***
— О чём задумалась? — тёплые руки и белые крылья обвивают Лэйн со спины. — М-м? Лэйн смотрит в окно. Там — вдали — легионы «сшивают» разлом. И чем ближе окончание их работ, тем тревожнее она себя чувствует. — Я плохо спала, — тихо признаётся Лэйн. — Почему? — Каин разворачивает её к себе и бережно касается щеки. — Кошмары? Лэйн смотрит в заботливые глаза ангела. Не торопится отвечать и отводит взор. В голове — обрывки сна. И нет, это не кошмары. … — Мам, — розовощёкий малыш недовольно тычет пальцем куда-то в сторону. — Она опять…» Слова обрываются. Она видит мальчика, который дует щёки. Она видит девочку с бордовыми волосами, которая дразняще показывает ему язык. — Мама, не слушай его, — заявляет малышка. — Это он по…» Мама. Мама. Мама. В голове бьёт набатом. Сердце щемит. — Лэйн? — голос Каина выдёргивает в реальность. — Что будет, когда разлом закроют? — Лэйн возвращает немигающий взор к Каину. — Куда мы отправимся? — Куда пожелаешь, — улыбается ангел. — Я в твоей власти. … " — Я никогда не буду в твоей власти, — в голове эхом звучит голос: близкий и далёкий одновременно. — Никогда не забывай, кто ты и кто я…» Лэйн морщится. Это воспоминание? Это отголоски сна? Это игра воображения? — Я приму душ, — она натянуто улыбается Каину. — А потом сходим позавтракать. — Конечно. Но Лэйн не достигает душа. В ванной она останавливается напротив зеркала и опирается руками на край раковины. Закрывает глаза и опускает голову. Время отсчитывает секунды. Минуты. Долгие минуты. Но ей кажется, что время стоит на месте. — Лэйн? — Каин заглядывает в ванную. — Всё в порядке? Ангел удивлён долгой тишиной: за приличное время из ванной — ни шороха, ни звука воды. — Да, — Лэйн вскидывает голову. — Всё нормально. Каин делает шаг к ней и обвивает за талию. Склоняет голову, чтобы коснуться её губ. Лэйн отвечает, но не закрывает глаза. Целуя его, она не отрывает взгляда от зеркала за ним. … “ — Иди ко мне, — руки обнимают маленького мальчика. — Рассказывай, где опять напроказничал. Тот егозливо фыркает. — А это мы тебе расскажем, мам, — хихикают рядом стоящие близнецы. — Нет, я расскажу! — важно заявляет девочка с бордовыми волосами. — Нет, я! — перебивает её юноша-подросток…» Лэйн отстраняется от губ Каина и подходит к зеркалу. Проводит ладонью по поверхности, будто стирая что-то, хотя зеркало не грязное и не запотевшее. Ангел с недоумением смотрит на неё. — Каин? — Да? — У меня есть дети, — теперь, когда это произнесено вслух, с души падает невидимый груз, и дышать становится легче. — Мальчик, — Лэйн чуть улыбается, указывая пальцем на зеркало. — Девочка. Близнецы. И ещё один мальчик. — Что? — от потрясения Каин раскрывает рот. — С чего ты взяла?! Он смотрит в зеркало, но не видит ничего, кроме их с Лэйн отражений. Но она смотрит не на себя и не на ангела. Даже не на зеркало. Она вглядывается в собственные глаза. Туда — вглубь своих зрачков. — Ты что-то видишь? Или ты что-то вспомнила? Каин взволнован. Его тон беспокоен, и этот тон не нравится Лэйн. Она поворачивается к ангелу. — Не рад, что я оказалась с таким прицепом? — по венам пробегает что-то тёмное, и это явно не кровь. Но Лэйн не даёт этому волю. — Я, признаться, и сама удивлена. Каин изумлённо моргает. — Ты что-то вспомнила? — он заботливо берёт её за руки. — Расскажи. Лэйн отслеживает его жест. Челюсть сжимается. Нечто тёмное, бегущее под кожей, набирает силу. — Нет. Она стрелой вылетает из ванной и бежит. Выпрыгивает из комнаты, мчится по коридору и врывается в кабинет. Генерал спокойно поднимает глаза. Анхея, сидящая в кресле, оборачивается. — Отвечай! — Лэйн со всей дури ударяет кулаками по столу. — Где они?! Где дети?! Анхея изумлённо приоткрывает рот. Влетевший следом Каин останавливается за