. Джу… Хосок стонет громко, несдержанно, читая сообщение от мужа, запрокинув голову, мелко трясясь всем телом, очевидно, кончая, и Юнги отводит стыдливо взгляд, не желая смотреть этот эпизод. Столько тихих фраз, вырванных из контекста стонов, и столько путаницы, которая заставила его поверить в измену любимого. Вновь поверить в то, чего не было… Хосок встал кое- как, удаляясь в ванную комнату, когда немного молока капнуло из его груди на ветровку мужа, захватив её, оставляя в комнате лишь Чимина, который лежит на спине, широко раздвинув ноги и шепча: — Юни… Юни, если ты дойдёшь до этого момента, прос…ох… — омега ёжится от возбуждения, рвано дыша и продолжая шептать, — прости своего омегу за такое реш… решение… Мне надо было увидеть… ммм… чёрт, да ты там… увидеть, что ты никогда больше не… ох… прости, … это чтобы ты знал, что то, что ты слышишь, а не видишь своими глазами, не всегда является правдой, любимый… — Чимин нервно улыбается, весь вспотевший до нитки, тряся головой, и впуская ладошку под спортивки домашние, начиная, судя по очертаниям, оглаживать себя. — вот так, милый… что ты никогда не причинишь мне боль… я хочу… хочу быть уверен… ты же чувствуешь, Юни… — омега переходит на тихий всхлип, грозящийся превратиться в громкий стон, прикрывая ладошкой рот на минуту, закатывая глаза, — я так… я так хочу тебя… я только тебя, слышишь, Юни? Только тебя люблю, мой альфа… Чимин выгибается всем телом, скуля протяжно, как нуждающийся щенок, оглушающе, и Юнги отлично помнит этот момент: это тот момент, когда он опустился на колени в их общей спальне, ладонью сползая по запертой двери, осознавая теперь, что они кончили одновременно. Что они думали об одном. Чёрт бы её, синхронизацию, и переливания. Вот почему он кончил, даже не прикасаясь к себе: этого хотел Чимин. У Чимина не было сил двигаться даже, когда Хосок вернулся обратно в спальню, выходя из ванной при ней: — Всё хорошо, Чимини? Омега закивал устало, протягивая руки к старшему, и тот отдал ему ветровку Намджуна, чтобы они вновь переоделись. Юнги смотрит внимательно, уже еле держа себя в руках, когда Чимин дожидается Хосока. Омега залезает в постель, прижимаясь к нему всем телом, и оба вдыхают запахи мужей c их же вещей, тихо поскуливая. — Ты выключил? — Сил нет встать, оставь… зарядка сядет- сохранится само… — Спи, солнышко, надеюсь, это сработает, — Хосок целует его ласково в висок, укрывая одеялом, прижимая тельце Чимина к себе, когда тот сдавленно хнычет ему в грудь: — Я так люблю его, Хо… — Спи, малыш… Всё будет хорошо… Видео оборвалось, и Юнги, дрожащими руками откладывая его на пол, поднимает глаза на Чимина, который с ласковой улыбкой смотрит на него, переходя пальчиками на его шею. — Любишь, говоришь? — Юнги шепчет хрипло, возбуждённо, облизнув пересохшие губы, когда Чимин кивает мелко, краснея: — Я просто…так боялся боли, Юни… Я боялся, что ты… что ты можешь ещё раз, и у нас не будет больше шанса для нашего котёнка, Ю… Юнги не дал ему договорить, прижимаясь своими сухими губами к его, не прикасаясь к его телу руками, пока Чимин неуверенно, прикрыв глазки, не углубил поцелуй, наощупь находя руку мужа и сплетая с ним пальцы. Оторвавшись от поцелуя, он утыкается ему в грудь носиком, вдыхая любимый запах, что перестал, наконец, горчить. — Ты простишь меня за вчерашнее? — Ты простишь меня за то, что я сделал с тобой? Тишина. Только тиканье часов на стене слышно, да гулкое сердцебиение истинных, что так и сидят на полу гостиной там, где всё началось. Чимин сглатывает тяжело, прикусывая губу, глядя мужу в глаза: — Сначала потанцуем? Альфа выдохнул с облегчением, прижимая к себе своего любимого, сгребая его в охапку и неся на кухню, шепча на ушко: — Потанцуем, котёнок, обязательно потанцуем. Только давай поедим хотя бы до этого, а то я сейчас просто с ума сойду от голода… — Рамен? — Чимин усмехается, вспоминая, что готовится быстрей всего и не помешает ему целоваться с мужем, завариваясь само по себе. — Рамен. Юнги ест так быстро, как может, когда Чимин усмехается, сидя рядом и стыдливо сводя ножки от непривычки: смазка течёт рекой, и