Mon

      Ужасно.       Этим словом можно точно описать состояние Даниэль. С её дня рождения прошло два дня, и чем дальше, тем хуже она себя чувствует. По ней будто каток проехал, при том буквально, — настолько сильно ломит даже кости. И если сначала могло показаться, что Дани просто заболела после ночной прогулки по чаще леса, то сейчас эта теория отметается. У неё нет температуры, насморка или кашля, ни одного симптома в любой вариации. Зато есть упадок сил, снижение аппетита и эта треклятая ломота.       Даниэль чувствует себя скомканным листом бумаги, который кинули в мусорку, но промахнулись: он попал на проезжую часть и теперь мотается среди машин.       Зато теперь она знает, что её друг детства, Кристофер Бан, вожак стаи оборотней, и живут они частично в деревне Ëндэ и частично в городе Сокчо. А он, в свою очередь, знает, что она встречалась с оборотнем из Сеула. И отвечая на вопрос, как много она знает, Дани была вынуждена признаться, что не так уж и много. Чон Чонгук, её бывший, мало рассказывал что-то о своей стае или своём мире, ограничившись лишь тем, что таких, как он, в мире много. Она вообще случайно узнала о сущности парня, когда тот в один вечер, во время прогулки в Олимпийском парке, был очень зол и не сдержал внутреннего зверя. Шок, в котором пребывала Даниэль, трудно описать, и ей потребовалось несколько дней, чтобы переварить произошедшее, но Чонгук пришёл к ней первым и постарался всё объяснить. И какое-то время их отношения были гармоничными и обычными. Пока в один день Чонгук не озвучил, что они расстаются.       И почему-то эти боль и обида, которые терзали Дани в последнее время, притупляются и отходят на второй план. Куда важнее для неё становится странная ненависть Минхо.       Крис сказал, чтобы она не обращала внимания, мол, он у них всегда такой: смурной, грубый и вспыльчивый. И вообще не факт, что его поведение связано именно с ней. Но игнорировать его отношение Дани почему-то не может. Как и тот факт, что Крис что-то не договаривает, как ей кажется.       В общем, как поëтся в песенке, погода была прекрасная, принцесса была ужасная. Именно в таком настроении пребывает Дани, распластавшись на письменном столе в своей комнате и наблюдая за движением шторы из-за ветерка, проникающего через открытое окно. Уже ночь, и весь день она не может заставить себя ничего сделать, и даже попытки почитать любимую книгу или пересмотреть моменты любимого сериала оказываются провальными. И вообще, на Дани накатывает какое-то чувство безысходности и её ничтожности, да так внезапно, что хочется плакать.       — Что за настроение, — она бурчит, садясь прямо и вытирая нос.       Желудок отзывается на движение урчанием, и Дани решает наведаться на кухню в поисках чего-нибудь вкусненького. Пофиг, что время позднее, пока хочется — нужно поесть, потому что, кажется, в последний раз что-то съедобное у неё во рту было то ли позавчера вечером, то ли сегодня утром.       Стоит ей встать из-за стола и сделать несколько шагов к двери, как шорох и скрип мебели за её спиной заставляет застыть на месте. Внезапно дыхание Дани сбивается, пульс учащается, и мурашки пробегают волной от затылка к кончикам пальцев на руках. Они растворяются в них теплом, которое импульсом возвращается по предплечьям вверх и собирается в солнечном сплетении, чтобы потом обжигающей вспышкой взорваться и озарить ею человека, что стоит за спиной Даниэль.       И она знает, кто там.       Минхо, забравшись в комнату Дани, тоже замирает, на мгновение зажмурившись, словно его солнце слепит. По его телу проходит волна дрожи, и он слышит дыхание Дани, чувствует её запах. Он чувствует её. Волк внутри Минхо толкает его вперёд, заставляет подойти ближе и встать за её спиной. Чëртов инстинкт. Но от близости Дани становится настолько хорошо, что Минхо выдыхает с облегчением.       «Моя», — резонирует в сознании Минхо.       И это сладкое слово, подобно волшебному эликсиру, залечивает все раны, заставляет срастись кости, которые за эти дни, кажется, раскрошились в пыль практически из-за давления этого сраного импринтинга. И Минхо признаёт, что не видеть Дани — пытка. Он не выдержал её и, как бы ни сопротивлялся волку внутри себя, всё равно оказался здесь.       