Ладно, но мне придётся уехать в девять 18:02
Тогда приезжай потом снова, как освободишься 18:03Ок, жди ;) 18:03
Егор не упертый, его слово — не закон, да и в целом Даниле он будто и не писан. Просто отвечать "нет" ему совесть, жалость не позволят. Осознание, что сейчас твой Егор останется один, а надеялся провести вечер конкретно с тобой, будет гложить. Он не вызовет шлюх и не попрется никуда, потому что он не тот, за кого себя выдаёт в своём недорэпе. И он скорее поубивается по тебе ещё два денька после отказа, потом предложит снова, а после окончательного отказа — порефлексирует, искренне печально поплачет в подушку недельки две от бессилия, а потом да, потом пойдёт по барам-кабакам, чтобы с утра или в ночи выпереть всё-таки очередную девушку за дверь, после возможных и прелюдий, и фраз, и касаний, но под предлогом "Глаза у тебя не серые", "рыжая борода не колется", и "утром ты не уедешь от меня снова, оставив одного и на едине с собой, прекрасно зная и помня, как меня это бесит. Ты будешь лежать рядом, улыбаться и бояться сделать, сказать что-то лишнее, только бы я тебя не выпер раньше времени, и ты могла понадеяться на что-то большее, чем секс". А Данила уедет, напоследок улыбнувшись в дверном проёме спящему Егору, может даже записку оставит, намаляв рядом с пламенной письменной речью «:)». А Данила заглянет и сразит, может сам того не желая, своим тяжеленным и невыносимым натиском выразительнейших глаз. А Данила будет колоться бородой о егоровы ребра, живот и плечи. Будет шастать руками, но до одури нежно, несмотря на настойчивость и уверенность, да собственное стеснение. Но ему будет параллельно, поперечно и всё-равно. Да? Это все будет ему как "ещё один компромат", но и выстрел в своё же колено. Это будет тешить его эго снова. Это будет как ещё вариант развлечься с ноткой чего-то приятного, этого отрицать точно нельзя. Так ведь? Но со временем даже игра в одни ворота перерастает в борьбу с самим собой. Ты здесь один, и ты один видишь в этом исключительно выгоду, отметая чувства, отметая симпатию, и всю нежнятину, что так на деле любил Егор. Но везде стоит уметь остановиться. Играй равнодушно, сделай укус и захлопни ловушку, пока второму тебе первее не станет скучно, и твои же выходки тебе обернутся. А Егор снова Данилу позовёт. Снова ему позвонит, если он не ответит в течение двух часов. Снова встретит и как вколит дозу, вновь беря за руки и уводя в любую из комнат. Чем дольше и больше принимаешь — тем сложнее слезть и отказаться. Но это взрослый, может нисколько не обдуманный, не взвешенный выбор, зато до конца осознанный.***
Рубашка выглажена, галстук завязан, как положено Егору Криду — идеально. Сам он на бесконечном взводе, щеки горят и улыбка сама собою тянется от уха до уха, от одной мысли о предстоящем вечере. Рукава подогнуты, а волосы донельзя красиво локонами уложены назад, заправлены за уши. Егор встречает рыжего любовника с порога, они улыбаются друг другу, но Крид теперь старается сохранять невозмутимое лицо человека, держащего ситуацию под полным контролем, правда до первого горячего шёпота в районе шеи и оттягивания за волосы, выбивающего из уст такое неохотное и тяжёлое от тéшения своей "мужественности" "Да, прошу". Даня быстро моет руки, и они с Егором уже вроде сидят за столом, посередине которого ровно стоят два бокала, слева — бутылка, и справа — небольшая тарелка сырной нарезки. По сосудам льётся вино, Поперечный с прищуром и несползающей улыбкой осматривает наряднейшего сегодня Булаткина, пока тот опирается о стол и отходит к стойке, чтобы поставить бутылку, совершая первый глоток в моменте с Данилой. Зрительный контакт просто неразрываемый и нерастопляемый, Егор держится, пусть на счету секунды. Поперечный отпивает из бокала, но затем сразу же поднимается из-за стола, оперевшись на него руками. Он по очереди закатывает рукава толстовки, уверенным шагом двигается к Егору. Булаткин не пятится назад, тем более уже и некуда, не отводит взгляда — бежать от самого себя, бежать от любого гейства и Поперечного можно на публике, да только Поперечный тебя в любом случае настигнет, и подъебет, и заденет. Сейчас все бессмысленно. Егор тоже отставляет свой бокал на стойку, когда одно его запястье, больно проехавшись