«If I didn't know you, I'd rather not know
If I couldn't have you, I'd rather be alone
Если бы я мог не знать, я бы предпочёл не знать тебя;
Если бы я не мог обладать тобой, я бы предпочел остаться один»
Аппарат на столе тихо зажужжал. Входящий вызов от Кэрол Феррис. – Мистер Уэйн, Хэл в больнице. Подумала, вам надо знать. Воспоминание, словно олень в свете фар, застыло перед глазами.***
– Ну же, Бэтс. Спорим, я это сделаю? – Я не буду с тобой спорить, Хэл. И смотреть тоже не приду. Это всё? – Нет, это не всё. Ты же сказал, что я отличный пилот. – Я этого и не отрицаю. – Если я это сделаю, ты будешь должен мне вечер. – Хэл скрестил руки на груди и с вызовом посмотрел на Брюса. – А если нет... впрочем, это же твой приз, ты и придумывай. – Нет. Я не буду ничего придумывать. А сейчас извини, мне пора. – Вздремнуть на собрании акционеров? – Выход там, мистер Джордан. Не смею задерживать. Хэл лишь кривовато усмехнулся и ушёл, напоследок хлопнув дверью так, что на столе задрожали стаканы с минеральной водой.***
– Мистер Уэйн, вы меня слушаете? Не знаю, что этот обиженный ребенок вбил себе в голову, но он назвал ваше имя, прежде чем отключиться. Так что у меня будет к вам очень, очень много вопросов. И главный из них – какого черта вы сделали, что мой лучший пилот едва не угробил себя и обратил десятки миллионов в груду хлама?! – Адрес, мисс Феррис. Он приехал так быстро, как только смог. Компрессионный перелом грудо-поясничного отдела и большая кровопотеря – над этими словами он размышлял сначала возле дверей операционной, а теперь – сидя в абсолютной темноте рядом с кроватью, на которой лежал Хэл. Тишину нарушало лишь мерное гудение монитора, на котором бежали голубоватые зигзаги кардиограммы, отражающие борьбу внутреннего мотора, от которого зависела жизнь хрупкого человеческого тела. Вот чем обернулся их последний разговор. Из череды гневных восклицаний и ругани Кэрол он понял, что на репетиции ко дню празднования победы над Параллаксом, Хэл пошёл на несогласованный манёвр. «Кобра», кажется. А потом произошло что-то, из-за чего пилот не смог вернуть самолет к исходному углу тангажа и начал стремительно терять высоту. Последствия же катапультирования на недостаточно большой высоте Брюс теперь видел перед собой – облаченные в больничную рубашку, с воротником Шанца, окрашенного в ненавистный Зелёным Фонарям цвет страха. Страх. Хэл ничего не боялся. Ни сломя голову нестись навстречу разверстой пасти опасности, ни раз за разом слышать непреклонное «нет» на все свои попытки вывести Бэтмена из его крепости отчуждённости и нелюдимости. Раз за разом. Снова и снова. За окном медленно занимался призрачный рассвет. Такой же тошнотворно розовый, как разводы, расцветившие бинты. С каждой минутой набирающий насыщенность, словно это было гигантским резервуаром донорской крови для атланта, не выдержавшего тяжести небосвода. Такой же, что заполняла подвешенный к штативу пластиковый пакет. Жёлтый и красный. Красный и жёлтый. А ведь всё могло быть иначе, впусти он в свой мир тьмы один крохотный зелёный луч. Интересно, уже слишком поздно? – Брюс? – Едва различимо донеслось с кровати. – Как ты? Брюс придвинулся вплотную к краю матраса. – Паршиво. Я поставил на карту всё и проиграл. Но я был близок, просто машина попалась с характером. Ну и что я тебе должен? – Ты вот-вот потеряешь сознание из-за этой выходки и всерьёз думаешь, что ты мне что-то должен? – Вот именно, раз я так старался, что чуть не убился, будь добр – придумай что-нибудь. – Хэл устало прикрыл глаза. На лбу выступила испарина. Кардиограф тревожно зачастил. – Эй, эй, тише. Я... Хорошо, ты и впрямь мне кое-что должен. – Не показываться в Готэме, да? – Хэл попытался улыбнуться, но вместо этого губы свело судорогой. – Ты должен мне вечер. – Что? Если ты так шутишь, я сейчас вмажу тебе от души. – Тебя тело не слушается, так что вряд ли. Но я не шучу. – Аа, я понял – это эффект от обезболивающих. Повтори это, когда я снова приду в себя. – Пробормотал Хэл, не переставая улыбаться сквозь наваливающийся сон. – Я повторю. – Брюс накрыл его руку своей.