Written by the stars

Я от крови дракона, – думала она.– Если они чудовища, то и я тоже. (Танцы с драконами)

Ты – Сила. Ты — шторм, вой ветра, бьющиеся о серые скалы пенистые волны. Ты – Голод. Ты — острые клыки и когти, ты — мощные хвост и крылья, ты — переливающаяся на солнце чешуя, лазурная как морская гладь у горизонта, ультрамариновая как сумерки, сине-черная как шторм. В твоих силах накрыть все земли великой волной, утопить каменные города с золотыми куполами, позволить воде унести тысячи жизней. Но ты сдерживаешься. Потому что знаешь. Тебе всегда будет мало. Весь мир простирается под тобой, когда ты взлетаешь тенью, орошая человеческие земли соленым дождём. И никто из смертных не говорит, что боги плачут; они знают, кого винить, кого боятся. Ты никогда не дашь им забыть. Пусть трепещут, пусть помнят, кто приходит забирать справедливую плату из года в год, кто угрожает уничтожить, кто терпеливо ждёт момента, когда золотая дань перестанет поступать, чтобы наконец-то дать волю буре. Ты желаешь этого. Уничтожить их всех. Наказать за то, что сотворили с тобой, с твоим сердцем, с той, кто была твоим сердцем. Это их вина. Из-за людей ты теперь всегда голоден, и все золото мира не может согреть тебя. Ты говоришь себе, что мечтаешь отомстить и наказать, что не будет ничего слаще, чем тишина после последнего человеческого крика. Ты лжешь себе. Ты все ещё ищешь её тепло в горах золота, все ещё строишь себе золотую гробницу под скалами, подобие солнечному яйцу, из которого ты родился на свет. Иногда Ты позволяешь людям платить тебе не золотом, а молодыми златовласыми девушками, и, когда их бросают к твоим ногам, ты смотришь в их заплаканные чёрные, зелёные, голубые глаза, и молишься увидеть в них любимую душу, что вернулась к тебе спустя века. Но её нет. Она ушла. Навсегда. И каждый раз ты красишь землю кровью и солью. Каждый раз твой хвост бьёт как гром и крылья призывают ураган. Каждый раз угасающая надежда пробуждает твой неутолимый голод, и ты напоминаешь всем. Людям, небесам и морю. Они разбили золотое яйцо и украли осколки. Они изрезали ими тебя и твою любимую, пока вы спали. Они хотели овладеть твоей силой призывать дожди и дарить жизнь. Теперь с неба по крышам бьют тяжёлые солёные капли. Но никто не говорит, что дракон плачет. Ведь теперь ты монстр, а разве монстры могут скорбеть? *** Ты - проклятье. Оно спало в течение поколений, текло в крови твоих предков так долго, что стало легендой. Но легенда ожила в момент, когда твоя мать впервые прижала тебя в груди. Ты плакал, лёжа в холодных объятьях золотого изваяния с навеки замершим лицом матери. Тебя часто водили в подземелья замка, в королевскую усыпальницу, и часами заставляли смотреть на тело матери. Она, сгорбившись обнимает пустоту, и смотрит на неё так нежно, с такой безграничной любовью, что каждый раз твоё проклятое сердце разбивается. И каждый раз братья подгоняют тебя древками копий, бьют в спину, не дают забыть, что это ты лишил их матери, маленький, жалкий, отвратительный принц. Ты никогда не отбиваешься. Ты не можешь. Твои ладони скованны в железных рукавицах, стянуты тяжёлыми холодными цепями. Их снимают только в тронном зале, когда ты стоишь на коленях перед отцом, исполняя свой долг, искупляя свою вину под прицелом десятков арбалетов. Ты не хочешь отбиваться. Ведь они правы. Это были твои крохотные ладошки, что прижалась к груди матери, лишив ее жизни. Ты - чудо. Там, в тронном зале с позолоченным полом, золотыми потолком, колоннами, канделябрами и портьерами, перед троном обращённым в тяжёлый золотой слиток, ты расплачиваешься. Только там твои бледные ладони ощущают ласку лёгкого порыва ветра и еле пробивающиеся сквозь окошки над потолком солнечные лучи. Раньше стены украшали огромные витражи, и лучи всех цветов радуги переламывались и танцевали по всему залу, щекоча твои щеки, но отец приказал тебе озолотить и их, и зал погрузился в полумрак. И в темноте, твои ладони сияют будто жидкое солнце течёт по твоим венам, когда по приказу короля, год за годом ты озолачиваешь весь мир. Ты спаситель, твоё золото кормит народ, откупается от назойливых дворян, покупает многотысячную армию и прекрасных наложниц для братьев, но никто не благодарит тебя, ведь ты же и палач. Когда тебя выводят на дворцовую площадь, и перед всем народом, ты, вместо виселицы, казнишь преступников и предателей, превращая