«I think that possibly, maybe I'm falling for you No one understands me quite like you do Through all of the shadowy corners of me
Я думаю, что, возможно, может быть, я влюбляюсь в тебя.
Никто не понимает меня так, как ты,
И все мои темные стороны»
Электрические лампочки рассеивали мягкий полумрак теплым янтарно-рыжим светом. Брюс опустил на пробковую подставку свой кофе, изучающе осматривая помещение и вид открывающийся из окна. Не то чтобы он просчитывал стратегически выгодные и невыгодные позиции, сидя в баре. Просто он слишком хорошо знал Готэм. Там, где Брюс мог позволить себе расслабиться, Бэтмен не мог. Поэтому мультимиллионер созерцал, как за стеклом на город опускаются сумерки, а подростки и детвора сбиваются в стайки, хвастаясь новыми костюмами охотников за приведениями, вампиров, супергероев и всех тех, кем так хотелось себя ощутить хотя бы раз в году. Темный рыцарь же видел, как в плохо освещённом переулке в дальнем конце улицы один парень нервно прохаживался из стороны в сторону, ожидая очередную дозу наркотиков; тёмный рыцарь рассчитывал, как быстро можно будет опрокинуть в брызнувшее осколками окно стол, если начнётся перестрелка. Кофе постепенно остывал. На улице начинался мелкий дождь. Народу в баре становилось всё больше. Он размышлял над третьим планом эвакуации гражданских, рассеянно постукивая пальцами по столешнице, когда за спиной послышались знакомые шаги. – Хэй, Брюс! – Хэл бросил сумку рядом с внушительных размеров тыквой и поставил рядом бумажный стаканчик с кофе. – Сидишь, скучаешь? – Здравствуй, Хэл. – Одного взгляда в тёплые карие глаза хватило, чтобы внести корректировки в свою стратегию обороны и напрочь забыть о шуме вокруг. Хэл отодвинул стул и устроился напротив, пододвинув к себе одну из двух тыкв. – Джек-с-фонарём страшно огорчится, если мы обделим этих крошек вниманием, а? Брюс лишь согласно кивнул на лежащий без дела нож. Беззаботная болтовня Фонаря окружала его, превращаясь в надёжный незримый щит. Минуты, когда они оба могли не надевать маски, а просто быть самими собой. Расправившись с одной тыквой и запечатлев на ней узнаваемый силуэт летучей мыши, Хэл сделал глоток своего кофе и принялся за вторую тыкву. Брюс вдруг поймал себя на мысли, что размышляет о том, как содержимое бумажного стаканчика изменило вкус... «Эмоции – это слабость» – напомнил ему голос Бэтмена. Но он всё ещё оставался человеком, и этот человек вскинул серо-голубые глаза на Хэла. – Могу я взять твой кофе? – Его голос был слишком ровным, чтобы выдать волнение, хотя участившийся пульс говорил об обратном. – Дап. Но есть проблема. Он закончился. – Хэл убрал нож в сторону. На короткую секунду он увидел что-то, похожее на сожаление во взгляде напротив. Этого было достаточно. – Тогда я закажу ещё. – Брюс уже собирался вставать, когда почувствовал, что его удерживают за руку. – Но это будет не мой кофе. – В карих глазах золотистыми бликами заплясали озорные огоньки. – Тебе ведь он был нужен? – Нужен. – Бежать не имело смысла. Пальцы, лежащие на запястье Брюса, легко считывали эмоции, которые сейчас тот не имел ни малейшего шанса замаскировать. Хэл наклонился ближе. Его кожаная куртка хранила запахи машинного масла, чего-то неуловимо терпкого и зеленых яблок – запахи, по сравнению с которыми все остальные – сигарет, выпивки, кофейных зёрен, корицы и пряных тыквенных пирогов – меркли и словно выцветали. А потом черно-белый мир взорвался мириадами оттенков из-за возможности ощутить смягчаемое сладостью карамели и оставляющее на губах горьковато-сливочное послевкусие, так плавно уводящее землю из-под ног. Потому что даже поцелуй Хэла Джордана был похож на полёт. А он был отличным пилотом.