В темноте души всегда три часа ночи

Купание в сладкой иллюзии, распутство общественных масс, нотные ласки джаза в парфюмной дисгармонии подпольных заведений. Танцующие на ароматном пепелище викторианской морали флэпперы. Свобода. Откровенный флирт. «Потерянное поколение» жадно стремится откусить самый лакомый кусок молодости, оторваться и проявить себя, сливаясь с буйством новых течений и раскрепощенных взглядов. Столь манящее, пропитанное пошлостью десятилетие хочется вылизывать, радуясь снизошедшей сладости после нищенства в ветхих трущобах. Но за бесконечной, невзирая на сухой закон, попойкой обязательно последует крах, и разноцветный леденец окажется металлом в холодах отдалённой Аляски. И вот тогда можно будет по-настоящему развлечься. Как на родео наблюдать за человеком, абсолютно не представляющим, что на уме у быка. Только в масштабах страны урон от потери управления будет зрелищнее. От чего и в глазах Аласторы более привлекательнее. Ей нравится быть надзирательницей жалкого людского начала. Садистки уплетать любые картины падений и неудач, а мыслями о чужих страданиях уморительно восторгаться. Но получить все и сразу она не стремится. Прелесть в предвкушении. Поэтому до пиршества можно непринужденно кружиться под тёплым освещением в магии быстрого фокстрота, слушать ритмичный отзвук каблуков и, по обыкновению, ярчайше сиять. Никто ведь всё равно не дотягивает до её уровня. До уровня залюбленной отцом единственной дочки с пророщенным корнем уверенности в собственном превосходстве и отнюдь не лишённой внимания. — Как там дела с повышением? — на ходу вкидывает приятель, молодой мужчина в клетчатой жилетке под цвет блонда. Будучи ведущим в паре, энергично делает шаг левой ногой под быстрый счёт. — Вполне сносно, Мимз, — улыбается Аластора, аналогично делая выпад правой. Мимз шагает в сторону, получает зеркальный ответ и соединяет стопы. Элемент относится к разряду быстрых, не многие могут сориентироваться. А Аластора двигается искусно. Прямая спина, манеры и изящные руки в перчатках. Всё в облике говорит о приличии и элегантности. Располагает и притягивает. — Ну и великолепно! — воспевает и ударяет кулаком по плечу подруги, немного нарушая построение, — Знаю же, что ты лучшая женщина! До плясок он успевает залить в себя пару стопок виски и останавливаться в вечерний план не входит. Аластора ценит искренность и уважение, но частенько Мимза интересует лишь помощь в решении собственных проблем, и окружению в лице Аласторы приходится с этим разбираться. Навыка к красноречию и переговорам у радиоведущей всё-таки больше. С чем соглашаются все безоговорочно. «Обояние не отнять даже смерти», — говаривают на светских вечерах. А Аластора смеётся с полной уверенностью, что так и есть. Для Мимза Аластора душка. Что, в свою очередь, уже не разделяет большинство. От любящей себя и открытой к общению девушки веет мраком загадочности. Улыбка не всегда отражает истинные эмоции, а взгляд кажется слишком тяжёлый для обуздания. Но если заглянуть удаётся, то намерения читаются как самый крупный шрифт на рекламном щите. На радио внешность и мимика не особо важны, но предполагается, вещай она на открытую публику, определённые слои уходили бы в холодном поту. Слишком уж неподходящий для аудитории из юных домохозяек взгляд. — Аластора, ваша передача заметно набирает обороты! — накануне задорно щёлкает пальцем заведующий направлением и складывает кисти в замок, — Признаюсь, считаю вас золотом нашей станции. Не подумайте, ничуть не лесть! Настолько прекрасный тембр и правда трудно заменить. Помехи делают его ещё более шелковистым. Кто бы мог подумать! — Благодарю за столь высокую оценку моих трудов, — неизменно улыбается, поправляя очки на переносице, — Я как раз хотела обсудить расширение круга слушателей. — О чём вы? — с искренним недоумением косится он, — Мы получили сотни писем! Женщины в восторге от вашей подачи. — Мне было бы приятно вдохновлять не только женщин. Допустим, как вам новости? Интервью? Истории? Не находите ли данные форматы занимательными и подходящими для меня? Я весьма! — Хм... — протягивает и отряхивает жакет. В кабинете явственно несёт булочками. По бегающему взгляду начальника заметно, что обсуждать рабочие вопросы он не хочет. В таком