Спасай живых

      Время шло. Сигма рос, внимая всю поступающую ему информацию. Иногда он читал, иногда ему доводилось пообщаться с Гоголем, вернувшийся с работы. С Достоевским он почти не контактировал, да, кажется, и Николай его разговоры с Фёдором особенно не жаловал.       Сигма жил в небольшой студии. Её застарелый ремонт сильно уступал многим другим квартирам их девятиэтажного дома, да даже лестничная площадка казалась намного дороже их дома. Насчёт других домов Сигма сказать не мог — на улице он почти не был, а его зрение было не таким уж и хорошим, чтобы увидеть квартиры дома, стоящего напротив их. Гоголь часто просил Достоевского отвезти Сигму на природу, когда они общались вне этой квартиры. Конечно, это было недопустимо, но и здоровье мальчика оставляло желать лучшего. Как часто шутил Николай при Сигме, Фёдор был неумолим.       Несмотря на причитания Гоголя о необходимой мальчику свободе, Сигма свыкся с таковым положением дел и не противился провести весь день за историей Романовых, сборником цитат или инструкцией к стиральной машине — всё, что попадалось под руку Сигмы, быстро прочитывалось, — ожидая прихода Гоголя. Он мог прийти через полчаса, а мог уйти в пять часов утра и не вернуться раньше наступления нового дня. Для Сигмы оставалось невозможным прогнозировать его возвращение, ровно как и узнать, чем дядя Коля занимается на работе. Каждый раз Гоголь выдавал один и тот же ответ. Сигма даже старался запомнить все анекдоты, что рассказывал ему Николай в моменты смены темы разговора.       Сегодняшний день начался для Сигмы не очень приятно. Проснувшись лицом к стене, лёжа на раскладушке и ещё не успев толком пошевелиться, он смутно услышал какой-то диалог. Сомнений быть не могло: Фёдор приехал! Сигма весь как-то сжался и даже будто немного уменьшился. Он не знал, как ему действовать дальше. Фёдор мог приехать только по какому-то очень серьёзному делу, и сейчас он не должен показаться каким-то не таким. Гоголя учил, что он должен быть сильным хотя бы при Достоевском. «Ну почему сегодня он приехал так рано, когда я ещё смотрю десятый сон!» — досадливо подумал Сигма и решительно встал. — Доброе утро, Фёдор Михайлович, — оттараторил он и снова отвернулся к стене, стараясь как можно быстрее застелить свою раскладушку. Он никогда не застилал постель на день, но сейчас всё должно быть идеально. — Он уже проснулся? — риторически отметил Фёдор. — Ладно, иди наводи марафет. — его голос был спокойным и даже каким-то приятным.       Сигма не знал точно, что такое марафет, но стремительно улетел из комнаты, получив возможность расслабиться, закрылись в ванной, совмещённой с туалетом. Дважды почистив зубы и натянув самую немятую одежду, Сигма решил ещё немного насладиться отсутствием Достоевского и ринулся к любимому уголку. В углу за унитазом был задвинут сборник сканвордов с растрепанными уголками и погрызанный (не Сигмой, а злыми мышками) карандаш. Точнее, таким он был раньше: сейчас Сигма, разинув рот от такого предательства, увидел новый сборник. В старом на некоторых страницах находились судоку, ранжированные по уровню сложности. Они были лучше, чем сканворды, так как требовали не недостижимой эрудированности, а решались по понятном алгоритму. И всё же, Сигма уже который раз бился над решением одного четырёхзвёздочного судоку, специально не разрешаю себе подсмотреть в ответы. Решение сложных судоку было почти также непостижимо Сигме, как и сканворды — это были уже не простые, понятные посоедовательности подстановки чисел, нет, здесь требовалось высчитывать всё на шаг вперёд. Как бы то ни было, Сигма серьёзно настроился осилить это, как вдруг тот сборник заменили на аккуратный, новый сборник сканвордов, уже без судоку. Вся жизнь пронеслась перед глазами — столько однообразные дней спасали судоку Сигме! В голове промелькнула мысль, полная хоть какой-то надежды на будущее. Он пролистал сборник и к полному своему ужасу потерял хоть какую-либо надежду — здесь не было даже анекдотов.       