ему очень сильно хочется уже… потанцевать. Доев, Юнги улыбается сыто, глядя на своего омегу открытым, честным взглядом, впервые за долгое время дыша свободно, без глухой боли в сердце. — Идём? Чимин кивает, пытаясь встать, только его подкашивает от спазма, который чувствует, но игнорирует Юнги в своём теле, подрываясь с места и подхватывая омегу: — Давай, котёнок, обними. И он обнимает. Крепко обнимает, так, будто, отпусти он его, Чимин упадёт не на пол, а в жерло вулкана. Хотя он итак уже упал в самое настоящее жерло, чувствуя лаву, рекой горячей текущую из него, когда он оплетает ножками Юнги, что поддерживает его под попкой, позволяя Чиминовой смазке стекать по его предплечьям, целуя его жарко в плечо. — Только не в спальню, Юни… — Чимин хнычет, не желая возвращаться в воспоминания, и Юнги подбрасывает его немного на руках, перекладывая одну руку на вспотевшую спинку под собственной рубашкой, ведя в обратном направлении: — Мы будем танцевать, котёнок… — Тогда… в студию? Альфа улыбается широко, кивая: у него есть сюрприз для своего истинного, над которым он сидел бессонными ночами, миксуя всё, что умел и не умел когда-либо. Потеряв ориентир от того, что его омега грудью перекрыл ему зрение, альфу немного заносит, когда его омега ерошит ему волосы, тихонько посмеиваясь, — Ты забыл, где твоя студия? — Что? — Налево, милый, тут ванная. Юнги повернулся налево, входя в студию, не опуская омегу на пол: он его готов всю жизнь на руках носить. Чмокнув его в полные, сочные губы нетерпеливо, он быстро клацает по клавиатуре, находя свой трек и видя записку от Хосока, усмехаясь: надо будет позвонить брату. Перебивая собственные мысли, альфа улыбается счастливо, своей широкой улыбкой дёсенной: — Сначала потанцуем. Он не опускает омегу на землю, наслаждаясь тем, как Чимин крепко вцепился в него пальчиками, покачиваясь в ритме музыки вместе с ним под свой же трек, который пробирает омегу до дрожи:

Cry out loud when the world gets ugly When the hand that greeted you turned into a pointing finger You can take a deep sigh and shout «This shit is fucked up» Because you are no different from anyone else Why did you choose this painful and lonely road Never forget the reason, even if time passes I hope your dream won't just be left as a dream I'll cheer you on anytime, anywhere (Dream) Everything will be okay, everything will be okay Everything will be okay, everything will be okay Everything will be okay, everything will be okay Everything will be okay, everything will be okay Everything will be okay, everything will be okay Everything will be okay, everything will be okay Everything will be okay, everything will be okay Everything will be okay, everything will be okay Dream, I will be there for you in your creation 'til the end of your life Dream, Be generous, wherever you might be Dream, You will fully bloom, after all the hardships Dream, The beginning may be humble, but the future will be prosperous Dream*

Чимин хнычет, понимая, что Юнги не просто так запирался в студии допоздна, надеясь до последнего, что он делал то, что сейчас позволяет им двигаться дальше, утыкаясь в его шею жалобно: — Я так скучал по тебе, Юни… — Котёнок мой… — Юни? — Да, моя любовь? — Юнги шмыгает носом, прижимая к себе крепче омегу: шрамы на его ногах зажили до того хорошо, что он способен сейчас спокойно танцевать с омегой на весу, который сам же его и натренировал. — Ты будешь нежным? — Буду. Всегда буду, котёнок… — Юнги ласково ведёт губами по его шее, нежно вылизывая его, заставляя течного омегу заёрзать на нём, поглаживая его спину, когда Чимин шепчет: — Хочу попробовать… Хочу… Хочу котёнка… Юнги улыбается в поцелуй, в который его утягивает омега, медленно усаживаясь вместе с ним в кресло, поставив на повтор трек, понравившийся Чимину. Позволяя омеге поцеловать себя, он останавливает его на минуту, глядя в глаза серьёзно и целуя его ладошку: — Это ты, или твоя течка? — Юнги… — Чимин дрогнул губкой, вспоминая эту фразу: Юнги когда-то задал тот же самый вопрос, убеждаясь в том, что всё происходит действительно по желанию. — Я