***
День не задаётся с самого утра. Попивая чёрный растворимый кофе, Скарамучча находит в нём пожелтевший зуб. Проведя языком по ровным деснам, Скарамучча хмурится и отодвигает кружку в сторону. Он лениво отламывает небольшой кусок от подгоревшего тоста и, закинув в рот, медленно пережевывает. Телефон включается, оповещая владельца о новом сообщении, и Скарамучча, стряхнув крошки о черную штанину, проводит пальцем по экрану. childexd: давай сходим после работы в бар ✩✩ Скарамучча читает сообщение, думает ответить, но не решается и переворачивает гаджет экраном вниз. Он взъерошивает волосы и закуривает одиноко лежащую на кухонном столе сигарету. Висящая над ним люстра тихо скрипит. Он собирается не спеша: кладет компьютер в чехол, берет со стула чёрную сумку, накидывает себе на плечи проглаженное пальто и выходит из дома. В пять сорок улицы пусты, и лишь изредка проезжающие автомобили нарушают тоскливую тишину. Далеко, очень высоко в небе, медленно плывут тучи, клубящиеся над городом грязной ватой. Иногда Скарамучча представляет, как в самый хмурый день он поджигает их зажигалкой, как некогда в детстве поджигал тополиный пух, — небо превращается в красное пятно, горящие облака опадают на город пеплом, и Париж тихо рушится, подобно Помпеям. Скарамучча морщит нос и сильнее натягивает тёплый воротник, закрывая шею от сильных порывов ветра. В гараже пылится старенький, импортный Пежо; раньше он ездил на нём в Леон к Сайно, но потом сгорел дом, умер Карл, приехал Лини с опухолью мозга и присвоил себе всё, что у него было. Скарамучча уверен, что его запах впитался в кожу сиденья, оставляя после себя след, как призраки оставляют после себя знаки, как коты, срущие хозяевам в ботинок. Он сталкивается с незнакомцем совершенно случайно: сильный ветер поднимает к небу цветные рекламки и листовки, одиноко лежащий мячик скатывается по тротуару вниз, спотыкаясь о бугорки, и останавливается у его ног, — маленький и прозрачный, с изображением клоуна, покрытый пылью и грязью. Скарамучча все равно поднимает его и кладет в карман. На счастье. Незнакомец поднимает зажигалку с асфальта и кладет её в карман. — На счастье.***
Детектив назначает ему встречу строго раз в месяц: докладывает новости об исчезновении Лини, показывает фотографии, статистику и сплетни. Скарамучча делает вид, что ему не все равно. Неважно, в каком притоне Лини ошивается сейчас, опухоль уже должна была сожрать его мозг полгода назад, оставить от него оболочку того, кем он некогда был. Тихий писк мониторов полицейского участка раздражает слух, совсем рядом, кто-то быстро-быстро стучит по клавишам ноутбука, — наверное секретарша. Она кажется ему красивой, но недостаточно для того, чтобы с ней переспать, хотя, думает Скарамучча, это и не особо важно: не то, чтобы привлекательность имела для него какую-либо ценность. Каждые несколько минут она причмокивает плотно накрашенными красными губами, делает глоток из пластикового стаканчика, подтирает уголки рта и снова начинает напористо печатать. Скарамучча не выдерживает; он резко встает, случайно задевает рукавом столик, и газеты рассыпаются по полу мертвыми листьями. Скарамучча собирает их в стопку, кладет на стоящий рядом стул и тяжелым шагом подходит к стойке. Секретарша поднимает на него скучающий взгляд. — Добрый день, я к детективу. Он назначил мне встречу полчаса назад, его все ещё нет. Я ради этой встречи не пошел на работу. Вы не могли бы его найти? Девушка медленно моргает, смотрит на висящие рядом часы и тяжело вздыхает. — Он скоро будет. — Насколько скоро? — Скарамучча чувствует, что ещё чуть-чуть, и он воспламенится прямо посреди участка. — Не знаю, — секретарша цокает в раздражении, и взгляд ее снова утыкается в