Конечно, это Достоевский принёс Гоголю новый журнал. Тут и думать было не о чем. «Терпение», — подумал Сигма и, расстроенный, вышел из ванной. Увидев обескураженного Сигму, разговор стих, и Достоевский жестом пригласил его сесть к ним за стол. Сигма неохотно сел на поцарапанный дубовый стул и придвинул к себе подготовленную для него тарелку пшёнки. Он её не любил, так что, потянувшись, взял банку с мёдом и залез туда. Мальчик немного наклонил наполовину полную ложку мёда над тарелкой с ненавистной кашей и заворожённо смотрел, как он стекает тоненькой струйкой. — Много балуешься? — решил начать разговор Фёдор, придерживая голову рукой и сверля взглядом Сигму.       Сигма одёрнулся, из-за чего сунул ложку, ещё полную мёда в кашу. — Никак нет. — ответил он, пытаясь вкладывать в свои слова всё спокойствие и хладнокровие, на которое он был способен. После этих слов Сигма для вида сунул в рот целую ложку пшёнки, не отводя взгляд от Фёдора, однако она вся была вся в меду и мальчик весь поморщился изнутри: после такой резкой сладости пшёнка будет казаться ещё противнее. — Он не баловный, — подтвердил Гоголь. — Очень даже спокойный. Читает много. — Это хорошо. — Достоевский слегка кивнул головой и посмотрел в окно. Оттуда слепило желтоватое утреннее солнце. — Зашторь, Коль.       Николай, сидевший как раз у окна, прикрыл его полупрозрачной занавеской в цветочек. Дальнейший разговор не продолжился, пока Сигма не доел кашу и не вымыл тарелку. Он хотел было пойти к книжной полке сразу после того, как поблагодарил за завтрак, как его остановил Гоголь. — Федя не просто так приехал. У него для тебя подарок.       Сигма нахмурился. Какой у Фёдора Михайловича мог быть для него подарок? В голову не приходилось ничего толкового. Он не доверял этому человеку.       Достоевский тем временем достал из кармана маленькую картонную коробочку в магазинной плёнке и протянул мальчику. — Гоголь научит тебя играть. — объяснил Фёдор, пока Сигма с интересом рассматривал коробочку в геометрический паттерн и пытался расковырять плёнку ногтем.       Отчаявшись в способностях своих пальцев, Сигма наконец взял со стола нож и чиркнул по плёнке. Это оказалась колода карт. — Что нужно сказать? — напомнил Сигме о вежливости Гоголь. — Спасибо!       Достоевский не пробыл в гостях и половины дня. Когда он уехал, Гоголь сел на пол, взяв колоду, а Сигма напротив него на свою раскладушку. — Я знаю одну игру, думаю, ты её осилишь. Правда нам понадобятся не все карты.       Николай отобрал из пятидесяти четырёх карт тридцать шесть нужных, а остальные положил аккуратной стопкой на холодильник. Сигма уже с интересом внимал каждое его слово. — Значит так. Эта игра называется «Сто одно». Сначала обоим игрокам раздают по пять карт. Одну случайную карту из колоды кладём посередине, остальные это «базар». — Гоголь разложил карты. — Посмотри. Ой, точно, есть четыре масти: пики, червы — сердечки, бубны — ромбики и крести. И разные достоинства — это сами рисунки — есть цифры от шести до десяти, валет, королева, король. А, и туз. Понятно?       Сигма кивнул, решив «влиться» уже по ходу игры. — Итак, смотри, мы выложили семёрку черв. Значит, ты должен положить из своих карт, не показывая их мне, либо карту с такой же мастью — сейчас это червы — либо же с таким же достоинством — то есть с семёркой. У тебя есть что-то из этого?       Сигма показал Гоголю свои карты, и тот вытащил семёрку пик и положил на прошлую карту. — Видишь, сейчас ты походил. Теперь у тебя не пять, а четыре карты. Твоя цель — сбыть все свои карты раньше, чем это сделает твой соперник, то есть я. Есть ещё необычные карты: если я похожу шестёркой — ты пропускаешь ход, если пиковой королевой — ты пропускаешь ход и берёшь четыре карты с базара, если я хожу валетом — я сам выбираю масть, картой которой тебе нудно будет походить. Ах да, на базаре ты берёшь, не глядя, по одной карте, если тебе нечем походить. И, вроде, туз ещё что-то делает… Ну ладно, сыграем для начала в открытую?       