Суна. 23 мая, 20 лет после рождения Наруто.
ФРАНКЛИ - Она больше не ждёт
+++
Любовь Хинаты-анэ — это самый красивый цветок, который только можно найти. Ни для кого не секрет, что наследница клана Хьюга с самого детства влюблена в мальчика, которого ненавидела почти вся Коноха. Она одна из немногих видела в нем только хорошее и переживала за него. Это потом он обзавелся настоящими друзьями и обрел семью; потом понял, что может быть кому-то дорог и важен, но в самом начале была только тихая и болезненно-робкая Хината-анэ. Ханаби, даже будучи малым ребенком, видела, как сильно любит светловолосого мальчика ее старшая сестра. Она любила и переживала, расстраивалась, когда его обижали, но у нее не было ни сил, ни храбрости что-то сделать и как-то ему помочь. С годами и она изменилась, став такой бесстрашной, что даже Годайме могла бы ей позавидовать. Одно дело действительно обладать силой, чтобы против кого-то выступить, а совсем другое — быть готовой пожертвовать собой, лишь бы дорогой сердцу человек жил. Ханаби помнит тот ужас, который испытала, когда ей только сказали о том, что у ее старшей сестры хватило смелости не просто заслонить собой Наруто, а вступить в бой с Пейном, когда ни у кого другого на это не хватило решимости. Она помнит и ту жгучую обиду, которую испытала после, когда дурной Узумаки не кинулся к ногам Хинаты-анэ, поняв наконец ее чувства. По мнению Ханаби, он в тот же момент должен был забыть свою ноющую по Учихе Саске сокомандницу и влюбиться в ее сестру. Она понимает, что не может быть объективной, потому что Хинату обожает, искренне считая, что лучше нее на свете нет никого. Даже Неджи-нии меркнет по сравнению с ней, потому что он был гением с рождения, его талант признавали, а Хинате-анэ пришлось лепить себя самой, особенно тогда, когда их отец отвернулся от нее. Все это давно уже в прошлом, но обида за сестру в сердце Ханаби все еще жива, как и злость. Она никогда не будет такой же как Хината-анэ, никогда не будет страдать, видя улыбки, направленные не на нее, потому что если она кого-то полюбит, то вообще забудет о робости. Свою любовь Ханаби считает похожей на изящную фарфоровую вазу. Ее главное поставить в красивое место, чтобы она всем была видна, стирать с нее пыль, а уже потом поставить в нее свежесрезанные красные камелии, бледно-желтые нарциссы и розы с лепестками самого нежного розового цвета. Пусть фарфор и хрупкий, но это не цветок, который куда легче растоптать, думает она, когда на жемчужно-сером появляются ярко-бирюзовые узоры, по цвету точно как глаза Казекаге. Ханаби вздыхает и прижимает к горячим щекам свои вечно холодные ладони; всякий раз, как остается наедине сама с собой и думает о Гааре-сан. Она пытается себя осадить и успокоить, находит в нем какие-то изъяны, но все они в итоге оказываются незначительными. Он всегда вежлив и спокоен, он добрый и у него самая красивая улыбка на свете. Какое-то время она невольно сравнивает его с куда более эмоциональным Канкуро-сан, но в итоге убеждается, что это плохая затея. Братья похожи и не похожи одновременно, и то, что явно любит в кукловоде Акеми-чан, Ханаби находит не таким уж привлекательным. У каждого свои вкусы и потребности, и то, что дает Канкуро-сан своей девушке, Ханаби совсем не нужно. Она хочет получить Гаару, при котором нет-нет, а робеет и смущается, хоть и пытается это скрыть. В отличие от своей старшей сестры, она не падает в обморок, не краснеет как маков цвет и не начинает запинаться и заикаться. Песчаники ведь не из тех, кому нравится кто-то слабый: вон, Кику-чан выбрала Неджи-нии, а Канкуро-сан — Акеми-чан, которая только кажется слабой. Ханаби видела, на что способны