***
Отлепить влюбившегося окончательно и бесповоротно подростка от эльфа оказалось не под силу никому. Промучившись с ним пару дней, остальные махнули рукой и оставили тщетные попытки. Джин гневно сопел, но и сделать с этим ничего тоже не мог. Стоически терпел грабёж своих клумб, абсолютно бессмысленные комплименты и преследующие его даже в темноте ночи в его спальне смешки соседей и покупателей. Оставалось надеяться, что по истечению 7 дней Намджун ещё вырастет и его наконец-то отпустит, и он покинет их гостеприимное, к сожалению эльфа, общество. Из несомненных плюсов где-то между «ты моя куриная ножка» и «давай прогуляемся на сеновал» Джину удалось выяснить, почему медведя всюду сопровождали неудачи. Тотальное невезение было спровоцировано отнюдь не природой самого оборотня, а хитроумным проклятьем, наложенным на него ещё в далёком детстве. Кто это сделал и зачем, логично, он не помнил. Где оставшиеся сородичи и почему Намджун ушёл с территории, оставалось тайной, хмурящийся подросток отказывался отвечать на такие вопросы, дулся или и вовсе убегал куда-нибудь подальше от излишне любопытного эльфа. Правда, быстро забывал о своих обидах и возвращался вновь, продолжая окучивать нервно дёргающегося Сокджина. До противного довольные оставшиеся соседи оптимизма и радости не добавляли. О чём думали все дружно, было не сложно догадаться по тому, как тактично все избегали общества эльфа, оставляя его в компании с медведем. Джин хотел выть и плакать. У Намджуна явно в душе, и не только, буйным цветом цвела весна, подросток требовал любви, внимания и романтики. Правда, представления об этом у него явно расходились с общепринятыми. Эльф в трёх имеющихся у него календарях зачёркивал дни до очередного теоретического взросления под язвительные смешки Юнги и хихиканье Чимина. Намджун довольно скалился и пририсовывал там же кривоватые сердечки. О том, как он проник в спальню к Сокджину к третьему календарю, предпочитали не думать, но судя по отпечаткам ботинок на стене, ответ был более чем очевиден. Неделя тянулась бесконечно. В отмеченный всеми возможными цветами день Сокджин бежал на кухню, едва не подпрыгивая от предвкушения. До его свободы и спокойной жизни оставалось меньше суток, и он пребывал где-то в нирване, восторженно воркуя над завтраком. Позади раздался звон стекла, и он, уже наученный горьким опытом, продолжил спокойно кромсать листья салата, привык за две недели, что Намджун, заходя в помещение, обязательно сносил всё, что было плохо приколочено. Но вот чего он точно не ожидал, так это того, что его обнимут со спины и на плечо опустится тяжёлая голова и острое ухо опалит горячее дыхание: — Спасибо вам, Сокджин-хён. Вы меня буквально спасли. Тот самый «хён» позорно взвизгнул и попытался выпутаться из чужих объятий. Всё, что ему позволила буквально медвежья хватка, это развернуться в руках и, задрав голову, гневно уставиться в блестящие глаза. Он шокированно разглядывал лицо напротив. На него в ответ внимательно смотрел абсолютно влюблённым взглядом определённо повзрослевший Намджун. Именно такой, каким его успел запомнить Джин, когда тот входил в их лавку вечером две недели назад. На кухню влетел взъерошенный Чимин и, не обратив никакого внимания на обнимающуюся парочку, спикировал к столу, где уже стояла тарелка с румяными блинчиками. За ним, бурча себе под нос, пришли Хосок и Чонгук, волочащий за собой помятого Тэхёна. Они спокойно расселись по своим местам и приступили к завтраку. Сокджин чуть не задохнулся от возмущения. Его нагло зажимали в углу кухни, и никто из его якобы друзей даже мускулом на лице не пошевелил, чтобы освободить его! Намджун улыбнулся, демонстрируя очаровательные ямочки на щеках и внезапно отпустил навыдумавшего себе всевозможные кары и не только эльфа, поворачиваясь к компании: — Доброе утро, друзья! Жующая братия нестройным хором ответила, не отвлекаясь от еды. Только Чимин, держа в руках отрезанный Хосоком кусочек блинчика, подлетел к медведю и, склонив головку набок, внимательно изучал чужое лицо. Намджун наморщил нос и улыбнулся, протягивая крошечной фее руку. Сокджин готов был окончательно выпасть в осадок и свалиться куда-нибудь под кухонный гарнитур, когда недоверчивый ко всем, кто не проходил столетнюю проверку, малыш уселся на чужой ладони, свесил ножки и продолжил спокойно завтракать. Краем глаза следящие за обстановкой, остальные перегнулись и тихо хихикнули между собой. Под гневным взглядом возмущённого «предательством» феи Сокджина, правда, быстро стушевались и уткнулись взглядами обратно, каждый в свою тарелку. Нагнетать ещё больше не хотелось. О том, что Намджун вырастет раньше, чем Сокджин себе начирикал в календарике, они