Сигма всё ещё растерянно, но уже с энтузиазмом кивнул. Он начал раздавать уже перемешанные Гоголем карты, но вдруг остановился. — А почему именно «Сто одно»? — задал он вполне резонный вопрос. — Тьфу ты. Это же самое главное! Когда заканчивается игра, мы подсчитываем количество очков по картам проигравшего. — А если там не цифра, а рисунок? — Каждому рисунку присвоено своё количество очков. Валет — два, королева — три, король — четыре. — А туз? — Одиннадцать, лучше не оставлять его до последнего. Старайся сначала избавиться от самых «больших» карт. Только не используй «полезные» карты в самом начале, их лучше приберечь. Ах да, сто одно. Эти очки мы записываем. Когда кто-то набирает сто одно очко или больше, проигрывает партию. То есть, то были минипартии, а когда набираешь сто одно, проигрываешь целую партию. — Ясно. — И да, ещё одно интересное добавление. Если кто-то наберёт ровно сто очков, они сбрасывается до нуля. Необычно, да? — Я принесу бумагу. Нам нужно будет записывать всё это. — заметил Сигма и ушёл копаться в комоде. — Да, да, ты прав. Принеси.       Играть Сигма с Гоголем стали много и без повода. Поначалу Николай ругал своего соперника за его эмоциональность, но вскоре Сигма даже стал выигрывать. Он сначала выигрывал, потом проигрывал: если Гоголь потеряет интерес, остаток дня придётся провести за книгами. Сигма не бросал чтение, но читал он и так много, в особенности на ночь, за что периодически ему доставалось от Николая. Хотя сказать по правде, он не особо-то и ругал мальчика за проступки. Вот о чём он пёкся в полную строгость, так это об обучении Сигмы. Он любил иногда учить его английскому языку, счёту или обж — всё, что он считал более или менее важным. Но он всё чаще пропадал на работе, а значит, Сигма всё с большим нетерпением ждал его возвращения. Сегодня был такой же день. Сигма зачитывался пособием по становлению тамадой, как услышал звон ключей в замочной скважине и радостно подбежал ко входной двери, обитой багровой кожей. — Вот я и дома! — провозгласил Гоголь, и его глаза сразу же остановились на книжку в руках Сигмы. — Ты бросай эту ерунду, ты же не собирашься на свадьбах людей развлекать. Лучше чего-нибудь полезного почитай. — Он разулся и, не снимая верхней одежды, подскочил к большому книжному шкафу, упирающемуся в потолок. Отворив тонкую стеклянную дверцу, державшуюся на магнитах, он бегло просмотрел полки. — Что там тебе по возрасту полагается, мгм, скажем, «Детство»? — Я читал уже. — буркнул Сигма и подбоченился. — Тогда вот, — Гоголь достал относительно новую бело-красную книжку с надписью «Страх как ресурс», — что-то из саморазвития. — Николай открыл книгу и прочитал аннотацию. — Как стать сильнее на фоне страха когда жизнь в жопе… Ляси-тряси-тополяси… Во-во-во, да это же шикарная книга, ну! Почему ты ещё не читал? — с этими словами он сунул её Сигме. — Полезная и интересная, наверно. Почитаешь, как будет время…       Сигма не успел вставить ни слова в этот словесный поток, и сейчас он, забыв закрыть рот, смотрел то на книгу, то на Николая. Вся их домашняя библиотека была тщательно отобрана для лучшего роста Сигмы, но «Как стать тамадой» явно покупал не Достоевский. Гоголь не решился выдать свой небольшой секрет, но он купил эту потрёпанную книжку на ярмарке у продуктового магазина только ради длинного перечня анекдотов, как говорится, «на любой случай», который находился в конце книги. Сигме было стыдно сказать это, но он начал читать это только ради тех же анекдотов с последних страниц. — Пойдём играть? — нарушил молчание Сигма. — А? Да, точно, конечно. Знаешь, у меня для нас некоторые нововведения. — Мгм? — удивлённо наклонил голову Сигма, уже расположившись на полу для игры.       Гоголь сходил к прихожей и достал из маленького ящичка комода несколько десятирублёвых монет, сунув их в карман. Он сел напротив Сигмы, и прежде чем начать партию, вынул двадцать рублей и положил их рядом с колодой. — Это наши начальные ставки. — Ставки? Мы будем играть на деньги? — Именно! Ты так быстро схватываешь! — улыбнулся Николай, и не услышав от Сигмы никакого ответа, понял, что должен продолжить объяснение. — Если бы у тебя были свои деньги, то ты бы поставил их, но пока эти десять рублей считай своими. — после этих слов Сигма как-то радостно повертел в руках монету. Кроме карт у него почти не было своего имущества, а сейчас у него настоящие деньги, как у взрослых. — Но теперь они уже не твои. Они уже как бы в игре. — добавил Гоголь, прервав любование мальчика приобретением. — Но если ты выиграешь в этой партии, ты не только вернёшь свои десять рублей, но и заберёшь мои. Всего двадцать рублей. — Сигма решительно ухмыльнулся. — Правила те же, наберу сто один — Ты забираешь все эти деньги. Начали?       