состоянии с большей вероятностью всё делегирует, — На самом деле я не против услышать вас в другом амплуа! Кому от этого хуже, верно? Диктор вы превосходный. Только не уверен, что столь, прошу прощения, консервативный хлыщ, как Норт, изъявит желание слушать меня по этому поводу. — Оу, давайте я попробую договориться? — слегка клонит голову на бок. Заведующий глубоко вздыхает, чешет макушку и нервно перекладывает на столе бумаги. — Ла-адно, — наконец протягивает, недовольно прокручивая пуговицу, — Только успевайте. Через пару дней у него рейс до Нью-Йорка. А полномочия на временное исполнения обязанностей никому не передавались. Мне кажется, он их с собой в могилу заберёт. — Благодарю за поддержку, мистер Берген, — учтиво кивает Аластора и поднимается со стула, разглаживая складки на юбке, — Приятного иметь дело со здравомыслящим человеком. Отец учит, что перед людьми главное — держать лицо и не подавать виду о некоторых уже давно известных фактах. Думать наперёд — залог успеха, а из соображения безопасности — ещё и в быту полезный навык. Удобно. Лишь бы не обнажить слабости, перевесив чашу весов в чужую пользу. В унисон стучит приставление ног. Неразрывный зрительный контакт, и исполнение композиции завершается. По залу сразу разбредаются девушки в лёгких платьицах и юноши в молочных рубашках. Небольшой оркестр на сцене затихает для настройки инструментов, а богемная публика заводится в небывалом гуле разговоров. Мимз отлетает к барной стойке за добавкой, попутно похвалив шляпку рядом проходящей мисс. — Друг мой, может, достаточно? — следует за ним Аластора. — Не сегодня, Ал, не сегодня. Ик… Ой! — морщится, облокотившись на стойку, — Я планирую перепить Стена, а потом угнать бризер! Пусть этот аптечный ковбой засунет свою чушь в задницу и увидит, кто тут настоящий бимбо, ха-ха-ха. — Наставь тебя Барон суббота, — Аластора изящно придерживает голову согнутой в локте рукой, — Лишь бы прибирать за тобой не пришлось, бимбо. — Да, обещаю, чистенько всё будет, — пропуская мимо ушей издёвку, принимается озираться, — Где этот вонючий Элмер, чёрт возьми?! Кто-нибудь даст мне выпить, а? Пока Мимз разбирается с барменом, Аластора внимательно прислушивается к разговорам «света». Кроме писклявого смеха, дрянных сплетен и историй о любовных похождения, слух ничего интересного не ловит. Аластора может выслушать жалобы близких и дать совет, но если это никак не влияет на будущую выгоду для неё самой, плавится в неимоверной скуке. Ей всё равно, кто с кем спит и крутит романы. Даже самая неожиданная и широко обсуждаемая интрига Аластору не колышет. Её сердце и душа отданы работе. Искренняя любовь к радиовещанию протекает в крови, и измена порицается собственным моральным кодексом и принципами. Это вопрос чести. То, что она умеет лучше всего и от чего не откажется никогда. Возведённая на радиопередаче личность станет её маркой и выступит на перекор матери с идеей замужества. Но в каком глупом формате это происходит, её не устраивает категорически. Поэтому ситуация и должна будет измениться. Прогуливаясь после ливня по узкой Бурбон-стрит, Аластора не спеша рассматривает витрины, любуется улыбчивым отражением в выставленном на прилавке серебристом металле. Хорошее средство. — Таким промышляют мясники, но никак не юные люди, — иронизирует рядом проходящий молодой человек. Аластора оборачивается и видит симпатичного блондина в несуразном берете. Такие обычно носят танцоры чарльстона из дешёвых кабаре. — Ваше внимание к незнакомкам поражает. Но вы правы. У моего отца мясная лавка. Вот, думаю, что из предложенного придётся ему по вкусу. — Хах, ну я не разбираюсь, но вот этот выглядит более пугающе, — указывает на прибор с краю, — Пусть соседи думают, что вместо ягнёнка кромсает человеческую плоть. — Такими словами разбрасываются явно не джентльмены. — А я смотрю, мы друг друга стоим. Я Мимз, кстати! — протягивает руку, но когда замечает в выражении лица напротив оттенок брезгливости, уязвлёно прячет. — Приятно. Аластора, — сдержанно кивает, — К слову, мистер, недавно дебютировала моя радиопередача. Можете справки навести, если желаете. — Ого! Тогда приходите в пятницу на моё выступление. Таверна на углу Бурбон и Святого Петра. Обещаю очаровать вас. — Ну, насчёт очаровать