выяснили ещё ночью. Эльф, взволнованный и предвкушающий следующий день, отправился спать раньше всех, а вот младшие в компании с вампиром и дремлющим Хосоком играли в гостиной, когда к ним забрёл оборотень. Там его и взяли в оборот, вытряхнув буквально всё, что тот мог знать и не знать. Попутно выяснили, что у чудодейственной пыльцы имелся жирный такой побочный эффект в виде влюблённости в первого, кого тот встречал или просто видел, обратившись в ребёнка. Правда, как уже позднее заметил Чонгук, влюблённость, не подкреплённая хоть каплей истинной симпатии, не проявлялась. Как Намджун умудрился втюриться в эльфа, которого видел буквально первый раз в жизни, осталось загадкой, но никто не отменял всё той же пресловутой любви с первого взгляда. В целом все факты сходились: маленький ребёнок стеснялся своей симпатии и старательно обходил стороной красивого эльфа, подросток так же старательно обхаживал, а повзрослевший медведь с новыми воспоминаниями, наложившимися на всё старое, просто оказался влюблён окончательно и бесповоротно. И почему-то по природе робкий и крайне стеснительный в моменты нахождения с объектом своих воздыханий об этом забывал. Впрочем, остальные его тоже уже мало смущали. Успел привыкнуть к постороннему присутствию. В виду полного отсутствия у него своей семьи или друзей, привязался к шумным, но заботящимся по своему существам, он быстро. Сокджин обречённо вздохнул. Плакала мечта о тишине, спокойствии и свободе от гостей. Закравшееся ещё в начале медвежьей эпопеи смутное подозрение, что оборотень останется с ними навсегда, вернулось и больно ударило по темечку. Тишину, прерываемую лишь звоном палочек по краям тарелок, нарушил Тэхён: — А когда у вас свидание? Сокджин гневно вскинулся и, прищурившись, уставился на нагло улыбающегося брата: — 30 февраля и ни днём раньше! Младший эльф задумчиво закусил губу и повернувшись к Чонгуку громким шёпотом уточнил: — Организуем? Ведьмак, не отвлекаясь от завтрака, хихикнул и кивнул. Сокжин обречённо застонал. Мало ему было проблем, теперь эти массовики-затейники, окрылённые идеей организации свидания, пойдут громить лабораторию в попытках создать очередную пакость, которая будет в состоянии добавить несколько дней в месяце в грядущем, совершенно точно не високосном году! Безопаснее было согласиться и не выпендриваться. Судя по шушуканиям, раздающимся над столом, отступать было поздно. Даже если он и пойдёт куда-то в несогласованный час, их подсобку это уже не спасёт. Намджун аккуратно, насколько возможно, присел на краешек стула и, продолжая удерживать на ладони довольного жизнью Чимина, присоединился к завтраку. Мебель опасно скрипнула, но в этот раз, видимо, невезение было скорректировано удачей феи, и она выдержала. Хосок, готовый в любой момент ловить обоих, облегчённо вздохнул. К акробатическим этюдам во время еды он был морально не готов. Что делать с повзрослевшим и всё ещё влюблённым оборотнем, было не ясно. Радовало, что он был более молчаливым и спокойным по сравнению со своими же более молодыми версиями. Но Сокджин был поражён, когда в один из дней на кратком семейном совете за ужином все единогласно проголосовали за то, чтобы оставить его в доме и в лавке. Как будто работы для него не нашлось бы. Эльф, конечно, понимал, что они дружелюбные и далее по списку, но чтобы взять в семью медведя. Такое даже для них было удивительным. Хотя, исходя из скупых рассказов Намджуна, медведи были не стайными животными, а максимум могли мирно сосуществовать на смежных территориях и то недолго. Жаждущий дружить со всем миром оборотень оказался чужим для своих же, поэтому и ушёл искать удачу, друзей и прочее. Так потянулись дни с новым жильцом и работником. Джин с помощью Тэхёна и Чонгука расширил и так огромный второй этаж, чтобы не терять занятую теперь Намджуном гостевую комнату. Тотальное невезение, преследующее его, никуда не девалось, но как поняли многие, в компании с Чимином проклятье можно было стабилизировать, чтобы избежать катастрофических последствий. Как здоровенный оборотень умудрился завоевать доверие феи, он так и не рассказал. А выспрашивать что-то у Чимина было небезопасно, но, как в один из дней заметил Хосок, Намджун удивительно легко находил общий язык со всеми. Сокджин хотел было поспорить, но волк просто мотнул головой в сторону горячо обсуждающих что-то вампира и оборотня. Вопрос закрылся сам собой. Юнги хоть и не был таким осторожным, как Чимин, но в свой круг впускал лишь избранных, и просто так пообщаться с ним за чашечкой специального коктейля могли лишь единицы. Чонгук, вдохновлённый наличием нового подопытного, с утроенным усердием творил. Правда, как выяснилось после