Сигма перестал тасовать карты, чем он занимался весь разговор и раздал по пять. Партия прошла быстро, мальчик выиграл чуть ли не всухую. И вот двадцать рублей уже у него. Сигма с триумфом положил монеты сзади себя. Вот оно, доказательство его приобретённых мастерства. Кучка выигранных им вещей в течение дня не только росла, но и уменьшалась — не каждый же раз выигрывать. Под вечер за мальчиком лежала кучка денег, половина верхней одежды Гоголя, его повязка, шляпа, телефон и какие-то документы. — Ну ладно, весело конечно, но это ведь всё понарошку. — напрягся Николай, взглянув на свои потери и подошёл к кучке выигрыша Сигмы.       Тем временем Сигма не вставал. Он отчертил движения Гоголя недобрым взглядом и одним движением вынул из кармана пальто Николая пистолет, нацелив на него самого. — Я выиграл всё это. Теперь это не принадлежит тебе. Мы обговорили условия ещё до игры.       Гоголь опешил. Он не думал, что Сигма пойдёт на такое из-за этой ерунды. Предполагал, но не верил сам. — Теперь это не твоя собственность. Гоголь не стал использовать способность. Через несколько секунд открылась входная дверь. Сигма, как ужаленный, кинул пистолет на пол, встал и начал отряхиваться. — Здравствуйте… Мы играли… Я выиграл… Я… — Я вижу, что играли. — ответил Достоевский, не заходя в квартиру. — Коля, неси… — Греча кончилась на днях. — констатировал Николай. — Ладно. Сигма, будь добр, отдай все эти вещи дяде Коле и иди за стол. — Но… — Немедленно.       Сигма, раздосадованный, пнул кучу вещей в сторону Николая и сел на своё место сбоку от стола, напротив стены, стараясь смотреть на любую часть квартиры, но не в глаза Фёдору. Гоголь тем временем решил оставить их и закрылся в ванной решать несчастные сканворды. — Расскажи мне всё от начала до конца. — улыбнулся Фёдор, наполняя чайник водой из-под крана. — Я… Мы просто играли. — Сигма почувствовал на себе взгляд Достоевского. — Дядя Коля предложил играть на деньги. — И тебе не показалась эта идея плохой?       Сигма покраснел. — Ну, он сам предложил… — бессмысленно повторил мальчик. — Он… А я… — Сигма так и не мог придумать чего-нибудь такого, что бы могло исправить ситуацию. — А потом ты не захотел возвращать выигрыш? — Да! — облегчённо выдохнул Сигма. — Я честно выиграл, я же не мухлевал. Нечестно, что он… — А кто-то может подтвердить это? — Что? — мальчик взглянул в глаза Достоевскому. — Есть ли какие-то доказательства, что ты выиграл честно? Что ты вообще выиграл всё это? В конце концов, что вы вообще играли. — Что? — снова спросил он, попав в тупик. Отчаяние. — Ты и так понял мои слова. — Но дядя Коля подтвердит, я знаю. — попытался обнадёжить себя Сигма. — А кто-нибудь ещё? Может, вы записывали всё на камеру? Может, кто-то наблюдал за вами во время игры? — риторически вбрасывал заведомо невозможные варианты событий Достоевский. — Право, нет. Мы же просто играли, как всегда.       К тому времени чайник уже вскипел, и Фёдор начал заваривать его в две чашки. — Видишь ли, — вынес вердикт Достоевский, — нет никаких доказательств. Ваша игра была бесполезной и не принесла тебе ничего. Так бывает, когда играешь в таком месте. — «В таком»? Я же дома. Разве дом — плохое место? — Нет, но есть лучше.       Сигма заинтересованно посмотрел на Фёдора и, не глядя, поднял одну из кружек с чаем. — Сожалею, но тебе нужно ещё подождать. Нельзя раскрывать все карты сразу, ведь так?       Достоевский провёл рукой по волосам Сигмы. Тот недовольно поёжился. — И да, чай не тебе. — добавил Фёдор, ожидая прихода Гоголя. Сигма раздражённо вздохнул и опустил чашку обратно на стол.       Сигма был подавленн. Несправедливость! И снова от него что-то скрывают. Что-то важное, — предположил он. До десяти часов ночи ему пришлось сидеть за книжкой. Он всё ещё читал ту, что посоветовал ему Николай. В десять Достоевский уехал. Николай подошёл к Сигме. — Знаешь, ты был прав. Да, я думаю, достоевский не всегда прав. Ведь по факту это твоё имущество. Ты решил постоять за своё, и это даже, наверно, правильно. Ты молодец. Но и я не могу вот так разбрасываться вещами. Давай мы будем играть на мелкие суммы. И исключительно деньгами.       В знак примирения он протянул Сигме те двадцать рублей.