монитор. — Скоро, — Скарамучча представляет, как разбивает её голову о стол, и ему почему-то становится легче. — Ну так узнайте. Делайте вашу гребаную работу, — Скарамучча повышает голос, и несколько работников поворачивают головы на шум. Секретарша закатывает глаза и обращается к девушке сзади. — Колеи, ты не знаешь, где Тигнари? К нему клиент пришел. Найди его, мне некогда. Сидящая сзади девушка перестает писать, слабо кашляет и кивает. — Пожалуйста, следуйте за мной, — говорит она Скарамучче. Колеи вскакивает со стула и, лавируя между работниками, выходит к прямо к нему; она выглядит не старше двадцати пяти; её волосы чуть вьются у концов, у неё пухлые губы и широкий лоб. — Вас зовут? — Скарамучча. — Очень приятно, я вас проведу к Тигнари. Меня зовут Колеи. Они проходят длинный стеклянный коридор, открывающий вид на солнечный Дефанс. Скарамучча останавливается, чтобы запечатлеть момент. Колеи сдержанно поджидает его рядом. Несколько форточек открыто, и гулкий ветер свободно гуляет по помещению взад-вперед. — Здесь очень красиво, как вы считаете? — Скарамучча не отвечает и кладет телефон обратно в дырявый карман пальто. Колеи делает вид, что этого не замечает. — Порой Тигнари бывает очень забывчивым, он сильно устает, — Скарамучча это знает. Они знакомы еще с университетских годов. Он помнит, как Тигнари засыпал на парах и болел ветрянкой трижды. Как они делили с ним амфетамин перед подготовками к экзаменам, и как Сайно, качая головой, употреблял с ними за компанию. Он также знает, что на её вопрос нет содержательного ответа и что она просто хочет завести с ним разговор. — Да, — говорит он сдержанно спустя минуту, и они продолжают путь молча. Кабинет Тигнари оказывается не запертым. Они находят его спящим на диване. На лице лежит несколько документов, в руках — полупролитая кружка кофе, на животе — телефон. Скарамучча так сильно хочет подкрасться к нему сзади и прокричать что-нибудь на ухо. Но он этого не делает, лишь выжидает, когда Тигнари почувствует на себе тяжелый взгляд и проснется сам. Проходят минуты, они тянутся медом по стеклу, и Колеи, кажется, не выдерживает эту неловкую паузу и тормошит Тигнари за плечо. — Тигнари, просыпайся. К тебе посетитель, — осторожно произносит она, и Тигнари резко дергается, словно в приступе. Всего на мгновение его лицо уродуется испугом, но он так же быстро становится невозмутимым, стыдливо почесывая затылок. Он переводит взгляд на Скарамуччу, и паника в его глазах сразу же отступает. Тигнари тяжело вздыхает. — Ну ты меня и напугал, друг, — он смотрит на Колеи и одобрительно ей улыбается. — Все хорошо, можешь идти, дальше я сам. Колеи вежливо кивает и поворачивается к Скарамучче. — До свидания, господин Скарамучча, — на что Тигнари тихо прыскает в кулак. Она аккуратно закрывает за собой дверь, и в кабинете снова воцаряется безмолвие. Часы на стене разрезают тишину, каждая секунда — как небольшая пулька пистолета — стреляет в такт дыхания, и Скарамучча пытается сосредоточиться на звуке, — раз, два, бах. — Так, давай начнем, — Тигнари небрежно кидает папку на стол. — Садись. Скарамучча медленно поворачивает голову в сторону одинокого стула и, тяжело вздохнув, роняет себя на сиденье. — Ты мог бы просто позвонить, — он складывает руки на груди. — Делать мне нечего, кроме как сидеть у тебя в кабинете. Тигнари морщит нос в недовольстве и затягивает конский хвост на голове. Вид у него серьезный, словно готовится к бою. — Ты мне не груби, друг, — он хмурит лоб, отчего появляется небольшая морщинка. Скарамучча хочет разгладить её пальцами, но вместо этого берет со стола карандаш и громко стучит феррулом по столу. Тигнари прочищает горло и продолжает: — Приказ свыше. Тигнари достает из стола небольшой