***
Она допивает вино, ополаскивает оба бокала и приступает к своей привычной ночной рутине. Двери заперты, увлажнитель снова наполнен, свет выключен. Джи крепко спит. Когда она возвращается в спальню из ванной, то видит, как в тусклом свете из коридора Хоуи переворачивается на другой бок и сонно моргает. — Эй... — Прости, — шепчет Мэдди. — Не хотела тебя разбудить. — Всё в порядке, — он откидывает одеяло с её стороны кровати. Она сбрасывает тапочки и забирается в постель, устраиваясь в его объятиях. — Бак уехал домой? — Да, — виновато произносит Мэдди. Хоуи прищуривается, глядя на неё. — Всё хорошо? — Я... Надеюсь. — Звучит загадочно. И определённо, совсем не вызывает беспокойство. — Нет, это… Не знаю. Иногда я беспокоюсь за него, вот и всё. — Вот они, тяготы и невзгоды старших братьев и сестёр. — Мне кажется, я сказала ему то, что он не был готов услышать, и теперь не уверена, что мне следовало это говорить. И я просто... Наверное, проблемы других людей всегда кажутся намного проще, чем собственные. Понимаешь? — Понимаю, — соглашается Хоуи. — Он в порядке? Мэдди вздыхает, прижимаясь щекой к его плечу. Он обнимает её тепло и успокаивающе. Теперь она понимает каково это, делить с кем-то кровать, дом, эту жизнь. Она чувствует себя настолько в безопасности, что иногда забывает времена, когда было иначе. «У Бака всё по-другому», — думает она. Но в некотором смысле не так уж и по-другому. Они оба прошли долгий путь, чтобы понять, какой должна быть любовь. В конце концов, она обрела её. Он тоже обретёт. Однажды. — Да, — наконец говорит она. — Да, думаю, с ним всё будет в порядке. Во всяком случае, она на это надеется.***
Бак даже не замечает, как проезжает три мили. Он не помнит, как съехал с подъездной дорожки Мэдди и покинул её район, но, видимо, так и было, потому что следующее, что он помнит, это как съезжает на обочину неизвестной улицы и останавливает джип с такой силой, что тот кренится. С минуту он просто сидит, уставившись в ночь. В машине играет «Love Will Come To You», потому что Хен последний раз включала в ней Indigo Girls. Бак до сих пор чувствует во рту кисловатый привкус вина. Окно приоткрыто ровно настолько, чтобы впустить лёгкий ветерок и знакомый Лос-Анджелесский запах асфальта и пыли. Ночь кажется совершенно обычной, за исключением того факта, что Мэдди думает, что четыре месяца назад они с Эдди были на свидании, а Бак каким-то образом совершенно не понял этого. Он откидывается на спинку сиденья, запрокидывает голову назад и трёт лицо обеими руками. — Окей, — говорит он вслух. — Окей. Не в первый раз кто-то предполагает, что они с Эдди вместе. Тот факт, что это сказала Мэдди, не делает это более правдивым. Эдди – его лучший друг. Вот и всё. Эдди даже мужчины в этом плане не нравятся, он бы сказал Баку, если бы нравились. И даже если бы это было правдой, он ни за что на свете не выбрал бы Бака. Они просто друзья. Мэдди не понимает. Даже в его голове это звучит неубедительно. Но это не было свиданием. Просто не могло быть. По ощущениям всё было как обычно. Эдди позвонил ему после смены и спросил, есть ли у него планы на вечер, коих у Бака не было, а даже если бы и были, он, вероятно, всё отменил бы, чтобы потусоваться с Эдди. Он спросил: «Хочешь пойти со мной куда-нибудь?», и Бак ответил: «Да, конечно». Потом Эдди добавил: «Круто, надень что-нибудь красивое, я заеду за тобой в семь», — а затем повесил трубку, не сообщив больше никаких подробностей. Вот почему Бак позвонил Мэдди, волнуясь о том, что именно должно означать «что-нибудь красивое». Эдди заехал за ним в семь, одетый также нарядно, поэтому Бак в своём костюме мог спокойно выдохнуть. Они поиграли в покер в том шикарном клубе и всё. Эдди не признался ему в вечной любви и даже не попытался поцеловать его. Эдди отругал его за все дурацкие каламбуры после того, как они выиграли стейки, и отвёз домой, а когда Бак пригласил его выпить по пиву, Эдди остановился и коснулся его плеча с тем мягким, радостным выражением, которое не сходило с его лица после того удара молнии, и сказал: «Не сегодня. Может, в следующий раз». А потом, неделю спустя, Бак пригласил Наталью позавтракать. Он стоял с Эдди на кладбище и сказал ему: «Думаю, она действительно видит меня». И Эдди ничего не ответил. Телефон оказывается у него в руке прежде, чем Бак осознает, что делает. У него возникает кратковременный панический импульс бросить трубку и выбросить телефон в окно, прежде чем Эдди успеет перезвонить. Но он лишь крепко сжимает телефон, слушает гудки и пытается дышать. Эдди отвечает после третьего гудка. — Привет, — его голос немного хриплый, как будто он спал или засыпал, хотя ещё не поздно. Кажется, он немного удивлён, но