третьей подозрительной микстурки, медведя мало что пробивало. По крайней мере через желудок воздействовать на оборотня не получалось. Крема, притирки, припарки и пыльца имели временный эффект, вымываясь или выветриваясь без остатка. Ведьмак не сдавался, продолжая выводить формулу за формулой, попутно создавая кучу проблем и новых средств. Сокджин переходил из одной стадии принятия в другую, периодически то перескакивая вперёд, то отбегая назад. С одной стороны, быстро влившийся в их компанию Намджун ему импонировал, с другой быстрые изменения в жизни пугали. Привыкший к размеренному темпу эльф большую часть времени пребывал где-то на границе между нервным срывом и приступом тотальной паники. Помимо смущающего одним своим присутствием медведя имелись благодетели-друзья, жаждущие пристроить упрямого эльфа в заботливые руки. То, что Джин не планировал никуда пристраиваться, было исключительно его проблемами. За него уже решили всё и сразу, особенно вдохновившийся Тэхён. Костюм, порванный медвежонком, был прощён и забыт после того, как перекинувшийся огромной зверюгой Намджун покатал восторженно верещащего эльфа по округе.***
Джин обвёл взглядом заполненную народом лавку. Даже при наличии дополнительных рабочих рук они умудрялись уставать, как никогда раньше. Сезон отпусков в этом году был как будто бесконечным, народ не заканчивался, работа кипела и бурлила. Помимо выручки, огромным плюсом было отсутствие свободного времени на лишние раздумья. Намджун и объединившаяся вокруг него компания под гнётом увеличившегося количества работы затихли. Эльф обрадовался было, что про него забыли, и, в общем-то, очень зря. В один из вечеров, умаявшийся с толпой восторженных туристов Джин умудрился пропустить момент, как из лавки в неизвестном направлении исчезли Хосок и Юнги, за ними, перешёптываясь между собой, слиняли под ручку Чонгук и Тэхён. Последний, правда, вернулся и, сграбастав слабо пискнувшего Чимина в кулак, поспешно сбежал. Растерянный эльф остался в конце концов в гордом одиночестве в стремительно пустеющей лавке. Покупатели, тихо переговариваясь между собой, тоже почему-то быстро расходились, хотя вот чего-чего, а такого у них обычно не бывало. Джин потерянно прощался с уходящими, привычно кланяясь и улыбаясь. В чём подвох? Понимания всё не было, впрочем ответ пришёл сам — дверь лавки распахнулась, и ловец снов мелодично зазвенел, извещая о приходе нового гостя. В лавку вошёл, склонив голову, чтобы не удариться макушкой о притолоку, здоровенный, с какой стороны не посмотри, оборотень-медведь. Робко улыбаясь, он медленно прошёл к прилавку и, облокотившись на него, полушёпотом спросил: — Каково это быть самым красивым парнем в комнате? Джин фыркнул. Снова старые песни о главном. И стоило ради этого перформанса выгонять задерживающихся покупателей и уходить самим. Правда, последующего он не предусмотрел. Намджун улыбнулся ещё шире и вытащил из кармана небольшую коробочку, протягивая её скептически приподнявшему бровь эльфу. — Знаю, что я тебе уже надоел, но хотел бы поблагодарить за потраченные на меня время и ресурсы, — он подтолкнул пальцем коробку ближе к нахмурившемуся эльфу. Сокджин осторожно взял её в руки и, осмотрев со всех сторон, открыл. Внутри переливались разными цветами продолговатые семечки. Он удивлённо перевёл взгляд на медведя: — Это? — Это медвежьи ягоды. Они не растут нигде, кроме наших закрытых территорий. У меня было немного, я думаю, в оплату подойдут. Они всё-таки очень ценные, — договорив это, Намджун улыбнулся и, развернувшись, пошёл обратно к выходу. — Я не понял? Ты это ещё куда?! — взвизгнул эльф. Оборотень повернул голову: — Так ухожу, погостил, надоел, пора и честь знать. — А как же моё свидание? — у Джина позорно дрожал голос и нижняя губа. Он внезапно со всей горечью осознал, что отпускать медведя ни в какие места не хочет. Привык проводить вместе время, привык к странным шуточкам и непонятным комплиментам. Даже смирился с тем, что половина мебели дома была сломана или доживала после Намджуна последние свои дни. Как жить без этого и без него теперь? — Так, 30-е февраля не скоро. Найдёшь, с кем пойти, — пожал плечами медведь, продолжая отходить к дверям. — Ага, сейчас! Бегу и падаю, а ну стоять-бояться!!! — завопил Джин не своим голосом, попутно сдирая со стены календарь и приписывая после 31 июля 30 февраля, и жирно обводя своё творчество в кружочек, — Всё, видишь, 30-е февраля. Ничего не знаю. У нас свидание! Победные улыбки Намджуна и притаившейся за окном компании, оскорблённый до глубины души Джин уже не видел. Но ему оно и не надо было, верно? А невезучий оборотень-медведь всё-таки получил в волшебной лавке то, зачем приходил.***