в уродливые золотые статуи. Смерть не искупляет грехи, но золото покроет их с полна. Иногда ты вершишь правосудье, казня омерзительных чудовищ в человеческом обличье. Но часто ты только увеличиваешь свой вечный долг перед жизнью. Мальчишка-вор с упрямо сжатыми губами, пытавшийся выкупить сестру из борделя. Женщина со сломанным носом, что, защищаясь, убила мужа-насильника. Девочка с блестящими умными глазами, которая переоделась в мальчика, чтобы поступить в университет. Ты помнишь их всех. Слуги и придворные сторонятся тебя, молча кланяются и спешат убраться с дороги. И только твои жертвы с пустыми золотыми глазами всегда рядом, неустанно нашёптывают тебе кто ты есть. Проклятье, монстр, убийца. Ты не заслуживаешь прощения, не имеешь право даже мечтать о тепле от касания человеческих рук вместо холодного железа. Не заслуживаешь редких снов, в которых синие глаза смотрят на тебя нежно, согревая изнутри, как мать в подземелье. Во снах тебя любят, как будто ты человек, настоящий принц, а не одинокий зверёк не привязи. Ты не знаешь, как эти сны находят тебя, как ты можешь хоть что-то знать о любви, ведь даже мать ты убил, не дав поцеловать себя. Ты никогда не слышал ласковых слов, никогда не прижимался к чужому телу, только снова и снова просил прощения перед своими призраками. Но ты читал книги. Сказки уносили тебя в далёкие края, туда, где герои побеждают зло, которое не пожирает их сердца изнутри. В сказках принцы, особенно младшие, совершают подвиги, одолевают коварных ведьм, великанов и драконов. В сказках их всегда любят. Отец, мать, прекрасная принцесса. Но читать ты можешь лишь с позволения короля. В своих железных рукавицах ты не можешь переворачивать страницы, и только изредка, присылаемый отцом за хорошее поведение раб молча усаживается рядом и листает с тобой толстые пыльные фолианты. Чаще же ты в одиночестве бродишь по замку и сам сочиняешь истории по висящим на стенах картинам и гобеленам, пока один из братьев не загоняет тебя в пустую комнату или затхлый чулан, запирая на замок. Ты сидишь там часами, днями, пока король не прикажет найти и призвать тебя. Ты рассматриваешь сеть паутины и трещины в полу, и хриплым, скрипучим после долгого молчания голосом, разговариваешь со своей свитой призраков. Ты говоришь им покоиться с миром, обещаешь, что не перестанешь платить за их гибель, обещаешь не забывать их. Ты даёшь им имена, раскрашиваешь полупрозрачные тела в яркие краски. Но иногда, по ночам, когда синие глаза снова смотрят на тебя, когда стоишь на коленях перед матерью, а она улыбается пустоте, которой был Ты, будто ты не проклятье, а чудо, тебе кажется, что, возможно, ты не заслуживаешь этого. Что, возможно, ты можешь попытаться бороться за шанс, за мечту, за мальчика глубоко внутри, которому всегда холодно, который только и хочет, что кричать: «Пожалуйста, пожалуйста, кто-нибудь, посмотрите на меня, увидьте меня, услышьте. Коснитесь, обнимите, поцелуйте, согрейте, любите.» У тебя искореженное, дырявое и измятое сердце, но оно все равно бьётся, и ты готов подарить его тому, кто протянет руку, ты готов все золото мира отдать тому, кто не испугается и коснётся. Но те, кто бесстрашно сдирают с тебя одежду и, кажется, что кожу вместе с ней, пьяны от пролитой крови твоих братьев и старого вина из погребов. Золото не смогло защитить королевство, лишь приковало слишком много глаз к разбогатевшим землям и принцу со столь бесценным даром. Вражеские войны не помнят приказов вождя, врываясь в твои покои, они смеются, подначивая друг друга первым прикоснуться к тебе, проверить: правда ли, что проклятье сосредоточено только в руках. Полено в печи трещит, и искры вздымаются к потолку. Тогда твоим мучителям становится любопытно: останется ли в тебе магия, если окунуть твои руки в огонь, если кожа почернеет и обуглится. Они находят на теле отца ключ от кандалов и обнажают твои руки, крепко сжимая предплечья. Тебя тащат к огню — ты уже чувствуешь его жар. Ты кричишь, рычишь как зверь, упираешься босыми ступнями в скользкий, залитый кровью пол. Ты кричишь ненавистные слова, кричишь, что способен создавать сокровища, что ты ценный пленник, что сделаешь все, что прикажут. Твой голос вздымается к потолку, отзывается эхом, но только призраки слышат тебя. Они молча наблюдают, ухмыляются, когда голос срывается на визг, и боль захлёстывает тебя, когда ты