не раздражён. Не похоже, чтобы Бак разбивал его сердце на мелкие кусочки. За последние несколько месяцев когда Бак разговаривал с ним, Эдди общался с ним как обычно. — Что случилось? Я думал, ты сегодня вечером сидишь с Джиюн. — Так и было, — говорит Бак, и вот его голос звучит совершенно не как обычно. Даже не близко. — Что-то случилось? — резко спрашивает Эдди, внезапно оживая. — Где ты? — Джи... С ней всё хорошо, со всеми всё в порядке. Я на обочине недалеко от Аламиды. — Мне приехать за тобой? — Что? Нет, Эдди, нет, ты не... — он запоздало понимает, как его слова, должно быть, звучат на другом конце провода. — Я не попал в аварию. — Хорошо, — говорит Эдди, терпеливо растягивая слова. — Так что случилось? — Я... Я разговаривал с Мэдди после того, как они с Чимом вернулись домой. — Да? Как прошла дегустация тортов? — Они ещё не определились с выбором. Но это не... Разговор был не об этом. Я рассказал Мэдди о том, что Наталья бросила меня во вторник. Мы говорили об этом, и она... — он издаёт смешок, но он звучит странно, неловко, раздражающе. — Она спросила, что случилось с тобой. И со мной. Какое-то время Эдди не отвечает. Молчание затягивается настолько, что Бак приоткрывает один глаз, чтобы покоситься на экран телефона и посмотреть, не прервался ли вызов. Они всё ещё говорят. Время звонка тикает, и мгновение спустя Эдди отвечает: — Хорошо. Он звучит взволнованно. Даже настороженно. Чего в его голосе нет, так это удивления. — Да, — говорит Бак, как будто ему задали вопрос, но явно нет. — Она хотела знать, что случилось на нашем свидании в апреле. Когда ты повёл меня играть в покер. — О... — произносит Эдди. Молчание снова затягивается. — Эдди, это... Это было не... Я сказал ей... — Подожди секунду, — резко перебивает его Эдди. Бак захлопывает рот, его щёки пылают. На другом конце провода слышится глухой стук, затем шаги и скрип закрывающейся двери. Затем Эдди продолжает, — Крис ещё не спит, я не хочу... Ладно. Извини. Продолжай. — Я сказал ей, что это было не свидание, — Бак чувствует страх, словно внутри него находится ледяной свинцовый камень. Он уже знает ответ, поскольку Эдди не засмеялся и не спросил, о чём, чёрт возьми, он говорит, но Баку всё равно приходится спросить. — Но я был неправ, верно? — Что ты хочешь, чтобы я ответил, Бак? — Я просто хочу знать. Эдди издаёт тихий звук, может быть, ругательство, а может и просто вздох. Так легко представить его прямо сейчас, прислонившегося к стене своей спальни, — стене, которую Бак помог ему починить, — в пижамных штанах и свободной футболке, с растрёпанными волосами, усталым выражением лица и прижатым к уху телефоном. Так легко представить, как Эдди закрывает глаза и потирает переносицу, когда ему приходится говорить что-то, чего он не хочет говорить. — Ладно, да. Это было свидание. Или я хотел, чтобы это было свидание. Я знаю, что ты не... Я знаю, что ты не хотел. — Я... — Бак замолкает, уставившись в лобовое стекло на ряды домов, освещённых в ночи. Это было свидание. Эдди пригласил его на свидание, а Бак вёл себя как идиот. Он должен был понять. Если не тогда, когда Эдди забрал его и сказал, что он хорошо выглядит, ведь так он раньше это не говорил, то определённо на кладбище, когда Бак рассказывал о Наталье, а Эдди резко обернулся и посмотрел на него так, словно ему дали пощёчину. — Я даже не подозревал, что тебе нравятся мужчины. Эдди вздыхает. — Думаю, я все ещё пытаюсь разобраться в этом. Кроме того, пока что в основном мне нравился... Ну, ты. Бак прижимает ладонь к лицу. Он не будет плакать. Это было бы глупо, жалко и несправедливо по отношению к Эдди. — О... — И я подумал... Не знаю, устроим одно свидание, не будем поднимать ставки, узнаем, как всё пройдёт, а потом посмотрим. — Я не знал. Я не понимал, что это свидание. — Да, — уныло произносит Эдди, — Я понял это, когда вы с Натальей... Ну, ты знаешь. Бака немного утешает, что Эдди не считал его мудаком, который начал встречаться с кем-то ещё, не сказав ему ни слова. Хотя он не уверен, что это меньшее из двух зол, ведь сейчас Эдди точно знает, какой он идиот. — Почему ты ничего не сказал? — Я не знаю, Бак, мне было неловко. — ироничная самоуничижительная нотка в его голосе заставляет сердце Бака сжаться. — И в любом случае, ты бы только почувствовал себя виноватым. — Ну, может быть, я и должен винить себя, — резко говорит Бак. — Ты не сделал ничего плохого. Я неправильно истолковал ситуацию, это не твоя вина. То есть мне кажется, ты мог бы немного быстрее сообразить, но... Лёгкий укол кажется незаслуженным подарком, Бак сдерживает нервный смешок. — Но? — Но я мог бы и сам более ясно выразиться. В любом случае, ты был счастлив с ней, и казалось, что