нужно постараться. А так джаз, виски и я вся во внимании. — Для виски необходимо заведение иного характера. Сначала «Мейзон Бурбон», а потом посмотрим. Договорились? Бар с причудливым внутренним двориком с коваными воротами Аластора знает и временами захаживает. Но выдавать сведения не собирается. После работы придёт в первую очередь потягивать коктейль под джазовое сопровождение, а после уже сама посмотрит, что предложит новый знакомый. — Договорились, — выдаёт самую чарующую из всех своих улыбок и хитро поправляет очки. Секунда топота, и рядом рысью проносится голубое пятнышко в накидке и поскользнувшись на мокрой кладке, моментально грохается в лужу. Мимз рефлекторно отшатывается к стеклу, но брызги всё равно достают его брюки. Автономно ото рта, взгляд Аласторы медленно приобретает другое настроение. Она опускает голову и видит россыпь грязных пятен на подоле, красном плаще и блестящих туфлях. А в ногах валяется плюшевый медвежонок с красной ленточкой на шее. Аластора наклоняется и за сухой край поднимает светлую, ставшую частично серой игрушку. С земли на грани истерики подскакивает маленькая девочка и потеряно глядит большими, слегка с заметной гетерохромией глазами. Пока не подлетает мать. За руку отталкивает дочь в сторону и запыхавшись: — О, ради Бога, уважаемы, извините, пожалуйста! — кладёт руку на грудь, — Она у меня такая дерганая. Никогда не смотрит, куда несётся! — Ну, если ради Бога! — усмехается Мимз. Он запрокидывает подбородок и показывает пальцем в небо. — Я оплачу прачечную! — добавляет женщина. Девочка рядом сердито трёт щёки, ещё больше размазывая грязь по бледному лицу. С тёмных волос продолжают стекать редкие мутные капли. Широкий красный бант под воротником развязывается и неряшливо болтается мокрой тряпкой. Аласторе от этой прелести смешно. Она игнорирует диалог женщины с Мимзом и направляется в сторону малышки. — Насколько понимаю, это твоё, — и протягивает игрушку. Девочка неуверенно забирает медведя и оглядывается на маму, — У меня в детстве похожий был. — Это Тедди, — прорезается тоненький голосок, и ясные глаза перестают выражать недоверие. — Да-да, — кивает Аластора. Подбирает платье и присаживаясь на корточки, — Господин 26-й президент США Теодор Рузвельт любил охотиться, поэтому его помощники собаками загнали маленького беспомощного медвежонка и привязали к дереву, предложив его в качестве трофея. Но Рузвельт пощадил несчастного. После этой истории владелец магазина игрушек сделал чучело и стал продавать таким утятам, как ты, — Аластора легонько касается маленького холодного носика. Открытый взгляд загруженного ребенка сменяется на мимолётную радость. Уголки губ ползут вверх, — Поэтому, если не хочешь, чтобы из тебя сделали чучело, не убегай от мамы. На месте Рузвельта я бы тебя не пощадила. Заканчивает пониженным голосом и с добродушной улыбкой наблюдает, как детские глаза наполняются ужасом. Девочка ошарашенно выпускает из рук медведя и жмётся к маме. Та успешно договаривается с новоприобретенным знакомым Аласторы насчёт оплаты стирки, и стоит ей увидеть зашуганную дочь, тут же с агрессивным непонимание зыркает на Аластору. — Вы что сделали?! — Небольшой воспитательный момент, — та уже совершенно естественно стоит на том же месте, что и прежде. — Господи, помилуй! Почему его направили именно сюда?! — бубнит под нос с отчаянием и грубо тянет дочь за руку, — Бери своего Тэдди и пошли! — Не-е-т! — вопит девочка, впредь не отходившая от бедра. А замаранную игрушку, перешитую на сто рядов, приходится нести маме. Аластора довольствуется собой как никогда. — Вот это закошмарилась девчонка… — Мимз с монетами в руках хмурит светлые брови, — Тёмная и коварная душенька у вас, оказывается, мисс. С виду и не сказать. — Развиваю выдержку у младшего поколения. Если она будет реагировать на подобного рода вздор, то по жизни туго придётся. Ну и какова компенсация за испорченные неуклюжестью чада тряпки? — Да четыре цента, — отмахивается, — Ну, а так вообще интересные люди. Малышку зовут, кстати… Вонес? Вонши? — зависает Мимз, — Ай, не важно, в общем. По работе они тут. Отец журналистикой занимается, хых. — Чувствую, от Нового Орлеана они уже под приятным впечатлением! — И не говорите. Способствовали введению в курс идеально.