спиной Лэйн. — Дети? — невозмутимо переспрашивает Дмитрий. — Какие дети? — Мои! — её голос едва не срывается на рёв. — Мои дети! Двое мальчиков, близнецы и девочка. Где они?! Анхея охает. Каин застывает в ступоре. Уголок губ генерала трогает усмешка. — Дети, значит, — Дмитрий невозмутимо отклоняется на спинку кресла и сцепляет пальцы в замок. — И почему же ты пришла с этим вопросом ко мне? — Потому что ты всё знаешь, — Лэйн угрожающе нависает над столом. — Ты знаешь, кто я. Ты знаешь, что у меня есть дети. Ты знал всё обо мне с самого начала! — Откуда такой вывод? — генерал вздёргивает бровь. Лэйн выпрямляется, отпрянув от стола. Выдыхает так шумно, будто пробежала марафон. И признаётся: — Не знаю. Не знаю, откуда. Но знаю, что тебе известно всё. Я это… — она морщится, — … знаю. Чувствую. Генерал усмехается вполне откровенно. — Жаль тебя разочаровывать, Лэйн, — он не намерен ей помогать. — Но я не имею представления, о чём ты. Лэйн зло щурит глаза. Она видит его ложь. Видит демоническое нутро, застывшее в его глазах. — Лэйн… — Каин мягко касается её руки. — Да как ты смеешь! — вспышка ярости бьёт наотмашь. — Касаться меня! Каин обескуражен. Анхея потрясённо таращится на происходящее. Генерал, воспрянув, придвигается к столу. А вот это уже решительно интересно. — В смысле… — Лэйн теряется. Она удивлена самой себе. — Прости. Я что-то… — она касается лба, как при головной боли. — Сама не своя сегодня. — Может быть, заболела? — Каин аккуратно касается её талии. — Ты сама говорила, что плохо спала. Лэйн мотает головой. — Нет, Каин. Я уверена: у меня есть дети, — она обхватывает себя руками. — Я должна их вспомнить. Должна их найти. — Хорошо, — тотчас соглашается Каин. — Я помогу тебе. Мы найдём их. Ангел смотрит участливо, тепло, но в то же время волнительно. Но его прежде надёжное плечо теперь кажется Лэйн сомнительным, и она обращает взор к генералу. — Дмитрий… — в её голосе проступает мольба. — Прошу… — она, дрожа, обходит его стол. — Если ты что-то знаешь, помоги. Подскажи. И неожиданно для ангелов она делает совершенно дикий жест — опускается на корточки перед генералом и вцепляется пальцами в ручку кресла. — Прошу, Дмитрий, — глаза Лэйн наливаются слезами. — Пожалуйста… — по её щекам струятся солёные дорожки. — Я тебя умоляю. Помоги мне вернуть моих детей. Они же ещё совсем малыши. Генерал хладнокровно смотрит на неё сверху вниз. Наклоняется к её лицу и без тени сочувствия — тихо-тихо, льдом под кожу — лишает надежды: — Ничем помочь не могу.***
— Осталось совсем чуть-чуть, — докладывает демон. — Вот-вот закроем. — Хорошо. У разлома — финальные работы. Со спины к генералу подходит Мефистофель. — Когда разлом окончательно сойдётся, — Мефистофель убирает руки за спину. — Она всё вспомнит. — Уже вспоминает, — Дмитрий отстранённо смотрит на кипящие работы. — И это её терзает. — Расскажи ей правду, — Мефистофель делает попытку заступиться. — Помоги. Пусть вспомнит. — Нет. Мефистофель недоволен. Он не хочет её мучений. — Почему ты позволяешь это? — он начинает закипать, но в рамках дозволенного. — Позволил ей уйти. Позволил ей выйти замуж за другого. Да ещё и за ангела! А теперь позволяешь ей страдать, хотя можешь всё решить одним щелчком пальцев. Генерал обращает безжалостный взгляд к демону. — Потому что это был её выбор, Мефистофель. А за свой выбор надо уметь отвечать, — в его облике ни капли сострадания. — Если она не поняла этого в первый раз, то поймёт во второй. Не поймёт во второй — вечность предоставит ей третье испытание. И так до тех пор, пока она, наконец, не усвоит урок. Мефистофель тяжко вздыхает и отворачивается к разлому. — Но ты ведь от неё не откажешься? Потом. По возвращении домой. — Разумеется, нет, — спокойно отвечает