для всех было бы лучше, если бы я просто промолчал и попытался забыть об этом. — Она рассталась со мной. Он это знает, потому что Эдди — первый, кому Бак звонит, когда у него появляются новости, хорошие или плохие. И Эдди сказал: «Понимаю, тебе тяжело, мне жаль». Он не спросил подробностей, из-за чего Бак немного расстроился. Теперь его тошнит от себя же. Почему-то сейчас Баку хуже, чем когда девушка, с которой он встречался почти четыре месяца, бросила его по телефону без объяснения причин. Потому что это Эдди. — Да, но это не значит... — Эдди замолкает и прочищает горло. — Забудь об этом. — Я... А ты? Я имею в виду, забудешь об этом? Молчание длится достаточно долго, чтобы он знал ответ ещё до того, как Эдди заговаривает. — Забуду. Обещаю. «Что, если я не хочу, чтобы ты забывал?» — думает Бак, но ему удаётся проглотить эти слова прежде, чем они слетят с губ. Он не может поступить так с Эдди после всего случившегося. Это было бы несправедливо. Эдди заслуживает лучшего, чем становиться своего рода подачкой, чтобы успокоить потрясённый рассудок Бака. — Прости, — наконец-то говорит он. — Бак... — Нет, я серьёзно. За всё. Прости меня за то, что я был таким идиотом, и прости, что причинил тебе боль. Я не хотел этого и даже не осознавал, что делаю, но сделал, и я пойму, если ты… Если тебе нужно немного пространства. Между нами. На какое-то время. — Ты этого хочешь? — невозможно определить, с каким тоном Эдди задаёт этот вопрос. — Нет. Но если тебе нужно. — Не нужно. — Ты уверен? — Бак чувствует себя жалко. Из его уст эти слова звучит так, словно он щенок, который случайно разгромил дом, а теперь лежит скрестив лапки и умоляет о прощении. Эдди замолкает. Бак вслушивается в его дыхание и заставляет себя подождать, потому что Эдди любит не торопиться с подобным. В отличие от Бака, он всегда старается подобрать правильные слова. — Это всего лишь одно свидание, Бак, — говорит он наконец. — Ты значишь для меня гораздо больше. Бак зажмуривает глаза. Он чувствует себя таким незрелым и глупым, что ему хочется заплакать. Он не заслуживает Эдди. Он никогда в жизни не будет заслуживать кого-то вроде Эдди. — Да, — удаётся ответить ему. — Я имею в виду, ты тоже. Для меня. Эдди тихо выдыхает, почти что смеётся. — Ты уверен, что в состоянии вести машину? Я всё ещё могу заехать за тобой. И на этом, по-видимому, всё. Разговор окончен. Бак выпрямляется на своём сиденье, глядя на тёмную улицу. — Нет, я... Не надо. Я в порядке. — Хорошо. Если ты уверен. — Уверен. Хочешь, чтобы я написал тебе, когда буду дома? На этот раз Эдди действительно издаёт короткий смешок, который согревает Бака, словно костёр — тёплый, безопасный и любимый. — Если ты не против. — Не против. — Хорошо, — молчание длится ещё секунду, затем Эдди добавляет, — Спокойной ночи. — Спокойной ночи, — отвечает он, и Эдди завершает разговор, прежде чем Бак успевает сказать что-нибудь ещё.***
Он добирается до дома как на автопилоте. Телефон не звонит, да и с чего бы, но Бак всё равно на него поглядывает. Он паркует джип, пересекает тёмную парковку, тускло освещённый ночной вестибюль и поднимается по лестнице, чувствуя, как его вот-вот пробьёт дрожь. Сейчас почти одиннадцать, и Бак уже может сказать, что ночь будет бессонная. Может быть, он переоденется и отправится в спортзал или выйдет на пробежку и посмотрит, сможет ли утомить себя. У него вошло это в привычку, когда он был в отпуске по болезни и утром совершенно не мог вытащить себя из постели. А если он проводил день в жалком шарканье между кроватью и телевизором, то к полуночи он становился раздражённым, да и постельный режим в любом случае был ему противопоказан, поэтому в обиход вошло вот такое средство для засыпания. В последнее время он пытался быть немного более разумным. Он вообще во всём пытался действовать разумнее, но, похоже у него, блять, только ум за разум зашёл. Он отправляет сообщение Мэдди, когда отпирает дверь своей квартиры, и через минуту получает в ответ сердечко. Его большой палец зависает над перепиской с Эдди. Вместо того чтобы начать печатать, он прокручивает её вверх. Все сообщения за последние месяцы, разные мелочи, тиктоки, фотографии во время пробежек, кулинарные успехи и неудачи Эдди, которые он добросовестно документирует на потеху Баку, продолжающийся неделю спор о бейсболе, который Эдди любит, а Бак смотрит только для того, чтобы подкалывать его. Списки продуктов. Изменения смен. Расписание внеклассных занятий Кристофера. Он даже не уверен, что именно ищет. Возможно, знак. Что-то, что он упустил. В апреле, примерно после игры в покер, Эдди пишет следующее. Ты же приготовишь нам те стейки?лололол, как будто я подпущу тебя к ним