Дыхание Минхо касается макушки Дани, и она ещё какое-то время стоит неподвижно, прислушиваясь к своим ощущениям. Медленно развернувшись, она сразу встречается взглядом с его глазами, всё такими же чёрными, всё такими же глубокими. Дани вязнет в них, но не барахтается, пытаясь выбраться, а медленно идёт ко дну.       Потому что её влечëт к Минхо.       Потому что она хочет утонуть в нём.       И это пугает.       Непреодолимое чувство, которое внезапно тянет Дани к совершено незнакомому человеку. Как магнит. Сильный магнит, которому она не может противиться. И Минхо, во взгляде которого снова появляется раздражение, кажется, не рад этому притяжению.       — Как ты узнал, где я живу? — Дани спрашивает тихо, на выдохе.       И от этого всё пространство в комнате, превратившееся после появления Минхо будто в осязаемую полупрозрачную тонкую ткань, колышется.       — Тебя мне несложно найти.       Дани не понимает упрëка, услышанного в этой тихой фразе, и сглатывает, когда Минхо, закрыв глаза, вдыхает полной грудью. Он спустя секунду вновь смотрит на неё, а ткань пространства отвечает на каждое малейшее движение и щекочет, касаясь рук Дани, её предплечий, лица. И от любого соприкосновения Дани кажется, что она слышит треск статического электричества.       Воздух электризуется.       — Зачем ты пришёл?       Это главный вопрос, который и сам Минхо задаёт себе. Действительно, зачем? Ответа у него нет, потому что тот факт, что сейчас он стоит здесь, является ценой за минутную слабость. Минхо позволил её себе в агонии, когда под натиском волка и желания увидеть Дани он допустил мысль поддаться. Только мысль. А в итоге обнаружил себя уже возле её дома.       — Ты мне, — Минхо сжимает челюсти и шумно выдыхает через нос, чеканя факты, — под кожу залезла. В голове твой образ постоянно.       У Дани всё внутри резонирует от каждого слова, которые эхом в ушах отдаются. Ей хочется подойти ближе к Минхо. Как можно ближе. В идеале — прикоснуться. Только так беспокойство, которое, кажется, сводит все внутренности, отпускает. Дани это проверила опытным путём буквально секунду назад и теперь прижимает руку к груди. И её пальцы покалывает, словно она обожглась. Коснулась огня, который лизнул подушечки её пальцев, и обожглась. До волдырей. До слезающей кожи. До боли, которая отступает, стоит Минхо поднять свой взгляд. И Даниэль в очередной раз тонет в его глазах цвета беззвëздной ночи, отступая на шаг.       «Моя», — вновь повторяет волк, и место, куда Дани прикоснулась мгновение назад, словно тлеть начинает. Сначала ткань футболки, потом кожа. Минхо дëргается, и ткань пространства тоже движется, взрываясь сотнями маленьких электрических разрядов, а искры от пальцев Дани тем временем прожигают грудную клетку и осыпаются гранатовыми зëрнами в его сердце.       — Зачем ты приехала? — Минхо, махнув головой, делает шаг назад и отворачивается от Дани. Его волк улавливает её разочарованный вздох, но Минхо игнорирует его. — Зачем ты появилась у нас в тот день? Зачем я тебя увидел? Зачем?       Он задаёт эти вопросы всё громче и громче, шагая по комнате Дани, которая стоит, замерев и прижимая всё ещё пульсирующую руку к груди. Но последнее «зачем» срывается с его губ тихим шёпотом. Минхо останавливается, задрав голову, и тончайшая ткань пространства рваными лоскутами осыпается к его ногам, превращаясь в паутину. А потом и он сам, будто подкошенный, падает на колени. Его волку не нравятся вопросы и мысли насчёт них, что он слышит, поэтому снова начинает давить, но Дани этого не знает и делает шаг к Минхо.       — Ты в порядке?       Чувство, словно кто-то сдавливает лёгкие ледяными руками, сначала выбивая глухой выдох, а потом резко отпускает, ударяясь ими с силой о рёбра, заставляет податься вперёд, когда Дани видит Минхо таким. И волку не нравится чувствовать её такой, поэтому он отпускает на секунду, а Минхо пользуется этим и берёт себя в руки.       — Не подходи, — цедит он, вставая. — Я не хочу этой долбанной одержимости. Я. Не. Хочу.       И последние три слова просто забивают гвозди в сердце Дани, замирающее с каждым шагом Минхо к окну. Он забирается на подоконник и, выпрыгнув на улицу, растворяется в ночи, а Даниэль стоит ещё несколько минут, смотря ему вслед, и оседает на пол. Слёзы сами по себе начинают собираться в уголках глаз, и Дани рада, что отец всё ещё не приехал домой, потому что не хочет, чтобы кто-то видел её рыдания.       Почему ей так больно от слов Минхо?