After the baths

Отросшие серебряные пряди ниспадают на оголённые плечи, липнут к светлой, влажной после купален коже. Би Хан завидует этим прядями, плотно сжимая челюсти до проступающих желваков. Чёртовы длинные волосы могут коснуться своего обладателя, а великому мастеру такая честь не дана. До одури странно осознавать, что но так или иначе окружают ограничения, сколько бы власти не было сосредоточено в его руках. Томаш – часть клана, умелый и преданный воин, но всё же не его собственность. И если возникает желание коснуться его, то приходится делать долгие уравновешивающие вдохи, прежде чем спросить разрешения. Неумолимо глупая картина – Би Хан возвышается над его постелью, избегает прямого зрительного контакта, стремясь охватить взглядом как можно больше оголённых участков кожи, словно видит их впервые. Томаш молчит, по неясной причине столь же сильно околдованный моментом. Как вдруг подрывается с места, делает шаг навстречу и хватает за охладевшую от переживаний руку, прижимает её к своей груди, где ощутимо бьётся сильное сердце, мелко вздрагивает от прикосновения ледяной руки к распаренному теплой водой телу. Улыбка расплывается по его лицу и прежде, чем Би Хан соберется с силами, чтобы грозно возразить, произносит "ты можешь прикоснуться, раз так хочешь". Неконтролируемый вздох облегчения срывается с губ криоманта, несмотря на то, что ранее находящаяся на порядок ниже фигура теперь возвышается пред ним. Би Хан чувствует рьяно исходящее от тела тепло. Оно окутывает и он упускает, в какой момент его затягивают в кроткий нежный поцелуй. На губах остаётся влага и чуть ощутимый отпечаток чужого дыхания. Серые глаза напротив сверкают искренностью. В них отражается охотничья душа и чувственная натура, Би Хан сражён этим взглядом и теми чертами, что под ним кроются. Он скользит рукой к талии, останавливается подушечками пальцев на рёбрах, с лёгким нажимом касается старого шрама. Подобными испещрено всё тело молодого воина, но, благо, душа, его чистая душа свободна от подобных следов. Раны, оставленные прошлым, не сгубили Томаша, наоборот, взрастили в нём человека, которого криомант сейчас видит перед собой, которым безмолвно восторгается. Чрезмерная нежность когда-нибудь сгубит Би Хана, он готов поверить в это, но осознание достигает его быстрее, чем эта едкая мысль закрепится в нём на долгие годы. Нежность проявляется только при нём, наедине, нигде более, а потому в бою она не способна нагнать его ударом в спину. А значит и отказываться от неё нет необходимости. Облегченный вздох громче, чем он ожидал, а потому вмиг взволновавшийся взгляд достигает самого сердца. Томаш не успевает задать вопрос; рука, до этого спокойно лежавшая у него на груди, напрягается и толкает его обратно к постели. Врбада теряет ход мысли, потому не произносит ни слова, делает шаг назад, опускаясь на прохладную постель. Обнаженная спина касается её поверхности, покрываясь блаженными мурашками, пока сверху Врбаду настигает не менее холодный партнёр. И ежели прохлада постели привычна и ясна, то скользящие по его телу морозные руки уже в новинку. Они ещё не заходили так далеко, но сегодня оба были к этому готовы. По возвращении в собственные покои Томаш застал Би Хана возле письменного стола. Тот даже не обернулся на пришедшего хозяина комнаты, увлеченно изучая отметки, расставленные на карте близлежащего к горам Лин Куэй леса. Врбада скользнул взглядом по свободному темно-синему кимоно и невольно улыбнулся от увиденного. Безусловно форма грандмастера смотрелась на Би Хане как влитая, словно созданная с ним в один день и с тех самых пор от него неотделимая. Но и в подобном обличье, пусть на первый взгляд простом, он продолжал выглядеть достойно, сразу презентуя себя, как человека уверенного и серьезного. Возможно, дело было не в одеянии вовсе, а в идеальной осанке и сосредоточенном взгляде. Сейчас же этот взгляд переменился до неузнаваемости и Томаш признается себе – ему невероятно трепетно на душе от того, что он стал виной этой нежной искры в глубоких карих глазах. Би Хан склоняется к его лицу, оставляет на щеке мягкий поцелуй, смещается к уголку губ, а затем накрывает и их. Поцелуй затягивается, углубляется, с каждой секундой выхватывает всё больше воздуха из лёгких. Томаш скользит руками от чужой груди к плечам, останавливаясь