Слышу от человека, который никогда больше не попробует пикадильо моей абуэлы.она любит меня и даст рецептик
Не испытывай судьбуты тоже любишь меня
Ну, ты ничего такой Дальше идёт продолжение этого шутливого спора, кульминацией которого стало соглашение поужинать с ним и Крисом в лофте, а после ссылка на рецепт маринада, который Бак хотел опробовать. Совершенно обычный для них диалог. Он возвращается назад к своему сообщению: «Ты тоже любишь меня». Эдди правда любит его. Бак знает это, уже очень давно. И это взаимно. Эдди – самый близкий друг, который когда-либо был у него. До сегодняшнего вечера Бак не раздумывая назвал бы их платоническими родственными душами. Но Эдди не испытывает к нему платонических чувств. Эдди пригласил его на свидание. Эдди хочет его, или, по крайней мере, когда-то хотел. Хотел поцеловать его, хотел чего-то большего, чем просто поцелуи. От осознания этого внизу живота что-то странно скручивается. Что бы случилось, если бы Эдди зашёл в тот вечер выпить пива? Потому что тогда он подумал, что Бак делает намёк. Он думал, что Бак знает про свидание. Он подумал, что Бак приглашает его заняться сексом или, по крайней мере, намекает. Бак нащупывает спинку барного стула, затем опускается на него, уставившись на дверь. Они стояли там, когда Эдди положил тёплую ладонь ему на плечо, улыбнулся и сказал: «Может, в следующий раз». Что бы он сделал, если бы Бак поцеловал его тогда? На самом деле, он никогда всерьёз не думал об этом раньше. То есть... Он знает, Эдди невероятно красивый. Иначе и быть не может. В действительности это буквально первое, что он подметил в Эдди Диазе, задолго до того, как он узнал его другие стороны. Какой он добрый, храбрый и целеустремлённый, какой он нежный и терпеливый рядом с Крисом. Он также подмечал всякие мелочи: дурацкие танцевальные движения, азартность и уморительное едкое чувство юмора. Но поначалу Баку казалось, что Эдди просто был одним из тех красавчиков, похожих на кинозвёзд, на которых люди оборачиваются на улице. Бак не думал об Эдди в другом ключе, по крайней мере, не поначалу, потому что был слишком поглощён ревностью, чтобы воспринимать привлекательность Эдди как нечто иное, кроме как ещё одну причину ненавидеть его. А после этого они стали друзьями и было странно засматриваться на него. Поэтому... Он и не засматривался. Однако сейчас Бак думает об этом. Каково было бы целоваться с Эдди. Будет ли он осторожным или настойчивым, захочет ли взять инициативу или будет ведомым. Бак смотрит на дверь и будто в кино видит альтернативный вариант того, как могла бы пройти та ночь. Эдди входит в дверной проём, нежно улыбается, берет его за лацкан пиджака и затаскивает внутрь. Баку не нужно было бы наклоняться, чтобы поцеловать Эдди. И это не было бы похоже на поцелуй с Натальей или вообще с кем-либо. Он уже давно не был с парнем, и ни один из парней, с которым он спал в мотелях, туалетах баров или на задних сиденьях машин, когда ему было чуть за двадцать, ничего для него не значил. Не так, как Эдди. С Эдди всё было бы по-другому. Лучше. Баку всегда нравилось, как Эдди прикасается к нему, словно он важен, словно его существование действительно имеет значение. Словно он любим. «О...», – глупо думает Бак. Сцена в голове резко обрывается. Жар покалывает кожу. Господи, он самый большой в мире идиот. Он со стоном падает на стойку и сопротивляется желанию начать биться головой только потому, что явно не может позволить себе ещё одно сотрясение мозга. Мгновение он просто лежит, тупо уставившись на столешницу. Затем заставляет себя подняться. Его квартира выглядит так же, как и всегда: в ней тускло, потому что свет горит только над кухонной раковиной, а маленький тёмный уголок гостиной загорожен картонной коробкой, где лежит школьный проект Кристофера. Он приедет завтра, чтобы закончить его, а потом Эдди и Баку придётся придумать, как им аккуратно довезти его до школы, чтобы ничего не сломать. Вечером, скорее всего, он поедет к Эдди на ужин, потому что у него есть ещё один рецепт от Линды, который, как он утверждает, может повторить почти в совершенстве. Скорее всего, Бак останется на ночь или просто задержится допоздна, а потом неохотно поедет домой, как он почти всегда делал, пока встречался с Натальей. Потому что ему казалось, что, проводя ночь в доме Эдди, он каким-то образом переступал черту, но ясно не мог сформулировать почему. Баку кажется, что Наталья обо всём догадалась. Он сходил с ума от негодования после её звонка, но она оказалась права, разве нет? У него уже есть партнёр, семья, ребёнок. У него не было будущего с ней, потому что оно у него уже есть, с Эдди. Если быть честным с самим собой, — а он, по-видимому, раньше не был — он