диктофон, кладет его на стол и пододвигает на середину. — Ты же не против? — он спрашивает скорее из вежливости, Скарамучча понимает издержки работы детектива, но не собирается упрощать Тигнари жизнь. — Против, — бурчит он под нос. — Может, еще наручники на меня наденешь? Скарамучча всем своим видом пытается передать свое недовольство и запрокидывает ноги на стол, удобно располагаясь и ерзая на стуле. Он облокачивается, отрывает ножки от пола и ненавидит все вокруг: часы, сверлящие секундные дырки в голове, отвратительные серые обои, подрагивающие с каждым новым вдохом, неудобный стул, — его копчик затекает, и пластмасса неприятно впивается в ягодицы. Тигнари смотрит на него, как родитель смотрит на недовольного ребенка, и устало потирает глаза. — Сядь нормально и дай мне сделать мою работу, — произносит он равнодушно и нажимает на кнопку старта. — Сегодня пятое сентября две тысячи пятнадцатого года, передо мной находится Скарамучча, свидетель по делу исчезновения Лини Фатуи. К нам сегодня утром поступила новость, — Тигнари мнется и ведет себя менее профессионально, чем обычно себе позволяет, и Скарамучча знает, что это недобрый знак. — Что опять? — он хмурит брови в недоверии. — Обошли еще один притон и ничего не нашли? — Лини был твоим… — Да никем он мне не был. — Свидетели говорят обратное. Его сестра сказала, что вы встречались, — Тигнари отчего-то становится грустным, и Скарамучча теряется в смене его настроения. — В общем, не знаю, как правильно преподнести, но его тело недавно нашли на дне водоема Сен-Кентин. Соболезную твоей утрате. Скарамучча чуть дергается в ответ, словно от пули, и хватается за край стола, чтобы не упасть. Тигнари поднимает на него сочувствующий взгляд. Стены вокруг начинают сужаться, двигаться к Скарамучче навстречу, грозясь раздавить, превратить в лужу из костей, и Скарамучча и дыхание предательски сбивается в диссонансный ритм, словно расстроенный инструмент. Он сглатывает вязкую слюну, и ему кажется, что его сейчас стошнит прямо под ноги. — Не нужно, мне похуй, — слова отдаются на языке горчинкой, противной ложью, но Скарамучча заталкивает непрошеные чувства обратно. Тигнари качает головой. — Я понимаю, что мои слова для тебя ничего не значат, но иногда полезно просто принять свои чувства, как есть. — Да с чего вы вообще взяли, что он умер? — Скарамучча встает с места, стул с грохотом падает на пол, и звук отскакивает от стен, разрывая его на куски. — Сестра опознала его тело, — Тигнари открывает папку и достает оттуда фотографию трупа. Скарамучча вырывает у него документ из рук и всматривается в линии изгибов голого тела. — Это не он, — Скарамучча брезгливо швыряет фотографию на деревянный стол и отходит к открытому окну, — солнечные лучи приятно падают ему на лицо, обжигая щеки фантомными поцелуями. — Это не его тело. Его сестра либо сошла с ума, либо наебывает весь твой отдел. Скарамуччу распирает щемящим чувством изнутри. Ему кажется, что его голова воспламеняется и тает, стекает на пол в восковую лужицу из серого вещества, словно потекшая гарпия Бэкона, гаргулья Дали, — вместо палок, его на поверхности поддерживают последние крупицы разума, висящего на нитках, как Иисус на гвоздях. Он шумно вздыхает и бросает: — Это не его тело. Он не умер, — Скарамучча резко поворачивается к запертой двери, дергает ручку на себя и торопливым шагом уносится прочь из кабинета. Позади слышатся крики и ругательства Тигнари, но Скарамучча не обращает на него внимания. Его взгляд устремлен к выходу. Так вот. Лини должен был умереть от рака, но вместо этого бесследно стерся из жизни Скарамуччи за один день, превратился в размытое пятно. Скарамучча особо не жалуется. Его всё устраивает, — так он себе внушает, как мантру.