генерал. — Потому что она — мой выбор. И я буду с ней, что бы ни случилось. Но это не означает, что я буду закрывать глаза на всё, что она вытворяет. — Значит, ты её накажешь? — тихо спрашивает Мефистофель. Генерал усмехается. — Я уже начал. Мефистофель хмурится и раскрывает рот, чтобы что-то произнести, но его прерывает суматоха позади. Демоны оборачиваются. В непроглядной пурге к разлому несётся Лэйн — с безумными глазами, с дикими, неадекватными жестами. Она спешит, запинаясь о сугробы. Падает, встаёт и снова бежит. За ней мчится Каин. — Лэйн! Нет! Стой! — Что она делает? — шёпотом спрашивает Мефистофель. — Сейчас увидим, — генерал, кажется, и сам заинтересован. Лэйн подбегает к разлому, и Каин в последний момент хватает её за руку и одёргивает назад. — Осторожно! — Разлом! — Лэйн не вырывается из объятий ангела, но через его руку тычет пальцем в трещину. — Он закрывается, и это возвращает мне память! — Дурой она никогда не была, — шёпотом комментирует Дмитрий в сторону Мефистофеля. — Но я ожидал, что она догадается раньше. Мефистофель не успевает ответить. — Я с ним связана, да? — Лэйн таращит глаза то на демонов, то на разлом. — Как? Как это работает?! — Лэйн, идём, — Каин пытается оттянуть её от разлома. — Вернёмся на базу. Мефистофеля пронзает насквозь от её вида. Она легко одета. Вьюга бьёт её наотмашь — до тряски, до побеления кожи. Её заплаканное лицо искажено в мучительной гримасе, а в глазах — ничего, кроме агонии. Он не может видеть её такой. Ему больно. Мефистофель делает решительный шаг к ней. — Не смей, — сурово припечатывает генерал. — Отец… — выдыхает Мефистофель, обращая к нему взгляд. — Прошу. Хватит. Но он непреклонен. — Меня сегодня о многом просят, Мефистофель. Это изрядно испытывает моё терпение. Железобетонный намёк ясен. Мол, не лезь, куда не просят. — Оставьте нас. Приказ вызывает облегчение: раз он просит оставить их вдвоём, то не всё потеряно. Мефистофель со скоростью тьмы прогоняет демонов и хватает Каина — ангел не успевает возмутиться, как демон переносит его на мили отсюда. В метели у разлома остаются только брошенные инструменты и следы на снегу. И Дмитрий с Лэйн. Последняя, качнувшись от отсутствия опоры, чуть не падает в пропасть, но чудом сохраняет баланс. Отступает от края, не отводя взгляда от генерала. — Что ты там говорила о разломе? Лэйн мельком оглядывается на пустое пространство вокруг себя. Почему все ушли? Впрочем, её сейчас это мало беспокоит. — Он закрывается, и это возвращает мне память, — повторяет Лэйн. Уже гораздо спокойнее. Без слёз. — Я права? Генерал не отвечает и усаживается на небольшое возвышение из камней и снега. Упирается одним локтем на согнутое колено, наклонившись корпусом. Лэйн хмурится. Такая поза кажется ей знакомой. Но она не успевает додумать эту мысль. — Если ты полагаешь, что его закрытие возвращает тебе память, — Дмитрий указывает на разлом, — то почему бы тебе не познакомиться с ним поближе? Лэйн, притихнув, пару мгновений мнётся на месте, а затем приближается к краю. Она прежде не подходила к нему так близко. Но теперь она опускается на колени и упирается ладонями на камни и снег. Руки жжёт. От жара и холода. Ткань брюк на коленях быстро намокает, но Лэйн не поднимается. Она заглядывает за край. Недра земли полыхают, как лавовые реки, но при этом по камням гуляет вьюга. Огонь и лёд хлещут, пытаясь побороть друг друга, но это равный бой — никто из них не уступает. Процесс закрытия разлома, несмотря на отсутствие рабочих демонов, не остановлен. Он продолжает закрываться, но настолько медленно, что это незаметно человеческому взгляду. И Лэйн ждёт. Ждёт, что вот-вот что-то вспомнит. Она протягивает руку вниз, касаясь камней у края. Будто в попытке что-то нащупать. Что-то