уже давно не может представить себе будущее, в центре которого нет Эдди и Криса. Потому что он хочет этого. И мог бы получить желаемое несколько месяцев назад, если бы не был таким безголовым. Поверьте, Бак поймёт, что влюблён в своего лучшего друга только после того, как уже случайно отверг его самым глупым и унизительным способом, какой только можно вообразить. Ему повезло, что Эдди вообще ещё общается с ним, не говоря уже о чём-либо другом. Он достаёт телефон из кармана и смотрит на экран. Их переписка друг с другом. Фотография Эдди и Кристофера в зоопарке на экране блокировки. Ему всё ещё нужно написать Эдди, что он благополучно добрался домой. Бак обещал, что напишет, и несправедливо было бы заставлять его волноваться. Эдди сказал, что он справится с этим. Эдди сказал: «Забуду, обещаю», но он не говорил, что уже забыл. — Ладно, к чёрту, — произносит Бак вслух. Он засовывает телефон обратно в карман, хватает ключи и направляется к двери, прежде чем успевает отговорить себя. Он уже натворил достаточно глупостей. Ещё одна погоды не сделает.***
Эдди оставляет телефон на прикроватной тумбочке и как обычно идёт уложить Криса спать. В основном это сводится к тому, что он заглядывает в спальню, говорит ему закрыть игру и пойти чистить зубы. Ему приходится сохранять непоколебимость, когда Крис недовольно бормочет «папа, я обещаю, ещё пять минут», но потом, наконец, снимает наушники, многострадально вздыхает и направляется в ванную. Большую часть времени Эдди довольно спокойно относится к растущей независимости своего ребёнка, но прямо сейчас, как бы эгоистично это не звучало, он хотел отвлечься, переодеть Криса в пижаму и рассказать историю на ночь. Крис позволяет обнять себя и корчит гримасу, когда отец целует его во взъерошенную макушку. — Ну па-ап. — Спокойной ночи, Кристофер. — Спокойной ночи, — вздыхает Крис, но прижимается к нему ещё на мгновение, прежде чем Эдди уходит. Он чуть задерживается в коридоре, а затем направляется обратно на кухню. Эдди загружает посудомоечную машину, вытирает безупречно чистую столешницу, бросает кухонные полотенца в стирку, а затем, исчерпав все возможные способы отвлечься, идёт за телефоном. От Бака нет сообщений. Наверное, он уже добрался до дома, только если не остановился, чтобы пережить ещё один нервный срыв. На мгновение Эдди подумывает позвонить ему, но не может заставить себя сделать это. Он... Не зол на него, не совсем. Он даже не уверен, что чувствует. Скорее всего, необыкновенную смесь из извивающегося смущения, старой обиды и странного облегчения. Но теперь, по крайней мере, кот вылез из мешка, и Эдди может не терзать себя. Он знал, что Бак в какой-то момент поймёт. Просто отчасти Эдди надеялся, что это произойдёт после того, как он преодолеет свою влюблённость, или то, что он мысленно называет влюблённостью, потому что так он может контролировать ситуацию и не признавать, что Бак уже занят и никогда не будет испытывать к нему ответных чувств. Фрэнк всегда призывает Эдди быть честным с самим собой, но он считает, что в данном случае имеет право на небольшой самообман. Кроме того, в любом случае, он это переживёт. Люди постоянно влюбляются и остывают друг к другу. Шеннон разлюбила его, Бак в конце концов смог забыть Эбби. Эдди тоже забудет и снова будет смотреть на Бака, не представляя их свадебные клятвы с тоской во взгляде. Просто это займёт чертовски много времени. Вероятно, восстановление пошло бы быстрее, если бы они не находились рядом почти каждый день. Но он сказал Баку правду: ему не нужно никакого пространства. В марте Бак умер. Эдди не позволит каким-то односторонним романтическим чувствам встать между ними. Честно говоря, у него получалось справляться с ними за исключением тех случаев, когда он воспоминал об их ненастоящем свидании и чувствовал мучительную пустоту внутри. Слава богу, он не попытался поцеловать Бака, как почти хотел сделать. Хотя, вероятно, это довольно быстро прояснило бы недопонимание. На тридцать жалких секунд Эдди позволяет себе представить эту сцену. Смущённый и огорчённый Бак отстраняется и, скорее всего, немедленно извиняется, потому что он же Бак... Эдди стонет, проводит ладонью по лицу и идёт к холодильнику взять пива. Он пьёт его за столом, глядит в окно на задний двор и изо всех сил старается абсолютно ни о чём не думать. Эдди всё ещё сидит там двадцать минут спустя, когда свет фар проносится по его лужайке и останавливается, ослепляя на мгновение, прежде чем погаснуть. Он как будто не сильно удивляется, когда дверь джипа открывается и из неё, словно неуклюжий жираф, вылезает Бак. Он стоит на подъездной дорожке к дому, часы на кухне показывают 23:13. Эдди допивает остатки пива, ставит