на них, не крепко сжимает, согревает хотя бы этот участок кожи. Би Хан по-прежнему холоден, что для него характерно, но его действия разжигают пожар в груди Врбады. Способность дышать, казавшаяся в какой-то момент вовсе недоступной, возвращается к обоим, и комнату наполняют жадные вдохи. Постель подвывает под тяжестью сменившего своё положение тела. Би Хан выпрямляется, дабы свысока оценить состояние эненры. Он щурится, явно довольный проделанной работой, что не ускользает от внимательных глаз Томаша. Он приподнимается на локтях, протягивает руку к поясу кимоно и лёгким движением распускает его. Би Хан беззлобно усмехается, но Врбаду не останавливает, наоборот, проверяет его действия заинтересованным взглядом. Подобную "похвалу" он несколько раз проявлял на тренировках, когда Томаш выдавал хорошие результаты в исполнении приёмов. Когда увлеченный процессом Врбада впервые поймал этот взгляд, то стушевался, не зная, как его расценивать, но вскоре понял, что бояться нечего и Би Хан так выражает восхищение и интерес, а не свойственную ему надменность. Изначально это позабавило Томаша, впоследствии заставило задуматься об этом взгляде вновь на источниках и невзначай вспомнилось перед сном, позволяя довести себя до сладостной истомы. На следующий день эненра работал вдвое усерднее, дабы заполучить одобрительный прищур ещё раз. Томаш не отлынивает и сейчас, воодушевленный свободой действий, отталкивается от мягкой поверхности и садиться, обхватывая Би Хана руками в столь нелепых для данной ситуации объятиях. Грандмастер с лёгкой улыбкой на губах прикасается к отросшим волосам, перебирает пряди, массирует кожу головы. Дыхание Врбады опаляет грудную клетку, он осыпает кожу невесомыми поцелуями. Криомант воспринимает этот жест как нечто сродни обожанию, пока не ощущает крепкую хватку на талии. Отвлекающий манёвр значит..Томаш выбрал действовать исподтишка: смягчив чужую бдительность ласками, эненра позволяет себе на первый взгляд грубую хватку, но после Би Хан чувствует, как эти же пальцы куда нежнее оглаживают тазовые кости и спускаются вниз, скользят по бёдрам. Кроткий выдох срывается с губ, когда одна из рук меняет направление и, вместо скольжения по внутренней стороны бедра, поднимается вверх, к паху. Упорно продолжая губами исследование возвышающегося над ним тела, Врбада невзначай отмечает, что Би Хан не такой уж и холодный: кожа на ключицах, груди и торсе намного теплее, чем руки криоманта. Возможно это связано с тем, что энергия в первую очередь стекает к ладоням, потому они вечно столь холодны. Лёгкие касания переходят в ощутимые покусывания, отчего на коже алеют следы зубов. Врбада знает меру, потому они пройдут в кратчайшие сроки, не оставив и следа. Дыхание грандмастера сбивается, рассекая тишину рваным вздохом, когда Томаш наконец смелеет и проводит рукой от основания возбужденного члена до его головки, собирая пальцами выступивший предэякулят и в нетерпении обхватывая рукой ствол. Медленно поддразнивая, он постепенно набирает темп, прислушиваясь к томным вздохам. Би Хан вскоре не выдерживает и, перенося центр тяжести на руку, опирается на широкое плечо, возвращается Врбаду в горизонтальное положение, продолжая виснуть над ним, укрывая от лунного света широкой спиной. Он перехватывает чужую руку и отстраняет от своего тела, вжимая её в простыни. С прищуром изучает игривый взгляд напротив. Осмелел за последнее время. Славно, искра в глазах идёт ему на пользу. Криомант по крупицам теряет самообладание, стоит азарту блеснуть в серебристых омутах. Он не теряется в них, нет, добровольно пропадает в тумане, рыщет в нём, покуда не наткнётся на теплые живые объятия, защищающие его от бремени грандмастера. В отместку чужой борзости, Би Хан припадает к незащищённой шее, скользит по ней языком, сминает кожу губами, врезается укусом в ключицу. Томаш сначала улыбается, довольный своей работой и тем, что вывел Би Хана на жадные вздохи и поцелуи, но на укус реагирует незамедлительно – вздрагивает и сжимает ладони на чужих плечах. Криомант открывается от своего занятия, любовно глядит на вздымающуюся грудь, блестящую от оставленной слюны шею и блаженно прикрытые глаза. Некая слабость одолевает Врбаду, потому он рефлекторно раздвигает ноги, когда внутренней стороны бедра касается прохладная