слепо бьёшься в чужой хватке, захлёбываешься воплем, словом: — Руки, руки, руки, мои руки! Ты вырываешься, вслепую взмахиваешь обожжёнными руками, чувствуешь, как под пальцами чужая омерзительная кожа превращается в холодный метал. Ты бежишь, оставляя за собой цепочку золотых трупов, убиваешь руками, которые теперь искалечены и выглядят так же ужасно, как то, что скрывается под ними. Тебя ловят и снова заковывают в железо, увозят в далёкие земли, на серые скалы, бросают в темницу, из которой такой ценный пленник не сможет сбежать. А ты пытаешься, снова и снова. Каждый раз, когда тебе приказывает сотворить золото, ты пытаешься сделать его из тел тех, кто держит тебя. Иногда у тебя получается; и вскоре никто не смеет приблизиться к тебе, когда твои покрытые шрамами ладони высвобождаются из железных рукавиц. Тебе кажется, что ты ничего не боишься: ни боли, ни унижения. А смерть, если она - единственная свобода, которую ты можешь обрести, — ты готов встретить её. Но тебя не убивают. Ты слишком дорог. Тебя продают, в тысячи раз дороже, чем на вес золота. Тебя приносят в жертву могучему, жестокому зверю, взамен на сто лет мира. Ты покорно идёшь вслед за войнами, садишься в узкую лодку и, сложив на коленях скованные руки, мирно ждёшь, пока гладкие, быстрые волны уносят тебя в сторону логова морского дракона. Ты знаешь, что даже дракон не может быть чудовищнее людей, чудовищнее тебя. *** Мягкий розоватый свет восходящего солнца раскрашивает море и берег в бледные полутона, пока ты стоишь по колено в воде, ожидая свою жертву. На этот раз вождь людей предложил тебе сделку: свой военный трофей, пленного принца наделённого даром Мидаса, настолько сильного, что может озолотить весь остров взамен на век без потопов и солёных дождей. Ты согласился, потому что устал: жажда мести исчерпала не себя, а тебя. Ты хочешь уснуть на сто лет, утонуть в тёмной пропасти без снов. Ты не знаешь, что будет, когда проснёшься. Даже не пытаешься представить, потому что видишь лишь пропасть, в которую падаешь уже вечность. Уснуть. Закрыть глаза, и погрузиться на илистое дно моря, позволить тяжести воды придавить, не давая шевельнуться. Это все, что в твоих силах пожелать. Стайка мелких рыбешек проплывает мимо, щекоча голени. На горизонте появляется лодка, и ты приказываешь волнам гнать её быстрее. Ты не можешь вспомнить, почему согласился принять такую плату. Зачем тебе принц? Зачем золото? Лодка проплывает мимо тебя, утыкаясь носом в песок. Ты отпускаешь руку на борт, удерживая её на месте. Принц лежит на дне, спит, свернувшись в калачик, длинные чёрные волосы разметались, скрывая лицо, руки, скованные цепями и железными рукавицами, прижаты к груди. Ты шипишь, чувствуешь, как в тебе вдруг пробуждается ярость. Ты ненавидишь цепи. Много лет назад, предок того, кто приказал сковать этого принца, повязал тебя такими же цепями, заставляя смотреть, как глаза твоей любимой стекленеют, истекают последними каплями жизни. Ты. Ненавидишь. Цепи. Ты склоняешься над спящим принцем и резким движением разрываешь их, сдираешь рукавицы. Видишь шрамы. Они пятнами покрывают бледные ладони, лоскутами старой и новой кожи, гладкая и бугристая, грубая и пузыристая чередуются как на игровой доске, как на твоей спине, когда люди вспарывали кожу до костей, пытаясь достать скрытые крылья. Ты тянешься, забывая, почему эти руки были скрыты железом. Тебе просто необходимо коснуться их, пальцами и губами, потому что чувствуешь его боль как свою. Ты накрываешь его ладони своими, крепко, но нежно сжимаешь. Он распахивает глаза, дёргается, дрожит, расслабляется. Смотрит на тебя сияющими как жидкое золото глазами. *** Вы смотрите друг другу в глаза. Золото и море. Боль, ненависть и отчаяние. Тяжелая, давящая усталость, которую вы, возможно, сможете разделить на двоих. Шрамы, которые сможете приласкать. Призраки, с которыми попрощаетесь. Возможно. Если ты не создашь великолепную статую гордого дракона. Если ты не отбросишь призванной волной златоглазого принца, не отдашь на корм морским змеям. Вы встанете на ноги с восходом солнца и уйдёте прочь, рука об руку, оставляя следы на влажном песке. Шёпотом расскажете друг другу свои истории, свои имена, которые и сами почти позабыли. Нежно позовите друг друга. Чимин. Чонгук. Возможно. А пока есть миг, один миг. Золотые глаза смотрят в синие. Два сердца бьются в унисон. Раз.