бутылку на стол и на секунду думает о том, чтобы убежать в спальню и притвориться спящим. Но, к сожалению, он слишком хорошо знает Бака, ведь это явно его не отпугнёт. Да и в любом случае уже слишком поздно, потому что он слышит шаги Бака, поднимающегося по ступенькам, и слабое позвякивание ключей. Дверь распахивается. — Эдди? Эй, Эдди? Эдди ударяет себя тыльной стороной ладони по лбу и тихо стонет, а затем отвечает: — Я на кухне. Дверь закрывается, замок щёлкает. Он слышит лёгкое шарканье, когда Бак снимает ботинки и ставит их на коврике в прихожей, так что, очевидно, разговор не будет коротким. Эдди делает глубокий вдох и напоминает себе, что самое кошмарное уже случилось, Бак, появившийся на его пороге с допросом, на самом деле не худшее, что могло произойти. Хуже, если бы Бак начал вести себя странно и стал полностью избегать Эдди. Поэтому он думает, что справится. — Привет, — тихо говорит Бак, заходя на кухню. Он выглядит... Ну, великолепно, как всегда. На нем синяя рубашка на пуговицах с короткими рукавами, которая облегает его бицепсы и широкие плечи. Волосы взъерошены, глаза широко раскрыты, розовые губы приоткрыты. На его лице есть что-то, чего Эдди никак не может прочесть, хотя, возможно, было бы проще, если бы он смог заставить себя смотреть на Бака дольше пары секунд. — Привет, — говорит он, возвращаясь к созерцанию столешницы. — Хочешь пива? — Нет. Спасибо. Прости, я... Я знаю, что уже поздно. Эдди пожимает плечами. — Всё в порядке, я не спал. — Да, за это тоже прости. — Тебе не за что извиняться. — Нет, мне кажется, есть за что, — Бак осторожно пересекает комнату и кладёт руку на спинку стула. — Можно присесть? Эдди кивает ему в сторону, что, как он надеется, означает «прошу» и, возможно, «прошу, покончи с этим, пока у меня ещё осталась капля достоинства». — Спасибо, — говорит Бак, падая на стул. — Конечно. После этого молчание затягивается, становясь нехарактерно нависающим и неловким. Эдди перекатывает пустую бутылку из-под пива между ладонями, прислушиваясь к слабому звону стекла о столешницу, в которую он пялится, потому что не может заставить себя снова поднять глаза. Бак ёрзает, переминается с ноги на ногу на стуле, теребит пальцами джинсы на коленях, постукивает по столешнице, но молчит. Эдди кажется, что его душа сейчас покинет тело. Затем Бак выпрямляется и кладёт руки на столешницу ладонями вниз. — Итак, мы можем... Мы можем поговорить? — Конечно, — повторяет Эдди. Бак издаёт тихий хриплый звук. — Ты можешь посмотреть на меня? Эдди не сильно хочется этого делать, но он также никогда не умел говорить Баку «нет». Он поднимает голову. Бак наблюдает за ним, освещённый светом одной лампы, и выглядит как всё, чего Эдди когда-либо хотел. Эдди не знает, сможет ли скрыть эмоции, да и есть ли вообще какая-то причина прятать их в данный момент. Он переводит дыхание и кивает. — Да, в чём дело? — Эдди, — говорит Бак так, будто это причиняет ему боль. Эдди на мгновение закрывает глаза. — Это правда необязательно. Я не пытаюсь переложить свои проблемы на тебя. — Нет, я знаю, я знаю это, просто... Я просто чувствую себя так глупо и... — Бак. — Пожалуйста, позволь мне закончить. Эдди вздыхает. — Хорошо. — Я позвонил Мэдди, — говорит Бак. — Когда ты пригласил меня на свидание и сказал, чтобы я надел что-нибудь красивое, я позвонил Мэдди и около часа сходил с ума из-за того, что надеть. Вот почему она подумала... Вот как она поняла, что это свидание. — Хорошо, — повторяет Эдди. Ему бы очень хотелось выпить ещё пива или, возможно, потерять сознание, чтобы закончить этот разговор. Но он взрослый мужчина, бывавший в зоне боевых действий, а также на терапии, он зарабатывает на жизнь тем, что входит в горящие здания, поэтому остаётся сидеть на месте. — И... Когда ты приехал забрать меня, то сказал, что я хорошо выгляжу. Внезапно Эдди понимает, что не может продолжать смотреть в глаза Баку. Он опускает взгляд, чувствуя, как горят щёки. Потому что он правда сказал это, когда увидел Бака в костюме и рубашке с расстёгнутым воротом, приодевшегося для... Ну, не для него. Не совсем. Тогда всё оказалось иначе. Но он всё равно выглядел хорошо. — Да. Сказал. — И я ответил... Я ответил, что ты тоже хорошо выглядишь. Потому что так оно и было. А потом мы пошли играть в покер и выиграли… — Ты выиграл, — выпаливает Эдди. — Ладно, но ты привёл меня туда, и я не знал, Эдди, я не знал. Я не думал... Это ведь ты, и ты всегда... И я всегда хотел... — он замолкает и разочарованно потирает челюсть. — Мне надо было сначала написать, что я хочу сказать. — Бак, — умоляет Эдди. Потому что это пытка. — Да, прости, я просто немного волнуюсь. Я... Окей. Когда Наталья бросила меня, она