люблю тебя, альфа. Я хочу от тебя щенят. Котят. Как хочешь назови, я хочу всё, что ты можешь мне подарить своей любовью сегодня… — Котята, мой Чимини… — Юнги улыбается нежно, проскальзывая пальцами к промежности омеги, когда тот мотает головой: — Из меня так натекло, что скоро водопад хлынет, Юни… Я больше не могу ждать… — Тебе будет больно, — Юнги мурлычет, вылизывая его шею и уговаривая, всё же заставляя омегу подчиниться себе, плавно и аккуратно вводя в него два пальца, начиная растягивать медленно, тягуче, повторяя то, как сильно любит его. То, как предан ему до конца жизни, пока Чимин не рушится от шквала ласки, разнеженно и доверчиво укладываясь ему на грудь, опуская ладошку вниз и хныча: — Сними… Юнги, сними… — Тише, котёнок, тише, малыш, — Юнги целует его в висок, немного приподнимаясь в рабочем кресле, пока музыка играет, помогая Чимину вслушиваться в слова, напевая ему на ушко нежным, сладким голосом, раздевшись догола. — я вхожу, Чимини… Ты готов? — Да…ох… — Чимин чувствует, как растягивается непривычно его вход, впуская член истинного в себя и прижимаясь ближе, ища тепло и утыкаясь ему в шею носиком, вылизывая её, — так хорошо, Юни… — Я буду медленно… — Юнги выдыхает рвано, плавно толкаясь, запуская ладонь между их тел, оглаживая его член, — тебе хорошо? — Ммм… — Чимин закатывает глазки, покусывая слабо его шею, — да… не надо быстро, хочу только так, Юни… Юнги двигался медленно, в такт музыке, оглаживая его тело, то и дело возвращаясь к возбуждению любимого, который начал медленно толкаться ему навстречу бёдрами, танцуя под музыку всем телом на истинном, постанывая сладко, и вскрикивая, когда оба кончили одновременно, усмехаясь: — Переливания… — О да, детка… — Юнги целует его в шею, в кадык, в подбородок, прокладывая путь к губам и шепча, — ты готов подарить нам нашего котёнка, Чимини? — Да… Я так хочу… Юнги… — Да, моё счастье? — Юнги тает вместе со своей парой, глядя в его бездонные глазки, застланные то ли пеленой любви, то ли слезами: ему не разобрать, сам слезится. — Назовём Намсоком? — Я только за, — Юнги усмехается, поглаживая омегу по спине, выпуская в него узел, так правильно растягивающий изнутри захныкавшего от удовольствия Чимина: без этих двоих они бы даже и танцевать не начали. — Присаживайся, Хосок. -Джу? — Хосок входит в дом весь пропахший Чимином, в ветровке мужа, глядя на него настороженно: Намджун никогда не называл его полным именем, не искажая его. Намджун уже уложил Тайна спать, откормив заранее сцеженным молоком, и теперь сидит за столом с бокалом вина, по горлышку которого ведёт задумчиво пальцем. Вид серьёзного, рассерженного мужа не особо радует Хосока, который подходит на подкашивающихся ножках к столу, усаживаясь за него. — Ничего не хочешь мне… рассказать? — Намджун ухмыляется злорадно, прожигая его взглядом, когда Хосок опускает голову, понимая: муж видел, как в дом его втянул Чимин. — Это… Ты же сам понимаешь, Джу, — Хосок дрожит милой губкой, стараясь не разрыдаться, оправдываясь перед мужем, — это… у нас не было ничего, это просто… это синхронизация, ему надо было… — Лизнуть там, где лизнул я. — Намджун выгибает бровь, поглядывая на тяжело сглотнувшего мужа, забавляясь ситуацией. — Д-да… Это… Это… — Это синхронизация, я понимаю. — Намджун отрезает, и добивает свой бокал вина, облизываясь, который оказывается вишнёвым соком: ещё ему не хватало пить средь бела дня с ребёнком на руках. Однако, Хосок настолько распереживался, что даже запаха не различил, наивный цветочек. — Но это не мешает мне злиться, потому что я хочу своего течного омегу себе. — Джу, да я… я весь твой, Джу…- Хосок ластится к нему, поглаживая его по бицепсу, смотря испуганными глазками на гибрида, который хищно хрустнул головой. — Ещё бы ты был не моим, цветочек. — гибрид облизывается, впиваясь в него поцелуем, ухмыляясь в его раскрытые податливо губы, — что, обнимался всю ночь? Хосок кивает мелко, хныча в поцелуй и вытягивая губки: течному омеге мало, он хочет ещё, но Намджун прикладывает два пальца к его губам, ведя по ним, дразнясь: — Ай-ай-ай… Мой маленький нуждающийся омежка