поймать. Но тщетно. Словно вода сквозь треснутый бокал — что-то пытается добраться до сознания. Но слишком размыто. — Что я сделала? — так странно: это вылетает против воли, как будто спрашивает не она. — Тебе лучше знать. Лэйн зло поднимает глаза на генерала. Он издевается? Как она может знать, если ни черта не помнит. Но на его лице уже написан ответ — да, он издевается. Он знает всё, но ничего не говорит. Это раздражает. Лэйн вскакивает на ноги. — Либо ты мне расскажешь правду, либо… — она умолкает. — Либо что? — Либо я скину тебя в этот разлом, — грозит Лэйн. Смешно. Правда, смешно, поэтому Дмитрий вполне открыто ухмыляется. — На здоровье, — разрешает он. — Я не стану сопротивляться. Лэйн фыркает. — Тем более, терпение никогда не было твоей сильной стороной, — замечает генерал. Эти слова производят на Лэйн двоякое впечатление. Вроде как звучит уместно, потому что знакомы они не один день. Но с другой стороны… Как давно мы знакомы? Ты знал меня до крушения базы? — эти вопросы просятся на волю, но Лэйн их не озвучивает. Вместо этого она решает проявить то, чем не богата, — терпение. Она покорно опускается обратно к краю разлома и, закрыв глаза, упирается ладонями в камни. Проходят секунды. Минуты. Часы. Начинает темнеть, а она все ещё не отнимает рук от разлома. В надежде вспомнить, она не сходит с места. Тело уже давно ничего не чувствует в непрекращающейся метели: мороз умертвил часть тканей, но Лэйн этого как будто и не заметила. Она не может и не хочет шевелиться. Но мозг ещё функционирует, и она сосредоточена на том, что периодически вспыхивает в сознании. Дмитрий ей не мешает. Он терпелив — если она решила умереть тут от обморожения, то так тому и быть. И по мере того, как разлом закрывается, размытые образы в её голове мелькают чаще. Дети. Маленькие и взрослые. Некоторые как будто даже старше её нынешней. Но как это возможно? Однако она не отвлекается на то, чтобы удивиться этому, потому что боится упустить крупицы воспоминаний. А под веками мелькает. Почти физически ощущается чей-то поцелуй, невзначай коснувшийся её солнечного сплетения. И замёрзшая напрочь кожа чуть оттаивает от необъяснимого внутреннего тепла. Лэйн на выдохе отнимает руки от разлома и поднимает глаза на генерала. Но смотрит как будто мимо него. От мороза и титанического напряжения разума она уже не отдаёт отчёт своим мыслям, своей речи. — Я должна их вспомнить, — она говорит наобум. Будто в пустоту. Будто слышит себя со стороны. — Я хочу их вспомнить. — Кого? — Своих детей. Генерал кивает. А Лэйн шёпотом добавляет: — И вспомнить его. Вьюга пытается украсть эти слова, но Дмитрий не позволяет. Ловит всё до последнего звука. — Кого? Лэйн едва фокусирует на нём зрение. И невпопад роняет: — Тебя. Генерал улыбается краешком губ. — Тогда ты знаешь, что делать. Лэйн, и правда, откуда-то знает. Уже мало что соображая, она еле как поднимается на ноги. — Лэйн! — из ниоткуда появившийся Каин делает рывок к ней. — Нет! Но поздно. Она без оглядки делает бесстрашный шаг в пропасть. Так легко и просто, как будто знает, что там — внизу — её поймают. Миг — и её нет. Только пустота, только вьюга и следы на снегу. — Дмитрий! — Каин, дико смотрящий на разлом, приходит в ярость. — Какого… — Кажется, твоя жена только что подала на развод, — генерал невозмутимо перебивает ангела. — Хорошо, что вы не успели нажить имущество. — Пап, прости, — за спиной Каина объявляется Мефистофель. — Я его держал как мог, но он вырвался. От услышанного обращения Каин застывает в ступоре. И неверяще переспрашивает: — «Пап»? Мефистофель игнорирует возглас ангела и интересуется: — А где мама? Генерал улыбается: — Спешит домой.***