сказала, что у нас нет совместного будущего, и она была права, потому что я уже... Я даже не мог понять и увидеть, потому что уже жил в нём и... Эдди, я не хочу будущего, в котором нет тебя. — Я никуда не уйду, — осторожно говорит Эдди. В его груди зарождается росток надежды, который он пытается растоптать, пока тот не пустил корни. Он не может ошибиться во второй раз. Это убьёт его. — Я говорил тебе. — Знаю. Это не то, что я хочу сказать. — Бак делает глубокий вдох. — Я пытаюсь сказать, что, мне кажется, я влюблён в тебя. Думаю, уже очень давно. И если ещё не слишком поздно, я бы хотел пригласить тебя на свидание. — Что? — спрашивает Эдди. Или пытается спросить. Получается как-то сдавленно, словно в его лёгких закончился кислород. Наверное, в этом есть смысл, потому что Эдди кажется, словно половина его тела находится в другом измерении, где кислород и физика не существуют. — Знаю, ты сказал, что преодолеешь это, но я надеюсь что ты ещё не преодолел. Но в таком случае я бы полностью понял, потому что было бы нечестно с моей стороны думать, что ты продолжишь ждать меня после всего. Может, ты даже больше не хочешь встречаться со мной, потому что я сплошная катастрофа в романтических отношениях и действительно медленно соображаю, — Бак останавливается и наконец-то переводит дыхание. — Но я должен был спросить. Даже если ты откажешь мне. — Я... Я не сказал «нет», — медленно произносит Эдди. — Ты это всерьёз? — Я бы не стал шутить о таком. — Нет, я знаю, — и он правда знает. Бак — самый искренний человек, которого он когда-либо встречал. Он не жестокий и никогда не был равнодушным по отношению к Эдди. Если бы он не был серьёзно настроен, то его бы здесь не было. — Мне просто... Дай мне минуту. — Хорошо, — говорит Бак. — Не торопись. Он старается сидеть смирно и не двигаться, словно собирает всё своё самообладание, чтобы не ёрзать на стуле, как взволнованный щенок. Его глаза широко раскрыты, полны надежды и беспокойства. И Эдди любит его. Вот так просто. В конце концов, он начинает верить, что всё может быть так просто. — Хорошо, — говорит он. Бак так ярко улыбается, что Эдди кажется, будто он смотрит на солнце. — Это значит «да»? — Да, хорошо, — Эдди чувствует, что тоже начинает улыбаться. — Я пойду с тобой на свидание. Чем займёмся? — Я... На самом деле не думал так далеко вперёд. Эдди не хочет смеяться, но всё равно смеётся, чувствуя облегчение и головокружительное предвкушение. Он видит, как у Бака краснеют кончики ушей, а на лице появляется робкая улыбка. — Cлушай, — начинает он. — Так ты просто пришёл сюда, чтобы... — У меня было прозрение! Я не мог ждать! — Как скажешь, — Эдди проводит пальцами по своим губам, но не может стереть улыбку. Тем временем Бак, самый абсурдный в мире человек, достаёт телефон из кармана и смотрит на экран. — Хорошо, просто дай мне минуту. Мы в Лос-Анджелесе, в ближайшие пару дней точно должно намечаться крутое мероприятие, на котором... — Бак, — произносит Эдди с огромной нежностью. — Я хочу сделать всё правильно! Я понимаю, что уже облажался, поэтому теперь обязан устроить тебе потрясающее свидание. — Ты не облажался. Бак снова поднимает взгляд, Эдди тянется к его щеке и касается её ладонью. Он никогда раньше не прикасался к Баку с таким явным намерением, как мог бы прикасаться возлюбленный. Бак моргает и сглатывает, от чего его кадык двигается. — О... — его голос дрожит. — В конце концов, мы пришли к тому, к чему пришли. Бак кивает. Осторожно, словно не хочет случайно отпрянуть от ладони Эдди. — Я всю дорогу думал о том, чтобы поцеловать тебя, — шепчет он. — Всего лишь поцеловать? Бак краснеет. Эдди чувствует его тепло на своей ладони, которое вызывает мурашки. — Эм... На самом деле, я не думал настолько наперёд. Я вернулся домой и не мог перестать вспоминать о той ночи, когда я пригласил тебя войти, а ты сказал... — «Может, в следующий раз», — заканчивает Эдди. Впервые за несколько месяцев воспоминания не сопровождаются чувством унижения. Бак тоже хочет поцеловать его. Возможно, если бы Эдди решился той ночью, они бы разобрались с чувствами гораздо раньше. Но сейчас они здесь. — И я... Я не мог перестать думать об этом. Каково это было бы поцеловать тебя. И что бы это значило. Я не успел подумать дальше, потому что схватил ключи и приехал, чтобы сказать тебе об этом. — Бак, — Эдди качает головой, смеётся, а потом поддаётся порыву, который терзал его уже несколько месяцев, а, может быть, и лет, и наклоняется, чтобы запечатлеть поцелуй на губах Бака. Он получается нежным и целомудренным. Первый поцелуй, поцелуй в конце свидания, так он мог бы поцеловать Бака на пороге его квартиры четыре месяца назад, если бы набрался смелости. Бак издаёт