по часам, Данила берет в свою крепкую хватку, а вторую руку заводит за чужую спину, обогнув талию. — Мы оба же знаем, зачем ты меня сейчас позвал, как будто ты зовёшь за чем-то другим, — Даня ластится бородой у егорова уха, к концу реплики сводясь вовсе к шёпоту. — И нравится же тебе себя мучить, терзать прямо изнутри. Ведь грустно, скажи, когда сначала отстебывают, затем отъебывают, а оставляют всё-равно с ничем.. Ну, твои сладкие романтичные мечты трещат по швам, Егорушка? — Поперечный двумя руками оглаживает чужие широкие плечи, под рубашкою забитые татуировками. Егор сквозь зубы шипит, с чем то средним между явной обидой и неконтролируемым желанием снова это слышать, чтоб просто сказать "Да, грустно, но мне вкатывает. Да, трещат, и прошу, рви их сильней",— Ну, гад, можешь хотя-бы в такие моменты держать свой язык за зубами? — Данины слова он игнорирует почти полностью, отвечать на них — давать ещё повод подъебать, такой вроде желанный, но от жадности не данный. Крида ведёт от стойки куда-то ближе к гарнитуру и окну, так что Даня ухватывается за ним. Но затем прижимается плотней, стягивает строгий чёрный галстук, притягивая к себе теперь только за ворот, малость пртдушивая, когда Егор в привычной манере наигранно сопротивляется. Но цепляется Данила за каждое слово, — Какие это "такие"?, — он держит с Егором зрительный контакт, немногим отвлекающе поглаживая под расправленной из штанов рубашкой. Булаткин вопросы такие не любит — это вводит в ступор и вместе с тем вызывает злость, как будто тебя только что обстебали на сцене: ты попытался ответить, но все равно остался объектом насмешек. — Мы вроде не женатая пара, вроде вовсе не пара, — и Крид на этих словах ломается, отводит взгляд и отворачивается вовсе, открывая Поперечному только больше поля для действий. А Даня улыбается, льнет губами к груди и шее, шумно выдыхает. Но разворачивает Егора лицом к окну, а сам устраивается сзади. Держит крепко за плечи, Егору сгорбиться не даёт, развернуться тем более. Булаткин сам ворочается от окна, и, голову отвернув к правому плечу, угождает к Поперечному, который уводит в поцелуй бесконечно небрежный, может немного грубый, но заставляющий Егора отставить свои розовые нежности в сторону и поддаться под более настойчивое тело и характер. — Криди, чего ты отворачиваешься от собственного себя любимого, в бунтаря играешь. Я знаю, ты не такой. Бесит, бесит, бесит. Зачем ты такой есть, чтобы зубами оттягивать кожу до боли, а потом зализывать раны? Чтобы делать сначала до одури приятно, а потом будто откатывая, включать снова язвительность. Тоже сам себя боишься? Недалеко ушёл. Да только секса без чувств не бывает, и Крид в этом плане осознаннее Дани. Поперечный устраивается головою на широких плечах, а руки уводит вниз, к чужим брюкам спускаясь. Сам смотрит в тёмное отражение оконного стекла, ухмыляется с выражения лица своего сегодняшнего любовника, который вроде и так, и сяк на себя дрочил; и шутки про его самолюбие его задевали, а сейчас, млея, когда ему самому ничего и делать не нужно будет — со всем управятся чужие, данины руки, смотреть не желает. — Родной, смотри на себя, пожалуйста, или мне придётся держать твою голову, — Поперечный проскальзывает одной рукой под брюки, а второй расстегивает их, приспуская на бедра. До Егора, видимо, в моменте доходят все слова до ушей, а реальность действительности вдаёт в мозг так, что он хватает Даню за руку и хотел было развернуться, да на боку крепко устраивается шустрая рука, а сам Поперечный удивлённо, но спокойно уставляется в небесные, помутненые и уже явно не настроенные сильно сопротивляться глаза, — Но, Дань, у нас меньше часа, мы же ничего так не успеем... — да речь егорову с неожиданным его вздохом обрывает рука, отвлекающим маневром проходящаяся по члену дважды. — А что ты вдруг хочешь успеть? — Даня возвращает тела в прошлую ориентацию, подводя щас немногим ближе к окну, то ведь Егор и вовсе что себя не ценит, что чужой труд. — Буквально всё в моих руках, расслабься, пожалуйста, — голос этот бархатистый, убаюкивающий но вместе с тем Егору до боли знакомый, после такого стоит готовиться либо принимать, либо терпеть. Что — не суть. Булаткин с годами внешне не так сильно меняется, так что