… Падение казалось то ли бесконечным, то ли коротким. По ощущениям прошла то ли вечность, то ли секунда. Жар сменялся на холод, и наоборот. Один выживший самоубийца как-то сказал: «Когда летишь с моста, понимаешь, что все твои проблемы решаемы, кроме одной — ты уже летишь с моста». Лэйн, летящая вниз, так не думала. Она хотела одного — скорее достичь дна этой пропасти. И пропасть проявила милость. Расступилась, открыв чёрные камни. Лэйн зажмурилась, но удара не последовало. Её кто-то перехватил. — С прибытием домой. Она распахнула глаза и увидела Дмитрия, который поставил её на ноги и сделал шаг назад. Лэйн собралась что-то сказать, но вдруг произошло это. Воспоминания ворвались в голову мощным цунами. Снося всё на своём пути, они принёсли невыносимую агонию: не десятилетия, а века прожитой жизни врывались в разум, из-за чего возникло ощущение, что мозг плавят раскалённым железом. И она не справлялась с этим потоком. Человеку такое вынести не под силу. Из её горла вырвался душераздирающий вопль такой силы, что с рядом стоящих чёрных гор откололось несколько камней. Она рухнула на колени, сдавливая голову, будто в попытке оторвать её от тела. И тут же за моральными муками пришли физические. Она не могла вдохнуть или выдохнуть. Кожа покрылась пузырями от невыносимого адского жара, волосы стали выпадать, плоть начала слазить, обнажая скелет. Демон не шевелился, спокойно ожидая, когда её человеческое тело превратится в груду костей. Наконец, всё стихло. Лэйн исчезла. Умерла. Её не стало. Но мгновение, и тёмная материя уже вьётся над останками, воскрешая истинную ипостась. Скелет, кровь, органы, нервы — всё это то появляется, то исчезает в темноте материи. Воссоздаётся. Тёмно-алая вспышка, и она, совершенно обнажённая, открыла глаза. Демон усмехнулся. — Госпожа, — служанка поторопилась накинуть чёрную ткань на её изящную, статную фигуру. — Будут ли поручения? — Нет. Ступай. Служанка откланялась и ретировалась со скоростью тьмы. А та, кто прежде таилась в теле Лэйн, зло сощурила глаза на напротив стоящего демона, который лукаво ей улыбался. Теперь, будучи собой, она всё понимала, осознавала и помнила. — Ох ты ж паршивец, — и она заехала с претензий. — Это почему же? — демон сделался совершенно ликующим от прозвучавшего упрёка. — Ты позволил мне стать человеком! — Ты сама того пожелала, — он пожал плечом. — Твоё обострённое чувство справедливости погнало тебя на эту тщедушную планетку. И я решил не противиться твоему желанию помочь страждущим. — А какого херувима ты не предупредил меня о последствиях?! Демон наигранно сделал губки бантиком и выдал красноречивое: — Упс. — Упс?! — она сделала гневный шаг вперёд, наступив босыми ногами на свои кости (точнее, на кости Лэйн). — Я забыла наших детей! Забыла тебя! А ты ещё и позволил мне спутаться с ангелом! Он ответил молчаливой улыбкой. Но её этой улыбкой не обманешь. Она слишком хорошо его знает. И знает, что он заставит её заплатить за то, что она стала человеком. Не притворилась, а именно стала. Пусть и на короткое время. Он отправит её в заточение. Или на верфи глубокие, где плач воющий и скрежет зубовный. Или ещё что-нибудь придумает. Будь она ему хоть сто раз жена — он не закроет глаза на эту опрометчивую выходку. Но она не намерена умолять его помиловать её. Наказание — это справедливая реакция на преступление, и она это понимает, поэтому даже не думает об этом. Для тех, кто мыслит категориями вечности, это не имеет приоритетного значения. Куда важнее, что он вновь садится на невысокий камень. Вновь притягивает её за руку. Вновь его губы прижимаются к её солнечному сплетению. И она, вновь запуская пальцы в его волосы, закрывает глаза. И тихо произносит то, что важно: — Ты отправился за мной. Он улыбается, касаясь губами её души. — Потому что ты — мой выбор.