тихий звук, а затем его рука оказывается на подбородке Эдди, наклоняя его голову ровно настолько, чтобы их губы соединились и поцелуй стал гораздо менее целомудренным. Но он остаётся нежным. Томное скольжение губ и языка Бака, тепло его рта и ладони на щеке Эдди, лёгкое незнакомое прикосновение щетины к верхней губе, тоже по-своему нежное. Когда они, наконец, отстраняются друг от друга, глаза Бака закрыты, а ресницы подрагивают. Он тихо смеётся. — Да. На самом деле, даже лучше, чем я думал. Естественно, Эдди не может не поцеловать его снова. На какое-то время он теряется в ощущениях. В том, как руки Бака лежат на нём, как его губы скользят по губам Эдди, как его тёплое дыхание касается щеки. Стол врезается в бок, когда Эдди наклоняется ближе, поэтому он делает единственное, что кажется логичным в этот момент: отодвигает стул назад, едва прерывая поцелуй, и садится на колени Бака. Бак издаёт испуганный смешок, но теперь его руки лежат на бёдрах Эдди, обжигая сквозь спортивные штаны и прижимая к себе. Он целует его снова и снова, и спустя несколько минут, Эдди приходит в голову, что Крис дома, а кухня, вероятно, не лучшее место для этого. Почти каждую ночь его ребёнок спит как убитый, но Эдди не может быть уверен, что Крис не решит пойти прогуляться в полночь, чтобы взять перекусить. А Эдди не хочет, чтобы он узнал о них таким образом. Поскольку, несмотря ни на что, они теперь существуют. Похоже, у Бака возникла похожая мысль, потому что мгновение спустя он со вздохом прерывает поцелуй и прижимается своим лбом к лбу Эдди. — Может, нам стоит... Остановиться? — спрашивает он очень неохотно. — Наверное, стоит, — говорит Эдди, но снова целует его. На этот раз, он колеблется, когда отстраняется. Потому что... Может быть, всё развивается слишком быстро. Час назад он думал, что у него никогда не будет ничего из этого. У них не было ни одного свидания, которое теперь оба считали бы таковым. Но также, возможно, всё это не имеет значения. Он уже целую вечность готов пойти ва-банк. Это не изменится, и неважно, как будут продвигаться их отношения, быстро или медленно. — Или мы можем перейти в спальню. — Эдди! — Просто говорю. Если только ты сам хочешь. — Конечно, хочу, я просто... Хочу сделать всё правильно? И ты не... Не был с парнем раньше. Правда? Эдди усмехается. Возможно, ему следовало бы слезть с колен Бака, но он не хочет. Вместо этого он устраивается поудобнее, чувствуя, как бёдра двигаются под ним, удерживая вес. Руки Бака ложатся на его ноги, чтобы поддержать, и это очень приятно, но также отвлекает. — Как сам думаешь? — Мне кажется... Наверное, нет? — Хорошее предположение. — Спасибо, — фыркает Бак. — Но ты был. Правда? — Э, да. Но давно и не то чтобы серьёзно, но да. — Да, — говорит Эдди. — Поэтому. Я доверяю тебе. Бак изумляется, как будто он ожидал не такого ответа, а затем целует Эдди, на этот раз настойчивее. Его руки перемещаются, скользят под бёдра, и в одно мгновение Эдди понимает, что Бак собирается сделать. Внезапно он плавно встаёт, поднимая Эдди, словно тот ничего не весит. Эдди издаёт тихий вскрик, который он будет отрицать до конца своих дней, цепляется за плечи Бака и смыкает ноги на его талии, пока сильные руки поддерживают его. На расстоянии в несколько дюймов ему улыбается радостное лицо Бака. — Привет, — говорит он. — Если ты меня уронишь, Крис точно проснётся, — предупреждает его Эдди, но не может удержаться от ответной улыбки. Баки чмокает его и несёт через кухню в тёмный коридор, а затем в спальню Эдди. — Я не уроню тебя, — обещает он. И он не роняет.***
Позже, гораздо позже, Эдди лежит, запутавшись в простынях, а Бак медленно и тяжело дышит рядом, вырисовывая узоры на его голом бедре. Эдди в самом деле не уверен, что это не сон, пусть в какой-то момент им и придётся вылезти из постели, чтобы одеться. Хотя он особо не торопится. — Эй, — бормочет ещё не уснувший Бак. — У меня есть идея. — М-м? — На Сансет открылось новое веганское кафе. Хочешь позавтракать там, после того как мы отвезём Криса в школу? «Мы». Эдди глупо улыбается, глядя на тёмный потолок, затем переворачивается, чтобы поцеловать ближайшую часть Бака, до которой может дотянуться, то есть плечо. — Это свидание? Бак тихо смеётся. — Да, свидание. Но если ты дашь мне пару дней на планирование, обещаю, я придумаю что-нибудь покруче. — Нет, — качает головой Эдди. — Завтрак звучит идеально. — Отлично, — шепчет Бак, и Эдди слышит улыбку в его голосе. Снова повисает сонная тишина, а затем он говорит: — Напомни мне послать твоей сестре открытку с благодарностями. Бак заливается смехом и бросается в его объятия. Он всё ещё улыбается, когда Эдди притягивает его, чтобы накрыть его губы поцелуем.