кончил вчера послушно только от моего сообщения? — Джу… — Хосок шмыгает носиком, чувствуя, что стул под ним придётся сдавать в химчистку, кивая стыдливо, — это было… я… — Ты любишь, когда я шлю тебе развратные сообщения, да, детка? — Намджун передаёт вкус вишнёвого сока очередным поцелуем, вторгаясь в рот своего послушного омеги языком, оглаживая, изучая его, и Хосоку кажется, что муж его- не гибрид, а рептилия какая-то, судя по глубине проникновения. Ему мало. — Мне мало, Джу… — Омега пересаживается на колени Джуна, одну худощавую ножку перебрасывая через них, седлая его как следует, — Хочу кончить… — Ты хорошо кончил вчера, малыш? Хосок кивает послушно, вылизывая шею истинного и стягивая с себя ветровку, оголяя налившуюся грудь: план- соблазнение Ким Намджуна. Джун просекает план, щуря драконьи глаза, целуя дразняще его соски, не вбирая в рот. — Джу, пожалуйста… — Ох, нет, детка. Ты кончил не рядом со мной. Знаешь, что тебе за это полагается? Омега скулит, плавно качаясь на его паху, когда Намджун порыкивает тихо, чтобы не разбудить Тайна в соседней комнате: — Я тут прикупил кое-что. Ты очень кстати кончил, знаешь об этом, цветочек мой? — Чт…что… что ты купил, Джу? — Хосок смотрит настороженно, чувствуя, что его ждёт что- то явно не самое лучшее, когда гибрид хищно ухмыляется, обнажая клыки и поигрывая бровями: — Эрекционное кольцо. Маленькое, как твой крохотный, — Джун ведёт дразняще по его паху, нащупав крохотный бугорок и облизнувшись, залезая в свой карман и доставая его, отчего Хосок сразу замотал головой протестующе: только не в течку! — такой милый омежий член… — Нет-нет, Джу, только не в течку, пожалуйста, я же… Я же умру, если не кончу! — О нет, детка, я не позволю тебе. Мы оба знаем. — Намджун лезет ему в спортивки, опуская их, надевая кольцо на маленький возбуждённый орган и воркуя довольно, когда тот наливается, становясь чуть больше, будучи сжатым, — ох, такой прекрасный… Они оба знают, что Хосоку это нравится: быть под контролем своего гибрида: у Хосока сердце заходилось ещё тогда, в ванной, когда он, краснея, делился с Чимином о методах наказания мужа. Мужа, который завтра обязательно будет извиняться. Долго, сладко, так желанно… Но сегодня ему надо подыграть, чтобы распалить в обоих огонь, и он прекрасно с этим справляется, лишь переживает о том, что… — Джу! — Хосок скулит, когда тот похлопывает его по попке тощей, заставляя встать с себя и раздеться, опуская свои брюки и вылезая из них ногами, отбросив в сторону. — Я не смогу без секса… — Ты что же, Хосока, думаешь, я без него смогу? — Намджун смеётся, порыкивая, выпуская своё возбуждение наружу, получая порцию слюнок, которые сглотнул течной омега. Подтянув его ближе к себе, Намджун по-животному схватил его в охапку, перенося на диван, фокусируя свой слух на Тайне, улыбаясь: малыш спит беспробудным сном, так как Чонгук дал ему распашонку Тэхёна, когда гибрид забирал его в прошлый раз: этим двоим суждено быть вместе. — Я буду любить тебя, как всегда, детка… — Я хочу кончить! — Хосок запротестовал кулачками по груди Намджуна, который поймал один целуя его, входя в мужа по основание, начиная толкаться: — Нет, детка, сегодня ты не кончишь. И если ты попросишь меня ещё раз, сегодня ты останешься без секса, мой цветочек, — Намджун мурлычет, толкаясь в тело Хосока, который опускает обессиленно голову на его плечо, плавно двигаясь навстречу: уже хорошо. — Я люблю тебя, малыш. — Я люблю тебя, Джу… — Хосок давится слюнкой, представляя себе, как хорошо было бы сейчас кончить от этих слов, не мешай ему это дурацкое кольцо, будь оно неладно. Но зато как он будет кончать завтра… — Какой урок извлёк из дня мой течной омежка? — Намджун подначивает, словно издеваясь, похлопывая его по попке нежно, вылизывая его грудь и кусая разбухший сосок легонько. — Никогда…ах…. Никогда… — Что никогда, детка? — гибрид толкнулся особенно глубоко, заставляя его раскрыть рот от удовольствия, лизнувшего всё его тело. — Никогда не уходить… из дома, когда течка… — Правильно, детка. А почему? — ещё один толчок. — Я…я только твой. — Верно, любимый. Ты только мой.