Интересные игры

Тарталья смотрит на Скарамуччу, как на 8 чудо света; в мертвой синеве блестят искры любопытства и озорства. Он идет медленно, по дуге, время от времени останавливается, клонит голову на бок, прикидывая с какой стороны нанести удар. Глупый мальчишка сплошь из углов и противоречий пытается строить из себя хищника. И это уже даже не смешно. Кукла закатывает глаза до Ли Юэ и обратно. Ему эта игра в кошки-мышки, откровенно говоря, надоела. – Ты либо подходишь, либо идешь танцевать на улице, – слова режут конопатые щеки и смесью злобы и возмущения. Неловкость пудрит худое лицо нежно-розовыми румянами. – Заметил меня, да? - мальчишка скрывает смущение за нежным смехом, переливающимся нежным звоном серебряных колокольчиков. – Было сложно не заметить твою тушу. Подошел быстро. Тарталья покорно летит к нему и без приглашения садится на колени, довольно хихикая себе под нос. Скарамучче очень хочется скинуть его с себя на пол, вдавить милое конопатое личико в пол, переломав хрупкие косточки черепной коробки, а после размолоть в труху тонкие ребра, однако, он терпит. Тарталья был слишком полезен... моментами. Мальчишка неуверенно трется промежностью о бедро Скарамуччи, кривя губы в ехидной усмешке. Он всем своим видом пытается показать, что ему все по плечу, однако, руки почему-то предательски дрожат и кукла это чувствует. – Архонт тебя дери, какое же ты все же убожество, – старший Предвестник берет Тарталью за подбородок, осматривая, как скотину на убой. Смущение разливается по его шее уродливыми красными пятнами. Парень – девственник и тут даже гадалка не нужна, чтобы это понять. Скарамучча обречённо стонет: кувыркаться с невинной фиалкой, у которой знаний о сексе чуть меньше, чем воды в пустыне, в его планы не входило сегодня. Он полагал, что Тарталья в свои неполные двадцать, ведомый развратом и похотью успел переспать с половиной своего отряда, если не больше. – Снимай уже штаны, бестолочь. Тарталья отчаянно краснеет и отводит взгляд в сторону. Образ мальчика-которому-все-по-плечу сыпется на глазах. Ножки у Чальда мелко дрожат и он не может заставить себя встать с коленей Скарамуччи. Это был... первый раз, когда кто-то увидит его. Дотторе не в счёт. Единственное, что его в этом мире волнует – это исследования по поводу и без, от всего человеческого он отказался еще при рождении. А вот перед Скарамуччей отчего-то было очень стыдно. – У меня... – тревога вяжет язык и путает слова в предложении, он катает их в голове из угла в угол, собирая по пути в откровенно нелепые конструкции. – У меня... У меня там ничего нет, – на его губах играет глупая улыбка, в взгляд бегает туда-сюда, пытаясь за что-нибудь зацепиться. Он похож на подстреленное животное, несущееся от охотника. Скарамучча многозначительно кивает. Безразличие написано на его лице большими красными буквами, жаль, что Тарталья не может их прочитать. – "Там"", – предвестник над ним откровенно смеется и даже не скрывает этого, – это где? В руке? В ноге? В голове может быть? – озорство сияет на его лице ядовитой усмешкой. – Это ты так завуалированно говоришь, что у тебя нет мозгов? Тарталья сидит на нем ярко-пунцовый. – В штанах у меня ничего нет, понятно?! – шипит на него мальчишка, пытаясь слезть с колен. Откуда столько сил у этого низкорослого демона только Царице известно. Маленькие аккуратные руки, словно тиски, держат его за талию и вдавливают промежностью бедро. Тело горит от стыда и между ног становится предательски мокро. Тарталья скулит. – Это, к слову, мои слова, убожество, – Скарамучча смеётся ему в лицо. – Так что мы в этом очень даже похожи. Чальд задыхается от возмущения.