Икимоно, и ее, честно говоря, немного пугает холодный блеск в глазах старшей сестры Яхико. За всеми улыбками и смехом очень легко забыть, что команда Аикавы-сенсей специализируется в скрытых убийствах, что каждому там дорога в Анбу, пускай и избрал ее в итоге лишь один из них. Глядя на тех, кто заинтересовал песчаников, Ханаби и сама старается соответствовать выдуманным ею же ожиданиям. Она напоминает себе, что и ее зовут принцессой клана Хьюга, что она происходит из самого благородного рода Конохи, что у нее есть ценный кеккей-генкай, поэтому и она тоже очень даже завидная невеста. Ханаби старается больше времени проводить с Гаарой-сан, находит моменты, когда можно отловить его для разговора, узнает его лучше — влюбляется еще больше — и пытается его впечатлить. Первым замечает ее потуги как ни странно не объект ее обожания, а Яхико. Он оказывается куда более прозорливым, нежели его старшая сестра, и ловит ее в конце концов в коридоре резиденции Казекаге. — Ты к нему? — спрашивает он грубовато. Ханаби приподнимает бровь, глядя на него из-под падающей на лицо косой челки. Волосы она снова начала отращивать, посчитав, что так будет куда красивее, а вот щекочущую нос прядь так и не научилась закалывать. — Ну? Яхико стоит, прислонившись спиной к стене и засунув руки в карманы своих широких шорт. Она бы могла подумать, что он ее ревнует, но он бегает к дочери лавочника и даже здесь, в Суне, измучил Хьюгу вопросами о том, какой же подарок отсюда привезти. Это мило, но Ханаби раздражает, потому что она не считает Яхико своим близким другом, чтобы он с ней это обсуждал. — Я хотела кое-что узнать у Казекаге-сама, если он не занят, – не отрицает Ханаби и пытается пройти дальше, когда Яхико вдруг загораживает ей путь и кладет руку на плечо. — А давай ты потом пойдешь, а? — Яхико старается говорить спокойно, но вид у него такой, словно ему не по себе и неловко. Ханаби хмурит темные брови и толкает его в грудь, даже не удосуживаясь ответить. Вот еще, если она что-то решила, то сделает именно это, а не станет о чем-то думать. Она не Хината-анэ, чтобы робеть и тысячу раз обдумывать каждый свой шаг. Она куда смелее, поэтому у нее непременно все получится. Ханаби уверена в себе, но вся ее уверенность тает, стоит только ей свернуть за угол и увидеть Гаару-сан со смутно знакомой ей девушкой. Она с ним одного роста, худая и с острыми чертами лица, и единственное мягкое в ней – это кудряшки на голове. У Ханаби язык не повернется назвать ее хоть сколько-то хорошенькой, но у Казекаге, кажется, на этот счет другое мнение. У него на лице улыбка, он придерживает девушку за локоть, когда та тянется к нему навстречу и касается губами его губ. Ханаби резко становится нечем дышать, и только рука Яхико, хватающая ее сзади и тянущая обратно за угол, заставляет ее сделать судорожный вдох. — Говорил же, дура, — вздыхает он и тянет ее за собой. — Я пытался тебя со вчерашнего дня найти, но ты носилась по всей Суне, как угорелая. Моя сестра со своим хахалем как раз говорили об этом вечером. Я не хотел, чтобы ты расстроилась или опозорилась, поэтому… Слова Яхико тонут в гуле, который появляется в ушах Ханаби. Она молча идет за ним, чувствуя, болезненный ком в горле. Глаза щиплет так сильно, что она начинает тереть их той рукой, в которую не вцепился Яхико. Если Хината-анэ терпела такое все эти годы, когда ее драгоценный Наруто бегал за дурной ученицей Годайме, то она поистине героиня. Она ведь не плакала даже никогда, а Ханаби хочется именно это сейчас и сделать. Обидно. Первые цветы, которые она ставит в свою вазу – это желтый тюльпан и белая примула. Безответная любовь и отчаяние, с которыми она не желает мириться.