данины пальцы вычерчивают на тазу знакомые узоры, а затем и оглаживают и выпирающую косточку, отвлекая, пока вторая рука поднаращивает темп имитации фрикций и сменяет угол один за другим. Егор сам тянется одной рукой к щеке с рыжей бородой, а вторую кладёт поверх ведущей, пытаясь перенять инициативу. Даня слегка вперёд подаётся, целует Егора, но рукою давит на грудь, шёпотом совсем горячим отговаривая, — Егорушка, я сам. Стань попрямее, выгнись, ну — и мечется обратно к забитой шее, и выводя сзади и ниже шеи носом линии, и вдыхая такой привычный приторный аромат, смешавшийся сейчас с потом. Крид чувствует определённо, как слабеет пусть в своих сильных и накачаных ногах, как бедра начинают подводить и отдавать мелкой дрожью, так что подаётся корпусом вперёд и облокачивается о подоконник. — Ну что, совсем никак, ноги аж не держат? — а Даня вот именно знает, каким тоном нужно проговорить, чтобы как нежное касание и приятное солнце на закате, чтобы Егору осталось только мягко и жалобно простонать. Данила разворачивает Крида, отстраняясь, и усаживает на не самый низкий, не самый широкий и подходящий для предстоящего действа подоконник, что тот спиной упирается в окно с в самом деле что невъебическим видом на полуделовой район, и чего только Егор нос воротил? Даня вновь подкатывает рукава к локтям и наклоняется вперёд, в одну руку беря чужой член и поглаживая, а другую все же устраивает на чужом запястье, перебирая в пальцах элементы наручных часов и "держа под контролем" ситуацию хоть минимально, как ему кажется. — Расскажи хоть что-нибудь, а то как-то мне совсем грустно не слышать, как твой голос дрожит просто от моих рук, или рта, — Поперечный подло, донельзя сладко и так, чтоб было до приятного обидно, чтоб возбуждало только больше, отдаёт риторикой такой, чтобы в полупьянном бреду Егор до конца не разобрал, подъеб то, вежливая просьба или.. Да что ему вообще делать? Он ведомый, ты ему только скажи — он сразу, вопреки своему образу: от Поперечного же никуда не сбежишь. Язык проходится по длине, Даня страстно причмокивает, отцеловывая каждый дюйм, и водит языком по головке, отыгрываясь, кажется, даже тут издеваясь. Но всё-таки Данила сейчас в более уязвимой позиции — Егор в рыжие волосы пальцами зарывается и давит, чтоб самому пониже простонать, а рыжеволосый чтоб принял знак действовать. Да только в той же секунде на запястье щёлкает фляжка часов, еле заметно, вовсе тихо. Даня элегантно, аккуратно пальцами одною руки часы-таки снимает, быстро закидывая в карман кофты. Поперечный теперь берёт и за вторую руку, до того сжатую в собственной, кладёт себе на шею и взглядом теперь уж сам Егору отдаёт сигнал. Крид может несколько груб, может не до конца ему то свойственно, но добро на "отъебать" выдано, а Поперечный, как под руку, оказывается отличным мальчиком для резких толчков, для больного сжатия волос в кулаке и буквального, грязного "нанизывания". Егор-таки одной рукой прикрывает собственный рот, обходясь все же в немом вздохе и шумном выдохе, когда Даня дело заканчивает умелыми руками и Крид изливается в них же. — Что, ты приехал, чтобы я, считай выебал тебя? — Булаткин быстро встаёт на ноги в обоих смыслах, застегивает брюки и убирает налипшие к лицу волосы, всё шумно нормализуя дыхание, дышит через приоткрытый рот. — Нет, совсем нет, я приехал, чтобы сделать тебе приятно перед тем, как уехать и сделать неприятно. Ты же расстроишься, если я скажу, что сегодня больше не заеду? — Даня ухмыляется, забирая так же свои волосы назад и натягивая кеды, в кармане перепроверяя, вероятно, очень дорогую штуку, но такую, оказалось безвкусную. Крида в его игре не было. Был он — Данила Поперечный, и он же — Данила Поперечный. Они глядели друг другу в глаза и каждый, как демоненок и ангелок по двум плечам, пытались переспорить друг друга. Всё когда-то кончается. Ничто не вечно. В игре главное не победа, а участие. И, на самом деле, Даня мог бы перечислить ещё с десяток потешных ему, никогда в основном не воспринимавшихся всерьёз, поговорок о времени и игре. Но их можно было бы ещё связать с реальностью, привести жизненные ситуации. А вот в слова "Егор Крид отымел Данилу Поперечного в рот, и тот после этого украл у него часы" вряд-ли кто поверит.