ладонь. – Ты хорошо себя подготовил? – Би Хан выглядит совсем чуточку взволнованным, по большей части в глазах читается несдержанное возбуждение. – Сейчас и проверим, – уклончиво отвечает Томаш, наблюдая за тем, как криомант наконец окончательно снимает с себя кимоно. Свет игриво касается рельефного пресса и сильных грудных мышц, выглядывает из-за широких плечей, на которые изящно ложатся длинные чёрные пряди. Врбада разглядывает совсем недолго, а затем закидывает ногу Би Хану на плечо, приковывая к себе заинтересованный взгляд, который так и говорит: "Что ещё ты сегодня выкинешь, поганец?". Это до абсурдного смешно, ощущать этот взгляд и знать, что Би Хан не так серьёзен, как может показаться. Он ни в коем случае не призывает прекратить действовать. Наблюдает за Томашем – само собой в своей особенной манере – так, словно ничего интереснее в его жизни не было и не будет. Их обоих от этого ведёт, от каждого взгляда и это восхитительно до дрожи в коленях и боли в сердце. Томашу непривычна такая вопиющая нежность и трепетность со стороны грандмастера, но от неё всё же учащается пульс и лицо приобретает расслабленную улыбку. Би Хан раньше не был таким. Переменился он совсем недавно, после одного случая на вылазке, где Томаш, жертвуя своей жизнью, укрыл своего грандмастера от вражеской атаки. Сумел отбиться и даже крайне умело, но тот ужас, на мгновение отразившийся в глазах Би Хана, сказал всё за него. В тот момент он мысленно ощутил потерю и впредь этот страх поселился глубоко в груди, отзываясь мерзким волнением, когда на теле Врбады появлялись свежие раны. В горле встревал ком, когда в сознании вспыхивала мысль, что эта рана могла стать для эненры последним ярким событием в жизни, а после его накрыла бы мёрзлая пустота. Би Хан гонит волнение прочь, скользит по чужому бедру к ягодицам и, предварительно смазав пальцы, вторгается в контрастно тёплое нутро. Томаш жмуриться, про себя усмехаясь, что к холоду чужих рук он не привыкнет никогда. Сразу два пальца скользят внутри не причиняя дискомфорта, значит не соврал, действительно себя подготовил. Би Хан, довольно хмыкнув, толкается глубже, загоняя пальцы по самые костяшки и, заслышав учащённое дыхание, не сильно сгибает их, почти сразу находя простату. Томаша потряхивает, сознание плывёт, на живот капает собственная смазка. Более нет причин оттягивать момент, Би Хан с тихим хлюпом вытаскивает пальцы под чужой трепетный вздох, и поддакивает эненру за бёдра ближе к себе. Он вставляет медленно, прислушиваясь к каждому звуку и внимательно наблюдает за тем, как Врбаду накрывает удовольствие. Тот запрокидывает голову и тихо стонет, когда головка проезжается по простате. Шуметь всё же не стоит, оба не выбрасывают эту мысль из головы, потому не торопятся. Би Хан на половине позволяет Томашу привыкнуть к заполненности, затем, с чужого одобрительного полустона толкается до основания. Стенки плотно сжимают его, а куда более громкий стон разливается по комнате. Криомант прикрывает глаза, наслаждаясь окружившим теплом, пока не чувствует, что Врбада поддаётся навстречу, призывая к действиям. В Лин Куэй обучают выдержке, но судя по всему весь пережитый Томашем опыт превратился в ничто, когда речь зашла о получении удовольствия. Би Хан, несмотря на своё главенство по статусу, просто не смеет ему отказать в исполнении столь явной просьбы. Неторопливые движения вскоре набирают свой темп, а голоса становятся громче, сливаются в единую симфонию. Томаш сжимает его бёдрами по бокам и хватается за спину, оставляет на ней следы. Он притягивает Би Хана ещё ближе к себе, казалось бы, что между ними просто не осталось никакого пространства, ограничения стёрты вместе с границами дозволенного, а все запреты сейчас заглушают синхронные стоны. Врбада целует его, долго и трепетно, со всем волнением и страстью, что бурлят в нём в этот момент. Он обнажает душу и тело и Би Хан не может наглядеться, не может поверить, что ему в самом деле это позволено. Человек, имеющий немалую власть и принимающий её, как само собой разумеющееся, не верит в столь скромный в сравнении дар. Ночь укрыла их единство от чужих глаз и ушей, даровала необходимую столь давно свободу действий и чувств. И сейчас, когда в комнату пробиваются первые лучи солнца, изнеможденные тела нашли покой в объятиях друг друга.